Текст книги "Шампанское было лишним"

Без паспорта сейчас ни один мужчина призывного возраста из дома не выйдет. Поэтому личность бармена установить нетрудно. И пробить по базе, нет ли за ним криминала.

«Где бы нам поговорить?» – Снегин огляделся, пытаясь понять, куда ведут все эти двери. И хмыкнул, увидев прикольные картинки: креативно. Торс с узкими бедрами и с пивной бутылкой на интимном месте – это мужской туалет. А с широкими бедрами и конусообразным бокалом для «маргариты» на лобке – женский.

– Я тут. – Снегин невольно вздрогнул. Бармен стоял рядом и протягивал паспорт. Пришлось взять.

– Зря от виски отказались, – сочувственно посмотрел на него парень.

– Тема закрыта. Пить я не буду, – отрезал Снегин. И добавил: – Никогда.

– Смелое решение, – во взгляде бармена сочувствия стало гораздо больше. – Я уже три года здесь работаю и могу сказать…

– Здесь я решаю, о чем говорить, – невольно вырвалось у Снегина. – И жду только конкретных ответов на вопросы. Вопрос первый: почему так поздно вызвали полицию? Ведь он умер ночью. Время смерти с точностью установит экспертиза, но это случилось не утром. А когда?

– Ну, раз экспертиза… – и бармен, по паспорту Максим Иванович Куницын, тридцати одного года от роду, обреченно вздохнул. – В третьем часу.

– Ночи? Ах, да… – Снегин сегодня тупил.

Это все из-за Лео, алкогольного отравления и трупа, упавшего лицом в салат. Картинка складывалась сюрреалистическая. Живя с Аллой, Снегин успел приобщиться к искусству. И даже сходить на выставку «звезданутых». Так он мысленно называл художников, чьи картины напоминали ведро помоев, которые вместо канализации волей судьбы оказались на холсте, да еще в музее. При Алле Снегин, разумеется, восторженно закатывал глаза, роняя то «мощно», то «креативно», то «сильные чувства».

На самом деле сильные чувства нахлынули на него сейчас. Когда он понял, что несчастный диабетик не один час пролежал в заказанном салате, так и не успев его отведать. И никто не удосужился вызвать «скорую». А ведь это могла быть кома, которая далеко не сразу закончилась смертью. У диабетика оставался шанс, но общепит решил добить беднягу.

– Как это случилось? – Он нарочно сунул паспорт Максима Ивановича в карман своей ветровки. Пусть понервничает.

– Они из караоке приехали. – Бармен проводил документ взглядом и заметно затосковал. – В первом часу. Ночи, – торопливо добавил он. – Уже на взводе. Но клиент платил. Пил и платил.

– А то, что он нездоров, вас не остановило? – зло спросил Снегин. – Вы должны были отказать ему в обслуживании.

– Но это ведь бар, – потерянно посмотрел на него Куницын. – Взрослый дядя, понимает, что делает.

– Ты сказал «они». Кто они?

– Девчонки. – Бармен смешался. – Их было двое. Подружки.

– Они здесь постоянно тусуются? – нажал Снегин. – Ты говори. Сам говори. Мы же изымем записи с видеокамер, и не за один день. То есть ночь. Днем-то здесь закрыто. На вас давно уже сыплются жалобы. Да, заявления пока забирали. И ни одного уголовного дела не возбуждено. Но сегодня все изменилось. Говори прямо: паленка?

– Я-то откуда знаю, – завилял бармен. – Мое дело налить.

– Здесь сейчас будет обыск. – Снегин посмотрел на часы. – Если потерпевший отравился самопальным алкоголем, кранты вашему питейному заведению. Вы не одну статью УК нарушили. Торговля без акцизных марок, мошенничество, вымогательство, – он начал загибать пальцы. Бармен смотрел на него затравленно. – Что, и акцизные марки подделывали? Ну, знаешь…

– Я все расскажу. – Куницын облизнул губы.

– Это называется сотрудничать со следствием.

– Он сам, честное слово! Сам заказывал, сам пил… А девчонки… Они его подзуживали. Мужик оказался айтишником. Сидел в своей берлоге, программы какие-то лабал, а бабки получил – и решил прошвырнуться. Мозги проветрить. Девчонки его и сняли…

– Сняли?

– Он явно искал общения. Ну, вы гляньте на него! Кому он такой нужен! А тут две птахи, и обе – милашки.

