Текст книги "Наследник империи, или Выдержка"

– Может быть, он сделает и мне портфолио?

– Мама! Ты хочешь приехать к нам в студию?! Да ты знаешь, какое это место?!

Мать с отцом переглянулись. Раньше я не думал, что есть такая профессия – «светская львица». Оказалось, есть. Она такая трудная, что им, светским львицам, надо молоко за вредность давать. Моя мать, к примеру, всегда занята. Она не появляется на публике дважды в одном туалете либо строго это дозирует. Если среди приглашенных ее видели в данном наряде двое-трое, в крайнем случае пятеро, то можно. В нашем особняке есть отдельная комната, где хранится только женская обувь. Мамин день расписан по минутам. Утро она начинает в бассейне, продолжает в салоне красоты, а заканчивает на светском рауте. Ее везде хотят видеть, и она всегда неотразима. Первое следует из второго. Она – законодательница мод, дама с безупречным вкусом. Я представил, как она приходит к нам в студию, потом позирует Сгорбышу под шушуканье «задника», и содрогнулся.

– Но можно ведь вызвать его сюда? – спросил отец. – Приезжают же к нам мастер маникюра и массажист.

– И парикмахер, который стрижет собачек, – кисло добавил я. – Но СПА-процедуры мама проходит в местах, для этого отведенных.

– У них специальная аппаратура, – улыбнулась мама.

– У фотографа тоже аппаратура. Если ты хочешь студийные снимки, то делаются они не дома.

– Мы создадим ему все необходимые условия, – заверил отец. Он безумно любит маму и во всем ей потакает.

– Зачем тебе эти фотографии? – спросил я у матери.

– У меня скоро юбилей, – улыбнулась она. Видимо, знаменитую улыбку я унаследовал от нее. Она тоже не умеет плакать, когда ей больно.

– Не скоро. Тебе только-только исполнилось сорок девять.

– Осталось меньше года. Я давно уже не видела таких хороших снимков.

В этот момент отец встал и отошел к окну. Потом извинился и вышел в другую комнату. Дела его надолго не отпускали.

– Мама, есть один тонкий момент. – Ей я мог открыться.

– Какой же, сынок?

Сынок! Я невольно вздрогнул. Ну как ей объяснить?

– Этот человек – мой напарник. Но он не знает, кто я. Что мои родители богатые люди и я могу вообще не работать. Мы с ним так здорово ладим, потому что он думает обо мне, как о человеке, себе равном. Я сказал, что тоже живу на съемной квартире и на зарплату. Мне нравится эта работа, я не хочу, чтобы ты все испортила. Я дам тебе номер его телефона, если ты не скажешь, что я твой сын. Ты просто заказчица. Богатая клиентка с Рублевки. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

– Хорошо, – улыбнулась мать и потрепала меня по волосам. – Я сохраню твою тайну. А папе мы вообще ничего не скажем. Он в мои дела не лезет. У него своя работа, у меня своя. Снимки чудесные. Их можно разместить в глянцевых журналах. К тому же я щедро ему заплачу.

– Тогда записывай номер мобильного телефона! – весело предложил я. Деньги Сгорбышу нужны.

– Записала, – сказала мать, поглаживая блокнотик. – А кого спросить?

– Его фамилия Сгорбыш. Павел Сгорбыш.

Мне показалось, что она в замешательстве. Во всяком случае, она задумчиво произнесла:

– Где-то я слышала это имя. В связи с чем-то.

– Он хороший фотограф, – заверил я. – Но пьет. Была неприятная история с известной актрисой. Я знаю, ты смотришь этот сериал. Ее снимки в обнаженном виде обнародовали в Интернете.

Я назвал имя.

– Ах, вот оно что! – всплеснула руками мать. – Но почему мне знакома его фамилия? Где же я ее слышала?

– Может, его вычислили? И все знают, кто продал снимки? Мир полон слухов.

– Я это уточню. И ты говоришь, что работаешь с этим… как его? Сгорбышем?

– Он мой напарник. Знаешь, мне с ним интересно. Он – гений фотографии! Жаль, что ненавидит цифру. Но я над этим работаю.

– Какой же ты еще ребенок. – И она вновь ласково потрепала меня по волосам. Потом что-то записала в блокнотике и поднялась. – Не хочешь погулять по парку? У нас расцвели чудесные розы.

