Текст книги "Гроzа"

Глава 7

Но Варя ошиблась.

– Я сегодня ужинаю вне дома, – объявила Мария Игнатьевна, как только они вошли в холл, и взяла с банкетки дамскую сумочку «под крокодила».

– А вы, дети, посмотрите мультики и ложитесь спать, – сказала Варя, подражая голосу матери.

– С тобой у меня будет отдельный разговор, – поджала губы та. – После того, как я решу возникшую проблему.

– Говорят, сегодня на набережной Кулигин грозился найти моего отца, – невинно сказала Варя. – Лев Гаврилович даже сходил в библиотеку. Это его Тишка завел. Так что в ближайшем будущем наша огромная тайна перестанет быть тайной.

– Идите ужинать, стол уже накрыт, – сухо сказала мать.

– Ты не это ли проблемой называешь? – гнула свое Варя. – Тогда тебе придется нелегко. Кулигин взяток не берет, это тебе не калиновские менты, – и она охнула, схватившись за щеку.

Отвесив дочери пощечину, Кабаниха крикнула:

– Глаша! Я вернусь в одиннадцать! К этому времени приготовишь мне ванну с лавандой!

– Хорошо, Марья Игнатьевна. Как скажете.

Хлопнула входная дверь.

– Ненавижу ее! – со злостью сказала Варя. – Позвал бы меня Ваня к себе – я бы за пять минут собралась!

– Так не зовет ведь, – пожал плечами Тихон.

– Заткнись! – И Варя, перепрыгивая сразу через две ступеньки, побежала наверх, в свою комнату.

Тихон вздохнул и посмотрел на жену:

– Я есть не хочу.

– Мне одной за стол в гостиной садиться неловко, – поежилась Катерина. – Глаша!

– Чего изволите?

– Перестань так со мной.

– А как? – удивилась та. – Вы же молодая хозяйка!

– Я такая же, как ты. Не надо стол в гостиной накрывать.

– Как не надо, когда уже все накрыто?

– Варя вряд ли будет есть. И муж не хочет.

– Марья Игнатьевна рассердится.

– А ты не говори ей, что мы не ужинали.

– Как так: не говорить?

– Хорошо, мы сядем в гостиной, – вмешался Тихон. – И Варя спустится. А ты, Глаша, как положено, отчитаешься хозяйке.

Глаша расцвела довольной улыбкой. Свет звезды доходил и до нее. Передавая домочадцам хозяйкины распоряжения, она обладала почти такой же властью. В доме Кабановых неукоснительно должен соблюдаться Порядок. На нем все и держится.

…В то время как молодежь с тоскливыми лицами сидела в огромной гостиной кабановского особняка, сама Кабаниха в приватном кабинете ресторана «Калинка» внушала Дикому:

– Надо что-то делать, Степа. Кулигин на днях в библиотеку сходил.

– Ну и что? – вяло отреагировал тот. И хлопнул рюмку водки.

– Ты много стал пить, – поморщилась Мария Игнатьевна. – Куда только твоя жена смотрит?

– И ты туда же? Нервы это.

– Значит, слухи верны? Губернатор области скоро уйдет в отставку. Не выдал нужный процент, – усмехнулась Кабаниха. – А вслед за ним и ты полетишь.

– А ты не радуйся, Маша. Вместе под нож пойдем.

– Э, нет, – рассмеялась та. – У меня бизнес. Я человек-то не государственный, мое дело договариваться с такими, как ты.

– И как же ты договоришься с Кудряшом? – усмехнулся Дикой.

– Дочку за него выдам.

– А с Кулигиным?

– Кулигин на выборах победить не должен, – твердо сказала Кабаниха. – И вообще: оставь эти мысли. Соберись, ты же мужик! Победить должен ты, останется нынешний губернатор или сменится. Я в тебя кучу денег вложила.

– А откуда деньги-то, Маша?

– Замолчи! Кулигин не должен узнать правду. Никто не должен.

– Девятнадцать лет прошло, – вздохнул Дикой. – Кого это теперь волнует?

– А вот тут ты ошибаешься. Это ударит по твоей репутации.

– Это каким же образом?

