Текст книги "Вас снимает скрытая камера!"

– Ну, мой совсем разбушевался! – сообщила она. – Обедать, вишь, ему подавай срочно! Так что уж извините, но нужно идти!

– Что вы! – усовестилась Надежда. – Вы и так на меня сколько времени потратили! И спасибо вам за беседу и за то, что глаза раскрыли. Только я уж вас попрошу: не говорите вы Анне Константиновне, что я тут была.

– Конечно! – Соседка замахала руками. – Мне ни к чему!

Они пошли к выходу, и тут Надежда сообразила наконец, какая мысль преследовала ее всю дорогу. Прозрению способствовал тот факт, что она увидела за домом небольшой очень нарядный домик размером с собачью будку. Собственно, он и оказался будкой, был аккуратно покрашен той же краской, что и дом, перед круглой дыркой, служащей входом, лежала рогожка, на ней – большая пластмассовая миска.

– Собака! – сообразила Надежда. – У него же была собака, куда она делась?

Действительно, по логике вещей, у одинокого хозяина такого дома и такого сада не могло не быть собаки. Вон и все причиндалы имеются – будка, миска…

– Дик был, – помрачнела соседка, – я еще кормить его ходила. Да только он убежал куда-то после смерти хозяина.

– Разве он не на привязи был?

– Да вон, – Мария Семеновна вытащила из будки кожаный поводок, – был он привязан, так, видно, сорвался…

Надежда внимательно осмотрела поводок, он был срезан как бритвой. Или ножом. Собака не может так действовать зубами.

– Давно это было? – спросила она.

– Так на следующую ночь после похорон! Ночью сначала он лаял сильно, спать нам не давал, а потом как заткнулся. И все, больше мы его не видели. Но, может, хулиганы какие хотели залезть, узнали, что дом без хозяина. Потому что замок на двери вскрыли. Я Анне позвонила, она примчалась – ничего, говорит, вроде не пропало, видно, спугнули их. Она замок амбарный повесила и уехала. Муж мой говорит – хорошо, что Дик удрал, а то выл он ночами сильно, спать невозможно. А так, может, его кто подберет – собака-то породистая, немецкая овчарка.

С этими словами соседка подобрала валявшиеся в траве грабли и понесла их к сараю. Дверь в сарай была закрыта на простую щеколду. Мария Семеновна распахнула дверь, и в ту же минуту из сарая раздалось грозное рычание.

– Ой! – отпрянула женщина. – Да кто же здесь?

Они с Надеждой снова боязливо распахнули дверь и увидели в самом дальнем и самом темном углу крупную собаку – немецкую овчарку. Пес лежал на боку, но, увидев чужих, сделал слабую попытку подняться. Шерсть на нем свалялась, глаза подернуты гнойной пленкой, и, даже не щупая, можно было увидеть, что нос у него сухой и горячий.

– Дик! – взвизгнула Мария Семеновна. – Вернулся!

– Что ж он в сарае-то, а не в будке своей?

– А видно, совсем плох, – спокойно сказала соседка, – вот и заполз умирать. Все одно конец у него один – без хозяина не проживет.

– Может, кто его возьмет? – Надежде ужасно жалко было собаку.

– Да кто его больного возьмет? – Соседка пожала плечами. – Он вон шлялся где-то, может, заразный какой… нет, тут уж ничего не сделаешь.

Тут соседка заметила, что говорит с пустотой, потому что Надежда в это время смоталась к будке за миской. Она набрала воды из бочки, что стояла у сарая, прихватила еще рогожку и зашла в сарай. Пес при ее приближении зарычал и показал огромные клыки.

– Ладно-ладно, – сказала Надежда, – ничего тебе не сделаю. Попей вон водички, может, полегчает.

– Зря вы это! – Соседка поджала губы. – Вы уедете, а нам тут разбираться.

– Анне Константиновне позвоню, – сказала упрямо Надежда, – может быть, Игорь собаку заберет.

