Текст книги "Ледяной человек Отци. Повесть"

7 января

Пишу уже в гостинице в Италии, в долине Сенале. Это Южный Тироль. А Северный – в Австрии. Отсюда до Австрии всего ничего. Добрался нормально. Отель называется «Вернаго». Как и город. На мой взгляд, вернее будет – городишко. Хотя и это громко сказано. Деревушка. Находится она на берегу горного озера. На высоте 1700 метров над уровнем моря. А за озером горы. И озеро, и горы видны из окон гостиницы. Все восхищаются. Не знаю, меня как-то все это не особо трогает. Снега и у нас хватает. Ну, горы. На мой взгляд, пейзаж довольно однообразный. И вообще горы на меня давят. А еще шум все время какой-то. Выяснял. Оказалось, потеплело, начал таять снег и с гор стекают ручьи. Вот они и шумят. Я под этот шум вряд ли засну. Хорошо, что прихватил снотворное.

Осмотрел гостиницу. Она хоть и четырехзвездочная, но так, ничего особенного. Мог бы Володька и на пятизвездочную раскошелиться. Хотя не удивлюсь, если здесь, в этой дыре, нет пятизвездочных. Деревушка малюсенькая. И чего это его именно сюда потянуло?

Решил, поскольку делать все равно нечего, хоть просветиться, чем народ здесь живет. Но местные газетенки оказались на удивление скучными. Типичные советские газеты времен застоя. Информация подается настолько обтекаемо, будто у них здесь цензура свирепствует. А может, мы за последние годы так привыкли к крикливости и к претензии на сенсационность нашей прессы, что уже не воспринимаем нормальный материал, поданный сдержанно и объективно?

Только одну статью прочел с интересом. Оказывается, наша деревня находится неподалеку от того места, где десять лет назад был найден знаменитый Ледяной человек. В сентябре 1991 года на одном из перевалов на высоте чуть больше трех тысяч метров альпинисты обнаружили тело вмерзшего в лед человека. Сначала думали, что это очередной неудачливый покоритель вершин, погибший под лавиной или просто в результате несчастного случая. Но после экспертизы разразилась сенсация: выяснилось, что этому человеку больше 5000 лет и жил он примерно в 3350 – 3100 году до нашей эры! А это медный век! О бронзовом, который идет вслед за ним, мы мало что знаем, а уж о медном – и подавно. А тут человек – и почти целехонький! То-то ученые возрадовались.

Сохранился он удивительным образом. Этот доисторический покоритель вершин упал в расщелину. Его тело оказалось как бы замурованным в ледяной кокон, который потом на долгие века занесло многометровым покровом снега. В последнее время ледники везде катастрофически тают. Растаял и тот, под которым покоился этот Ледяной человек. Свое имя – Этци или Отци – он получил по названию гор, в которых был найден – Эцтальские Альпы. Но когда замерзшую мумию откопали, для нее было придумано более пятисот разных имён! Мне больше понравилось написание «Отци», забавно, как будто кто-то неправильно написал слово «отец» во множественном числе. Так и буду его называть.

О Ледяном человеке везде пишут, потому что сейчас своеобразный юбилей – тринадцать лет со дня находки. Но и еще потому, что вокруг бедного ледяного человека начался нездоровый ажиотаж. Дело вот в чем. Какое-то время назад Отци размораживали, чтобы взять образцы тканей, и выяснилось, что он находится в отличном состоянии. Так вот, теперь дирекцию музея, где хранится тело, осаждают многочисленные женщины, которые желают ни много, ни мало, как заиметь ребенка от доисторического человека. Теоретически искусственное оплодотворение его размороженной спермой вполне возможно.

На меня вся эта история произвела странное впечатление. Отци – он живой или мертвый? С одной стороны, он, вроде, давным-давно уже умер. А с другой – его клетки, органы, всякие там ДНК, сперматозоиды, если их разморозить, вроде как живые. И страсти вокруг него разгорелись, как вокруг живого человека. Все строят догадки, почему он оказался так высоко в горах? Ученым удалось установить, что примерно в течение четырех недель, предшествовавших смерти, он сильно переживал по какому-то поводу. Выражаясь современным языком, жил в стрессе. Чем был вызван этот стресс? Можно только строить догадки.

