Электронная библиотека » Наталья Андреева » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Альфа-женщина"


  • Текст добавлен: 21 декабря 2013, 03:06


Автор книги: Наталья Андреева


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Приемный сын гиены

Вечером я сидела в своей машине и ждала Сашу. Рассматривала через лобовое стекло проходивших мимо людей и улыбалась. Предвкушала, как через какой-нибудь час буду снимать стресс. Саша вот-вот должен выйти из министерства и, отпустив служебную машину, поехать ко мне. Мы собирались поговорить об убийстве нашего общего знакомого и заняться сексом. В жизни альфа-самки секс имеет важное значение, можно даже сказать, определяющее. Потому что женщина, уклоняющаяся от физического контакта с мужчинами, теряет над ними власть. Они будут с восторгом говорить ей, какая она замечательная, умная, добрая, чуткая, и с наступлением темноты (а то и в светлое время суток) тайком убегать к нечутким и недобрым, глупым и жадным, но зато охотно раздвигающим ноги. Поэтому о сексе здесь будет много. Среди множества проверенных временем способов манипулирования мужчиной это древнейший и самый надежный. Не надо иметь высшего образования, чтобы его освоить, и это существенно облегчает нам, женщинам, жизнь. А если мужчина молодой и красивый, это еще и приятно.

Мне повезло. Мужчина, от которого теперь зависела моя свобода и моя карьера, мне нравился. Для всех остальных он ваше королевское высочество Александр Иванович. Александр Иванович Козелков. Не козел, а так. Полкозла. Шучу. Я его очень люблю. Честное слово. Я люблю его в меру своей испорченности, и он доволен. Секс со мной – одно из самых ярких впечатлений его скучной чиновничьей жизни.

Разумеется, он женат. Его жена – очень милая девочка. Она очаровательна, домовита и глупа. Мне ее жалко, честное слово. Я могла бы развести их в пять минут, просто мне ее муж не нужен. То есть нужен два раза в неделю по полчаса. Еще часов пять я объясняю ему мотивы поступков тех людей, от которых зависит его карьера. Я помогаю ему делать карьеру, чего его девочка-жена никак не может. Дать разумный совет. Она сама еще ребенок. Мы с Сашей из одной стаи, можно сказать, что он приемный сын гиены. Гиены альфа-самки. Поскольку своих детей у меня нет, я считаю детьми всех своих учеников. Я выкармливаю их, наставляю на путь истинный и выпускаю в большой мир. Наши отношения с Сашей сродни инцесту, но у гиен это нормально.

Вот он идет. Какое-то время я им любуюсь. Прическа волосок к волоску. Костюмчик сидит как влитой. Ботинки начищены до блеска, несмотря на то что уже конец рабочего дня, к ним не прилипло ни пылинки. Красивый чиновник – это зрелище! В нем нет развязности записного плейбоя, его красота очень компактна, удобна и проста в обращении. Идеальный пробор, белозубая улыбка, каждое движение выверено, каждое слово взвешено. Ах, хорош, мерзавец!

– Привет!

– Здравствуй, радость моя.

Он садится в машину, и какое-то время мы жадно целуемся. Я всегда паркуюсь в месте, где нас не могут заметить его подчиненные, и он это место знает. Знает, что я осторожна, и ценит.

– Поехали скорей к тебе!

– Что ты сказал жене? – спросила я, заводя машину.

– Что я на совещании.

– А как ты объяснишь, что приехал на такси?

– Зашел с друзьями в пивную.

– Почему не в ресторан?

– Это друзья, которых она не знает. Еще по институту.

– Ай, умница!

– Твоя школа.

Школа гиены. Альфа-самки. Мы тащимся по московским улицам, запруженным машинами. Мы сгораем от нетерпения. И хотя у меня к нему важный разговор, повернув ключ в замке своей квартиры, я бросаю:

– Поговорим потом.