– Я пока не смог его рассмотреть. Салат помешал. Кстати, что за салат?

– Типа «мимозы».

– Знаю, – кивнул Снегин. – Мама такой делает на праздники. Касаемо девчонок. Они у вас на зарплате?

– Типа да. В штате.

– Адреса мне их дай. И телефоны.

– Так и знал! – вырвалось у Куницына. – А вы еще спрашиваете, почему мы в полицию сразу не позвонили. Вечер был бы испорчен.

– А так программу полностью откатали? Богатый урожай собрали? С диабетика почти пол-ляма. С других сколько?

– Поменьше. Ночь выдалась так себе. Бывают и лучше. Он сам, клянусь! Да вы посмотрите видеозаписи!

– Это я успею. Протокол надо составить. Зафиксировать твои показания. Под роспись. Где бы нам присесть? – Снегин обернулся.

– Можно у админки в комнате.

– Админки?

– Девушка-диспетчер. С ней консуматорши переписываются, чтобы инструкции получать. Она правильные слова подсказывает.

– А девочки что, их не знают? – Брови Снегина сами собой полезли вверх. Оказывается, все так сложно! Админка какая-то. Слова правильные.

– Она еще машины свободные ищет. Клиента надо отвезти в определенное заведение. Он не должен сесть не в то такси.

– Еще и автопарк! Налаженный бизнес, да? Однако, масштаб!

– Ошибочка вышла, – криво улыбнулся Куницын. – Не сдюжил айтишник.

– Кто определил, что он мертв?

– Охранник наш, Саша.

– Час от часу не легче. Ему-то откуда знать?

– Санек учится на факультете спортивной медицины. Сам – бывший спортсмен.

– Я не сомневаюсь, что ваш гениальный вышибала большой специалист по тем, кто бегает, прыгает и метает копье. Но покойников ваш Санек вряд ли видел. Которые при нем же и ласты склеили. Каким образом вышибала констатировал смерть айтишника?

«Я точно в картине какого-нибудь сюрреалиста! – невольно подумал Снегин. – Полный ведь бред несу. У них тут, похоже, мафия. Я даже профессий таких не знаю. А они есть».

– Санек пульс пощупал, – нехотя сказал бармен. – Хозяину сказал.

– Прекрасно! Значит, это не вышибала решил, что клиент умер, а хозяин бара. И велел продолжать банкет.

– Так и было, – уныло кивнул Куницын. – Все сделали вид, что клиент просто вырубился. Девочки посидели еще с полчасика и ушли. Потом и остальные посетители стали расходиться.

– Ты ждал до последнего. Понятно. Свидетели, к которым относятся вышибала Саша, две чиксы, которые пили с потерпевшим, админка и хозяин бара получили шанс выспаться. А тебя оставили их прикрывать. Всех надо вернуть. Мне нужны их показания. Звони, короче.

– А… если он сам? Просто перепил.

– Просто перепил?! Да айтишник, похоже, в коме был, когда вы дружно решили, что он – труп. Дебилы, – вырвалось у Снегина. – Хорошо если условным сроком отделаетесь.

– Я-то тут при чем?! Я к нему даже не подходил! А вдруг он сразу умер? – с надеждой спросил бармен.

– Вдруг. Точно смогут сказать только эксперты и патологоанатом. Мы также изымем образцы алкоголя из ваших закромов, – сухо сказал Снегин. – Остается понять, кто у вас крыша.

– А если ваши? – осклабился Куницын. – Начальство твое.

– Ты вконец оборзел? Я капитан криминальной полиции. Сотрудник угро. А у тебя в баре труп. Кстати, а зачем ты «скорую»-то вызвал? Ты же не думал, что его откачают.

– Положено, – съежился бармен. – Не в морг же звонить. Морг только после вас приезжает. А «скорая» даже раньше.

– Логично.

В это время входная дверь открылась, и потянуло приятной свежестью. Снегин увидел дознавателя, который явно не спешил – в надежде, что труп не криминальный. Поскольку дознаватель был одной ногой в отпуске и уже купил билеты в Сочи для себя, жены и близнецов. В Сочи сейчас хорошо, солнечно. И море еще теплое. Оставалось всего каких-то пару дней без нервов и мата перекантоваться на работе.