Заканчиваю писать. Совсем забыл, что сегодня русское Рождество и по плану светских мероприятий, врученному мне по приезде Володиной секретаршей, все должны его праздновать вместе в ресторане.

8 января

Вчера в баре меня ожидал приятный сюрприз. Вера тоже здесь.

Говорит, что Володя давно уже подбивает ее написать в один престижный журнал о нем, о его компании. Хочет, чтобы и сие грандиозное мероприятие по празднованию дня рождения тоже было отражено. Нотка гламура, как теперь выражаются, придаст его образу дополнительную притягательность. Я очень рад, что встретил здесь Веру. Сердце колотиться не начало, но я вспомнил о его существовании, поскольку застучало оно явно сильнее обычного. По-моему, она тоже была рада меня видеть. Во всяком случае, лишь несколько раз отходила к кому-то поздороваться, а потом возвращалась ко мне. Хотя, может быть, дело в том, что здесь я ее самый давний знакомый. И ей со мной легче, не надо напрягаться. Мне тоже с ней удивительно легко. И интересно. О чем мы только с ней вчера не говорили! Расстались далеко за полночь.

А сегодня утром решил слегка проветриться после завтрака. Только завернул за угол гостиницы, как нос к носу столкнулся с Верой. Отправились с ней обозревать окрестности. Странно, я не большой любитель прогулок. Особенно зимой. А тут гулял, и даже не хотелось возвращаться в гостиницу. И что удивительно, я как будто только сегодня увидел, до чего же здесь красиво. Всегда думал, что на открытках и фотографиях с видами зимних горных курортов все приукрашивают. На самом деле наяву еще красивее. Какая отсюда панорама на Альпы открывается! Странно, что вчера все это на меня не произвело никакого впечатления. Вера на меня так действует, что ли?

10 января

С утра Вера потащила меня на экскурсии. Она больше моего знает про этого Ледяного человека, уже писала о нем. И теперь задалась целью осмотреть все местные достопримечательности, связанные с Отци. Вернулись под вечер, едва передохнул, и уже надо было готовиться к чествованию юбиляра, как теперь модно говорить, к гала-вечеру. Ярко и богато разодетая толпа, оглушающая музыка, обжираловка, примитивное варьете – даже сюда умудрились притащить новорусский вариант тусовки. И опять этот вездесущий Отци. Все шоу вертелось вокруг него. Ведущий – этакий вариант советского массовика-затейника – был замаскирован под Отци. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных, учитывая, что этот Отци – настоящая мумия. А под конец притащили огромный торт-мороженое, украшенный фигурой ледяного человека.

Сбежал бы, куда глаза глядят, если бы не Вера. Слава богу, удалось поменяться с кем-то местами, и мы оказались за столом рядом. Ей все это было явно тоже не по вкусу. Пару раз уходили посидеть в баре в относительной тишине. Поздно ночью начались танцы. Я никогда не танцую, а Вера – так любительница. И танцует хорошо, хотя мало кому удается в этих современных танцах не казаться смешным. На последний танец вытащила меня, несмотря на мое сопротивление. Мне было все равно, как мое топтание на месте будет выглядеть со стороны. Главным было то, что я смогу обнять Веру. Вот в чем прелесть «медляков», как мы их называли в молодости.

А когда танец кончился, Вера вдруг поцеловала меня в щеку. И сразу ушла. А я еще, наверное, минуту стоял, как идиот, и не мог сдвинуться с места. В каком-нибудь дурном романе, написали бы: «Ее поцелуй пронзил его будто током». Жуткая фраза. Но самое интересное, что именно это я и испытал. Долго чувствовал ее поцелуй на своей щеке.

11 января

Утром помчался на завтрак в надежде увидеть там Веру, но не застал. А может, она приходила раньше. Слонялся по отелю, ходил туда, где мы гуляли, но так и не встретил. А позвонить ей или пойти постучать в номер почему-то никак не мог решиться.