И торопливо срываю с себя одежду. Его я раздеваю сама по пути из прихожей в спальню. Мои трусики остаются на полу, в метре от входной двери. Нет такого мужчины, которого не возбуждает голая учительница. Саша столько лет томился за партой, пожирая меня глазами, что теперь ему достаточно увидеть меня голой, чтобы потерять остатки разума и возбудиться. Теперь я могу делать с ним все что хочу.

Раздеть мужчину – это великое искусство. От этого зависит успех всего предприятия. Надо уметь так ловко расстегнуть «молнию» на брюках, чтобы не зацепить ни одного волоска. Там, в штанах, его сокровище, его гордость, смысл его жизни. Все главные мысли мужчины ниже пояса, и, чтобы процесс мышления пошел в правильном направлении, достаточно засунуть руку ему в портки. И сделать несколько плавных движений.

Он тоже соскучился. Это видно по нетерпению, с которым он помогает мне избавиться от одежды, как он двигает бедрами, не отрывая жадного рта от моих губ, и, ударившись о дверной косяк, совсем не чувствует боли. Нам не до того, не до синяков и шишек, наоборот, это только возбуждает. И хотя я думаю совсем о другом мужчине, и неизвестно, о чем думает Саша, у нас все хорошо. Времени мало, и каждая минута похожа на пороховую бочку, к которой я губами подношу спичку. До кровати он доходит, оглохнув и ослепнув. У меня внутри все кипит, и когда я сажусь на него верхом, пари могу заключить, ему кажется, что он рухнул в жерло вулкана. Его член пронзает раскаленную лаву. Она уже льется через край, и мы ею захлебываемся. Нам так жарко, что с обоих льется пот. Соседи, которые уже привыкли дважды в неделю слушать наши страстные стоны, специально для этого возвращаются с дачи. Я люблю их дразнить. И его тоже.

Для этого я делаю специальную гимнастику. Тренирую мышцы влагалища, чтобы играть с членом, как кошка с мышью. Легонько сжать и отпустить. Потом сжать посильнее. Саши хватает ненадолго, но это всего лишь первый раунд. Сегодня я планирую три. Его девочка подождет. Все, что она умеет – это лежать, раздвинув ноги. И я не собираюсь давать ей уроки постельного мастерства.

– Все, больше не могу…

Я целую его в губы и на мгновенье замираю. Потом ложусь на него грудью, и он жадно ловит ртом мой сосок. Приемный сын гиены. Он не знает, какое на вкус мое молоко, я вскормила его своим мозгом.

Он бурно кончает, и какое-то время я лежу на нем, кончиком языка слизывая пот с его лба и щек. Я его почти ласкаю. Потом скатываюсь на смятые страстью влажные простыни и сладко потягиваюсь:

– Хорошо!

Какое-то время мы лежим молча. Потом я спрашиваю:

– Сделать тебе коктейль, пока ты будешь в душе? Мартини с соком? Или после такого ты предпочитаешь виски со льдом?

– Да, было неплохо.

– Значит, виски.

– Лучше пиво.

– Хочешь, чтобы вранье, которым ты пичкаешь жену, выглядело правдоподобно?

– Просто мне завтра на работу. Это у тебя отпуск.

– А когда ты собираешься отдыхать?

– Вот решу проблему, – он тяжело вздыхает. Момент, кажется, настал.

– Какую проблему?

– Я в душ.

Он пружинисто вскакивает. Любовь к спорту нас еще больше сближает. Он играет в теннис, я плаваю. Мне понравилось, как ловко он ушел от разговора, и очень не понравилось, что мое назначение и.о. ректора он называет проблемой. И тяжело при этом вздыхает.

В холодильнике есть пиво. Для Саши у меня всегда есть все, что он любит и может вдруг полюбить. Мы мыслим примерно одинаково, и мне легко его просчитать.

Я наливаю себе виски, ведь и в самом деле было хорошо, бросаю в стакан лед и иду выяснять, что так осложняет наши отношения.

– Меня удивляет твое спокойствие, – говорит он, потягивая пиво. – Ведь тебя подозревают в убийстве.

– Вот если бы я бегала по потолку, меня бы уже посадили. А так я ушла из кабинета следователя так же, как и вошла: в статусе свидетеля.