– У тебя с моим мужем были серьезные проблемы. Я об этом молчу, Степа, но это не значит, что я все забыла.

– Маша, Маша, – покачал головой Дикой. – Да я сто раз уже себя проклял. Ну, дурак был, прости.

– Тебя, Степка, жадность сгубила. Через нее ты и себе жизнь сломал, и мне. Да чего уж теперь об этом говорить? И я не молодка, и ты вон седой весь. Знаю: нервы. Надо хорошенько подумать, что теперь делать?

– Надо поссорить Бориса с Кудряшом.

– Верно… – Мария Игнатьевна на минуту задумалась, а потом сказала: – А пусть твой племянник на Варе женится. Мы всегда хотели породниться.

– Да мы ведь не так хотели, – усмехнулся Дикой. – И потом: разве мы уже не родня?

– Об этом никто не должен знать, – отрезала Кабаниха. – А над моим предложением подумай.

– Чего тут думать? – махнул рукой Степан Прокофьевич. – Делай как знаешь.

– Мне нужна твоя помощь. Поговори с племянником.

– Борька откажется. Они ведь с Кудряшом теперь друзья.

– У денег друзей нет, – отрезала Кабаниха. – У Бориса безвыходное положение. И я знаю, как и чем его прижать.

– Что ты за человек, Маша? – тяжело вздохнул Дикой. – А меня жадностью попрекаешь. Тебе-то куда столько?

– Мне не деньги важны. Порядок должен быть. А кто в Калинове его удержит?

– Да хоть бы Ванька.

– Не смеши. Кудряш – человек непростой. Он уже сколько лет хочет у меня бизнес отжать? Знаю: по бумагам у него ничего нет. Хитрый, сволочь. Вот откуда у него деньги, а, Степан?

– А у тебя откуда?

– Пустой разговор, – сердито сказала Кабаниха. – Вижу, что самой все придется делать. Ну да ладно. Не в первый раз. Учти: я на твоей стороне. Слишком уж многое нас связывает. Ты знаешь, ради кого я это делаю. Хватит пить! – прикрикнула она, и Дикой испуганно отставил рюмку. – Расплатись, и я отвезу тебя домой, – велела Мария Игнатьевна.

Степан Прокофьевич тут же полез в карман за портмоне. Официант с любопытством смотрел, как грозный мэр, будто виноватый мальчишка, идет к дверям под тяжелым взглядом Кабанихи. Ну, сильна баба!

– Софье скажешь – дела обсуждали, – велела мэру Мария Игнатьевна, остановившись у глухих ворот особняка Диких. – Бизнес у нас. А с Борисом поговори.

– Хорошо, Маша, – покорно кивнул Дикой и вылез из машины.

В окнах первого этажа тут же зажегся свет.

– Иди, ждут, – усмехнулась Кабаниха. – Сонька, небось, боится, что ты по бабам пойдешь. А бревна в глазу не видит. Слава богу, никто не видит. Все, Степа, иди, – сказала она почти что нежно.

И Дикой встрепенулся. Воровато оглянувшись на свой дом, негромко сказал:

– Я к тебе как-нибудь вечерком забегу. Ты калитку-то не запирай.

– Я Глаше скажу – она встретит, – улыбнулась Мария Игнатьевна.

И медленно отъехала от дома.

Глава 8

В одиннадцать, как и сказала, Кабаниха взошла на крыльцо и крикнула:

– Глаша! Я дома! Встречай!

И входная дверь тут же распахнулась.

– Ну, как тут без меня? – спросила Мария Игнатьевна, усевшись на банкетку и вытянув ноги. Горничная тут же принялась снимать с хозяйки туфли и угодливо подсунула домашние тапочки. – Ох, мука! – вздохнула Кабанова. – Туфли эти – сущее наказание! А куда деваться? Я эту моду современную не понимаю: в платье и в кедах! Нет, если юбка – то только туфли. И обязательно на каблуке.

– Вы хозяйка, вам виднее, – угодливо сказала Глаша.

– Вот именно. Где молодежь-то?

– Катерина спать легла, она у нас жаворонок, Варя у себя в комнате заперлась, а ваш сын в кабинете, телевизор смотрит.

– Поужинали? – строго спросила хозяйка.