Вера сама позвонила мне в номер после обеда и предложила пойти погулять. Помчался на всех парах. Будто мальчишка на первое свидание.

Погода была удивительная. Мы не столько гуляли, сколько обнимались и целовались. Пять минут пройдем и замрём под очередной елкой, засыпанной сверху донизу мелким и рассыпчатым, как сахарная пудра, снегом. Все вокруг белое и пушистое: земля, облака. И Вера тоже вся светлая: бежевая шубка, такого же цвета шаль, скрывавшая ее темные волосы, бледное лицо. Ее большие карие глаза в нескольких сантиметрах от моего лица, казалось, сливались и становились одним огромным глазом.

– Ты похожа на инопланетянку, – не удержался и сказал я.

– Да, придется признаться, – рассмеялась она, – я прибыла с планеты Венера со специальным заданием: выяснить, возможно ли растопить твое замерзшее сердце и внушить тебе любовь.

– А что, я действительно такой отморозок?

– Ты что, какой же ты отморозок! Это слово означает совсем другое!

– Я знаю, шучу. Но все равно отморозок – это ведь человек, у которого душа заледенела.

– Нет, у тебя душа не заледенела, вон, сколько в тебе тепла. Но когда я тебя увидела – тогда, на вечере – ты меня действительно поразил. Я же помню, какой ты был раньше. А тут…

– Что?

– Ну, ты был действительно весь такой заторможенный, оцепенелый. Нет, самое верное слово – замерзший. Хотя руки и губы у тебя такие теплые…

– Ну вот, все как положено: сам я теплый, значит сердце холодное.

– Не похоже.

– Почему?

– Уж больно жаркие у тебя поцелуи. Я от твоих поцелуев, хоть и не из снега сделана, но все равно таю. Поцелуй меня еще…

Когда вернулся в номер, раздался звонок. Звонила жена. Оказывается, она звонила уже несколько раз. Волнуется, куда я пропал. А я даже и не вспомнил о ней за эти дни. Кошмар. Я что, влюблен? Чепуха. В моем возрасте… Но тогда что это? Господи, чтобы это ни было, не хочу анализировать. Последние годы я жил, как автомат. Голова работала, как компьютер, а сам ничего не ощущал. Ни радости, ни печали – никаких эмоций. Действительно, не человек, а ледышка какая-то. А с Верой я просто ожил, почувствовал себя человеком. Будь что будет. Не хочу ни о чем думать. Не желаю.

12 января

Вера только что ушла. Ее разыскивает Володя. Хочет за обедом с ней что-то обсудить.

Это была наша первая ночь. Вернее, ночь и полдня. Сейчас уже два часа. Неужели так много времени прошло? Ну почему, когда ты счастлив, время летит так стремительно. Да я вообще думал, что уже ни на что не способен. Столько лет не только не занимался любовью, но даже не было и никакого желания. А тут – откуда что взялось! И вообще это не похоже ни на какие мои прежние ощущения. Я впервые понял, что такое всепоглощающая нежность к женщине. Мне хотелось ее ласкать и гладить до бесконечности. Уже это было наслаждением.

Писать не хочется. Ничего не хочется. Нет, хочется только одного: чтобы она побыстрее была опять здесь, рядом со мной…

У нас еще два дня. Вернее, полтора. Полдня сегодня и целый день завтра. Правда, завтра – старый Новый год, и предстоит последнее, как говорят, грандиозное мероприятие. Может, не пойти? Хотя Вера должна быть, ей же придется все это описывать.

15 января

Вчера вернулся в Москву. Сегодня суббота. Злюсь ужасно, жена дома, и я даже позвонить не могу. Вчера вечером не выдержал и вышел прогуляться. Смог по мобильнику позвонить Вере. Все-таки стало легче.

Три последних дня в Италии мы практически не расставались. И мне было хорошо, как никогда раньше. А ведь обычно я себя чувствую хорошо, только когда остаюсь один. А теперь я считаю часы до понедельника, когда смогу ее увидеть.