– Что конкретно сказал следователь? – Внимательный взгляд из-под длинных ресниц. Мне иногда даже кажется, что он их красит.

– Сказал, что обязательно меня посадит, – я беспечно улыбаюсь.

– Зачем было так рисковать?

– Ты же понимаешь, что другого шанса у меня нет. Кстати, не знаешь, кто прошел кастинг на должность и.о. ректора? Когда я ехала к Курбатову, все уже было решено. Я это поняла, – теперь уже я выстреливаю в чиновника-любовника, прикрывшись огромными ресницами. Мои-то уж точно накрашены. Отличная тушь, не осыпалась и не размазалась, пока мы тут кувыркались. Я потратила на ее поиски гораздо больше времени, чем трачу на охоту за очередным трофеем мужского пола.

Саша отводит глаза:

– Мы с Курбатовым не были приятелями. Мне он о своих планах не докладывал.

– А ты мог бы навести справки?

– Да зачем тебе это?

– Я хочу знать. – Мой голос тверд. Когда-то точь-в-точь таким тоном я говорила, в какой день и час жду его с готовым рефератом. И не дай бог ему просрочить. Он тут же ломается:

– Хорошо, я попробую. Кстати, как ты собираешься выкручиваться?

– Мне надо кого-то подставить.

– В смысле? – напрягается он.

Это не нравится мне еще больше, чем его ловкий уход от разговора о моем назначении. Интересная игра: я знаю, что ты знаешь. Мои худшие подозрения, похоже, оправдались. Что с него взять? Приемный сын гиены!

– Хорошо, просто расскажи мне о человеке из министерства.

– Да я его почти не знаю, – отнекивается мой Саша.

– Ты врешь, моя радость, – ласково говорю я. – Могу поверить, что вы с Курбатовым были едва знакомы, но в жизни не поверю в то, что кандидатуру от министерства не согласовали с тобой.

– Он чей-то родственник, – мямлит Саша.

– Чей?

– Гера, может, мы найдем другой способ?

– Не поняла?

– Не надо никого подставлять.

– Ты предлагаешь мне сесть в тюрьму? – расхохоталась я.

– Ну зачем же? – он опять отводит глаза.

Я понимаю, что пора менять тему разговора. Саша чиновник. А от чиновника никогда ничего не добьешься в лобовой атаке. Даже элементарная взятка – многоходовая комбинация. Когда учредят Институт коррупции, на факультете Откатинга будет целая кафедра, которую так и назовут: Взятка. Мой Саша запросто может стать доктором коррупционных наук. А я хочу взять его голыми руками!

Голыми руками надо браться за другое место. А лучше ртом. Тогда Саша очень легко идет на сделку. Он ко мне за этим и приезжает: за сексом. Мы образуем доминантную пару, которая могла бы править миром, не будь он сыном гиены.

Получить должность ректора, будучи женщиной, не имея при этом влиятельного мужа, родителей голубых кровей и огромные деньги на банковских счетах, можно только путем интриг. Это высший пилотаж. Саша будет сопротивляться изо всех сил. Но мне надо его переиграть. Показать, где его место. Поэтому от лобовой атаки я уклоняюсь первой. Пусть думает, что поле боя осталось за ним. Что я легла под него, вот как сейчас, и обслуживаю его потребности.

– Твои соседи еще не переезжают? – шепчет он, когда я слишком уж громко вскрикиваю.

– Нет… продают билеты… вечерний сеанс дороже…

– Почему? – Он кусает мочку моего уха.

Вместо ответа я сжимаю его ногами и буквально вдавливаю в себя. Мышцы влагалища становятся стальными, его член, как в клещах. Теперь кричит он. И тогда я внезапно его отпускаю.

У соседей сегодня должен быть неплохой барыш. Когда мы встречаемся, они опускают глаза, а я, напротив, гордо вскидываю подбородок.

– Теперь моя очередь первой идти в душ!

Он легко уступает. Я же, включив воду, на цыпочках иду к дверям спальни. Так и есть: сын гиены звонит по мобильному телефону.