Она была самой чудесной розой, расцветшей в этом саду. Высокая эффектная блондинка, которой никто не дал бы ее сорока девяти. На ее длинной шее цвел гордый бутон головы. В ее прекрасном взгляде фиалкового цвета сквозила легкая грусть. Мне казалось, что это богиня, рожденная из пены морской. Она тоскует по цветочному нектару, которым питалась там, на облаках. Ее руки никогда не знали тяжелого труда, ноги всегда ласкала удобная и дорогая обувь. Но она отчего-то грустила. Я знал, что родители любят друг друга, что моя мать выше всяких подозрений. Ее репутация безупречна. Отчего же эта грусть? Мне так хотелось сделать ее счастливой!

Мы гуляли, болтали о пустяках. Раз уж я во всем признался, я мог быть откровенным. Рассказывал о своем напарнике, умолчав, разумеется, о пари. О его странностях, фанатичном увлечении фотографией. Она с интересом слушала. Ведь я проводил с ней так мало времени! Свинья, конечно.

– Ма, в чем дело? – Я заметил, что она потирает указательными пальцами виски. Ее руки с тонкими запястьями были усыпаны росинками бриллиантов. Я подумал, что не эта женщина создана для роскоши, а роскошь существует для нее. Она молчала, и я переспросил: – В чем дело, ма?

– У меня небольшая мигрень. Не обращай внимания.

– Может, тебе лучше прилечь?

– Я хочу побыть с тобой. Ведь ты скоро уедешь.

– Я останусь ночевать.

– Тебе же завтра на работу. На дорогах пробки.

– Встану пораньше, – отмахнулся я. – Кстати, что говорит папа о моей работе?

– Он тебя уважает.

– Вот как? – удивился я.

– Он сам начинал подсобным рабочим на стройке.

– Папа? Подсобным рабочим?

– Работал и заочно учился в институте.

Я знал семейные предания. О том, как отец работал на стройке прорабом, начальником участка, а потом и всего объекта. О переводе в стройтрест, а потом в министерство. О том, что до этого он был подсобным рабочим, раньше не говорили.

– …Там мы и познакомились.

– Где?

– На стройке.

– А ты там что делала?

– Работала, – спокойно ответила мать.

– Где? На стройке?

– Что ж тут такого? Я была штукатуром-маляром, – ровным голосом сказала она. – Когда провалилась на экзаменах в театральное училище, пошла на стройку, чтобы мне дали койку в общежитии.

Слова «койка» и «общежитие» оскорбляли ее уста, и я поспешил закрыть тему. Я ведь помнил ее только такой: холеной, пахнущей дорогими духами, всегда модно и дорого одетой. Ее руки, ласкавшие меня в детстве, были мягкие и душистые. Я взял эту ласковую руку и поцеловал. Мы одинаково улыбнулись друг другу…

…Когда утром следующего дня мы встретились со Сгорбышем, я небрежно сказал:

– Возможно, на днях тебе позвонит богатая заказчица. Мог бы ты еще разок съездить на Рублевку?

– А ты времени даром не теряешь, сынок, – усмехнулся он. – И каков твой процент?

– Это мой подарок. Не переживай, я не внакладе.

– Надо думать! Вид у тебя, как у кота, съевшего миску сметаны!

Я всего лишь провел вечер с родителями. Но согласно кивнул. Потом спросил:

– А что делал ты?

Он с гордостью показал вчерашние снимки. Их было много. Некоторые он продублировал. Весь материал мы покамест сложили в ящик нашего общего стола и заперли его на ключ. Раньше Сгорбыш этого не делал. Я задумался. Когда он начал закрывать ящик? Месяца два назад. Неужели у нас что-то пропало? Во всяком случае, теперь он ящик запирал.

– И как зовут даму? – вскользь поинтересовался Сгорбыш.

– О! У нее необычное имя! Эвелина.

– И в самом деле необычное. Редкое. Я бы сказал: редчайшее. Псевдоним?

– Все думают, – улыбнулся я, – что она бывшая модель, которая взяла псевдоним. Но это имя записано в паспорте. Ее так зовут с момента рождения. Она в действительности Эвелина Вячеславовна по мужу Петровская.

– Как-как?

Он подергал запертый ящик. Вид у Сгорбыша был рассеянный, словно он что-то забыл.

– Эвелина Вячеславовна.

