Текст книги "Правая рука смерти"

Процесс пошел

На кухне у Татьяны все кипело. Она варила борщ. О! Ее борщ! Не нашлось еще человека, который бы его не похвалил! А Татьяна решила добиться от хозяев похвалы во что бы то ни стало. Надо же знать, угодила она им или нет? Соскучились небось по домашнему? А вот вам наваристый борщ! Да со сметанкой! Попробуйте вы после этого промолчать!

Татьяна вся была в мыле. Она металась по кухне, как фурия, мешала, строгала, обжаривала. Одновременно с этим драила плиту, на которой тут же вновь появлялись масляные брызги, и она опять с остервенением хваталась за тряпку. Татьяна даже не обращала внимания на видеокамеру, которая фиксировала каждое ее движение. Потому что не понимала назначение этого предмета. То есть она знала о нем. В бесчисленных современных детективах видеокамера была таким же расхожим предметом, как пистолет с глушителем. В нужный момент всплывала какая-нибудь видеозапись, и сыщик, о чудо, находил преступника!

Но Татьяна никогда не думала, что это может случиться с ней. В ее простой жизни не было места слежке, погоне, вообще криминалу. Не считая украденного в метро кошелька, и то она тогда не пошла в милицию. Обливаясь слезами, вечером все так же мешала ложкой борщ и ловко переворачивала котлеты. Она была идеальной жертвой, хотя не понимала этого. Счастье, что ее обокрали всего один раз. Но, видимо, преступники понимали, что здесь особо не поживишься.

В это время Анатолий Брагин очнулся в своей комнате. Голова была тяжелой, он не сразу вспомнил, что с ним случилось. А, вспомнив, завыл:

– А-а-а…

Сволочь Копылов втравил его в это!

– А-а-а!!!

В замке повернулся ключ, на пороге, как тень, возникла Магдалена Карловна. Ходила она бесшумно, была бледна, словно покойница, да и эмоций проявляла не больше, чем мертвец. От одного ее вида у Брагина кровь в жилах стыла.

– Палачи! – с ненавистью сказал он.

– У вас богатая фантазия, Анатолий Борисович.

Он глянул на свои руки и увидел только след от укола. А ведь палач Ройзен брался за клещи.

– Научились! – с удвоенной ненавистью сказал он.

– Чему?

– Скрывать следы пыток!

– Вы, Брагин, обедать будете?

– Нет!

– Голодовку объявили?

– Вы мне в еду что-нибудь подсыплете!

– Поздравляю: у вас начинается паранойя, – с усмешкой сказала Магдалена Карловна.

– Сволочь!

– Успокойтесь, Брагин. Будете вести себя благоразумно, выпустим вас к людям.

– Хотите сказать, что отпустите меня? Ха-ха! Так я вам и поверил! Я знаю, кто меня сюда упрятал! Женушка моя обожаемая! Бывшая! Ни шиша с меня не получила! Вот и взбесилась! Что ни метра от моей квартиры не оттяпала! И дочка! Катька-стерва ее науськала! А я, дурак, дочуру прописал! И щенка ее! Вот идиот! – и он грязно выругался.

– Стыдитесь, Брагин! – покачала головой Магдалена Карловна. – Вы же интеллигентный человек! Голубая кровь, говорят, в ваших жилах течет. А материтесь, как сапожник. И ведете себя, простите, как хам.

– А ты меня не учи! – взбесился Брагин. – Когда надо, я вам, бабам, полный миль пардон могу устроить! Потому и липнете ко мне! Но ты – палачка! Недостойна!

– Нет такого слова. Вы бы русскому языку сначала поучились.

– Поучи меня! Ишь! Русская нашлась! Магдалена, блин, Карловна!

– Я все-таки принесу вам обед. Будете вы есть или нет – дело ваше. Я бы посоветовала вам подкрепить свои силы.

– Стерва! – взвыл Анатолий и кинул в нее подушкой. Магдалена Карловна ловко ее поймала.