– А как же, – с гордостью сказала Глаша. – Не хотели – а за стол-то сели все. И даже Варька.

– Я знаю, чем она там занимается, – поморщилась Кабаниха. – С Кудряшом «ватсапится». – И она достала из сумочки свой телефон. – Так и есть: онлайн. Ну, ничего, я это прекращу. Ванна с лавандой готова? – спросила она строго.

– А как же.

Через полчаса Мария Игнатьевна, в шелковом кимоно и с полотенцем на голове, без стука открыла дверь в кабинет сына.

– Мама? Так поздно? – Тихон суетливо начал выдвигать и задвигать ящики письменного стола.

– Ладно уж, не прячь, – поморщилась Мария Игнатьевна. – Где она у тебя там, бутылка-то? Ишь! Тихо подошла, а все равно успел спрятать! Чуешь ты меня, что ли?

– Мама, я не пил.

– В трубку дышать не заставлю, – усмехнулась та. – Только я тебя, Тиша, насквозь вижу. Телевизор, как же! Твой телевизор называется двухсолодовый виски. Доставай бутылку-то. И две рюмки.

– Мама, ты будешь со мной пить? – изумился Тихон.

– Разговор у меня важный. Ты завтра в Москву поедешь.

– Зачем? – растерялся Тихон.

Он суетливо достал из своего стола бутылку виски и две рюмки.

– Без закуски пьешь, – покачала головой мать и крикнула: – Глаша!

Дверь в кабинет тут же открылась. Тихон невольно поморщился: противная девка. Когда только она спит?

– Принеси нам закусить, – велела мать. – Поздно уже, так ты полегче что-нибудь сообрази.

– Как скажете, – Глаша исчезла.

– Погоди пить, – мать накрыла своей ладонью вялую руку Тихона. – Сначала выслушай.

– Я слушаю, мама, – покорно сказал тот.

– Года три назад я глупость сделала: одолжила Гришке Стасову денег. Дикой не дал, а я дала.

– Да ты что? – изумился Тихон.

– И у меня сердце не камень.

«Кто бы мог подумать», – чуть не вырвалось у Тихона. Еле сдержался.

– Гришка лет на пять постарше меня будет. Но я его отлично помню. Мы в одной школе учились. Хорошенький был, как ангелочек, все девки за ним бегали. Борис – копия отец. Так что ты, Тиша, можешь себя представить, как хорош собой был Гришка Стасов. Пока, конечно, не постарел и не растолстел.

– И ты за это дала ему денег? – хмыкнул Тихон. – Кто бы мог подумать, что тебя трогает мужская красота!

– Не за это, – отрезала мать. – И не язви мне.

Неслышно появилась Глаша с подносом, расставила на столе закуски, налила в две пузатые рюмки виски. Когда она ушла, Мария Игнатьевна подняла свою:

– Выпьем, не чокаясь. Хоть и беспутный он был, а все ж таки человек. И мужик красивый. Кто-то попользовался, повезло. – И она залпом выпила свой виски.

Тихон тоже выпил и подождал, пока мать продолжит.

– Ты за деньги не беспокойся, – усмехнулась та. – Я со Стасова расписку взяла и все, как положено, оформила у нотариуса. И вот недавно по суду мне отошла хорошая московская квартира. Там сейчас живет Ленка Стасова, Борисова сестра. Ты поедешь завтра в Москву и покажешь Ленке бумагу, по которой ей надлежит в ближайший месяц освободить помещение. Сможешь?

– Ну, конечно, мама! – Тихон воровато посмотрел на мать и вновь наполнил рюмки.

– Ты не спеши. – Тихон замер. – Ленка – дочь своего отца. И мать у нее модель. Я младшую Стасову давненько не видела, помню, девчонкой она была очень уж тощая, и лицо в прыщах, но в Инстаграм на всякий случай заглянула.

– Да ты, мама, продвинутый пользователь!

– Опять язвишь? Мать, мол, темнота, в клавиатуру одним пальцем тычет. Надо будет для дела – я и на Луну слетаю, не побоюсь. А в тебе я, Тиша, сомневаюсь. Тебе предстоит выставить очень красивую девушку из ее родного дома на улицу. Прыщи-то у Ленки прошли, а вот грудь появилась. Вот я и спрашиваю: сможешь?