– А-а-а… Буду знать. Ну, давай работать.

Прошло больше недели. Пора было отдавать заказ, но Сгорбыш все тянул. Я тоже не горел желанием нанести визит холеной блондинке. К тому же у меня возникли проблемы. Я уже упоминал о его срыве, свидетелем которого стал. Причины его я так и не понял. Почти три месяца Сгорбыш был «в завязке». С того момента, как я выиграл пари. И вдруг…

Это случилось не в день зарплаты. Не тогда, когда ему заплатили за халтуру. И не тогда, когда с деньгами явилась очередная топ-модель. Это произошло на ровном месте. Ни с того ни с сего. Мы никуда не ездили. Я никуда не отлучался. Все происходило на моих глазах. Ничего не случилось. По крайней мере, я ничего не заметил. Он работал над снимками, звонил заказчикам, ему звонили заказчики, договаривались о встрече. Я не оставлял его одного дольше чем на десять минут. Я никуда его не отпускал. Он весь день провел в студии. Тем не менее на следующий день он не вышел на работу.

Я кое-как подобрал громы и молнии, которые метал главный, и попытался залатать дыру. А потом рванул к Сгорбышу. Он храпел на диване, будучи пьяным в стельку. На полу в ряд стояли пустые бутылки. Водка и пиво. Это было серьезно.

– Что случилось? – спросил я, когда мне удалось его растолкать.

– А… это ты…

Сгорбыш смотрел на меня мутным взором. Вдруг его лицо исказилось. На нем появилось выражение ужаса! Он отшатнулся:

– Ты-ы-ы…

– Что с тобой?

– Пью я, – устало ответил Сгорбыш.

– Это я вижу. А в чем причина?

– Пью я, – упрямо повторил он.

– Горб, нам надо работать.

– Зачем?

– Но ты же человек!

– Пью я… Отстань.

Силы мои были на исходе. В его голосе звучала такая безысходность! Что-то произошло. Он был в глубоком нокауте. Настолько глубоком, что ему требовалась палата реанимации. Собственно, с этого момента все и началось. Поэтому я позволю себе выделить дальнейшие события в отдельную главу.

Крупным планом

В тот день мне так и не удалось привести его в чувство. Но на следующий он приехал на работу. Хотя и к полудню, но приехал. Буркнул:

– Привет.

И сразу же от меня отошел. Я видел, что он не хочет со мной разговаривать. Выглядел он неважно, на щеках и подбородке щетина, глаза мутные, но как-то держался. Изо всех сил делал вид, что занят работой. Я заметил, что руки у него дрожат. Мы почти не разговаривали. Я справедливо полагал, что это у меня есть повод дуться. Не я его подвел, а он меня. Но Сгорбыш упрямо молчал. Из-за этого и получилась накладка.

К субботе я спохватился: а как же заказ? Пятница, вечер! Завтра у Сидора Михайловича юбилей! А подарок? Сгорбыш же, как назло, уехал. Испарился. Куда он подался, я понятия не имел. Хотел было ему позвонить на мобильник, но потом подумал: много чести! Пока он передо мною не извинится, я не буду с ним разговаривать. В конце концов, это свинство. Мог бы объяснить. Мол, денег задолжал. Проигрался. С квартиры просят. Я же ему честно сказал тогда: женщина бросила. А он, гад такой, молчит! Что это за тайны, в которые он не хочет меня посвящать?

Как потом выяснилось, своим молчанием он спас мне жизнь. Ведь с этого момента, как вы уже догадались, я его больше не видел. Он уехал в неизвестном направлении, не сказав мне ни слова. Возможно, что при нем были роковые снимки и их негативы. Но это я понял уже потом. После того, как узнал, что его убили.

А в пятницу вечером я был в бешенстве. Закончив с основной работой, полез в ящик стола. Он оказался заперт. Я чертыхнулся. У меня осталось так мало времени! Не дай бог иметь дело с разгневанной блондинкой! С халтурой, приносящей хорошие деньги, можно прощаться. О чем думает Сгорбыш? Я еще раз выругался.

– Ключик ищешь? – ехидно спросил кто-то.

Я обернулся. Из этих – «на птичьих правах». Как, бишь, его имя? Но лицо знакомое. Значит, работает месяца три, успел уже примелькаться. Парень лет двадцати, тощий, глаза бегают. Кажется, у него кличка Длинношеее.