«Я все равно отсюда сбегу! – с ненавистью подумал Брагин. И поспешно накрыл одеялом лежащее в кровати яблоко. – Не отобрали!» – обрадовался он.

Магдалена Карловна ушла. Какое-то время Брагин лихорадочно думал. Разрабатывал план спасения. Они применили к нему пытки, что незаконно. Надо бежать в полицию. Написать заявление, показать исколотые руки, следы побоев. Снаружи никаких повреждений не видно, но надо потребовать рентген. Как ее? Томографию! Развернутый анализ крови! Полное обследование пройти, чтобы привлечь этих мерзавцев к ответу! Но сначала надо отсюда выбраться. Ему нужен союзник. Это раз. Провиант в дорогу. Это два. Теплая одежда, потому что не лето. Ага! Одежду не отобрали, она по-прежнему висит в шкафу! Уверены, что он отсюда не выберется, значит. Это мы еще посмотрим!

Брагин кинулся к окну и затряс решетку. Прочная, сволочь. Значит, выйти отсюда можно только через дверь, которая заперта на ключ. А ключ у Ленки-стервы. Как эта сука сказала? Выпустят к людям, ежели он будет себя прилично вести? Надо затаиться. Сделать вид, что смирился. Прикинуться кроткой овечкой, точнее, барашком. Выпустят к людям, г-м-м-м… Люди – это кто? Товарищи по несчастью? Такие же должники, жертвы Кузьмича? Интересно, сколько их?

Может, поднять восстание? Брагин крепко задумался. Когда принесли обед, он был погружен в мысли.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Магдалена Карловна, опустив на стол поднос.

– Не дождетесь! – огрызнулся он.

– Приятного аппетита, – она вышла, в замке повернулся ключ.

Брагин воровато огляделся. Где у них запрятана видеокамера? В этот раз на подносе лежал банан. Анатолий подошел к столу и закрыл поднос своим крупным телом, словно курица-наседка стайку цыплят. Потом проворно схватил с подноса банан и сунул его за пазуху. Обернулся и сделал вид, что жует. Даже высунул язык:

– Э-э-э…

Да, съел с кожурой! У всех есть странности, он, Брагин, лопает бананы прямо с кожурой, потому что в ней много витаминов. Потом Анатолий уселся за стол и сунул в рот ложку борща. Вкус ему знаком. Такой борщ он частенько едал, когда был студентом. В столовке, что ли?

Брагин вновь зачерпнул ложкой борщ.

«Я схожу с ума, – мучительно подумал он. – Дежавю. Что же они мне, суки, вкололи?!»

Но борщ был такой вкусный, что он ел. И все пытался вспомнить: где это было? Когда, понятно. В юности. Да и потом… Позже…

В это же время принесли обед Владиславу Самсонову. Он чувствовал странную слабость, хотя был в сознании. В душе образовалась пустота. Дыра, в которую утекала его воля. То, что Влад услышал, повергло его в шок. Это никакая не игра. Ему надлежит пробыть здесь месяц. Ах, папа, папа! И эта сучка!

Заманила его, а сама слиняла. Или она еще здесь? Влад хотел потребовать очной ставки с зайкой. А может, это все-таки игра?

Не могут же человека удерживать целый месяц в больнице против его воли? Тем более какого человека! Самого Самсона! Ведь он их может по Инету, как по стенке, размазать!

Ну, конечно! Влад радостно рассмеялся. Сегодня суббота. Помучили его по полной программе. Пятничный вечер выдался на славу. Сегодня будут дожимать, а завтра отпустят. Ай, ловкачи!

А чего он хотел? Палату с джакузи и бутерброды с черной икрой? Хорошенькую медсестричку? Прейскурант постельных услуг? Здесь игра по всем правилам. Они здорово вызубрили свои роли. Этот, как его? Марк Захарович! Ха-ха! Да у него на физиономии написано, что он бандит! Ишь! Очки нацепил! Сидел, сразу видно!