Она прекрасно знала, что неизвестный Игорь отдыхает сейчас в Крыму, а его мамаша, если бы хотела, давно бы собаку забрала. Значит, вот как, думала обозленная Надежда, значит, личные вещи хозяина сразу продали, якобы деньги очень нужны, дом и сад надеются отсудить, а собаку – на живодерню. Не дай бог таких наследничков, это ж спокойно не помрешь!

С соседкой распрощались довольно сухо, и Надежда отправилась восвояси. Сунув руку в карман, она нашла там розовый камешек, отмыла его у первой встреченной колонки и еще больше уверилась, что камень этот – подвеска от кулона. Где-то есть цепочка или шнурок. Хотя камень явно хороший, не стекляшка какая-нибудь, стало быть, и цепочка должна быть дорогая. И тут же Надежда вспомнила алкаша, который предлагал ей у магазина купить цепочку. Не та ли это цепочка? И еще перед ней вдруг встал снимок с экрана компьютера, где та женщина с усталыми глазами подслушивает чужой разговор. Она наклонилась как можно ближе, прямо свесилась из окна, и ясно видно у нее на шее украшение. Кулончик на цепочке.

Обратный путь до привокзальной площади Надежда Николаевна преодолела чуть не бегом.

Ее одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, ужасно не хотелось вступать в контакт с отвратительным алкашом, с другой – хотелось расспросить его, узнать, где он взял золотую цепочку. В крайнем случае еще раз взглянуть на эту цепочку и убедиться, что это именно та самая, с фотографии…… Ей казалось, что это может пролить свет на таинственное убийство в доме Ильи Константиновича.

Около магазина колоритного аборигена не было видно.

«Ну вот, – раздраженно подумала Надежда, – когда он не был нужен – еле от него отделалась, а когда понадобился – тот как сквозь землю провалился».

Она толкнула скрипучую дверь и вошла в магазин.

Внутри Чугуева тоже не было.

Не было и других покупателей, рослая грудастая тетка с мелко завитыми белыми волосами и ярко-красным нарисованным ртом в гордом одиночестве возвышалась за прилавком. Ее руки, с толстыми, как любительские сосиски, пальцами, унизанными немыслимым количеством колец и перстней, были величественно сложены под мощной грудью.

Надежда поняла, что это и есть та самая Клава, которую Вова Чугуев так немилосердно поносил за нежелание купить у него цепочку. Она поздоровалась с продавщицей и подошла к прилавку, мимоходом ознакомившись с ассортиментом продовольственных и прочих продуктов.

Продавщица окинула Надежду пренебрежительным взглядом, разлепила ярко-красные губы и промолвила:

– Здрасте!

– А что, – начала Надежда, выдержав для приличия паузу, – тут недавно такой…… мужчина находился……

– В этой дыре, – моментально отозвалась продавщица, – отродясь ни одного мужчины не было.

– То есть…… как это? – искренне удивилась Надежда.

– А очень просто. Откуда здесь мужчинам взяться? Здесь либо старые козлы, либо боровы пьяные. Какие уж тут мужчины!

– Ах, ну вы в таком смысле! – протянула Надежда. – Так сказать, в философском!

– В самом житейском, – отрезала продавщица.

– Ну, я не имела в виду, что у вас здесь Ален Делон разгуливал. – Надежда усмехнулась. – По вашей классификации – как раз пьяный боров……

– Вовка Чугуев, что ли? – изумилась продавщица. – Господи!

– Да, кажется, его так зовут……

– Господи! – повторила Клава. – На фига тебе этот козел сдался?

– Так он же, по вашей теории, не козел, а боров?

– И козел, и боров – все в одном флаконе! – Продавщица сплюнула под прилавок. – Ну на фига он тебе?

Надежда Николаевна покраснела при мысли, что кто-то мог заподозрить ее в женском интересе к такому экземпляру, и торопливо пояснила:

– Да он цепочку продавал…… золотую, вот я и подумала……

Продавщица отвернулась, взяла с полки огромную головку сыра, тяжело шлепнула ее на прилавок и только тогда снова подняла на Надежду глаза.

– Не советую, – проговорила она весьма мрачно.

Затем длинным ножом очень ловко располовинила сыр, одну половину убрала в холодильник и повторила:

– Не советую!