– Ищу. Тебе-то что?

– А не надо запирать!

– Это твое? – подозрительно спросил я.

– Подумаешь, тайны!

Оно вытянуло шею в сторону моего стола. Вместо трех «е» на конце стало пять. «Еееее» мстительно хихикало. Мне захотелось дать ему щелбана. Но вместо этого я спросил:

– Открыть можешь?

– Запросто!

– Вперед!

Я не умею взламывать замки, и у меня нет времени, чтобы дожидаться слесаря. Пятница, вечер. Как думаете, сколько придется ждать? До утра понедельника. А пять «е» легко справились с замком при помощи английской булавки. Я бы заинтересовался этим, если бы так не спешил. Поэтому отпустил его с миром, отобрав булавку и дав щелбана. И принялся работать. Мне показалось, что фотографий стало меньше. Труб-то уж точно. Но времени раздумывать над этим у меня не было. Сгорбыш даже не удосужился купить альбом! Я отправился в приемную шеф-редактора и пустил в ход всю магию своей улыбки. В течение пяти минут секретарша, словно кобра, вытягивалась из-за своего стола на волшебный звук моего голоса. И, как зачарованная, потянулась к двери. Когда она ушла в магазин за альбомом, я прокашлялся и пошел по коридору, распространять свои чары на всех, кто попадется под руку. Мне понадобились все женщины редакции. Я опаздывал.

В течение часа на меня пахала вся женская половина редакции. Проклятый Сгорбыш! До чего он меня довел! Вернул в былые времена, когда я повышал квалификацию! Я не помню, что им всем наобещал. По-моему, меня посадят за многоженство. Но к восьми часам вечера альбом был готов. Под фотографиями красовались аккуратные наклейки с подписями. Одна способная девушка даже украсила его шаржем. Получилось так мило, что я ее расцеловал. И как на крыльях полетел к своей машине.

Пятница, вечер. Я добрался на Рублевку к одиннадцати часам. И подумал, что вновь придется ночевать в родительском особняке. Я ужасно устал. Я проклинал Сгорбыша. Подъехав к знакомым воротам, начал отчаянно сигналить. Раз, другой, третий… Но мне никто не открывал. Я вышел из машины и стал барабанить в ворота кулаками. Наконец открылась калитка. Холеная блондинка обрушила на меня ледяной душ из крана водянистого взгляда:

– Что случилось?

– Ваш альбом.

– Я не поняла?

– Вы сказали: привезите лично.

– Но…

– Вам больше не нужны эти фотографии?

Она окинула меня внимательным взглядом с головы до ног, водянистая поверхность ее глаз чуть потеплела, и блондинка посторонилась:

– Хорошо, заходите.

– А машина?

– Ничего с ней не случится, – раздраженно ответила она.

Моя машина не шла ни в какое сравнение с той, которой владела она. Дешевка ее не интересовала. Я тоже не слишком дорожил своей тачкой, поэтому согласился на выдвинутые условия. Вошел в калитку и огляделся. Как я и предполагал, домик был небольшой, но уютный. Участок маленький, тем не менее на нем разместилось немало полезных построек и даже небольшой бассейн. Стояли светлые тихие летние ночи, и мне удалось разглядеть у бассейна сервировочный столик и пару шезлонгов. Мне даже показалось, что на столике красуется конусообразный бокал для коктейля. А в нем плавает ломтик лимона. Я чуть не застонал: во рту скопилась слюна. Я ехал сюда два с лишним часа по пробкам, и теперь мне страшно хотелось пить.

– Нечего пялиться, – сказала блондинка. – Ну? Давайте ваши снимки!

– Быть может, мы пройдем в дом? Здесь неудобно.

Я очень гордился своей работой, а она отнеслась к ней с таким пренебрежением! Даже не впустила на участок мою машину! А я так добивался, чтобы меня пропустили на территорию комбината, чтобы сделать снимки, которые она заказала! Ненавижу богачей! Они думают, что за деньги можно унижать людей! Можно над ними издеваться! Буржуи – сволочи! Я начал злиться. И, злясь, прошел к дому. У меня появилось намерение добраться до ее спальни, но она встала на моем пути еще в холле.

– Давайте.

– Где бы нам присесть? – Я стал оглядываться. – У меня при себе немало интересных фотографий.

– Хорошо. Идите на кухню.