И она. Красивая, холеная. Раньше небось была элитной проституткой, но вышла в тираж. Теперь содержит притон. Халатик надела, медсестрой прикидывается. Знавал он таких медсестер!

Владу заметно полегчало. Он их раскусил. Напичкали какой-то дрянью. С другой стороны, у него ведь была истерика. Самая настоящая истерика. Дали легкий наркотик, потому и слабость. Но голова не болит, истерика прекратилась. Раз это притон, у них обязательно есть наркотики. Но дать их клиенту просто так они не могут. Это не по правилам. Вот и придумали игру. Мы тебя заведем, а потом получишь конфетку. Ну, теперь он напишет! Держитесь! Эмоции бьют через край! В Инете в понедельник появится красочное описание пыток в дурдоме, и он, Самсон, разом вернет себе все! Френды взвоют от восторга! Рейтинг взлетит до небес!

Влад опять рассмеялся и с аппетитом принялся за еду. Борщ был вкусный. Никогда такого не едал! Или он просто проголодался? На второе подали огромные котлеты и к ним воздушное картофельное пюре. Влад еле-еле осилил половину. На кого, интересно, рассчитаны такие порции? На какого-нибудь бульдозериста после того, как тот отпашет смену? Влад выпил компот и отложил в сторону банан. Не хочется. Его сморил сон.

Он лег и, как ребенок, сунул ладонь под щеку. Он был абсолютно спокоен: ситуация прояснилась. Завтра все вернется: привычная жизнь, френды, ночные посиделки в Сети. Он даже готов простить зайку…

Тамара Валентиновна сняла часы и положила их на стол перед собой. Потом занялась мобильным телефоном. Раньше ей никогда не требовался будильник. Вставала засветло по многолетней привычке, мчалась на работу. С техникой она не ладила, не жаловала компьютер, мобильник покупала недорогой, лишь самые необходимые функции, никакого радио и тем более Интернета ей не надо. Пусть молодежь развлекается, а у людей занятых, вроде нее, времени на это нет. И выяснять возможности обычной телефонной трубки ни к чему. Но теперь это был вопрос принципиальный, и Тамара Валентиновна терпеливо принялась изучать опции. Нажимала на кнопки, рассматривала иконки, читала все выскакивающие на экран надписи. И даже не заметила, как принесли обед.

– Я вам не помешала? – спросила Магдалена Карловна.

– Я знаю: обед в два! – вспыхнула она.

– Да не волнуйтесь так.

– С чего вы взяли, что я волнуюсь? – лицо Тамары Валентиновны пошло пятнами.

– Если хотите, я зайду позже. Сходите в уборную, если хотите, примите душ.

– Ни к чему из-за меня нарушать порядок! – отчеканила она и добавила: – Порядок есть порядок.

Магдалена Карловна посмотрела на нее с жалостью.

Она съела борщ, и вкус показался ей смутно знакомым. Тамара Валентиновна была уверена, что когда-то уже ела такой борщ. Или у нее начинается дежавю?

Наваждение какое-то! Сначала Ройзен, потом борщ. Она не знает никого по фамилии Ройзен. И это просто еда.

«Я должна вспомнить. Так… Марк Захарович сказал, что историю о моей врачебной ошибке ему поведал приятель. Тоже какой-нибудь олигарх. Но я не консультирую олигархов. Работаю в частной клинике, платной, это так. Туда приходят люди состоятельные, но отнюдь не олигархи. Надо сосредоточиться… Что у меня было в последнее время? Ни одного случая с летальным исходом! Ни одной жалобы!»

Но это могло случиться в далеком прошлом. Таком же далеком, как этот борщ.

«Почему я об этом вспомнила? – удивленно подумала Тамара Валентиновна, глядя в тарелку. – И откуда мне известно, что у Ройзена шумы в сердце, ведь я его не знаю? Что за бред? Я же врач! Я должна во всем разобраться!» – заволновалась она.