Вспомнил нашу последнюю ночь вместе, тринадцатого. Вернее, даже не ночь, а утро, так как празднование началось в полночь и затянулось до четырех часов, и мы все никак не могли уйти незамеченными. Но когда, наконец, оказались вдвоем, то вся усталость, все раздражение от бездарно потраченного вечера, вмиг улетучились, и я опять был счастлив. До сих пор вижу ее чудные бездонные глаза на запрокинутом лице. И в этих глазах, как мне тогда показалось, тоже светилось счастье.

17 января

В воскресенье наконец удалось увидеться. Встретились в кафе на Пушкинской площади, благо это недалеко и от ее дома, и от моего. Пошли прогуляться по Гоголевскому бульвару. Оба немного смущенные. Там в горах, в гостинице, мы вроде уже сроднились за эти несколько дней. А здесь все другое, и поначалу возникло какое-то чувство не то что неловкости, а скованности, что ли. Я долго не решался ее поцеловать. Даже взять за руку и то уже было счастьем. А руки – ледяные. Засунул ее руку в свой карман и там отогревал. Так и гуляли. Разговаривали. Оба старались не касаться того, что произошло там, в Италии. Хотя нет, как раз Италия, а вернее тамошний горный воздух стал первой темой нашего разговора.

Мы шли по бульвару, где дышать было просто нечем. В молодости я любил здесь гулять. А теперь с двух сторон машины едут в два, а то и в три ряда. Оба вспомнили, как замечательно дышалось в горах. Хоть чуть-чуть вздохнули, когда дошли до Арбата и побрели по его переулкам. Проходили мимо одной церквушки, и тут Вера рассказала забавную историю из студенческого прошлого.

Она тогда очень увлекалась старинной русской архитектурой и часто ходила осматривать немногочисленные сохранившиеся московские церкви. И вот в один из таких походов с ней увязался ухажер, парень с нашего курса. А эту церковь тогда реставрировали, она в лесах стояла. Кстати, высокая довольно церковь. Ну вот, Вера и решила по лесам наверх забраться. Парень отговаривал, но, когда она полезла, не захотел перед ней пасовать, тоже полез. Вера говорит, что вид с церкви открывался замечательный, и она решила сделать набросок. Она тогда занималась в художественной студии и готовилась к выставке. А я и не знал, что Вера еще и рисует. Ну вот, сидят они там, наверху, и вдруг слышат: милицейская сирена, голоса внизу. Кто-то кричит: «Там, там они, вон, смотрите! Баба и мужик!» Вера с парнем видят, что милиционеры вверх полезли. Как потом выяснилось, какие-то бдительные бабули, которые сидели на лавочке у дома напротив, милицию вызвали. Милиционеры приехали, залезли к ним наверх, заставили их спуститься, на полном серьёзе обыскали, блокнот ее отобрали и отвезли их в милицейский участок. А там допрос учинили: зачем на церковь забрались, что там делали? Их почему-то больше всего насторожил блокнот Веры. Она им объясняет, что художница, виды зарисовывала. А они ей: «Вы не имели права лезть на объект, там русским языком написано: «Вход на территорию стройки запрещен!» И потом, у вас тут все объекты в блокноте подробно отмечены! – тычут ей под нос «вещдок». В общем, записали их в шпионы. Заперли в какой-то комнате. Вера говорит, она от смеха просто умирала. Зато ее приятель, судя по его виду, умирал от страха. От его нежных чувств и следа не осталось. Накинулся на нее: «Это все ты! И чего тебя туда понесло!» Вера ему: «Да чего ты испугался? Интересно даже, приключение! Милиционеры вполне ничего. Туповаты малость, но не звери же. Посидим – и выпустят». А он ей в ответ: «Даже если и выпустят, в институт сообщат, будь спокойна. Ты что не понимаешь: привод в милицию – это ЧП! И за меньшее выгоняли». Вере парень так надоел своим нытьем, что она не выдержала и упросила милиционера разрешить позвонить. Набрала номер отца – терпеть не могла его в свои дела ввязывать. По ее словам, если бы одна там была – ни за что бы этого не сделала. Ну, а тут горе-ухажер просто ее достал. Отец приехал, объяснил, что к чему, не шпионы они, мол. Поручился, и ребят отпустили. Отец ее потом не ругал. Только сказал: «Во-первых, взрослеть надо, наконец, а во-вторых, кавалеров уметь выбирать. Твой-то нынешний от страха чуть в штаны не наделал». «Не знаю, как насчет того, чтобы повзрослеть, – закончила свой рассказ Вера, – но кавалеров я с тех пор действительно выбирала осмотрительней».