– Ничего не получилось. Баба упертая, я знаю ее много лет. И как мы ее будем ломать? Она все равно не признается. Хорошо, я понял. Ситуация непростая. Я тебя услышал. Все, не могу больше разговаривать. До завтра.

Я возвращаюсь мокрая и счастливая. Скоро меня опять вызовут к следователю. И я знаю, о чем будет разговор. Предупрежден – значит вооружен.

– Ну что, еще разок? – весело спрашиваю я Сашу.

– Тебе что, мало?

– Я ведь не знаю, когда мы еще увидимся. И увидимся ли? Вдруг меня посадят?

– Обойдется.

Он целует меня в нос. В его голосе грусть. Я много для него значу, но на него давят. Если бы был какой-то другой способ…

– Гера, а если замять дело с помощью взятки? Я знаю, у тебя есть деньги…

– За самооборону выдать не получится. Ну неужели мне сказать, будто он хотел меня изнасиловать? А я, как знала, приехала с пистолетом! Если бы это случилось у меня дома, то да. Но брать на любовное свидание оружие – это круто даже для меня.

– Ладно, мы что-нибудь придумаем.

– Непременно.

Я уже придумала. И тебе, милый, это не понравится. Но ты не оставил мне выбора.

Львенок

У гиен два врага: львы и собаки. Приручить льва – дело непростое. Но он еще не лев. Львенок. Мой Ярослав Борисович Глебов. Ему так не терпится меня посадить, что и недели не проходит после нашей первой встречи, как я получаю очередное приглашение. Поскольку я знаю, о чем пойдет разговор, я к нему готова.

– Здравствуйте, Георгина Георгиевна! Проходите, присаживайтесь! – выстреливает он. Ни одного прокола! Даже мое имя-отчество произнес без запинки! Способный ученик! Начало многообещающее.

Я сажусь и скромно натягиваю юбку на колени. На мне ажурные летние сапоги на высоченном каблуке, а ноги у меня очень красивые. Мужчина не может этого не заметить.

– В деле открылись новые обстоятельства! – откровенно радуется Ярослав, извините, Борисович.

– Объявились свидетели, – говорю я с усмешкой.

– А вы откуда знаете? – он ошарашен. – Вам что, известно, что вас видели?

– Поскольку я не отрицаю, что вечером двадцатого июня была в доме у Курбатова, то, разумеется, меня могли видеть. Вряд ли соседи. Полагаю, гастарбайтеры. Молдаване, так?

Поселок, где жил Курбатов, элитный. Не думаю, что там нанимают узбеков. А молдаване замечательно кладут плитку. Я знаю, что в одном из домов идут отделочные работы, поэтому молдаване.

– Так вы тоже их видели?!

– Раз они видели меня, почему я не могла видеть их? На зрение не жалуюсь. Мало того, у меня дальнозоркость. Ведь я старая жопа.

– Мы с вами, кажется, договорились, что вы будет вести себя как подобает!

– То есть не материться? А вы, Ярослав? Вы знаете плохие слова или только хорошие?

– Я на работе нахожусь!

– А я нет. Приходите ко мне на работу и сможете убедиться в том, что я всегда соблюдаю правила хорошего тона.

– Господи, вы же интеллигентная женщина! Ученый! Доктор не каких-нибудь там, а педагогических наук! Педагогических!

– Что, по-вашему, несовместимо с употреблением ненормативной лексики?

– Разумеется!

– Как вы ошибаетесь! Матерятся все, причем люди интеллигентных профессий так же охотно выпускают пар, как и укладчики шпал. В московских пробках научится материться лауреат конкурса имени Чайковского и романтический поэт, девочка-скрипачка и рафинированная дама, чьи предки голубых кровей веками носили графский титул. Суть нашей теперешней жизни невозможно выразить нормальными словами. Зато есть одно словечко, которое подходит в точности. Это полный…

– Замолчите!