Итак, что было в прошлом? В том далеком прошлом, когда она еще не была опытным терапевтом и допускала обычные человеческие ошибки. Нет, она всегда все проверяла и перепроверяла. Тяжелых больных контролировала лично. Приходила каждый день, если же не могла прийти, обязательно звонила, а узнав, что лекарства не действуют, или действуют не так, мчалась, чтобы лично все проверить. И, если потребуется, выписать другие, те, что непременно помогут. Никто из жителей микрорайона не мог пожаловаться, что участковый врач про них забыла. Одни только благодарности. Подарки. Коньяк, шампанское, конфеты. И ни одной жалобы. Но он сказал: факты…

Тамара Валентиновна машинально доела борщ.

Был один случай. Она не сразу диагностировала у подростка пневмонию. Выписала девочку в школу, думая, что вылечила, а потом узнала, что та опять обратилась к врачу. Она, участковый терапевт, тогда уехала в отпуск, и пациентку взяла сама заведующая. Сделали рентген, установили очаговую пневмонию, назначили антибиотики. Как она потом корила себя за ошибку! За то, что все мысли были заняты поездкой к морю!

Они с Игорьком собирались ехать в дом отдыха. На двадцать один день. О, счастье! Раньше выбить в профкоме путевку не удавалось. И вот та же заведующая, святая женщина, похлопотала. Она же спасла репутацию Тамары Валентиновны, обожаемой Томочки. Это единственный случай, за который ей стыдно. Но все было так давно…

Другого ничего нет. Летальный исход? Девочка все-таки умерла? Отчего? Осложнения? Думай, Тамара, думай!..

– Татьяна, вы, должно быть, устали.

– Кто? Я?!

Кабанова искренне возмутилась. Да она такое проделывает каждый божий день! Устала, как же!

– Завтра вы можете взять выходной.

– Как так: выходной? – ее натруженные руки бессильно опустились. Хозяевам, видать, не понравилось. – Что я делаю не так? – подняла она отчаянный взгляд на Магдалену Карловну. – Вы только скажите, я все переделаю!

– Да вы и так слишком много работаете.

– Что значит, много? – она совсем растерялась. – Как всегда.

– Здесь столько не надо.

– Что значит: не надо?

– Вы должны отдохнуть.

– Через день, значит? Что ж, мне не все деньги заплатят, только половину? – разволновалась Татьяна.

– Вам заплатят сполна.

– Тогда работать надо! – с энтузиазмом заявила Кабанова.

– Вы перетруждаетесь.

– Дамочка, то есть Магдалена Карловна, я женщина простая. Коли чего не понимаю – скажите. Но работать я люблю. Лучше меня вам все равно никто не сделает. Коли стряпня моя не нравится – скажите. Я ж по-простому, как привыкла. Рябчиков с ананасами да, готовить не умею. Но от моего борща еще никто не отказывался. За уши не оттащишь!

– У вас замечательный борщ.

– Выходит, довольны хозяева?

– Да.

– Тогда и выходной мне не нужен, – с удовлетворением сказала Татьяна. – У меня еще рассольник знатный. Огурцы соленые есть? Надо бы бочковые, – озабоченно добавила она.

– Вы денек полежите в своей комнате. Отдохните. А я пока достану бочковые огурцы.

– Вы уж постарайтесь. С укропом чтоб. С чесночком.

– Идите отдыхать, Татьяна.

Ей не спалось. Не оставляла мысль, что она что-то сделала не так. Не угодила. Выходной? Да не дождетесь! Здесь еще много имеется, чего надо вымыть. Вычистить, отдраить.

Не дождетесь!

Ужин при свечах

Перед ужином они с профессором Ройзеном просматривали видеозаписи. Наблюдение за пациентами велось на пульте охраны круглосуточно, Софью Львовну об этом проинформировали. Но, понятно, что стоять там весь день, приникнув к экрану, времени ни у нее, ни тем более у профессора Ройзена нет. Да и палата не одна. Пациентов четверо, неугомонная Татьяна вообще по дому скачет с ведром и тряпкой. Поэтому Марку Захаровичу к вечеру сделали выборку наиболее интересных эпизодов, вездесущая Магдалена, у которой почему-то на все находилось время, лично это проконтролировала. Софья Львовна невольно начала испытывать к ней неприязнь. Эта женщина следовала за Ройзеном как тень. Записи они смотрели вдвоем, но Магдалена, казалось, караулила под дверью.