Надежда решила сыграть совершенную наивность. Она придвинулась к прилавку, облокотилась на него и, понизив голос, осведомилась:

– А что – ворованная?

Продавщица громко расхохоталась:

– Ну ты даешь! Ворованная! А какая же еще? Откуда у Вовки найдется неворованная? Ничего своего у него отродясь не было! Это бы наплевать, это бы черт с ним! – Она взглянула на свою унизанную крупными перстнями руку и убрала ее за спину. – Меня другое щекотит……

Произнеся эту глубокомысленную фразу, Клава надолго замолчала.

Надежда решила, что так и не узнает, что «щекотит» королеву западаловского сельпо, но та наконец снова разлепила пылающие губы и проговорила, тоже понизив голос:

– Я так думаю, что ничего она не золотая.

– Не золотая? – переспросила Надежда, еще ближе придвинувшись к своей собеседнице.

– Не золотая! – с сомнением повторила та, снова вытащив руку из-за спины и любуясь ее великолепием. – Мне ли золота не знать! А эта цепочка уж больно заковыристая, таких золотых небось не делают!

– Так все-таки, где он может быть, этот Чугуев? – вернулась Надежда к началу разговора, убедившись, что больше ничего интересного Клава ей не сообщит.

– А я-то откуда знаю? – Продавщица уставилась на нее весьма недоброжелательно. – Если тебе больно хочется об алкаша мараться – скатертью дорога, своим умом живи, а я тебе сказала, что думаю, у меня порядок такой.

Надежда Николаевна представила, как она носится по селу и расспрашивает всех встречных и поперечных, где ей найти Чугуева. Какими глазами посмотрят на нее люди?

Надежда внутренне содрогнулась и отказалась от мысли увидеть еще раз цепочку. Она купила у Клавы килограмм сарделек и снова пошла к дому покойного Ильи Константиновича, фамилия которого, если верить табличке на почтовом ящике, была Коноплев.

В этот раз она не стала топтаться у калитки. Она еще раньше определилась на местности и сообразила, что сарай одной своей стенкой выходит в маленький проулок, который никак не видно из окон любопытной соседки Марии Семеновны. С другой стороны проулка высился глухой забор, так что Надежда не опасалась быть заподозренной в преступных намерениях.

Вот он двор Ильи Константиновича, вот сарай. С ориентировкой на местности у Надежды Николаевны было все в порядке, топографическим кретинизмом она не страдала, это признавал даже ее муж.

У сарая густо растет малина, выползает наружу за забор. Надежда пригляделась и нашла в малине лазейку. Стало быть, вот каким образом пес попал в сарай – подрыл землю. Надежда оглянулась и юркнула в малину. Теперь с улицы ее не было видно. Она подергала доски сарая, и вот, одна отстает. Надежда осторожно потянула ее на себя и заглянула в отверстие. Пес переместился на рогожку. Воду из миски он выпил, и это был хороший знак. Увидев Надежду, он зарычал тихо и грозно, верхняя губа обнажилась, и показались клыки ужасающего размера – белые и крепкие. Породистый! – вспомнила Надежда.

– Ты не очень-то, – сказала она Дику, – больно мне надо к тебе лезть. Вот держи!

Она вывалила из пакета сардельки прямо на землю. Пес втянул носом воздух и перестал рычать. Насколько Надежда понимала, он из гордости все равно не станет есть при ней, так что поспешила ретироваться, тем более что в малине было сыро и колко.

Никем не замеченная, она выбралась на дорогу, ведущую к станции, и через некоторое время села в подошедшую электричку.

Домой она успела вовремя – как раз переодеться, спрятать подальше испачканные кроссовки и надеть на лицо маску рассеянного умиротворения, как у всякой уважающей себя женщины, не обремененной работой.

Муж съел наскоро приготовленный обед, почитал газету, посмотрел телевизор и надолго занялся котом. Как уже говорилось, и не один раз, Сан Саныч очень трепетно относился к коту Бейсику. Он собственноручно вычесывал его раз в день, не доверяя этого трудоемкого процесса Надежде. Кот был полупушистый, и шерсти вылезало много, но самая главная проблема при вычесывании заключалась в характере кота. Он этот процесс очень не любил.