Она кивнула на левую дверь. М-да-а… Намек не поняла. Непробиваемая женщина! Что ж делать? Не маньяк же я? Оставим мысль о ее спальне. Пришлось пройти на кухню и разложить драгоценные снимки на столе. Те, что не вошли в альбом. Блондинка подошла и взглянула на них с жадностью. Потом быстренько перебрала и раздраженно сказала:

– Это не та собака!

– Не понял… – растерялся я. В доме не было других животных, кроме этой стервы и того существа, которое тявкало за стенкой. Судя по всему, в ее спальне. Я так и думал, что место занято.

– Вы с напарником – идиоты!

– Послушайте…

– И слушать ничего не хочу! Это не та собака!

Она вновь принялась копаться в снимках. Потом сквозь зубы процедила:

– Не понимаю, как вам это удалось?

Я подумал, что она говорит о фото шатенки и ее «Мерседеса». Но, к моему удивлению, эти фотографии ее не заинтересовали. Она равнодушно отодвинула шатенку в сторону и вцепилась в снимки территории комбината. Потом сказала:

– Да уж, это будет сюрприз так сюрприз! Он останется довольным. Уела я их всех. Пусть ценит. Не у каждого есть такая женщина.

Я не понимал, о чем она говорит. Да и, честно сказать, не хотел.

– В целом же здесь нет ничего нового, – сделала вывод блондинка. – А это что за гадость?

Она выдрала из альбома шарж, скомкала его и отбросила в сторону. Я оцепенел. Рисунок был великолепен! К тому же я заплатил за него пламенным поцелуем! Дороже у меня ничего нет! Блондинка же прицельно меня добила:

– Я вообще не понимаю: зачем вы приехали?

– Как это? – окончательно растерялся я. – Вы же заплатили деньги…

– Все, что хотела, я уже получила.

– Не понимаю…

– Вы что, тупой? Ваш напарник уже привез мне альбом!

Я оторопел. Сгорбыш был здесь?!

– Когда? – только и спросил я.

– Сегодня.

– Он мне ничего не сказал.

– Интересно же вы работаете! Договориться друг с другом не можете!

Она на минутку вышла, а вернулась с альбомом. Хлопнула его на стол и сказала:

– Вот.

Я дрожащими руками открыл его. Почти то же самое. Разве что завода чуть больше. И трубы. Я быстренько пролистал страницы и отметил, что это сделано на совесть. Сгорбыш с работой справился. Но почему он мне ничего не сказал? Я недоумевал. Ситуация вышла из-под контроля. Я спросил:

– Почему тогда вы меня впустили?

– Я же сказала: это не та собака! – нервно заявила блондинка. – Я думала, вы поспешили исправить свою ошибку и привезли мне нужные снимки. Хотела даже вас похвалить. Напрасно надеялась. Вы с напарником из породы идиотов.

Я опять ничего не понял. И даже пропустил мимо ушей очередное оскорбление. Шатенка ей, видите ли, неинтересна, а какая-то собака…

– Скажите хоть, что за порода?

– Лабрадор, – сухо ответила она.

Вот лабрадора-то я и не заметил. Хоть убейте меня! Все, что я смог сказать:

– Извините.

– Уходите, – велела блондинка.

– Вы кого-то ждете? Кстати, а где ваш муж? Еще на работе?

– Вон!

А! Понял! Она нервничает, потому что муж у любовницы? Бедняжка! А чего она хочет? Ему семьдесят.

Я направился к выходу, но в дверях спохватился:

– А негативы вы получили?

– Я все получила, – раздраженно ответила блондинка. – Если у вас нет собаки, мне больше ничего не нужно.

Опять собака! Золотая она, что ли? Либо у нее в ошейнике зашит секретный шифр ЦРУ. Я вышел из уютного особнячка в полном недоумении. Мне захотелось ополоснуть лицо холодной водой. Я направился к бассейну.

– Куда?! – завизжала блондинка.

Я увидел, что не ошибся: на столике стоял бокал с остатками коктейля. До жути захотелось промочить горло. Здесь, знаете ли, никаких нервов не хватит! Она визжала от возмущения, но мне было наплевать. Я хам, потому что она хамка. Мы были на кухне, а она даже не предложила мне стакана воды, не то что чашечки кофе! Меж тем я очень устал.