– Нам есть что обсудить, Сонюшка, – довольно потер руки профессор.

Она расцвела. Сонюшка! Как это мило и как трогательно! Еще никто не называл ее Сонюшкой…

«Я избавлюсь от этой женщины, Марк будет мой и только мой. Я займу ее место. Но я не буду его собакой, я стану его музой. Со мной он обретет счастье…» – думала она, собираясь на романтический ужин.

Над своим нарядом она долго раздумывала. С одной стороны, не хочется выглядеть вульгарной, с другой, нельзя показаться недоступной. Это ведь игра, извечная игра между мужчиной и женщиной, и чтобы добиться успеха, надо соблюдать правила. Женщина побеждает, когда сдается на милость победителя. Недаром говорят, что ее сила – в ее слабости. Надо так сдаться, чтобы почувствовать вкус победы.

Софья Львовна взяла с собой немного вещей, но вечернее платье прихватила. Оно занимало мало места. Это платье легко могло поместиться в руке, настолько тонкой, почти невесомой, была ткань. Цвет пьяной вишни. Не вызывающее, но и не мрачное. Идеально подходит к ее темным волосам и ярким чувственным губам. Есть еще рубиновые серьги. Из всех драгоценных камней Софья Львовна предпочитала рубины цвета запекшейся крови в золотой оправе, окруженные россыпью мелких бриллиантов, словно капельками слез. Парадные серьги тоже были при ней. И колье. Можно одеться так, что он ахнет.

Софья Львовна со вздохом отложила платье. Это означало полную и безоговорочную капитуляцию. Нет, рано еще. Отношения должны созреть, женщина, которая сдается без боя, забывается на следующий же день. Она выбрала длинную темную юбку и блузку стального цвета, но волосы распустила по плечам, а губы поверх помады покрасила еще и блеском. Теперь они сияли так же, как и ее глаза, восторженным ожиданием. Профессор Ройзен явился на ужин в элегантном костюме.

Было девять вечера, довольно поздно для того, чтобы принимать обычную пищу, но самое время, чтобы насладиться изысканной. На столе горели свечи, фарфор, насколько Софья Львовна в этом разбиралась, был выше всяких похвал. Гостья сделала вывод, что в доме много прислуги, но она предпочитает оставаться невидимой. Должно быть, размещается на третьем этаже, куда профессор Ройзен просил ее не подниматься. Как все загадочно, и… как мило.

В жизни Софьи Львовны наконец-то зажегся волшебный фонарь. Серость и скука развеялись. Она сидела за роскошным столом, горели свечи, в бокалах искрилось изысканное вино, а напротив сидел неординарный мужчина. Она чувствовала себя королевой. Или почти королевой. Не хватало только вечернего платья цвета пьяной вишни.

– Вы просто красавица, – с улыбкой сказал Ройзен, поцеловав кончики ее пальцев перед тем, как проводить к столу. – Ума не приложу, почему такая роскошная женщина осталась одна? И куда смотрели мужчины?

– Я не одна, я с вами, – лукаво улыбнулась она.

– Вина? – предложил он.

– С удовольствием.

Неслышно появилась Магдалена Карловна. Сразу стало не по себе. Влюбленная женщина сердцем угадывает соперницу. Роль Магдалены Карловны сам доктор Ройзен определил двумя словами: моя собака. Но собака умеет кусаться, если разозлится. И вцепиться в глотку, если почувствует смертельную опасность для хозяина. Софья Львовна всерьез опасалась, что в бокале окажется яд. Она ведь собиралась сделать Ройзена своим рабом, и Магдалена небось сердцем это угадала. В комнате повисло напряжение, но Ройзен словно не замечал этого. Улы-бался и не отрывал глаз от сидящей напротив женщины. Вторая тенью ходила вокруг стола с яствами.