У Надежды с мужем были разные подходы к воспитанию кота. Надежда считала, что муж совершенно распустил рыжего нахала (что соответствовало действительности) и что теперь требуется строгость, вплоть до физического воздействия в виде сложенной газеты или кухонного полотенца. Муж же, напротив, полагал, что их кот – очень нежное и нервное создание (что не соответствовало действительности) и что животное нужно оградить от стрессов в виде сложенной газеты и действовать только лаской. Кот во время причесывания и мужу, и Надежде отвечал одинаково – шипел и царапался, так что Надежда с удовольствием уступила мужу эту процедуру.

В данный момент два ее домочадца удалились в комнату, и Надежде оставалось только радоваться, что кот все же не умеет разговаривать (хотя, несомненно, понимает человеческую речь) и никак не сможет рассказать мужу, где пропадает хозяйка целыми днями.

Однако, кажется, кое-что рыжий разбойник успел нашептать Сан Санычу, потому что он вскоре явился на кухню и заявил, что Надежда сегодня очень свежо выглядит – глаза блестят и щеки румяные. Надежда была начеку и ответила, не поведя и бровью, что ходила сегодня в дальний магазин и прошлась потом в парке мимо пруда по берегу. Погода стоит чудесная, вот она и погуляла немножко.

Наутро, проводив мужа, Надежда уселась за компьютер. Ей хотелось еще раз просмотреть все фотографии.

Вот снимок, где женщина с усталыми глазами почти свесилась из окна, так она хочет услышать разговор парня с девушкой. Украшение видно довольно хорошо. Надежда еще увеличила изображение. Конечно, это тот самый кулон – камень в виде розовой капельки, наверное, опал, и цепочка необычного плетения.

Надежда вспомнила про вчерашнего алкаша Чугуева. Все-таки обязательно нужно разыскать его и перехватить цепочку. И расспросить, где он эту цепочку нашел. Потому что кулончик Надежда нашла под окном умершей девушки. Хотелось бы знать, как он там очутился? И почему женщина, обнаружив пропажу, не стала его искать?

А вот почему, ответила сама себе Надежда. Потому что потеряла она его в ту самую ночь с субботы на воскресенье, когда девушка умерла. Утром это обнаружилось, понаехала милиция, и никак нельзя было сообщить про пропажу и искать кулон у всех на виду. Милиция же осматривала дом и сад не слишком внимательно, поскольку установила сразу же, что смерть девушки была естественной. Маленький камешек легко втоптать в землю. А Надежде просто повезло, очевидно, почва высохла и осыпалась, вот камень и показался на поверхности.

– Бейсик, – строго сказала Надежда коту, который пристроился на теплом месте под настольной лампой и поглядывал на нее, прищурив левый глаз, – не вздумай проболтаться Саше, что я куда-то ухожу из дома надолго, мало тебе не покажется.

Кот сделал вид, что не слышит, но Надежда была уверена, что он все понял и вообще себе на уме.

И в это время раздался мелодичный звонок в дверь. Надежда чуть не застонала вслух, поскольку никого не ждала, кроме надоедливой соседки Валентины. Та не обманула ее ожиданий – просочилась в квартиру. Халат на этот раз на ней был другой – темно-розового цвета, и пояс с кисточками.

– Ой, Надя! – воскликнула Валентина. – Понимаешь, захотела кофе выпить, хватилась – а сахару-то и нету!

Надежда в душе порадовалась, что соседка догадалась наконец перейти с соли на сахар. С другой стороны, сахар можно занимать тоннами – скажет, что варенье варит, и будет ходить как на работу… впрочем, она и так ходит.

Валентина бодро прошагала на кухню и разочарованно там остановилась, поскольку в этот раз кофеварка не работала. На лице Валентины выразилось явное разочарование – как же это она так прокололась, явилась не ко времени, опоздала. Впрочем, расстраивалась она недолго.

– Надя, – сказала она, получив от Надежды стакан сахару, – а давай у тебя кофе попьем, а? Твой кофе, мой сахар! – Она показала на стакан.