Эта история мне очень понравилась, так как в ней – вся Вера. Она до сих пор такой же осталась. Авантюризма в ней с годами не поубавилось. А наивности, как ни странно, даже прибавилось. Причем, наивности какой-то детской. Я ее все больше воспринимаю не как взрослую женщину, а как девчонку, что ли. Даже называть ее стал то деточка, то малышка. И вовсе не потому, что она маленького роста. Есть в ней незащищенность, что ли… Открытость тоже какая-то детская. Так и хочется ее оберегать, заботиться о ней. Я даже подумал: может, меня это притягивает, поскольку во мне проснулся нереализованный отцовский инстинкт? А что, вполне возможно. Мстит мне природа. Ведь когда мы с Надей поженились, она мечтала о детях. А я сначала не хотел, потому что условий не было. Потом условия были, но мне все равно не хотелось. Может, потому, что я Надю не так уж любил?

20 января

Вчера встречались после работы у Веры. Ее муж в очередной экспедиции. А сын уже заканчивает мединститут и полгода где-то в глубинке на практике. Так что есть, где встречаться. А то я все ломал голову, как быть. Все-таки в гостиницах время проводить не лучший вариант, от этого отдает чем-то банальным и вульгарным. Правда, я себя не очень уютно чувствую в чужой квартире. Тем более муж глядит ото всюду с фотографий. Да и вообще у них не квартира, а музей. Он из каждой экспедиции привозит какие-то шкуры, полуразбитые доисторические горшки, черепки и прочую чушь. Образ героического мужчины – вечно в походах, в снегах, в холодах. Хотя, возможно, он и в пустынях копается. Что это? Я, никак, ревную?

Предложил Вере снять квартиру и там встречаться, но она не захотела. Сказала, что во встречах на съемной квартире, есть что-то унизительное. И вообще это типичный признак адюльтера. Я не стал возражать, но сам подумал: а как же она представляет себе то, что у нас с ней происходит?

28 января

Очередной длинный и неприятный разговор с Василием. Если бы он не был моим другом и к тому же партнером, ей богу, послал бы его уже давно куда подальше. Надоел он уже всем до черта. Я не представляю, как его Ксения все терпит, ведь он ее измучил. На днях она заходила к нам на работу – похожа на привидение. А она ведь совсем молоденькая, думаю, чуть за тридцать.

А он? Был, вроде, нормальный мужик – неглупый, энергичный, веселый. А теперь что? Пьет не на шутку, вечно в миноре, всегда несчастный. А все отчего? Замучил не только Ксению, но и себя своей неспособностью решиться на что-то. Не хочешь жениться – отпусти девчонку, нечего за нее цепляться. Это как на рынке: есть товар, хочешь – бери, не хочешь – проходи. Я с ним поссорился вчера. Сказал все, что о нем думаю: тряпка он, права Вера.

5 февраля

Сегодня получил ответ на свой вопрос. Мы вместе ужинали в ресторане. Мне сразу же показалось, что Вера какая-то неспокойная, нервная. Сначала много смеялась, шутила. А под конец ужина вдруг заявляет:

– Ты знаешь, я все думаю, может, лучше прекратить наши встречи?

– У тебя дома? Ты хочешь все-таки, чтобы я снял квартиру? – я даже не понял сначала, что она имеет в виду.

– Нет, совсем.

– Это еще почему?

– А ты что, не понимаешь?

– Нет, по-моему, все у нас здорово.

– Слишком…

– Что значит слишком?

– То и значит. Слишком все хорошо, и потом будет также чересчур больно.