– Молчу, молчу… – Я демонстративно зажала ладошкой рот. Ишь! Неприличные слова ему не нравятся! А как я еще могу выразить свое отношение к тому, что со мной происходит? Каким таким словом? Пятнадцать лет за решеткой! Это и есть полный… Молчу-молчу.

– Вы считаете ваше поведение нормальным?

– Абсолютно.

– Нормальные людей не убивают.

– Но я никого и не убивала.

– А вот свидетели утверждают обратное.

– Зовите.

– Как? Вы знаете, что они здесь? Вы их видели?

Я не стала говорить ему, что сейчас увижу этих людей впервые. Им заплатили. Или запугали. Они будут врать. Ну, так я вру лучше.

Они вошли, тонкий и толстый. Большой и маленький. Лица загорели до черноты. Негры прямо, а не молдаване! Застыли в дверях. Не ожидали, что я так выгляжу? Вам сказали: доктор педагогических наук, по возрасту в бабки годится. У меня и в самом деле могли бы уже быть внуки. Если бы у меня были дети. Но у меня нет детей, и я не бабка. Я никогда не выглядела как бабка. И даже как тетка. Ко мне до сих пор обращаются: девушка.

Увидев вместо педагогини девушку, они растерялись. Что же им мое фото не показали? Судя по тому, что и недели не прошло, сценарий написан небрежно. Главная улика – пистолет. Остальное – детали.

«Детали» явно мялись и к разговору были не готовы.

– Садитесь, – раздраженно сказал Ярослав Борисович. Я его все-таки подзавела.

Они присели, оба на самые краешки стульев. И заерзали, косясь на мои ноги. Сколько они уже без женщин? Все их жесты выдают крайнюю неуверенность в себе. Я нарочно развернулась всем корпусом, отодвинулась от стола и выставила на обозрение ноги в ажурных сапогах.

– Вам знакома эта женщина? – спросил Глебов.

Толстый покосился на мои коленки и судорожно сглотнул:

– Точно так, начальник.

– Обращайтесь ко мне: гражданин следователь. Или Ярослав Борисович. Так вы ее видели?

Оба кивнули.

– Опишите, как, когда, при каких обстоятельствах.

– Да с месяц назад, – сказал один.

– Двадцатого июня, – выпалил другой. Я сразу поняла, что он идиот законченный, в отличие от первого, находящегося по своему умственному развитию в умеренной степени идиотизма.

– Вы так точно запомнили дату? – насторожился Глебов.

– Так нам это… того… Зарплату в тот день давали! – переглянувшись с товарищем, сказал умеренный идиот.

– Хорошо. Где вы видели эту женщину?

– Мы на стройке работаем, – затянул тонкий. – Живем там, начальник Ярослав Борисович. Приезжие мы. Регистрация есть, не сомневайтесь. Хозяин у нас хороший…

– Переходите к делу, – нетерпеливо сказал Глебов. Мальчишка, да дай ты им к ногам моим привыкнуть, а то ляпнут чего не то.

– Так вот, отработали мы, аванс получили и двинули в магазин. А в конце улицы богатый дом стоит.

– Триста пятьдесят квадратных метров, – кивнул толстый.

– Вы что, его измеряли? – не удержался Глебов.

– Мы ж строители! – обиделись они. – Там горячие полы во всех трех ванных и плитка цвета карамель со сливками внизу на кухне.

– Вы что, там были?

– А как же!

Я кусала губы, чтобы не рассмеяться. Свидетели! Значит, вас водили в дом Курбатова. Там и давали инструкции.

– И что было двадцатого июня?

– Так это… – тонкий скосил взгляд на мои коленки. – Убийство было.

– Кого убили? Кто?

– Да вот эта баба, – кивок на мои сапоги, – хозяина грохнула.

– Вы это видели?

– А как же! В окошке свет горел. Вот и мы подошли.

– Зачем?

– Так это… кричали!

– А почему полицию не вызвали?

– Так мы это… вызвали.

– Вечером двадцатого июня звонок в дежурную часть не поступал, – сказал Глебов, заглянув в свои бумаги. – Труп нашел сын потерпевшего уже под утро, когда вернулся из ночного клуба.