Надежде стало смешно – ну до чего нахальная баба! Впрочем, Валентина действовала только с одной целью: ей не столько хотелось кофе, сколько поговорить о своем ненаглядном Денечке.

– Присмотрела вчера галстук в одном бутике, – начала она, со вкусом отхлебнув полчашки кофе, – очень к Денечкиному костюму подходит.

– Дорогой, наверное, – не удержалась Надежда.

– Да уж не дешевый, – вздохнула Валентина, – но ведь нужно же мальчика прилично одеть, он должен привыкнуть носить дорогие, качественные вещи…

У Надежды был свой взгляд на воспитание подрастающего поколения, который выражался в нескольких простых постулатах: станет сам зарабатывать, пускай покупает себе вещи из бутиков. А пока уж как-нибудь поскромнее нужно, поскольку на мужа Валентины уже смотреть страшно, до чего мужчину заездили. Но, разумеется, эти взгляды Надежда держала при себе, не хватало ей еще дебаты разводить с соседкой, тогда ее вообще из квартиры не вытолкнешь!

Валентина, однако, напившись кофе, уходить отнюдь не собиралась.

– А где же котик? – пропела она.

Бейсик терпеть не мог Валентину, потому что она сажала его к себе на колени и принималась тискать. Неизвестно, каким кошачьим чувством он чуял, что идет Валентина, и, заслышав ее звонок, тут же скрывался в комнатах, потому что царапать незнакомого человека ему не позволяло привитое таки Сан Санычем хорошее воспитание. Надежда тихонько удивлялась про себя: отчего это самое хорошее воспитание позволяет коту царапать собственную хозяйку?

Валентина поставила чашку на стол и потащилась в комнату искать кота.

Кот по-прежнему невозмутимо грел бока под лампой, там его и обнаружила Валентина.

– Ай, какие мы пушистые! – умильно заговорила она. – Ай, какие мы симпатичные……

После чего ловко подхватила кота и уместила у себя на коленях. Бейсик обреченно смотрел на Надежду и не делал попытки вырваться. Надежда хотела выключить компьютер, чтобы не отвечать на соседкины вопросы, чем это она занимается, но по ошибке нажала не ту кнопку, и на экране ноутбука возникла самая первая фотография, там, где вся компания позировала на лужайке перед домом.

– Ой, Надя, а что это у тебя? – тут же воскликнула Валентина.

– Да так…… – неопределенно ответила Надежда.

– Люди какие-то, – с любопытством протянула Валентина, – ой, а этого я знаю……

«Начинается», – сердито подумала Надежда.

– Слушай, и правда этот мне знакомый! – Валентина вскочила с дивана и подбежала к компьютеру, забыв про кота.

Бейсик шлепнулся на ковер и обиженно заковылял прочь от греха подальше.

– Ну и кто же твой знакомый? – насмешливо спросила Надежда, думая, что соседка просто загляделась на симпатичного загорелого мужчину, что обнимал красавицу-блондинку.

Мужчина и вправду был неплох, а по Валентининым меркам и подавно. Но Валентина смотрела совсем не на того человека. Ее палец уперся в скромного по всем параметрам мужчину, который находился в первом ярусе, то есть присел на корточки впереди всех.

– Этот? – с некоторым презрением спросила Надежда. – Ну уж и знакомый… посмотреть не на что…

– Не скажи, – загадочно улыбнулась Валентина, – это только с виду он такой… Хотя… – Она вгляделась посильнее. – Можешь мне его увеличить?

Надежда, не прекословя, защелкала мышью.

– Точно, он это! – уверенно заговорила Валентина. – Сергей Иваныч! Однако и укатали сивку крутые горки… Половина от человека осталась…

– Болел, что ли? – подкинула Надежда вопросик.