– Чего тут у нас? – Дознаватель деловито посмотрел на Снегина и вдруг попятился: – Да у тебя глаза красные! И вид больной! Грипп?! Вали домой, не распространяй заразу! Снегин, ты человек или нет? Пять шагов назад! У меня уже чемодан наполовину собран! Я на море хочу!

– Да не болен я. У меня была свадьба.

– Ты что же это, женился?! И опять не проставился!

– Ты не так понял. Сестра моей девушки замуж вышла. Вчера на Мальдивы со своим улетела. Ну а в субботу был банкет. Я и не рассчитал свои силы.

– Надо же как бывает, – хмыкнул дознаватель. – Одна сестра олигарха подцепила, а другая мента. Там слияние капиталов не предусмотрено?

– Хватит уже острить, – сердито оборвал Снегин. – По трупу пока ничего не ясно. Я уже сказал, чтобы хозяину бара позвонили… Куницын! Ты позвонил?

– Абонент недоступен, – хмуро буркнул бармен. – Хозяин телефон отключил. Спит он.

– Звони еще. И… показывай, где тут у вас склад готовой алкогольной продукции.

– А ордер?

– Будет ордер. Как, Миша?

– Организуем, – кивнул дознаватель. – Сейчас из Следственного комитета подтянутся. У них на эту богадельню давно уже зуб. Снегин, ты хотя бы визуально с ассортиментом ознакомился?

– Текила, джин, коньяк, ром… – Его опять замутило. – Короче, мафия по массовому убийству печени. Надо здесь все опечатать. Главное, входную дверь.

– Мне что, работу новую искать? – уныло спросил Куницын.

– Сначала адвоката.

– Так и знал! – вырвалось у бармена. – Шампанское было лишним.

– Миша, он твой. А я пойду гляну, что там у них в подсобке. Если они паленку юзают, то разливают ее где-то в чулане.

– Паспорт отдайте, – уныло попросил Куницын. Особой надежды в его голосе не послышалось.

– Да, конечно. – Снегин, достав из кармана ветровки документ, протянул его дознавателю.

Владелец паспорта тяжело вздохнул. Его передали по этапу как эстафетную палочку. Снегин же оправился исследовать место происшествия.

Бар выглядел маленьким только снаружи. Дверь, вывеска над ней и единственное окно. Собственно к барной стойке вели ступеньки. Зал тоже был небольшим. Бар ведь, не ресторан: свадебные банкеты не предусмотрены. Кухня скромная, меню умещалось на одном листе. Зато барная карта на двух.

Но обслуживал это неприметное с виду питейное заведение огромный штат сотрудников, если судить по количеству подсобных помещений и личных кабинетов. Снегин понял это, толкнувшись в пару дверей. А их оказалось много. «Да еще и автопарк», – подумал он, оглядев кабинет без окон и без бутылок.

Снегин так и подумал: кабинет. Навороченный ноут на столе, полки с папками, письменный стол солидных размеров. На столе был такой идеальный порядок, что Снегин насторожился. Они не сразу вызвали полицию, чтобы подчистить улики. Вон, даже пыль с полок протерли. И уж тем более со стола.

Он вздохнул и толкнулся в следующую дверь. Это была подсобка. Маленькое тесное помещение, где стояли ведра, швабры, само собой бутылки, потому что это бар, и стремянка. Полки, заваленные всяким хламом, высились по всему периметру комнатушки аж до потолка.

Снегин нагнулся над бутылками и хмыкнул. Потом достал смартфон. Надо бы тут пофоткать. Содержимое бутылок будут изучать эксперты, а Снегину необходимо составить представление об основном роде деятельности хозяина заведения. Поскольку бар всего лишь прикрытие. Пол-ляма только за ночь с одного клиента?! Плюс автопарк. «Админка» какая-то. Чиксы на зарплате. Вышибала с медицинским образованием. Короче, сюр.

Снегин тронул стремянку, и тут ему на голову что-то упало. Лестница задела одну из полок. Предмет, лежащий сверху, довольно-таки чувствительно чиркнул Снегина по затылку, а потом, скользнув по спине, упал под ноги. Голова и так трещала, поэтому Снегин взвыл:

– Твою мать!

Он резко обернулся и уставился на предмет. Тот никак не мог оказаться в баре. Что угодно, только не это. Снегин даже присел на корточки и потрогал штуковину, едва не лишившую его сознания, пальцем. Потом опомнился и руку отдернул.