– Она что, красивее моей жены?

– Нет. Но умнее уж точно. Катька наша святошу из себя корчит, на мужиков, которые на нее таращатся, как на картину, глаз не поднимает. А посмотреть есть на что. А Ленка Стасова себя продаст, не моргнув глазом, лишь бы в Москве остаться. Я не знаю, кто ее любовник, но уверена, что он есть. Хорошо было бы, если бы она к нему съехала. Но она попытается договориться с тобой. Вот я и предупреждаю тебя, Тиша: смотри, не загуляй.

– Что ты, мама! Я жену люблю!

– Любовь любовью, а постель постелью. Или как там это у вас, у молодежи, называется? Секс, – поморщилась Мария Игнатьевна. – И потом: Москва – город соблазнов. Остановишься в гостинице.

– Но разве…

– Я сказала: остановишься в гостинице! – повысила голос мать. – Так мне будет проще тебя контролировать. Я бы сама поехала, но мне сейчас не до этого.

– Это из-за Кулигина, да?

– Тянули тебя за язык, – с досадой сказала мать.

– Но ведь у следователя на тебя ничего нет. Ведь ты тут ни при чем, правда, мама?

Кабаниха молчала.

– Да неужели слухи о твоих деньгах имеют под собой основание? – испугался Тихон. – Это как-то связано с ограблением банка?

– Мы не будем обсуждать эту тему. Слухи надо прекратить. Поэтому в Москву завтра поедешь ты. Тебе надо освободить квартиру и подготовить ее к продаже. Я тебе дам телефон риелтора. Я с ней работаю вот уже много лет. Она тебе скажет, что делать. Под ее руководством подготовишь все необходимые документы. И не пей, слышишь? Много не пей. Я знаю, что ты без этого не можешь. Тут уж ничего не поделаешь: гены!

– Я пойду, Кате скажу, что уезжаю? – обрадовался Тихон.

– Ну, иди. Скажи. А после я с ней поговорю. Не сегодня – а завтра, как ты уедешь. У меня к ней тоже дело будет, – Кабаниха усмехнулась. – Мы выиграем эти выборы, Тиша. Я для тебя стараюсь, для твоего будущего. Реальная опасность – это Кулигин. Он сейчас даже опаснее Кудряша. И дело не в грядущих выборах. Выборы мы выиграем. Но есть одна загвоздка…

– Мой отец, да?

– Да, Тиша, твой отец, – неожиданно мягко сказала мать. – Он сейчас нуждается в поддержке.

– Значит, он жив?

Мать загадочно на него посмотрела и сказала:

– И жив, и не жив. Не надо тебе об этом думать. Иди к жене.

– Не спишь? – шепотом спросил Тихон в полутемной спальне.

Тускло светился ночник, жена дремала, убаюкивая, как младенца лежащую поверх одеяла книгу.

– Отдыхаю, – Катерина тут же открыла глаза. – Мать вернулась, да?

– В одиннадцать, как и обещала. Она похожа на робота. Жаль, что у нее нет кнопки.

– Ты хоть бутылку-то спрятал? Успел?

– Толку? Она меня насквозь видит. Говорит: гены.

– Твой отец что, пил?

– Вроде нет. Он был спортсменом, – с гордостью сказал Тихон. – Высокий, сильный! Меня на одной руке поднимал. Я не помню его даже подвыпившим.

– Странно… Мария Игнатьевна тоже не пьет… Тогда почему она говорит: гены?

– Может, дед пил. Да, Катя… Она ведь меня в Москву посылает, – Тихо постарался сдержать радость.

– Как в Москву? – Катерина резко села на кровати. – А как же я?

– А у тебя работа. Только-только экзамены закончились. Надо личные дела оформлять, справки выписывать. Ты ведь директорская секретарша!

– Я найду, кто меня подменит. Возьми меня с собой, Тиша!

– Да куда я тебя возьму? – муж отвел глаза. – Я в гостинице остановлюсь, меня целыми днями не будет. Бизнес, – сказал он важно. – Да и мать тебя не отпустит.