Душа ее пела от радости. Радость заключалась в том, что Надежде повезло. Только что она с тоской пялилась на экран, думая, что же ей делать дальше, потому что следов не было абсолютно никаких. То есть она совершенно не представляла, каким образом будет искать всех пятерых гостей покойного Ильи Константиновича, один из которых предположительно является убийцей девушки. Конечно, если принять гипотезу, что девушку все же убили. Но Надежда решила, что так оно и есть, поскольку хозяин дома сказал ей, что знает, кто это сделал. И оттого его самого тоже убили, потому что он был опасен. А что, очень даже возможно, вкололи какое-то лекарство, человек и упал на платформе.

Конечно, кое-кто будет усмехаться и сомневаться – дескать, нет никаких доказательств, сплошные домыслы. Но Надежда этим сомневающимся скажет только одно: они не в суде. Это милиции нужны доказательства, чтобы дело завести. А ей, Надежде, они без надобности. Ей очень хочется разгадать эту загадку, и она это сумеет. А что там будет дальше – уже не ее забота.

Тем более что ей привалила удача – соседка Валентина знает одного человека с фотографии. Это уже кое-что! Выходит, не зря Надежда поила Валентину кофе, слушала ее бесконечные разговоры о Денечке и выдала за короткое время чуть не пуд соли!

Надежда Николаевна нисколько не удивилась такому поразительному совпадению. Она давно уже отметила для себя, что всякие сведения имеют свойство поступать косяком. Она даже сформулировала некое правило, которое назвала законом совпадения информации, сокращенно – ЗСИ. Например, однажды Надежда пришла в цветочный магазин прикупить несколько луковиц тюльпанов и загляделась на замечательно красивый комнатный цветок – из густых плотных зеленых листьев высовывался ярко-красный стреловидный язык. Продавщица, увидев ее интерес, пояснила, что этот цветок называется вриезия. До этого Надежда Николаевна ни разу ни про какую вриезию не слышала, но буквально на следующий день зашла к соседке по лестничной площадке и увидела у той на кухне знакомый красный язык.

– Сестра на дачу уехала, – пояснила соседка, увидев в глазах у Надежды интерес, – привезла мне вриезию, чтобы не завяла……

Бывали и еще более замечательные проявления ЗСИ. Например, однажды Надежда Николаевна со своей подругой Алкой Тимофеевой зашла посидеть в маленькое уютное кафе, и следом за ними туда забежала симпатичная молодая женщина с хорошенькой маленькой собачкой. Собачка была как игрушечная, хозяйка даже не спускала ее на пол, носила под мышкой, как сумочку, а в кафе сразу усадила на свободный стул и стала кормить миндальным пирожным. Надежде собачка до того понравилась, что она подошла и спросила у девушки, что это за порода. Девушка с заметной гордостью сообщила, что это – чихуа-хуа, древняя мексиканская храмовая порода. А сама «древняя мексиканская храмовая» зарычала совсем как настоящая собака – видимо, вообразила, что Надежда Николаевна собирается отнять миндальное пирожное.

Так вот, не прошло после встречи в кафе и двух дней, как Надежда повстречала на улице свою давнюю знакомую Лизу Воробьеву, коллегу по прежней работе. Лиза вела на поводке симпатичную мальтийскую болонку и ругала ее последними словами. Болонка при этом имела чрезвычайно виноватый, но в то же время довольный вид.

– Ах ты, развратница! – восклицала Лиза, не обращая внимания на веселящихся прохожих. – Ах ты, потаскуха маломерная!

– Лиза! – изумилась Надежда Николаевна. – За что ты на нее так сердишься?

– Глаза бы мои на эту шалаву не глядели! – припечатала Лиза и рассказала историю грехопадения своей болонки. Оказывается, Лизина собачка – очень породистая, и Воробьева буквально на днях собиралась первый раз вести ее к замечательному жениху, красавцу и чемпиону мальтийской породы. И были бы у нее прелестные породистые щеночки. Но эта развратница, – Лиза кинула на смущенную болонку гневный взгляд, – не дотерпела до своего породистого жениха, выскользнула на прогулке из ошейника и, пока хозяйка ее искала, успела согрешить! Причем согрешила, разумеется, с кобельком совершенно другой породы! Есть такая порода – чихуа-хуа…

– Знаю, – машинально подтвердила Надежда, – древняя мексиканская храмовая собака…

– Все-то ты, Надя, всегда знаешь, – с некоторым недовольством проговорила Лиза, – ничему-то ты не удивляешься… но ты представляешь, какие у этой проститутки будут щенки?