Перед ним лежал автомобильный номер. Или, говоря официальным языком, регистрационный знак. Алюминиевая пластина с буквами и цифрами. Согнутая почти пополам. Хотя, нет. Верхняя часть явно была меньше.

«Хорошо, что алюминиевая», – невольно подумал Снегин, потрогав гудящую голову. Затем все-таки решился и взял номерной знак в руки, поскольку к смерти айтишника эта штука вряд ли имела отношение. Первым делом Снегин пластину разогнул. Номер оказался старым, даже без российского флага. Образца 1993 года. 50 регион. Московская область. Потертый, помятый, поцарапанный, и там, где царапины были глубокими, виднелась ржавчина.

«Откуда здесь это?» – озадаченно подумал Снегин. Вряд ли владелец процветающего бара ездит на старой машине. И вряд ли дорожит ничем не примечательным номером. Красивым его уж точно не назовешь. Номер как номер. Незапоминающийся.

Снегин не знал, зачем он его сфоткал. По наитию. На всякий случай. На голову ведь свалился! Надо будет Алле рассказать. Прикол.

Потом поднял голову и невольно вздохнул. Лезть на стремянку не хотелось. А номер явно упал с самого верха.

«И так сойдет», – подумал Снегин, засовывая номер на полку на уровне глаз. Пришлось повозиться: именно эта полка была забита до отказа. Но Снегин уперся, и номер влез между старым шерстяным одеялом и стопкой выцветших от частых стирок салфеток. Снегин знал, куда совать: в мягкое. Правда, краешек номера остался торчать из-под одеяла, но пихать его и дальше у Снегина не было ни сил, ни особого желания.

После этого он зачем-то вытер руки и пошел обследовать другое помещение. Но потом по звукам, раздающимся от входной двери, понял, что на сцене появились новые персонажи. Начальство наконец-то приехало. И Снегин побрел получать инструкции, а возможно, и нагоняй. Нагоняя он ждал всегда, на работе был завал. Осенью преступники активизировались, шизики тоже. Но особенно активизировались мамочки, которых регулярно накачивал Интернет: «Будьте бдительны!»

В школах постоянно что-то случалось. Преступления были резонансными, и Сеть мгновенно закипала, будто огромный котел, в котором тут же образовывалась густая пена: форумы и чаты активистов. К зиме устаканивалось.

Снегин толком еще не вошел в курс дела, поскольку в Москве обосновался недавно. И к новому начальству не притерся. Не понял, каким образом в местном угро расставляют приоритеты. И куда надо бежать в первую очередь, а куда торопиться и вовсе не следует.

Вид у начальства был хмурый.

– Ну как тут оно? – туманно спросил майор.

– Работаем, – так же неопределенно пожал плечами Снегин.

– Вы вот что… заканчивайте здесь.

– А свидетели? – оторопел Снегин. – Сейчас хозяин бара приедет.

– Он уже приехал. Куда надо. Короче, был звонок.

«Так вот почему они спокойно позволили айтишнику умереть! – сообразил Снегин. – Видать, крыша надежная. Еще бы! Такой размах! Но ведь погорели они».

– Что ты на меня так смотришь? – вздохнул майор. – Мы с тобой, Женька, мелкие сошки. Эти гнилые зубы такие корни дали, что простого стоматолога мало будет. Главврач нужен. Я доложу куда следует, а там уже примут решение.

– Но рвать-то надо! – возмутился Снегин. – Они, вон, краев уже не видят. Вместо того чтобы сразу «скорую» вызвать, оставили человека умирать в салате. Это называется «неоказание помощи». Как минимум. А если и впрямь паленка? Да еще и мошенничество? Потерпевший не просто так заказал на пол-ляма выпивки. Его лихо обрабатывали, чтобы он пил и не срывался с крючка, пока все кредитки не опустеют.

– Не переживай: прикроют лавочку. Отмашка нужна. Начальник криминальной полиции сейчас поедет к прокурору. Они вроде как дружат. Потом пойдет по инстанциям. Бар пока закроем. Дверь опечатаем. Подсобные помещения тоже. Криминал есть криминал.

– Насчет этого пока неясно. Потерпевший был диабетиком.

– Я все услышал, Женя, – неожиданно мягко сказал майор. – Делай свою работу. Но – аккуратно.

– Понял.