– Что значит: отпустит? Я что, девочка? Или у нас крепостное право?

– Мы в ее доме живем.

– Но разве это так необходимо? Могли бы жить отдельно.

– Да зачем? Тут столько комнат – можно вообще друг другу на глаза не показываться.

– Тем не менее, мы обязаны завтракать вместе с ней. А также обедать и ужинать. И ежедневно отчитываться о том, что делаем.

– Но ведь это она за все платит!

– А ты сам денег заработать не можешь?

– Я могу, но… Так ведь удобнее, Катя.

– И на сколько ты едешь?

– Недели на две.

– Две недели! – охнула Катерина. – Что ты со мной делаешь!

– Ты меня так любишь? – Тихон потянулся к жене.

Она была, как всегда, холодна. Только что терпела его поцелуи. Тихон отвернулся на минутку, чтобы погасить ночник.

– Возьми меня с собой, – услышал Кабанов в темноте горячий шепот. – Я не хочу с ней оставаться.

– Я не могу, Катя.

– Тогда отстань от меня!

Жена резко его оттолкнула и зарылась лицом в подушку. Тихон растерялся.

– Да что случилось, ты мне можешь объяснить?

– Я тоже не железная, – Катерина расплакалась. – У меня ведь нет никакой отдушины. Разве что работа, но твоя мать и это грозится прекратить. Мол, какие это деньги? Копейки! А я не хочу, слышишь? Не хочу жить здесь взаперти. И целыми днями слушать нравоучения. Я не ее собственность.

– Ты просто капризничаешь, – Тихон погладил жену по волосам. – Слушай, а ты не беременна?

– Если бы, – горько сказала Катерина. – Может, это нервное, из-за той психологической травмы, которую мне в детстве нанесла гроза? Что-то во мне сломалось. Врач говорит, что физически я абсолютно здорова. А забеременеть не могу.

– А ты расслабься, успокойся. Хочешь – на море поедем.

– Опять с твоей матерью?

– Можем и без нее.

– Ты сам-то в это веришь? Когда она нас одних за границу отпускала? И живем все время в семейном номере или на вилле, вместе.

– Давай спать, Катя, – вздохнул Тихон. – Мне завтра ехать.

– Уже завтра?!

– Каких-то две недели, и я вернусь.

– Да за эти дни все что угодно может случиться!

– Не выдумывай, – Тихон зевнул. – Ты у меня фантазерка.

Вскоре он уже спал. А вот ей не спалось. Катерине вот уже с месяц казалось, что над городом собираются тучи. Стало нестерпимо душно, словно кольцо вокруг сжималось: дома безраздельно властвовала Кабаниха, в школе Катерину атаковали завистливые и насмешливые взгляды. А то и откровенно злые. Красивая, богатая, замужняя, что ты здесь делаешь? У тебя и так все есть, зачем только рабочее место занимаешь?

Кто-то из сослуживцев заметил у школьных ворот красную машину Бориса. Сразу возник вопрос: а кого он здесь поджидает?

– Шлюха, – услышала она как-то в спину змеиный шепот. – А святошей прикидывается…

И ведь не было ничего, ни слова она Борису не сказала, а сплетня по городу уже поползла. И сердце вот уже месяц не на месте. С тех пор, как она увидела Бориса. А тут еще и муж уезжает…

Да разве она не женщина?

Глава 9

Муж уезжал. Катерина еле сдерживала слезы.

– Не вздумай телефон выключать, – предупредила сына Мария Игнатьевна. – Я все равно узнаю, где ты. У меня услуга подключена. И жене накажи, чтобы все время была на связи.

– Что ты меня, мама, как маленького строишь, – поморщился Тихон.

– Потому что ты недоумок. Жене работать позволяешь. Хотя давно надо было кулаком по столу стукнуть. Тряпка!

– Да чем тебе так мешает ее работа?

– А почему она туда ходит? Необходимости нет. Значит, что-то тут нечисто. Может, она с директором роман закрутила?

– Да ведь он старик, мама! И давно женат. Внуки у него.

– Старик – шестидесяти нет. По-твоему, и я старуха?

– Что ты, мама! Ты прекрасно выглядишь.

– Знаешь, как говорят? Седина в бороду – бес в ребро. А тут такая красавица в секретаршах!