– Не представляю, – честно призналась Надежда.

Она действительно не представляла, какие щенки могут появиться в результате преступной страсти мальтийской болонки и чихуа-хуа.

– Можешь мне поверить – они будут ужасны! – трагическим голосом заявила Лиза Воробьева и потащила маленькую грешницу дальше, непрерывно повторяя: – Потаскуха! Развратница мелкокалиберная!

Так что никаким совпадениям Надежда Николаевна не удивлялась.

– Ну давай рассказывай, – обратилась она к соседке. – Всю правду выкладывай, что у тебя с тем мужчиной, как его? Сергей Иванович? Что у тебя с ним было?

– Вот как раз у меня с ним совершенно ничего не было! – горячо заговорила Валентина. – Даже обидно от тебя, Надежда, такие возмутительные намеки слышать!

– Да я ничего такого… – мигом стушевалась Надежда, испугавшись, что Валентина сейчас обидится и уйдет, ничего не рассказав.

Действительно, Валентину никак нельзя было заподозрить в амурах – вся жизнь ее была заполнена одним-единственным человеком – ее сыном Денечкой.

– Значит, работала я в школе… – начала Валентина.

– Ты? – не удержалась Надежда. – Ты? В школе? И что же ты там преподавала?

– Ну я тебя умоляю! – отмахнулась Валентина. – Ну что ты все время перебиваешь! Ну домоводство я преподавала, а что?

– А ты что, шить умеешь? – Изумлению Надежды не было границ. – И готовить?

– Ну да, и неплохо…

У Надежды на языке вертелись ехидные вопросы, отчего же тогда, умея шить, Валентина вечно ходит в халатах, как будто у нее нет больше никакой одежды, и отчего муж Валентины такой худой и заморенный, ежели жена хорошо готовит? Но она вовремя прикусила язык.

– Значит, работала я в школе, – продолжала Валентина, – а Сергей Иваныч был там директором…

– Фамилия есть у него? – прервала Надежда, сообразив, что такими темпами они до вечера не справятся.

– Есть, а как же, Лунгин Сергей Иванович.

– Номер школы какой? – деловито спрашивала Надежда.

– Пятьсот четырнадцать, Калининский район, мы раньше там жили, – отрапортовала Валентина. – Только он там больше не работает…

– А что случилось? Уволился?

– Ой, Надя, там такое случилось, что просто не рассказать! – Валентина всплеснула руками. – Это душераздирающая история! То есть я, конечно, подробностей не знаю, потому что я к тому времени из той школы ушла…

– Говори по порядку, – потребовала Надежда.

– Ну что, проработала я там год, школа находилась близко от дома, очень удобно, и народ вроде ничего себе подобрался… Ну, сама понимаешь, какой спрос с учительницы домоводства? Считается, что этот предмет самый несерьезный. Так что я ни с кем не конфликтовала, и ко мне никто не вязался. И с директором, сама понимаешь, я почти не сталкивалась, у меня свое дело, у него – свой кабинет. Но учителя о нем очень хорошего мнения были. Как-то сумел он так организовать, что и в школе порядок был, и учеба у детей шла нормально, и хулиганили они в пределах нормы, и учителя особо не сварились и не сплетничали. То есть, конечно, все это присутствовало, но не смертельно. В общем, школа на хорошем счету. А сам директор мужчина видный был, одет всегда хорошо, у него жена в бизнесе крутилась, магазин одежды держала. Это сейчас он на фотке этой – не на что глядеть, похудел очень, постарел, а раньше авантажный был мужчина! И, я тебе скажу, очень на него некоторые учительницы заглядывались. В школе-то ведь одни бабы, из мужиков только физкультурник да еще, может, трудовик, да и те алкоголики… Когда праздники какие отмечали – ну там Новый год, Восьмое марта – веришь ли, плакать хотелось! А тут – директор, да мужчина видный, да одет хорошо, да непьющий… Как тут глаз не положить? Но, – Валентина сделала строгие глаза, – вот тут директор был – кремень! Ни с кем и ничего, никогда и нигде. Ты же знаешь, в школе все про всех знают, так вот, про него даже сплетен никаких не ходило.