– С чего это вдруг тебя сегодня на трагизм потянуло? – я просто не знал, как реагировать на такие странные речи.

– Да не сегодня, а последнее время мне все яснее становится, что зря мы во все это ввязались.

– Господи, ну что ты такое говоришь: «ввязались»? Как будто в какую-то дурную историю или авантюру.

– Да лучше бы в авантюру. А то, что между нами происходит, это, к сожалению, очень серьезно. Странно, что тебе это еще не ясно. А раз серьезно, то и страдать потом придется по-настоящему, всерьез. Давай прекратим все это, пока мы еще не слишком привыкли друг к другу. Сейчас легче порвать. А будет все сложнее и сложнее. И чем дольше мы будем вместе, тем сильнее потом будем страдать, когда расстанемся.

Еле-еле удалось ее успокоить и сменить тему разговора. Почему женщинам непременно нужно все портить своими рассуждениями? И зачем сразу впадать в трагизм? Сейчас так все здорово. Я за долгие годы впервые наконец живу, дышу полной грудью. Иногда ловлю себя на том, что иду по улице и улыбаюсь. Недавно две девушки проходили мимо, посмотрели на меня и как засмеются. Наверное, действительно странное зрелище, когда такой вот бурундук, вроде меня, идет и непонятно чему улыбается. Вера действительно делает меня счастливым. А если это так, то в одном она права: это, конечно, не адюльтер, а что-то гораздо более серьезное.

15 февраля

Счастье опасно. Человек либо глупеет, либо впадает в детство. Как еще можно объяснить то, что я сделал, например, сегодня. Проснувшись утром, послал Вере по мобильнику послание следующего содержания:

 
«С добрым утром, дорогая!
Глазки открывай!
Чтобы день твой был хорошим,
Солнышко встречай.
Потянись в кроватке сладко,
Мило улыбнись
И меня не забывая,
Поскорей проснись!»
 

18 февраля

Вера в чем-то женщина до мозга костей, но далеко не во всем. Вот, например, магазины терпеть не может. Для нее это – просто испытание. Не то, что моя жена. Для той магазины – это лучший отдых и развлечение. Мало ей будней, так она по субботам меня заставляет с ней в магазин отправляться. Говорит, что тяжело ей самой сумки таскать. Да разве нам нужно так много продуктов, для двоих-то? Думаю, что для нее – это просто ритуал. Субботний выход с мужем в магазин.

20 февраля

В наших отношениях с Верой появился какой-то совершенно ненужный надрыв. А все она. Один день весела, обворожительно смеется, дурачится, как девчонка. Тогда все легко и просто. А бывает, едва завидев ее, я понимаю, что сегодня мне в очередной раз предстоит выдержать психическую атаку. Она максималистка. Мы и так каждый день видимся. Порой по два, по три раза. Иногда я приезжаю к ней завтракать, когда ей не надо бежать с утра на работу. Несколько раз в неделю вместе обедаем в каком-нибудь ресторанчике. Ну, и каждый вечер практически вместе. Даже по субботам и воскресеньям мне удается выбраться из дома под разными предлогами.

Но нет, ей этого мало. Хочет заполучить меня в свою безраздельную собственность. Так сегодня и сказала. Я все больше убеждаюсь, что она не только открытый, но и прямолинейный человек. И если открытость ее меня трогает, то прямолинейность, да еще в совокупности с максимализмом, раздражает. На днях заявила, что муж приезжает на неделю, и она собирается все ему рассказать. Начала уговаривать меня сделать то же самое. Еле отговорил и успокоил. Да у меня и в мыслях до сих пор не было что-то менять в своей жизни, к тому же таким радикальным образом.