Сначала я протянул руку к конусообразному бокалу. Срочно надо выпить. Срочно. Здесь никаких нервов не хватит… Здесь никаких… здесь…

– Что вы себе позволяете! – визжала блондинка.

Моя рука сама собой опустилась. Но не потому, что она кричала. А потому, что у меня пропал аппетит. Я стоял на бортике, смотрел в бассейн, и меня слегка мутило. В бассейне был труп. На дне, выложенном голубой плиткой. Но бассейн оказался такой мелкий, а вода такая прозрачная, что чудилось, будто он плавает на поверхности. И слегка раскачивается. То ли бассейн слишком маленький, то ли труп такой огромный, но возникло ощущение, что он заполнил собою все голубое пространство. Мужчина высокого роста. С седыми волосами. Худой. Господи! Да это же Сидор Михайлович!

Я не сразу его узнал. Во-первых, потому, что он мертвый. Во-вторых, правый его глаз вытек. На месте глазницы зияла безобразная дыра, хотя крови не видно. Вода в бассейне была прозрачна, как слеза. Я не сразу сообразил, что делать. Стоял в оцепенении и тупо смотрел на труп. Директор комбината был в одних плавках и до безобразия худ. Он слегка раскачивался. Я подумал сначала, что он неудачно искупался. Поскользнулся, упал в бассейн, ударился головой о бортик и утонул. Но как же вытекший правый глаз? На дне бассейна нет ничего, что могло бы нанести такую травму. Стенки гладкие, дно ровное. Разве что лестница… Но налететь на нее глазом? Это надо постараться. К тому же максимум, что от этого будет, – синяк. Никак не рана.

– Хам! – заорала блондинка, потом подскочила ко мне, замахнулась, видимо, ей мало одного трупа в бассейне. Но я сообразил, что двое мужчин высокого роста туда не поместятся, и перехватил ее руку:

– Спокойно-спокойно-спокойно…

– Что вы себе по…

Тут наконец она прозрела. Потому что издала оглушительный визг. Боже мой! Как же она орала! Я даже вынужден был зажать ей рот:

– Спокойно-спокойно-спокойно…

Это меня отвлекло. Когда блондинка затихла и я ее отпустил, мне тоже стало нормально. То есть я полностью пришел в себя. И сказал:

– Раз с вами все в порядке, я, пожалуй, пойду.

И развернулся к ней спиной. Трупы в бассейне не мое дело. Это не мой бассейн, а ее. Вот пусть она и разбирается. Но блондинка вцепилась в меня мертвой хваткой:

– Куда?

– Вы получили от меня все, что хотели. Мой рабочий день закончен, и я ухожу.

– Нет!

– Да отпустите же меня!

Мне стало не до шуток. Не первый раз на мне висла женщина, но я никогда столь страстно не хотел от нее избавиться. Я попытался отцепить ее руки.

– Нет! Не уходите! Нет!

Еще пять минут назад она меня прогоняла. А теперь не хотела отпускать. В один миг она ко мне переменилась. Куда девалась холеная женщина с ледяным взглядом? Теперь она тряслась от страха и цеплялась за меня изо всех сил:

– Не уходите! Нет!

– Да что вам от меня нужно?!

– Помогите мне… – прошептала она и умоляюще заглянула в мои глаза: – Ну, пожалуйста.

– Да чем я могу помочь?

– Заберите это. – Она указала на труп в бассейне.

– Да куда же я его заберу?

– Куда хотите. Он не должен оставаться здесь.

– Ваш муж, вы и разбирайтесь.

– Муж? Какой муж?

– Он. – Я указал на труп.

– Он не муж.

– А кто? – оторопел я.

– Лю… – она всхлипнула. – Любовник.

Я оцепенел второй раз за этот вечер. В голове у меня что-то щелкнуло. Сидор Михайлович выбирал костюм и ботинки с хорошенькой шатенкой. А также галстук. Сорок минут провел в ресторане. Новенький «Мерседес». Ювелирный магазин. «Дорогой, как я соскучилась, чмок-чмок». «Второй брак. Взял молоденькую». И, наконец, собака. Она права: мы со Сгорбышем идиоты!

– Спокойно-спокойно-спокойно… – как заклинание, повторял я. – Спокойно.

– Он не… – Она еще раз всхлипнула. – Он не может оставаться здесь.

– Жена – шатенка? Та самая, на «Мерседесе»?