– Я вообще-то здесь, – не выдержала Катерина.

– А тебя никто не спрашивает, – отрезала Кабаниха. – Ты – мужнина жена. Ты потому и рожать не хочешь, что воли тебе много.

– Я – не хочу?! Да я только и делаю, что по врачам хожу!

– А может, ты по этому вашему инету таблетки противозачаточные выписываешь? – зло прищурилась свекровь.

– Как у вас только язык поворачивается, Мария Игнатьевна! – не выдержала Катерина. – Вы ведь все мои звонки ежемесячно проверяете! Да ни одна посылка мимо вас не пройдет! Ни одна почтовая квитанция!

– Я тебе сколько раз говорила называть меня мамой! Мамой, слышишь?! Так положено. Девка ты легкомысленная, и скажи мне спасибо, что я не даю тебе свернуть на скользкую дорожку. А не то пошла бы ты по рукам. Недаром ведь говорят: рыжая – бесстыжая.

– Мария Игнатьевна!

– Опять?!

– Вы можете проводить меня без скандала? – не выдержал Тихон.

– А ты вели жене, пока тебя здесь нет, дома сидеть, а не по набережной шастать.

– Так вы же меня сами туда посылаете вместе с Варей, Ма… ма, – выдавила из себя Катерина. – Но, похоже, вам ничем не угодишь.

– Роди – и угодишь.

– Как же! Все равно найдете к чему придраться!

– Глаша? Наконец-то! – обрадовался Тихон, видя, как горничная спускается по лестнице с тяжелым чемоданом. – Ну, все, я поехал.

– Тиша! – кинулась ему на шею Катерина.

– Притворщица, – покачала головой Мария Игнатьевна.

Катерина разрыдалась.

– Долгие проводы – лишние слезы, – и Кабанова первой шагнула к дверям. – Ты, Катька, здесь оставайся. Нечего на людях на муже виснуть.

– Я только до калитки, – заикнулась было Катерина.

– До калитки мать проводит.

И они с Тихоном вышли за дверь.

– Ну что? Уехал? – перевесилась через перила Варя. И удивилась: – Катька, ты что, плачешь? Радоваться надо!

– Да чему радоваться?

– Идем ко мне, пошепчемся, – заговорщицки подмигнула Варя.

Катерина нехотя поднялась наверх. На сердце было неспокойно. Мужа она не боялась. Да какой из Тихона муж? Дикой в кабак позовет – и Тихона след простыл. И мать ему почему-то не запрещает с мэром в барах сидеть. Нет, никогда не ограничивал Тихон Кабанов свободы своей красавицы-жены. И не ревновал ее.

Всевидящее око свекрови было, конечно, реальной угрозой, но и тут Катерина нашла бы, что сделать, чтобы этого надзора избежать. Пока муж был дома, и совесть ее была чиста, и сердце билось ровно. Она уже привыкла так жить. Сидеть вечерами в своей комнате с книжкой, ждать, когда Тихон вернется. Радоваться тем редким минутам, когда они вместе, наедине, и когда муж трезвый. Все женщины в Калинове так живут. И это огромное счастье, что муж есть! Сколько их, безмужних, в маленьком провинциальном городке? Старых дев, разведенок.

Но Борис был другой. Не такой, как все калиновские парни, и даже не такой, как Кудряш. Того Катерина боялась до смерти. Сама не могла объяснить своих чувств. Она прямо леденела, когда к ней подходил Иван, хотя он рук не распускал, разговаривал с ней ласково, а когда она еще не была замужем, дарил цветы, шоколадки, звал покататься на машине. И в гости зазывал.

Но она не пошла. Лучше уж за Тихона замуж! Хотя ведь и Кудряш ее звал. Не пошла. Никто об этом не знал, потому что никто бы ее не понял. А Катерина не смогла бы объяснить, почему красавец и дамский любимец Ваня Кудряш внушает ей такой ужас.