Бутылка была открыта весьма ловко, вино полилось в бокалы тугой струей. Руку Магдалена Карловна обернула салфеткой, как заправский сомелье. И так же неслышно исчезла, когда профессор Ройзен слегка нагнул подбородок, что, видимо, означало: оставь нас.

– Я хочу выпить за начало нашего сотрудничества, надеюсь, долгого, – сказал он, высоко подняв бокал.

Тост ее слегка разочаровал. Она хотела услышать: «за начало наших отношений». Но ведь и вечернее платье осталось в шкафу. А юбка с блузкой – это сотрудничество.

Софья Львовна сделала небольшой глоток. Вино было великолепным! Соломенного цвета, в меру охлажденное, с богатым послевкусием. И к нему действительно подали устриц. Ройзен не шутил. Состояние его и в самом деле было немалое, раз он мог позволить себе доставить в глушь такие деликатесы и накрыть стол с истинной роскошью.

Богатство ударяет в голову женщине сильнее, чем вино. Как бы сдержанна в своих чувствах она ни была, сколько бы ей ни было лет, двадцать или сорок, воображение сразу рисует частный самолет, уносящий ее на волшебный остров с дожидающейся в море белоснежной яхтой. Бокал шампанского, многообещающие поцелуи, а за иллюминатором – облака. Софья Львовна слегка опьянела.

– Как вам вино? – с улыбкой спросил Марк Захарович. Ах, да что там! Просто Марк!

– Очень вкусное!

– Вы достойны всего лучшего, – он говорил то, чего она больше всего хотела услышать.

Все испортила Магдалена Карловна, которая принесла горячее. «Слишком рано», – поморщилась Софья Львовна.

– Это вкусно, – заметил движение ее губ профессор Ройзен. Он, кажется, все замечал. – Попробуйте.

– Что это?

– Я обещал фуа-гра, но потом подумал, что после устриц хорошо бы отведать лобстеров. Вы любите лобстеров?

– Я уже забыла, что это такое.

– Как можно? – покачал головой он. – Вы созданы для роскоши.

– Вы меня разыгрываете.

– А если нет? – вкрадчиво спросил Ройзен. – А если… покупаю?

– То есть?

– Мои эксперименты запрещены, и я вербую вас в союзники.

– А чем вы взяли Магдалену Карловну? – затаив дыхание, спросила она.

– Я как-нибудь расскажу вам ее историю. Мы до этого еще не дошли.

– Но в обед мы уже были на «ты».

– Я не смею, – сказал он, опустив тяжелые веки. – С женщинами я ужасно робок.

– Да ну, не смешите! – ее голос зазвенел как серебряный колокольчик.

– Тогда на брудершафт? – он поднял бокал.

– Что, и целоваться будем? – лукаво спросила она.

– Ах, Сонечка, с вами хоть куда! Хоть в адово пламя!

– Наверное, уже с тобой? – сказала она, отхлебнув вина. Поцелуй вышел холодноватым, но многообещающим. Они встали на первую ступеньку лестницы, уходящей в небеса.

– Согласен! Можешь называть меня Марком. Но не на людях.

– Я соблюдаю субординацию.

– Поговорим о наших пациентах, – он промокнул губы салфеткой. – Как думаешь, не пора ли нам их познакомить?

– Вы хотите выпустить Брагина? – она не сразу смогла сменить тему и назвать его Марком. – То есть ты? Ты его хочешь выпустить? Но ведь он готовит побег!

– Да пусть его.

– Он спрятал банан!

– И яблоко. А за ужином исчезло печенье.

– Да он нам такой цирк устроит!

– И пусть. Я предлагаю начать групповые консультации.

– Но, Марк… – она смешалась. – Тамара Валентиновна думает, что ее пригласили в качестве семейного доктора. А Татьяна уверена, что она здесь прислуга.

– Пусть они так думают.

– Но Брагин с Самсоновым скажут им правду! Они-то ее знают!