– Мы хотели вызвать, – нашелся тонкий. – Но потом подумали: кто ж нам поверит? Уж если будут копать…

– В смысле искать убийцу?

– Точно, начальник Ярослав Борисович.

– Вы видели, как она стреляла?

– А как же!

– Что на мне было надето? – спросила я.

Они растерянно переглянулись.

– Че-то я не понял… – протянул толстый.

– Из одежды что? Юбка, брюки?

– Да мы тебя, дамочка, не рассматривали, не до того было.

– Я понимаю, что вы мужчины. Женская одежда не ваш конек. И ситуация двусмысленная. Поэтому я и не прошу подробностей. Простой вопрос: юбка или брюки?

– В самом деле, – встрял Глебов. – Подробностей не надо. Но юбка или брюки… Кто-то из вас должен был это запомнить.

Я положила ногу на ногу.

– Юбка, – сглотнув, сказал тонкий. Толстый промолчал.

Они меня не видели. И никто, похоже, не видел. Дом на отшибе, я въехала прямо во двор, ворота были открыты. В этом мое счастье. Меня никто не видел. Я достала из сумочки конверт:

– Вот запись с видеокамеры. Я скопировала ее на флэшку.

– С какой видеокамеры? – растерялся Глебов.

– Дом, в котором я живу, по всему периметру оборудован видеокамерами, – терпеливо пояснила я. – В целях безопасности. Во втором подъезде круглосуточно дежурят сотрудники вневедомственной охраны. Договор прилагается к записи. Каждый жилец имеет право снять запись с видеокамеры в своем подъезде. Это также отмечено в договоре. Запись, которую я вам вручаю под расписку, разумеется, слегка размытая, но на ней четко видно, что женщина, похожая на меня, одета в брюки. На всякий случай: у меня есть копия. Надеюсь, вы запротоколировали показания этих двух «свидетелей»? – я кивнула на растерявшихся молдаван.

– Зачем вы привезли сюда эту запись? – оторопел Глебов. – Зачем вы вообще сняли ее с видеокамеры?

– Потому что сегодня ее уже нет. Камеру кто-то сломал. Как хорошо, что я сняла запись почти неделей раньше!

– Как… как вам это удалось?

– Я просто не люблю вранья, – сказала я насмешливо. – Я уж не говорю, что Курбатова застрелили в рабочем кабинете на втором этаже. А вы, ребятки, «в окошко заглянули и увидели». Лестницу, что ли, подставили? И где вы ее взяли? С собой принесли? Никогда не слышала, чтобы в магазин люди ходили со стремянкой. Хотя… Вдруг халтура по пути подвернется? Да вы предусмотрительны, ребятки.

Повисла напряженная пауза.

– Нам-то что делать, начальник? – робко спросил тонкий.

– Вон отсюда! Пока я вас за лжесвидетельство не посадил! – заорал Глебов.

Мужики как ошпаренные выскочили из кабинета.

– Еще свидетели есть? – спросила я.

– А у вас? Что еще есть, кроме этой записи? Я вижу, вы хорошо подготовились.

– Я всего лишь защищаюсь. Вы зовите сюда своих свидетелей, а я буду искать в своей сумочке аргументы, чтобы разбить их показания. Я ведь не знаю, кто у вас еще есть. Это, – я кивнула на дверь, – было легко. Но я в вас верю, Ярослав.

– Борисович, – машинально поправил он.

– Вы облажались, поэтому просто Ярослав.

– Прекратите! – он вскочил. – Вы испортили все… своими ногами! Вы зачем так одеваетесь?!

– Я не знала, кто будет. Не знала, что мужчины. Оделась так исключительно для вас. Я вас соблазняю, вы что, не видите?

– Идите домой, – сказал он сдавленно.

Я не стала спорить. Но в коридоре задержалась. Села на стул и достала из сумочки пудреницу и блеск для губ. Когда он вышел из кабинета, я красила губы. Он покраснел, как рак:

– Вы еще здесь?