И если бы в Калинове не появился Борис, она бы смирилась. Так и жила бы, постепенно старея и опошливаясь, словно медленно погружаясь в болото. И вот уже мозги превратились в болотную жижу, которая, чавкая, поглощает бесконечные мыльные оперы, пустые ток-шоу и безликие, не трогающие душу новости. И нет ни единой своей мысли, какой-то новой, оригинальной идеи. Нет ни единого проблеска, ни одного окошечка в затянувшей сознание болотной ряске. Полное отупение.

Но вдруг Катерина очнулась. Ведь Стасов уже больше месяца словно искал ее по всему городу. Она и боялась выходить из дома, и не могла усидеть за высоким забором. Ее душа была там, на пыльных калиновских улицах, по которым ласточкой летала красная спортивная машина, каких никогда еще не видели в Калинове. И в мечтах Катерина сидела рядом с Борисом, ее густые медные волосы развевал ветер, лицо раскраснелось от поцелуев, и она тоже чувствовала себя птицей. Она летала! Это было такое пронзительное счастье, такое невыразимо далекое и в то же время такое сказочно близкое, ведь Борис ее тоже искал. Он ее ждал.

«Да разве я не женщина?!»

– Муж уехал, муж уехал, муж уехал, – пропела Варя, кружась по комнате. – Вот оно, короткое женское счастье! Самое время, Катька, загулять!

Она молчала.

– Что молчишь? Подойди сюда! – позвала ее Варя.

Они, обнявшись, встали перед зеркальным платяным шкафом.

– Что ты видишь? – требовательно спросила Варя.

– Две хорошенькие девушки, – улыбнулась Катерина.

– Ой, лукавишь! Меня даже хорошенькой с трудом можно назвать, а ты, Катька, – настоящая красавица! Таких и в Москве – раз-два и обчелся.

– Не преувеличивай.

Катерина смущенно отвела глаза.

– Нет, ты смотри! – велела Варя.

Она была почти на голову ниже, чернявая, кургузая, как и большинство калиновских девчонок. Разве что глаза были яркие, кабановские. Взгляд, который заставляет цепенеть, столько в нем жестокости и какого-то особого знания. О том, что творится у человека в душе. И жажды поработить его, навязать свою волю. О том, что Варя очень умна, догадывались немногие, но в том, что хитра, никто не сомневался. Это же надо! Почти окрутила Кудряша! Уж точно не одни кабановские деньги здесь все решают.

Катерина на свое отражение в зеркале смотреть боялась. Ей все время казалось, что это мираж. Фея пустыни, сияя огненными волосами и обещая утоление жажды в своих родниковых глазах, была так невесома, так обманчиво хрупка с этой своей тончайшей белой кожей и еле заметными веснушками, что смотреть на нее было страшно. Вся она была какая-то нереальная. Уж точно неземная.

«А есть ли я? – с испугом думала Катерина. – Это лишь оболочка, которая осталась на земле после той роковой грозы. След молнии всего лишь…»

Но она с детства была фантазеркой.

– Даже я на тебя засмотрелась, – улыбнулась Варя. – А ведь Борис видит то же, что и я. И он – мужчина. Понятно, что все его мысли о тебе, – подмигнула ей Варя. – Так же, как и твои о нем. Вы ведь жить друг без друга не можете, голубки. Ну и зачем себя так мучить? – И, воровато оглянувшись на дверь, она достала из-под подушки мобильный телефон. – На, держи.

– Что это? – удивилась Катерина.

– Твой новый телефон. Только твой, понимаешь? Борис дал. Номер на Стасова зарегистрирован, и мама ничего не будет знать о том, что вы друг другу звоните.

– Ты что?! Нельзя, нельзя, – она замахала руками.

– Говорить с ним нельзя? По WhatsApp переписываться? Фотками обмениваться? Это всего лишь телефон.

– Но зачем Борис тебе его дал?

– Не мне, а тебе, – сердито сказала Варя. – А как еще до тебя достучаться? В общем, бери. В контактах единственный номер – Бориса. Об остальном потом поговорим. Мать зовет, слышишь? Иди к ней, – и она слегка подтолкнула невестку в спину.

Катерина заметалась. Сунула было телефон в карман домашнего халата. И тут же испугалась: а вдруг зазвонит? Выйдя из Вариной комнаты, она метнулась к себе и торопливо засунула мобильник между книгами на полке. После чего кинулась к лестнице.