– Давай посмотрим, как это будет выглядеть. Десерт?

– Спасибо, но… Моя фигура.

– С ней все в порядке.

– Нет, я, пожалуй, воздержусь. Я очень уважаю тебя как специалиста, но все это очень рискованно. Наш милый дом рискует превратиться в дурдом.

– Давай все же попробуем, – Ройзен потянулся к бутылке, в которой еще оставалось вино. На этот раз он не позвал свою собаку. Софье Львовне заметно полегчало.

– Чуть-чуть, – попросила она. – Я уже пьяна.

– Что скажешь о Татьяне? – спросил он, разлив вино. Ей чуть больше. Но она не возражала, опьянение уже стало проходить. Они говорили о работе.

– Эта Кабанова ненормальная! Она же не останавливается ни на секунду!

– Может, просто старается? Хочет угодить?

– Нет, ее определенно надо остановить.

– Ну, попробуй, – сказал он лениво.

– То есть ты доверяешь ее мне?

– Да, попробуй с ней поработать.

– Спасибо! – искренне обрадовалась Софья Львовна.

– А Влад?

– Законченный наркоман! Я имею в виду, интернет-наркоман.

– Как ты объясняешь его поведение? Спит, словно младенец.

– Лекарство подействовало, – пожала она плечами.

– Одна-единственная таблетка? Довольно слабое успокоительное.

– Смирился?

– Нет, Сонюшка. Он поверил в игру.

– Не поняла?

– Он считает, что эта клиника ненастоящая, – пояснил Марк. – Что это игра. А мы с тобой сутенер и хозяйка борделя. Пару дней это должно удерживать его от бунта. Будет забавно наблюдать.

– Но ведь ему скажут.

– Кто? Брагин? Скажет, что его пытали? – Марк рассмеялся.

– У него, похоже, галлюцинации, – озабоченно сказала она.

– Несчастный, – с иронией вскинул брови Ройзен.

– Не надо так. Он и правда больной человек.

– В самом деле? Ну-ну, шучу. Я тоже слегка опьянел.

Они на время замолчали. Первой очнулась она.

– Значит, групповые сеансы?

– Сначала ты. Присмотрись к ним, познакомь. Ну а потом уж я присоединюсь. Не хочу их спугнуть.

– Согласна. – Она допила вино. – Ужин был великолепен.

– Это согласие?

– Что?

– На чашечку кофе у меня или у тебя в комнате.

– По-моему, ты спешишь, – она встала, сделав вид, что рассердилась.

– Согласен! – рассмеялся он. – Когда ты наденешь вечернее платье, я сочту, что это знак.

– Откуда ты знаешь, что я привезла с собой вечернее платье? – вздрогнула она. – В моей комнате что, тоже…

– Нет, конечно, нет. Просто я надеялся… Что, ошибся?

Она, не отвечая, направилась к выходу. Магдалены Карловны, на которую она боялась натолкнуться, в холле не было. Зато Марк следовал за ней как тень.

– Нет, – повторила Софья Львовна, закрыв перед ним дверь. И какое-то время стояла, прислушиваясь.

Похоже, он ушел. Она медленно стала расстегивать блузку. Щеки пылали. Этот человек видит людей насквозь. Он страшный и… великий. Она трепетала.

А он тем временем, смеясь, бежал по лестнице на третий этаж. Ужин доставил ему истинное удовольствие. Теперь работать…

Магдалена Карловна встретила его на самом верху лестницы.

– Все в порядке? – спросил он.

– Пока без эксцессов, – она скупо улыбнулась.

– Все получилось, но пора двигаться дальше. Завтра важный день. Лена, надо их подготовить. С ней я уже поработал. Ты с утра займешься Брагиным. И слегка «поможешь» Тамаре Валентиновне. А я… Я займусь остальными. И… – он глазами указал на дверь в конце коридора.

Она молча кивнула и стала спускаться. Из всех женщин, которых он знал, эта была лучшей. Он предпочел бы их всех видеть такими. Работать проще.

Вообще проще…