– А вот я не понял, – начальник нагнул лобастую голову.

– Есть, товарищ майор.

– То-то. Ты новенький, с тебя взятки гладки.

– Подставили, значит.

– Если что, мы тебя из-под удара выведем. Это ты бармена прессовал? Мишка, я знаю, не станет. У него билеты в Сочи.

– Жаль, что у меня их нет, – вырвалось у Снегина. – А бармена я дебилом назвал.

– Плохо. Ты вроде вежливый.

– Сорвался, извините.

– Иди, заполняй протокол. Раз уж ты с ним начал, с барменом. Но обороты сбавь.

– Есть. – Снегин был зол.

Он представил себе торжествующий взгляд Куницына. Который намекнул, что крыша у них – какая надо крыша. Сколько же денег они через этот бар пропускают? А если учесть, что у них не один бар, а несколько…

Голова по-прежнему болела. Зато мутить стало гораздо меньше. Снегин потихоньку адаптировался к окружающей обстановке. Вечером он поделится с Аллой. Нет, не подробностями о смерти айтишника. Они договорились не обсуждать работу в угро. Снегин просто поговорит с любимой девушкой о том, как много вокруг грязи и как хорошо, что есть островок, где можно отдохнуть душой. Их с Аллой дом.

Чайка

Итак, на чем мы остановились, гражданин следователь? На том, что я преступница? Циничная, безжалостная, но ведь доведенная до крайности беспросветной бедностью и пьянством! Нет, я не алкоголичка. Пока. Но мне же надо работать. Проблема в том, что я работаю в баре. И моя работа как раз и состоит в том, чтобы пить. Иначе клиент не поверит.

Ходит байка, что консуматоршам наливают безалкогольные коктейли. Но ведь клиент всегда может проверить: сделать глоток из бокала своей девушки. Тут надо аккуратнее. Иначе рыбка, которая уже на крючке, заподозрит обман и устроит скандал. Такое случалось. Однажды мою подругу избили после того, как мужик, с которым она пила, перепутал бокалы. Хватил вместо виски «Секс на пляже». И удивился:

– Эге! Платил-то я не за апельсиновый сок!

А поскольку клиент к тому моменту уже основательно накачался и мало что соображал, его первой реакцией было обрушить праведный гнев на собутыльницу. Удар оказался сокрушительным, и бедняжка два месяца ходила к стоматологу.

Чего только не случается в нашей опасной работе!

Выливать пойло в кадку с пальмой, когда мужик отвернется? А вы знаете, как трудно остановиться? Стоит только выпить первый коктейль. Сказав себе: всего один бокальчик. Просто чтобы клиент поверил. Чтобы лицо расслабилось и глаза стали косыми. Для веселья. Когда расслабишься, легче работать.

Нет, я не оправдываюсь. Сама виновата: жизнь-то свою просрала. А так я девочка-ромашка. В душе. Она у меня есть, не сомневайтесь.

Я – чайка. В школе мы пьесы проходили. Классиков всяких. Там героини – несчастные девушки. Тоже провинциалки. Которые мечтают вырваться из порочного круга. Убогого провинциального быта и пошлости. Нина Заречная у Чехова, Катерина и Лариса Огудалова у Островского. И чем закончилось? Вырвались?

Болото не просто затягивает, оно убивает. Сначала чувства, потом желания. Не хочется ничего менять. Стоишь, завязнув в трясине, и будто не живешь, а спишь. Так жизнь и проходит.

Вот я и захотела… выбраться. А уж способ каждый выбирает сам. И мой не так уж плох.

Кстати, чайка – это моя первая в жизни аватарка в первой соцсети, куда я зашла как в сказку, где добрая фея одаривает всех волшебными палочками. Один взмах, он же клик: опубликовать! И весь мир узнал о моем существовании. Чайка. Мне казалось, что это романтично. Своего лица я стеснялась. Хотя я далеко не уродка, скорее хорошенькая.

Но я смотрю в зеркало и вижу лишь недостатки. Представляю, как их будут критиковать. Потому что соцсети стремительно начали из магазина бытового волшебства превращаться в рынки, где ежедневно – распродажа. И чувства идут со скидкой, а хайп висит с ценником «хит», даже если он сомнительного качества. И на эти ярмарки тщеславия без фотошопа лучше не соваться. Подружки похвалят, поставят фоткам лайки, а кто-то из случайно залетевших хейтеров не преминет заметить, что платье бабушачье, а волосы неухоженные. И что такие губы сейчас не носят.