– Лена.

– А вы – Леля?

– Да. Мы подруги. Это я их познакомила. О! Какая же я дура!

– Она что, моложе вас?

– Да, – еще раз всхлипнула блондинка. – На пять лет. О!

– А с вами он давно?

Я огляделся и понял: давно. В этот участок немало денег вложено.

– Лет шесть, – подтвердила мои подозрения Леля. – Еще при первой жене. Он говорил, что не может развестись. А как только встретил Ленку, так сразу и развелся!

– Но продолжал к вам наезжать? Так?

– Да.

– А что за собака?

– Лабрадор. Он его обожает. При разводе отсудил пса у первой жены. Огромные отступные дал.

– Лабрадор сейчас живет с ними? С его новой женой?

– Да, – кивнула блондинка. – Он так привязан к собаке. Вот почему я расстроилась: в альбоме нет ее фотографий. А это важная часть его жизни. Но зато там есть завод. Я хотела сделать ему сюрприз. К юбилею. Чтобы он оценил. На территорию проникнуть непросто.

– А заодно его попугать, – усмехнулся я. – Скажите, вы бы оставили снимки, где Сидор Михайлович заезжает в ваш дом? Кстати, на кого записано имущество?

– На меня. Снимки… Я не… не знаю.

– Вы оставили бы их себе, а если бы любовник бросил вас окончательно, показали Лене. Так?

– Не знаю.

– Маленький шантаж. Вы умная женщина, Леля, – сделал я вывод. – Это значит, что вы прекрасно справитесь и без моей помощи.

– Вы что, меня бросаете?!

– Да.

– Но что же мне делать?

– Вызывайте полицию, – равнодушно сказал я.

– Но я не могу! – замахала руками она. – Не могу! Он мне не муж! Вы представляете, как это будет выглядеть? Директор комбината обнаружен мертвым в доме своей любовницы! В бассейне!

– По-моему, это выглядит нормально, – заверил я. – Достойная смерть для мужчины, которому завтра должно исполниться семьдесят.

– Вы еще в состоянии шутить!

– А что мне остается? Не вылавливать же из бассейна труп?

– Почему бы и нет?

– Потому что я этого не хочу.

– Я вам заплачу.

Я чуть не расхохотался. Ну уж нет! На грязную работу я не подряжусь ни за какие деньги! Да и деньги мне, собственно, не нужны. У меня своих хватает. Но она этого не знает, потому продолжает меня уламывать:

– Я отдам вам все. Все, что хотите.

Она посмотрела на меня так выразительно, что я опять чуть не расхохотался. Берите все, что хотите, и меня в придачу, вот что означал этот взгляд. Ее тело меня не интересовало, я видел и получше. У нее не было ничего, что могло бы меня заинтересовать. Мне ведь ничего не стоило позвонить папе. Вызвать сотрудников нашей службы безопасности и приказать им убрать тело. Они профессионалы. И следов бы Сидора Михайловича не нашли. Пропал человек – и пропал. Исчез. Не он первый, не он последний. Но она не заслуживала, чтобы я о ней заботился. Вместо того чтобы помочь, я прозрачно намекнул:

– А на что вы рассчитывали, когда его убивали? Наверняка у вас был план: как избавиться от трупа. Вот и действуйте.

– Что-о?! Вы хотите сказать, что это я…

– Здесь больше никого нет. Только вы и он. – Я кивнул на бассейн.

– Но я понятия не имею, как он сюда попал!

– Хватит меня разводить, – не выдержал я.

– Я клянусь! Я его сегодня не ждала!

– Хватит врать!

– У него же завтра юбилей! Он должен был к нему готовиться!

– А почему он тогда в одних плавках?!

– Не знаю!

– Врете! В доме наверняка есть его одежда!

– Нет!

– Да! Я не слепой! Когда я приехал, вы сидели у бассейна и пили коктейль!

– Я сидела одна!

– А он?!

– Его не было!

– Где не было?!

– Нигде!

– И в бассейне?!

– И в бассейне!

Она кричала, я тоже кричал. Потом мой голос сорвался, и я тихо сказал:

– Все, что я могу для вас сделать, – это промолчать. Меня здесь не было, я ничего не видел. Полицию вызовите сами.