– Да. Отдыхаю.

– Я тоже хочу от вас отдохнуть!

Он запер кабинет и ринулся в конец коридора, где нырнул в какую-то дверь. Я не спеша двинулась следом. Обожаю подслушивать. А здесь даже дверь была не заперта. Словно нарочно для моих ушей приоткрыта сантиметров на десять. Я с любопытством заглянула в щель.

– Что она о себе воображает?! Подумаешь, доктор наук! Самая умная, да? Да я в шоке! Доктор наук! Педагогических!!! А ведет себя как проститутка! Матерится! Одевается как блядь! Строит мне глазки! – надрывался Глебов.

И тут вошла я.

– Ярослав, – я стрельнула глазками в слушателей, – Борисович. Мне надо сказать вам что-то очень важное. Я вспомнила.

Я взяла его за руку и вывела в коридор. Он даже не сопротивлялся. По дороге я отобрала у него ключ. Информация была такая важная, что мне не терпелось. Его щеки горели от стыда, ведь он наговорил обо мне черт знает что, а я вся пылала от вожделения. Вела его, как на поводке, и он был ручным, потому что облажался. Войдя в кабинет, я свободной рукой повернула в замке ключ.

– Что вы делаете? – сдавленно спросил Глебов. – Отпустите меня немедленно.

Я разжала руку, но тут же нашла ей другое применение. Обожаю мужчин, которые знакомятся с моим телом впервые. Мягкое и теплое на ощупь, и в то же время стальное, налитое силой, потому что каждая мышца обкатана на тренажерах, оно мгновенно берет в плен.

Эти стены видали всякое, животный страх, раскаяние, слезы. Счастливый смех, когда проблема разрешалась. Но ТАКОГО здесь еще не было. Этот стол всегда использовали по прямому назначению. На него клали протоколы. Папки с подшитыми в них важными документами. На нем писали, по нему шлепали печатями, иногда за дело брался дырокол, и тогда удары были сильнее и громче. Но еще ни разу здесь не лежала такая весомая улика, как голая женщина.

Я устроила допрос с пристрастием. Мои губы жгли, как раскаленные угли, и мой мальчик застонал от боли и страха. Но под пытками ломаются все. Он тоже сдался. Ажурные сапоги легли ему на плечи. За пять минут я решила все свои проблемы.

– Георгина Георгиевна… вы… – он запнулся. Не на моем нелегком имени-отчестве, а потому, что не знал, что сказать.

Я молча стала застегивать на нем рубашку. Пригладила волосы, поцеловала в губы и легко соскочила со стола. Мне было проще: одернула юбку, а трусики засунула в сумку.

– Я дам тебе время. Ты обо всем, как следует, подумаешь, а потом позвонишь мне.

– Скажите честно… вы его убили и… Вам надо отмазаться! – выпалил он.

– Именно так.

Дверь за собой я закрыла бережно. Львы не дружат с гиенами, но львята… Они такие мягкие, от них исходит молочный сладкий запах, и именно из тех, кто в детстве дружил с гиенами, вырастают настоящие львы.

Я вышла, ловя на себе заинтересованные взгляды. Когда я приду сюда в следующий раз, уже буду не просто проходной пешкой, а королевой. Он ведь не удержится, похвастается. И каждый из этих мужчин подумает: на его месте мог быть я. Их жизнь, в сущности, такая скучная, серая. Ну, секс с потасканной проституткой на сдвинутых стульях или на продавленном диване в прокуренной тесной комнате. А тут доктор наук! Да еще и педагогических! Представляете, как это повышает самооценку?!

Саша, я поставила тебе мат. Ты еще об этом не знаешь, комбинация многоходовая. Но ты узнаешь. Приемный сын гиены проиграет львенку, которого я на него натравлю.

Но сначала надо найти подходящую кандидатуру на роль убийцы.

В списке, кроме меня, четверо. Обозначу их условно: Антилопа, Зебра, Тростниковая крыса и Баран. Это животные, которыми питается гиена.

И кто из них вкуснее?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации