Текст книги "Семь капель счастья"

– Я не трушу. Я просто не знаю, что мне делать. Я ни разу не была за границей.

– Детка, тут нет ничего сложного. Ты самолётами раньше летала?

– Да, два раза, в Семфирополь к тёте Вере и один раз к папиным дальним родственникам в Иркутск.

– Ну вот и чудненько, ты почти всё уже знаешь. Приедешь в Домодедово, пройдёшь в международный зал, в таможенную зону. Покажешь там загранпаспорт, ваучер, если спросят… Хотя ваучер в Египте спрашивают, там, кстати и визу купишь…

– Какой паспорт, какая виза? Николай, все документы у тебя!

– Детка, тебя встретит на вокзале молодой человек по имени Александр и всё тебе отдаст, и паспорт, и ваучер. И проводит на Павелецкий вокзал, и поможет сесть на экспресс до Домодедово. Лети, и ничего не бойся, никто тебя не остановит. Разве что ты контрабанду везёшь… Ты не везёшь контрабанды?

– Я везу новый купальник-бикини, вечернее платье с голой спиной и босоножки на шпильке. И я боюсь лететь одна!

– Детка, ну перестань, ты же взрослая девочка. Ты должна понять: у меня случился форс-мажор, непредвиденные обстоятельства. И я должен с ними справиться. Лети, малышка, я задержусь всего на день. И мы с тобой потом всё наверстаем, я обещаю!

«Что же у него могло случиться?» – Инка положила ладонь под щёку и свернулась клубочком: кондиционер наяривал, в комнате ощутимо похолодало, но вставать и разбираться с ним было лень. «Может быть, что-нибудь с бизнесом? Наехали конкуренты, и он задержался на этих, как их, разборках!». Инке представилось, как на Николая Евгеньевича наседают здоровенные мужики, типа Митяя из бассейна. А он, раскрыв баночку с кремом, загребает оттуда и кидается в противников. И они покрываются белыми плюхами. Или даже не так. Николай Евгеньевич выхватывает из кармана тюбик с гелем-лифтингом и, открутив крышечку, точным нажатием пальцев посылает струю геля в глаза врагов! Инка хихикнула получившейся картинке: образ вальяжного Николая Евгеньевича, пуляющего гелем из тюбика, получился прекомический. И тут в дверь постучали.

«Приехал?!» – она кинулась к двери, на ходу поправляя халат, распахнула её… На пороге вежливо улыбался брюнет в малиново-зелёной униформе.

– Hello, room-service. Do you need something?

– Что, простите? – забуксовала Инка, срочно претряхивая в мозгах свой английский, который от неожиданности вылетел оттуда напрочь.

– О, рашн? – с чего-то вдруг замаслился брюнет. – Ты – окей?

– Простите? – опять не поняла Инка. Что за слесарь-сантехник, и что ему нужно?

– Я пройти-смотреть, – сообщил брюнет.

– Пожалуйста, – отступила Инка.

Брюнет вошёл, заглянул в ванную, покрутил краны, пощёлкал выключателем. В комнате тоже пощёлкал, потом взял пульт с тумбочки:

– Так делай, – и понажимал кнопки, отчего кондиционер сбавил обороты.

– Спасибо, – кивнула Инка, на всякий случай вежливо улыбаясь. Чем-то этот служащий был ей неприятен, но раз надо человеку проверить, в порядке ли номер, не выставлять же его за дверь.

– Другой желать? – спросил брюнет и покачал матрас на кровати.

– Спасибо, больше ничего не надо, – отошла к стене Инка. Странный он какой-то, этот слесарь-сантехник. Он что, собрался прямо сейчас кровать починять?

– До свиданя, – наконец сообразил брюнет и вышел, чуть не задев её плечом и оставив в комнате какую-то тягостную недосказанность. «Учи английский, двоечница, – попеняла себе Инка. – Сейчас бы живо объяснилась с этим сантехником, а так только киваешь, да улыбаешься, как дебилка!».

Тем не менее, странный сантехник отвлёк её от мыслей о Николае Евгеньевиче. Инка глянула на часы – настало время ужина – и принялась переодеваться. На ужин она решила пойти в платье без рукавов, накинув – вечер всё-таки – свой любимый палантин.

Про план-схему отеля она позабыла, и поэтому ресторан отыскала после некоторых расспросов. Иностранцы, на которых она наткнулась по дороге (вначале – на парочку французов, затем – на пожилого немца) хоть и не говорили по-русски, слово «ресторан» поняли и махнули в нужном направлении. Инка пошла, куда махнули, прошла мимо ещё одного бассейна, на этот раз – круглого и не такого большого, и вскоре вышла к очередному дворцу, не менее роскошному и огромному, чем дворец-ресепшн.

Внутри ресторан тоже впечатлял. Потолок высотой в два этажа венчался стеклянным куполом. Второй этаж присутствовал частично, в виде круглой галереи по окружности зала. Сам зал казался просторным, несмотря на расставленные столики и сновавших между ними людей. В центре зала возвышалась горка с фруктами и десертами.

«Ого!» – подивилась Инка, обходя по кругу это изобилие: жёлтые и красные яблоки с восковым блеском тугих бочков, крупные персики с розоватыми штрихами на мохнатой шкурке, виноград трёх видов, что-то вроде фиников, но не сморщенных и коричневых, а гладких и тёмно-вишнёвых. «Может, это и есть финики в свежем, не завяленном виде? Такими они и растут на своих пальмах?», – Инка взяла диковину, надкусила. Мякоть на вкус и цвет была похожа на помесь яблока с огурцом, а косточка – точно как у финика.

А пирамида всё не иссякала изобилием: пошли блюда с грушами и гранатами, за ними – роскошнейшие торты с фруктами и холмами взбитых сливок, уже разрезанные на куски. Здесь же обнаружились и напитки, булькающие в прозрачных квадратных ёмкостях. Нечто оранжевое вроде сегодняшнего «оранж джуса», нечто мутно-желтоватое и тёмная жидкость гранатового цвета, которую Инка и нацедила в стакан. Жидкость оказалась кисло-сладкой, очень приятной на вкус. «Так, с фруктами понятно, а как насчёт еды посущественнее?»

Еда посущественнее нашлась чуть дальше по ходу. Слева у стены тянулся прилавок, уставленный тазами – по крайней мере, Инка так назвала для себя длинную никелированную стойку, уставленную хромированными ёмкостями – с закусками. Глаза разбегались от разнообразия, но Инка, будто бы уже глазами и наевшись, взяла пару ломтиков рыбы и тушеных баклажанов.

– Эй, девушка, а почему так скромно? – спросили за спиной, Инка обернулась. Позади неё какая-то толстуха в свободном платье венчала маринованным огурчиком курган из еды в своей тарелке. При взгляде на неё Инке вспомнилась миссис Клювдия из диснеевского мультика про Мак Дакка: круглое приплюснутое лицо, круглые слегка на выкате глаза, маленький носик, а под ним – широкий рот с губами, вытянутыми вперёд и сложенными на манер утиного клюва.

– Ой, простите! Обозналась, приняла вас за даму из нашей компании! – сказала толстуха. – Со спины похоже, у неё такой же палантин!

– Вряд ли такой же, – улыбнулась Инка. – Это батик, авторская работа.

– Да, теперь вижу. Но у неё он тоже такой воздушный и розовый с серым, я и попутала. А что же вы так мало еды берёте? За всё же уже уплачено, кушайте!

– Спасибо, мне достаточно, – разглядывала «миссис Клювдию» Инка. Причёска у толстухи была странной, не вязавшейся с щекастым лицом: обесцвеченный до белизны ёжик волос, открывающий лоб и сверху перехваченый крупными солнечными очками, сдвинутыми на макушку. Погода тут, что ли, так людей располагает? То Митяй с ней по-свойски заговорил, теперь эта вот чревоугодница.

– А я тоже, вроде, не очень голодная, – толстуха сделала приглашающий жест, и Инка пошла к столику следом за ней. – Но когда вижу столько классной еды, не могу удержаться, чтобы всё не попробовать. Меня, кстати, Лана зовут.

– А я – Инна.

– Слушай, а ты давно приехала? – спросила Лана, переходя на «ты» и поддевая кусок мяса. Курган на тарелке дрогнул, но устоял.

– Сегодня.

– Ты одна, что ли?

– Пока одна, а завтра мой… жених должен приехать, – споткнулась Инка о непривычное применительно к Николаю Евгеньевичу слово.

– Так ты сюда со своим самоваром! А я вот – в секс-туре.

– В секс-туре? Это как? – заморгала Инка.

– Ну, за сексом приехала. Здесь нас таких уже пятеро. Понятное дело, я про русских баб говорю, англичанок всяких и немок не считаю, как и с кем они кувыркаются, не знаю!

– А про наших – знаешь?

Разговор был настолько абсурдным, что Инка развеселилась.

– А то! Мы с девчонками впечатлениями обмениваемся, чтобы знать, с кем из местных крутить, а с кем – погодить. Здешние мужики – сказка. Любая баба для них – королева, а не прачка-кухарка, как для наших охломонов. Я уже второе лето сюда приезжаю, сексотерапию себе устраиваю! Ты обратила внимание на парнишку, который сегодня полотенца выдавал?

Инка мотнула головой, а Лана шумно сглотнула, то ли прожевав, то ли вспомнив:

– Это Селим, чудо что за мальчик. Ласковый, как телёнок, кожа просто шёлковая! Фарух ещё хороший мальчик, он бассейны чистит, я тебе его потом покажу.

– Спасибо, Лана, вряд ли мне потребуется, – отказалась Инка. Ей было дико слышать, как эта толстуха, заглатывая еду с тарелки, перебирает местных мужчин, словно закуски на шведском столе. – И вообще я как-то не очень понимаю, как можно предаваться… э… утехам, когда здесь семьи с детьми отдыхают.

– Да и пусть себе отдыхают! – Лана подцепила очередной кусок с тарелки, окончательно превращая курган в руины. – Они мне не мешают, я им – тоже. Мало ли чем я в своём номере занимаюсь, это моё личное дело!

– Слушай, мне сегодня в номер какой-то служащий приходил, – вспомнила Инка. – Вёл себя странно. Свет включал, кровать трогал…

– Среднего роста, плотненький, с усами, в малиново-зелёной униформе? – довольно точно обрисовала давешнего брюнета Лана, Инка кивнула. – Так это Керим, местный секс-гигант. Я с ним ещё не пробовала, а нашим девкам кому нравится, кому – нет. Наглый, говорят, слишком, прям как наши мужики. Это он, наверное, увидел, что ты одна и пришёл себя показывать… Да, кстати, ты учти на будущее: явится такой, – гони немедленно. Тут персонал при постояльцах в номер без вызова не заходит. Им запрещено. Слушай, мне пирожного хочется. Тебе принести?

– Пирожного не надо, грушу принеси, пожалуйста, – попросила Инка, и Лана ушла к горке с десертами. Инка понаблюдала, как та замерла над тортами, выбирая, и вдруг испытала приступ гадливости. «Блин, как-то противно всё это – секс-тур, мальчики по выбору, сантехники по вызову, обмен впечатлениями… Скотство. И обжорство такое – скотство!» Ей вдруг остро захотелось на воздух, подальше от этого скотского пиршества, и она ушла, не дожидаясь возвращения новой знакомой.

На улице совсем стемнело, зажглось освещение, и ночная территория по-прежнему походила на сказку, но уже на другую. Фонари над входами в коттеджи, пунктир круглых лампочек по кромкам бассейнов, веера пальм, перламутровые от подсветки, стволы, похожие на серые колонны – страна чудес, да и только! Сверху что-то упало Инке на голову и отскочило к ногам. Она нагнулась поднять – финик! Настоящий, вяленый, привычный. Инка съела неожиданное угощение и решила сходить к морю.

Территория отеля тянулась долго – она шла минут пятнадцать, прежде чем вышла на пляж, миновав ещё три бассейна, спуск, разделявший территорию на два уровня, рыбный ресторан у самого пляжа. Ресторан, несколько столиков под навесом, плотно занятых людьми, был залит светом. На границе пляжа горели низкие фонарики, а дальше начиналась темнота, после света почти непроглядная.

Инка перешагнула фонарики и пошла подальше от ресторана. Вскоре глаза привыкли и стали различать детали: линию берега, силуэты зонтиков, лежаки, составленные кучей. Добавлял подсветки и месяц, уже выбравшийся на небо и властно умостившийся кверху рогами среди крупных мохнатых звёзд.

– Мамочки мои, как красиво! – пошептала Инка, взяла один из лежаков, и поставила его поудобнее. Села и стала смотреть на звёзды.

Они горели золотом на чёрном бархате, слегка мерцая в непривычных глазу созвездиях. Море, хотя и мелкое, по щиколотку, шумело волной, как настоящее. И вскоре это всё – шум волн, свет звёзд, чернота неба, серпик рогатого месяца – стало сливаться для неё в красивую и торжественную мелодию, песнь вселенной…

Она даже звуки флейты услышала, и эти звуки даже стали приобретать какую-то форму… Но тут в мелодию ворвался шорох песка под чьими-то ногами, и Инка очнулась. По пляжу шёл мужчина. Увидев её, замедлил шаги и подошёл:

– Бонжюр!

– Добрый вечер.

Мужчина быстро заговорил по-французски. Инка помотала головой, опять коря себя за незнание языков и на всякий случай улыбаясь:

– Я вас не понимаю.

Тот кивнул, сел рядом с ней на лежак и опять заговорил. На этот раз Инка для разнообразия кивнула и повторила:

– Простите, но я не говорю по-французски.

Мужчина простил. Он схватил её за руку и крепко стиснул, а потом опять заговорил что-то, прижимая Инкину руку к своей футболке возле сердца. И тут Инка испугалась. Темнота, пустынный пляж и этот неизвестно кто, который возник неоткуда и, похоже, распалился не на шутку. Вон как курчавой башкой трясёт, усы топорщит! «Мамочки, – мелькнуло панически, – не хватало ещё, чтобы меня прямо тут изнасиловали!» И она заорала, вырываясь, разом забыв и про деликатность, и про незнание языков:

– Да что ты ко мне привязался, козёл паршивый! Русским языком тебе говорю: не понимаю я тебя! Блин, так хорошо сидела, на звёзды смотрела! Явился, звали тебя! Отвали, урод, кому говорю!

Но незваный ловелас от её крика пришёл в такой экстаз, что схватил Инку за плечи с явным намерением целоваться.

Егор наблюдал за этой женщиной с четверть часа. Она вышла на пляж из-за ресторана, вытащила лежак из кучи остальных, села лицом к морю и сидела почти без движения, запрокинув голову к небу. «Ждёт кого-то? Или просто так сидит, смотрит на звёзды?» – подумал он лениво. Сам Егор смотрел на звёзды и усталость, наваливающаяся обычно к концу дня, уходила, утекала куда-то в сторону Южного креста. Тридцати минут одиночества на ночном пляже ему обычно хватало на передышку, после которой можно было работать дальше и весь оставшийся вечер продолжать тормошить и развлекать постояльцев отеля. Это стало ритуалом, и даже сегодня, в выходной, наплававшись за день с Люсьен, он пришёл сюда за покоем. Разглядеть лица женщины Егор не успел в полумраке, да, в общем-то, не очень и пытался. Осталось ощущение, что не старуха – походка, когда она прошла мимо, не заметив его за баррикадой лежаков, была лёгкой. И теперь дама сидела в двадцати шагах от него, глазела на звёзды, кутаясь в какую-то шаль и абсолютно не нарушая покоя этого места. Незнакомка в ночи под звёздным небом выглядела так романтично, что Егору вскоре даже почудилось, что в воздухе зарождается торжественная, красивая мелодия.

Когда по пляжу со стороны соседнего отеля к ней подошёл Мишель, Егору стало досадно. «Всё-таки, ждала!» – подумал он, поморщившись от того, что становится невольным свидетелем свидания этого Казановы с женщиной, которой Егор уже успел, придумать романтический образ. Незнакомка в ночи под звёздным небом, торжественная мелодия… А всё, как всегда, гораздо прозаичнее: дамочка положила глаз на Мишеля, видимо, днём брала у него уроки дайвинга. Ну и сговорились ребята насчёт других погружений. «Ох, как бы отползти поделикатнее, чтобы не помешать?»

Он стал прикидывать путь отползания из нагромождения лежаков, краем уха слушая, как Мишель тараторит про романтическую встречу и не будет ли мадемуазель возражать, если он присядет рядом. Мадмуазель что-то пробормотала, по-видимому, не возражая, потому что Мишель уселся рядом и затараторил про красоту глаз, сравнимую с красотой звёзд, которые в них отражаются, и про нежность кожи, сравнимой с нежностью ветерка, который их сейчас обвевает. «Вот ведь, поэт! – усмехнулся Егор, – Хоть записывай за ним. Но что-то мадемуазель ведёт себя неадекватно». Мадемуазель же стала вырываться из рук пылкого француза, а затем заорала на чистом русском языке:

– Да что ты ко мне привязался, козёл паршивый! Русским языком тебе говорю: не понимаю я тебя! Блин, так хорошо сидела, на звёзды смотрела! Явился, звали тебя! Отвали, урод, кому говорю!