Я решительно развернулся и направился к воротам. Хорошо, что она не впустила мою машину на территорию. Теперь я мог беспрепятственно уехать. Вот уж не знаешь, где найдешь, а где потеряешь! Если бы машина была здесь, блондинка не выпустила бы меня из ворот, пока не запихнула в мой багажник труп. Похоже, он ей действительно не нужен. Она не глупа и уже поняла, что у нее нет шансов заставить меня на нее работать. Не надо было с самого начала жадничать, хамить и называть меня идиотом. Премии за хорошую работу из нее не выбьешь, зато порицаний сколько угодно. Сложная женщина, ей трудно угодить! Пусть найдет кого-нибудь другого.

Я аккуратно закрыл за собой калитку. Не моего ума дело, кто и откуда здесь взялся. Криминал меня не интересует. Я уезжал со спокойной совестью. Судьба блондинки меня не волновала. Потом я вспомнил о том, что здесь сегодня уже побывал Сгорбыш. И ничего мне не сказал. Я достал мобильный телефон.

Я звонил, но он не брал трубку. Потом раздались короткие гудки. Это означало, что Сгорбыш не хочет со мной разговаривать. Увидел на дисплее мой номер и нажал на кнопку занято.

Я был в бешенстве: ну и денек! Ссора с напарником, бесполезная работа, которую я проделал, бесполезный путь по пробкам длиною почти в три часа и в довершение всего – труп в бассейне! Блондинка, конечно, врет. Все очевидно. Они с любовником сидели у бассейна, пили коктейль. Обсуждали завтрашний банкет. Потом вспыхнула ссора, она его ударила. Чем? Это вопрос. То, что я не видел орудия убийства, ничего не означает. Она могла его спрятать, пока я барабанил в ворота кулаками. Потом впустила меня. Она нервничала, потому что в бассейне лежал труп. Зачем ей свидетель? А когда я его обнаружил, принялась изображать дурочку. Беспомощную женщину: «Ах, умоляю, спасите меня!» Знаем мы эти штуки. Пусть скажет мне спасибо, что не позвонил в полицию.

И тут я услышал вой сирены. Мне навстречу ехала полицейская машина. На ее пути ничто не стояло, но сирена все равно была включена. Они не могли отказать себе в удовольствии перебудить жителей элитного поселка. Показатель, который давно уже зашкаливает, – это ненависть народа к олигархам. О том, чтобы сюда вошли танки, мечтало население всей страны – от крохотной деревушки до города-миллионника. Пока сюда прорвалась только отдельно взятая полицейская машина. Возможно, скоро подтянутся остальные.

Она все-таки вызвала полицию. Что ж, это разумно. Я не жалел о том, что бросил блондинку в сложной ситуации. Она получила то, что заслужила. Я вспомнил испорченный шарж и утвердился в своем решении. Потом решил забыть обо всем как можно скорее.

Мать встретила меня улыбкой. Мне, правда, показалось, что улыбка эта усталая, а под глазами моей любимой женщины залегли глубокие тени. Но полночь давно уже миновала, а я ее разбудил, поднял с постели. Зевая, спустился и отец.

– Леня, ты? Что так поздно?

– Встретил полицейскую машину, – ляпнул я.

– К нам? Стражи порядка?

– Не знаю, к кому. Кстати, ты еще ждешь в гости Сидора Михайловича?

– Сидора Михайловича?

– Директор комбината.

– Ах, его! Зачем в гости? Он пригласил нас с мамой на свой юбилей.

– Мама, ты можешь не ломать голову над тем, какое надеть платье. Ложись и спи спокойно.

– Леня, что случилось?

– Ничего. Завтра все узнаете. Кстати, мама, тебе Сгорбыш не звонил?

– Сгорбыш?

– Фотограф.

Они переглянулись. Я и в самом деле безумец. Приезжаю за полночь, начинаю расспрашивать родителей о малознакомых людях. Они стоят и смотрят на меня в недоумении. Как будто у них мало своих забот!

– Он куда-то исчез, – пояснил я. И пожаловался: – Не могу до него дозвониться.

– Нет, я никому не звонила, – сказала мама.

– А он тебе?

– Но откуда у него номер моего телефона?

– Ах да!

Мать с отцом вновь переглянулись. Должно быть, вид у меня был неважный, потому что отец мягко сказал:

– Леня, иди спать.

– Спать, спать… – словно в забытьи пробормотал я. И в сердцах добавил: – Уснешь тут!