У меня болезненная реакция на критику, поэтому ни одна из соцсетей не видела моего настоящего лица. Всю жизнь я прячусь за кукольными аватарками. Теперь оказалось, что это хорошо.

Когда увидела эту кучу денег… Баксов. У меня вся жизнь перед глазами пронеслась. Вся моя никчемная жизнь. И вдруг – у моих ног гора долларов! Новеньких, приятно зеленых, все до одной банкноты – сотенные. Оно того стоило. Короткая эйфория, всего-то пару дней. Как же я кайфовала, глядя на деньги. Ложилась на древний, как Ветхий Завет, диван и выкладывала вокруг свою собственную Библию, постранично: стодолларовые банкноты. Я на них молилась. У меня получилось! Мне надо было срочно с ними что-то сделать, но один вид огромных денег приводил меня в поросячий восторг. У меня ведь никогда в жизни не было столько денег! Столько?! Да и сотой части этих денег никогда не было. Вся жизнь в долг, в кредит.

Но все вдруг пошло не так. Мужик из бара оказался крепким и быстро сообразил что к чему. Когда его стали прессовать. И моя эйфория сменилась леденящим ужасом. Убивают за гораздо меньшие деньги. А за такие деньги убьет любой. Даже я, трусиха и серая мышь, не удержалась от искушения, когда судьба дала мне шанс.

О, как же я его искала! В семнадцать рванула в Москву, это были феерические, безбашенные, гламурные нулевые, когда олигархи росли, как грибы в бору, и охотно купали своих девочек в ваннах с элитным шампанским, обвешав предварительно брюликами. Глянцевые журналы заполонили киоски для прессы и магазинные полки, поэтому отовсюду, даже в булочной, на меня смотрели завораживающие красавицы в умопомрачительных нарядах. Каждая провинциалка мечтала стать такой же. И ведь у каждой был шанс!

Я поступила в техникум, учиться гостиничному делу. Мне казалось, что с олигархом проще всего познакомиться в дорогом отеле. К сожалению, ростом я не вышла, и дорога на подиум сразу была заказана. Но ведь не только модели становятся женами миллионеров. Москва закружила, появились подружки. Тусовки, ночные клубы, попытки раздобыть приглашение на закрытую вечеринку. Прорваться сквозь кордон в элитный клуб. Где сплошь – миллионеры. И есть шанс кого-нибудь из них зацепить.

Мечты, мечты… Ох уж эта девичья наивность! Но ведь кому-то везет! Так почему не мне?

Столько в городе богатых мужиков! Деньги тогда были у всех, вопрос в количестве. У одних просто много, у других безумно много. И в какой-то момент мне показалось, что я ухватила за хвост птицу счастья.

Мой шанс был женат, далеко уже не молод и по законам жанра – бизнесмен. А я – горничная. Я всегда мечтала работать в шикарном пятизвездочном отеле и на меньшее не соглашалась. На практику я устроилась в такой отель, надеясь себя проявить. Но немодельная внешность меня подвела. Конкуренция была огромная. К тому же я почти не знала английского языка. Ну нет у меня к ним способностей. Да и стажа на тот момент не было. Опыта работы. Кастинг на администратора я провалила.

Все, что мне смогли предложить, – это место горничной с испытательным сроком. Я решила как можно больше общаться с постояльцами, среди которых встречались и иностранцы, чтобы подтянуть языки и сносно говорить с клиентами хотя бы на бытовом уровне, потому и согласилась. Хотя подружки, выпускницы того же техникума, предпочли устроиться официантками. Чаевые в те благословенные время были запредельными.

Мой шанс приехал в командировку из Питера. Санкт-Петербург! Еще одна мечта! Конечно, мы туда мотались с подружками на выходные, и не раз. Ночь в поезде – день в Питере. И снова в поезд. «Сапсан» нам был не по карману, поэтому ночным. А утром на работу. Восторг и море фоток – я в Питере была! Вау!

Как бы я хотела там жить! А покамест снимала дешевое жилье в столице вместе с такими же двадцатилетними девчонками, которые тоже зацепились за Москву. Точнее, цеплялись изо всех сил.