«Вот тебе и глаза-звёзды!» – Егор чуть не заржал в голос. Мишель же, видимо, распалившись не на шутку, её словно и не слышал. Егор понял, что пора вмешаться и встал во весь рост, загремев лежаками:

– Мишель, прекрати, – сказал он по-французски. – Ты же видишь, мадемуазель не настроена на романтические отношения.

Француз отпрянул от девушки и закрутил головой.

– А, Жорж, это ты. Ты ведёшь себя не по-мужски, подкрадываясь в темноте и срывая мне свидание!

– Прости, что помешал, но я услышал, что мадемуазель тебя прогоняет.

– Мамочки мои, теперь их двое! – воскликнула мадемуазель, вскочила с лежака и отбежала к морю. По голосу в котором звенели панические ноты, Егор понял, что она молодая и явно не искательница пляжных романтических приключений.

– Девушка, не бойтесь, это какое-то недоразумение, – крикнул Егор ей по-русски. А по-французски сказал Мишелю: – Извинись немедленно, если не хочешь скандала. Она напугана.

– Пардон, мадемуазель, – француз прижал руки к сердцу, – я не хотел вас пугать. Я всего лишь хотел скрасить ваше одиночество!

– Что он говорит? – спросила девушка у Егора.

– Просит прощения. Не сердитесь на этого дурака. Он решил, что вы ищете романтических приключений. Тем более, вы не возражали, когда он попросил разрешения присесть рядом.

– Да я не говорю по-французски! Как я могу возразить! – вдруг рассвирепела девушка, махнув своей шалью, как птица крыльями. – Боже мой, что за вертеп! Куда я вообще попала! Невозможно к пляжу выйти – тут же какие-то мужики набрасываются! Вы тут что, все поголовно сексуально озабоченные?

– Не все, честное слово, не все, – Егор старался говорить спокойно, по голосу девушки было слышно, что она вот-вот расплачется. – Хотите, я провожу вас в номер? Или на концертную площадку, там шоу начинается.

– Хватит мне на сегодня шоу, – девушка зябко завернулась в свою шаль. – Проводите меня к ресторану, а то я заблужусь с непривычки. А оттуда я дорогу помню.

Она прошла мимо пустого лежака – Мишель уже успел ретироваться – и молча пошла дальше, и Егор пошёл рядом, подлаживая под неё шаг.

– Вы извините, что так вышло, – сказал он, помолчав немного. – Просто здесь одинокая женщина сразу расценивается как искательница романтических приключений.

– Как же я ненавижу этот ваш мужской шовинизм, – его спутница плотнее закуталась в свою тряпку, и Егор при свете фонарей увидел, что это что-то вроде полупрозрачного нежного и красивого широкого шарфа. – Если мужчина один на пляже – это нормально. А если женщина – значит, ищет себе приключений.

– Ну, просто одинокие женщины именно так чаще всего себя и ведут, в смысле, ищут знакомства. Вот Мишель и попытался… э…предугадать ваше желание.

– Желание у меня было одно – посмотреть на звёзды, – устало сказала девушка. – И я не одинокая. Завтра приезжает мой жених. Понятно?

– Понятно, конечно. Извините ещё раз. И если какие проблемы – обращайтесь. Меня Егор зовут, я старший аниматор. Меня днём можно найти возле круглого бассейна.

– Хорошо, Егор. Спасибо. Дальше я пойду сама.

Девушка ушла, почти сразу скрывшись за светом фонарей. А Егор весь вечер, пока смотрел шоу заезжих гастролёров – у его аниматоров был выходной, и эти ребятки, так себе самодеятельность, заполняли паузу – не мог избавиться от тягучей вины. Как будто он должен был не просто защитить эту девушку от сластолюбца Мишеля, но и не позволить ему спугнуть ту мелодию. Теперь он был уверен, что мелодия, послышавшаяся ему на пляже, действительно звучала. Почти.