– Кристальной души человек… – усмехнулась Надежда.

– Точно! И мы так думали! – обрадовалась Валентина. – Да только все это фуфлом оказалось. Вот слушай. Значит, уволилась я, а через год примерно встречаю одну учительницу, Веру Самохвалову. И рассказывает она мне такое, что просто дух захватило! Оказывается, что директор-то, святоша наш, специалист по малолеткам! На взрослых женщин он и смотреть не может, его от них тошнит и пучит, а может он только с девочками, с ученицами…

– Гадость какая! – поморщилась Надежда. – А как же жена его все это терпела?

– А она не знала, он, понимаешь, очень удачно маскировался под порядочного человека! И как все вскрылось-то? Он все тихой сапой действовал, девчонки молчали, и только одна оказалась смелая. Он к ней прямо в кабинете приставать начал, так она не растерялась, выскочила как была – и в крик! Тот от всего отпирается – мол, врет она, не было ничего! Но у девчонки оказался крутой папаша, ему рот было никак не заткнуть! Он такое дело раздул! Во все места жалобы накатал! В прокуратуру, в милицию, в газету и в роно! Статью напечатали в газете разгромную. До этого-то директор твердо держался, все хотел свое честное имя восстановить. А как статья-то появилась, то родители под окнами школы просто митинг устроили! И детей стали из школы забирать. Ну, роно быстро отреагировало – поперли его из школы без права работы. Жена из дома выгнала с позором. И поделом ему, подлецу такому!

– Что же его не посадили, раз в милиции и в прокуратуре дело завели? – спросила Надежда, вся история, рассказанная Валентиной, внушала ей некоторые сомнения.

То есть Валентина, конечно, не врет, ну разве, может, чуть-чуть преувеличивает. Но сведения у нее непроверенные. И где гарантия, что та училка, от которой Валентина получила сведения, не наболтала лишнего по злобе или зависти? Конечно, историю такую из пальца не высосешь, но все же дико как-то. Приличный мужчина, директор школы – и вдруг такое… То есть все может быть, но дело в том, что в школе скрыть ничего невозможно. Уж догадались бы учителя раньше.

– Странно все же, – задумчиво пробормотала Надежда, – насколько я знаю, уж если из школы выгнали по статье, то прокуратура бы так просто от него не отвязалась.

– Ну так отмазался. – Валентина махнула рукой. – Не знаешь, что ли, какие у них там порядки? Все время по телевизору показывают… Сунул много денег, вот дело и закрыли.

– Откуда у него много денег? – возразила Надежда. – Ты видишь, как он выглядит. Одет кой в чем, сам какой-то болезненный, худой, бледный…

– Так это сейчас, – не уступала Валентина, – а раньше…

– Знаю, раньше он был ого-го! – перебила Надежда. – Так то раньше… Точно, что его жена выгнала?

– Точно! – убежденно сказала Валентина. – Ушел из дома с одним маленьким чемоданом. Он жил-то раньше через двор от школы, так что там все соседи в курсе…

– Я себе представляю, – тихонько пробормотала Надежда, уже за одно это следовало пожалеть несчастного Сергея Ивановича. – Вот видишь, – сказала она, – раз жена выгнала, стало быть, отказалась помогать, а у него денег не водилось. Что-то мне подсказывает, что, будучи директором, он взяток от родителей не брал.

– Точно! – согласилась Валентина. – Чего не было, того не было.

– Так что вопрос с прокуратурой остается открытым.

– Я что знала, то и рассказала, – обиделась Валентина, – хочешь верь, хочешь не верь…

– Да я верю… – рассеянно проговорила Надежда, глядя на женщину с кулоном. – И куда он ушел-то, к кому, раз уж ты все знаешь?

– Ой, я же самое главное забыла рассказать! – спохватилась Валентина. – Ведь он же к бабе ушел! Представляешь, нашлась такая, которая его подобрала и жить к себе пустила!