Подружки, кстати, сразу сказали, что я продешевила. Денег мой любовник и в самом деле не давал. Зато подарил навороченный телефон и золотую цепочку с кулоном. Сказал, что от Тиффани. Возил по ресторанам. Обещал на Мальдивы отвезти, и я срочно подала анкету на загранпаспорт.

Обычное кидалово. Моя московская жизнь текла, как под копирку. Жизнь наивной девочки, которая в душе так и осталась чайкой, хотя аватарку давно сменила.

В один прекрасный день любовник, он же шанс, просто исчез. Его телефон перестал отвечать. Может, посадили, а может, и убили. Хотя в нулевых бизнесменов уже не отстреливали. Но рынок делили всегда. Я пыталась найти своего первого мужчину в соцсетях, но тщетно. Он просто пропал, будто и не существовал никогда. Я порою даже думаю, что все это мне приснилось.

А потом я проснулась и с головой окунулась в реальность. Сделала аборт. Я ведь собиралась осчастливить своего избранника, наивная. Неужели он это понял, потому и исчез?

А дальше понеслось! Я помню эти годы, как в тумане…

Тяжелая работа, постоянные намеки на интим, чаевые, когда щедрые, а когда и скупые, съемная квартира, которую пришлось поменять на более скромную, потому что одна из подружек вышла замуж…

А время бежало. Я не успела оглянуться, как мне стукнуло двадцать пять. А волшебная палочка судьбы все там же, в магазине, и скидки на нее нет. И фея-крестная ко мне не торопится. Единственное, на что она расщедрилась, это кулончик от Тиффани с тремя бриллиантами. Который я отнесла в ломбард. И удивилась, как мало за него дали.

Огромных денег бренд стоит только в ювелирном бутике, а после это золотой лом с камушками, каких навалом. Особой ценности они не представляют.

Кулон я, кстати, выкупила. Пришлось поднапрячься, правда, но выкупила. Это ведь единственная память о годах, исполненных надежды, веры и… Будем честны: любви не было. Но для понаехавшей гораздо ценнее тогда казался призрачный успех.

Ведь сидела же я на веранде одного из самых шикарных московских ресторанов и с видом знатока заказывала устрицы. По крайней мере, мне казалось, что у меня такой вид. Со стороны я выглядела глупо, теперь я это понимаю, поработав несколько лет консуматоршей в дорогом баре. А устрицы оказались гадостью. Но я глотала противную слизь, похожую на сопли, и закатывала глаза, якобы от удовольствия.

Я, «деревня», ем устрицы! В Москве! В дорогом ресторане! Ты подумай! И официант заботливо предлагает мне плед, потому что ночи в сентябре уже прохладные.

– Да, конечно, – кивнула я с королевским достоинством.

И вдруг поймала его насмешливый взгляд. Мол, сколько вас таких. Продавших свое юное тело за возможность пожить красивой жизнью. Ваши лица меняются, как в калейдоскопе. Каждый вечер они складываются в новые узоры, украшающие наше модное заведение. Это придает ему шик. Но что будет с тобой завтра, девочка?

И это завтра наступило. У меня появился гражданский муж. Сначала просто парень, но у него была своя квартира, а я жила на съемной. И мы, что называется, сошлись. Это отдельная история, гражданин следователь. Не влипни я в нее, не было бы бара, где я познакомилась с пьяным амбалом. А даже если и был бы – я посадила бы мужика в такси и забыла о нем. Страх перед наказанием оказался бы сильнее, чем криминальная возможность разбогатеть.

Но у меня была причина так поступить. Потому что я вдруг протрезвела и представила свою старость. Даже не старость, а себя через десять лет. И пришла в ужас. Я же сопьюсь и умру от цирроза печени! И это не самый плохой вариант. Потому что я могу прожить еще долго, если это можно назвать жизнью – скорее, постепенным умиранием. Работы в баре лишусь из-за профнепригодности и другую найду вряд ли. Здоровье-то безнадежно подорвано. Без денег, без работы, да еще и развалина…

Что же, милостыню просить у супермаркета? А жить где? Домой вернуться, к маме? Так и там надо на что-то жить.

Если я немедленно не разорву порочный круг, то мне конец. Срочно надо бросать этот бар. Да и Москву. Наелась, хватит. На покой пора. К синему морю. Или просто в тихое место, на свежий воздух. Печень лечить. Но для этого нужны деньги.

И я решилась…