8 марта

Дурацкий женский праздник. Всегда терпеть его не мог. Жуткое ханжество. Муж с трудом выносит жену. Целый год с ней скандалит, а в этот день бежит сломя голову за подарком, на худой конец – за цветами, и лицемерно изображает любовь и преданность. Никогда ничего не дарил ни жене, ни знакомым женщинам в этот день. Принципиально. А тут что-то на меня нашло: купил корзинку цветов и стал названивать Вере. Хотя мы с ней договорились, что пока ее муж в Москве, видеться не будем. Она настояла. Я и не ожидал, что мне будет так сложно ее не видеть. Всю неделю места себе не находил. Мобильный просто возненавидел. Только и делал, что смотрел: не пришло ли послание, не было ли звонка, вдруг из-за шума на улице не услышал. Осталось всего два дня потерпеть, а мне невмоготу.

Кто-то назвал любовь болезнью. Я никогда не мог понять этого сравнения. А теперь понял. Когда я не вижу Веру, или хотя бы не слышу ее голоса, мне не просто грустно. Мне кажется, что я болен. Состояние – нечто среднее между депрессией и гриппом. И только встретившись с ней или хотя бы поговорив по телефону, чувствую себя лучше. Она становится единственной панацеей от возникающей немощи. Эта удивительная болезнь, уникальная. И причина заболевания, и лекарство от него – одно и то же.

Дозвонился. Уговорил ее выпить вместе кофе. Но ничего хорошего из этого свидания не получилось. Она была какая-то искусственно-холодная, чужая. Едва разговаривала. Цветы еле упросил взять. Что же это такое?

15 марта

Встреча после отъезда Вериного мужа была сумасшедшей. Как будто мы год не виделись. Я знал, конечно, что очень соскучился, но когда почувствовал снова запах ее кожи, прикосновение ее губ на своей щеке и обнял… Никогда в жизни ничего подобного ни с одной женщиной не испытывал. А если это любовь? Кажется был такой фильм советских времен.

16 марта

С Верой не расслабишься. Меня поджидал неприятный сюрприз. Уже с утра она не отвечала на мои звонки. Пришел к себе в офис, открыл компьютер, а там письмо от Веры.

«Бывают дни, когда происходит столько, сколько не случается и за год. Такой день был сегодня. В смысле эмоций, откровений и… прозрений. Прекрасный день, который мы провели вместе. И это было такое счастье… А потом ты задал вопрос: почему люди не ценят то, что имеют? Я, если ты помнишь, ответила: потому, что если это настоящее, то ты уже не хочешь, а вернее, не можешь довольствоваться урывками этого счастья. Чем лучше, тем труднее, когда этого нет. Когда ты ушел, я долго думала. Как ты уже знаешь, водится за мной, к сожалению, этот грех – надо мне во всем разобраться, все проанализировать. И на сей раз я поняла: у нас несовпадение циклов. Мне уже все ясно. Я знаю, чего я хочу. А ты еще нет. И еще я поняла, что если все так и будет продолжаться, я стану выглядеть все менее и менее достойно, как это было сегодня вечером. Начну на тебя давить, уговаривать. А это унизительно. И этого я больше всего не хочу. Никогда в жизни ни перед кем не унижалась.

Пока у меня еще есть силы, я должна сделать все, чтобы эта ситуация не выродилась в нечто трагикомическое, а вернее, мелодраматическое. Мужчина, разрывающийся между любовью и долгом. Это так банально и печально, а в нашем возрасте еще и смешно. Мне не хочется, чтобы ты мучился. Да и мне страдания ни к чему, я по натуре человек жизнелюбивый. А последнее время только тем и занимаюсь, что мучаюсь с небольшими перерывами на время наших свиданий.

Давай закончим нашу прекрасную историю любви на высокой мажорной ноте. Тем более, что мы провели вместе почти три чудесных месяца. Три месяца счастья. А прекрасных минут, часов, дней… У кого-то и за всю жизнь столько не наберется! Целую тебя столько раз, сколько я поцеловала за все эти месяцы. Надеюсь, этого хватит, чтобы ты вспоминал обо мне с теплотой и чуть-чуть с любовью».

Что я почувствовал, когда прочитал письмо? Даже не пойму. Скорее, недоумение. Ну почему женщины, даже лучшие из них, все должны усложнять? Я провожу с ней больше времени, чем в семье. А ей этого, видите ли, мало. И что, я должен теперь бросить жену? Но это невозможно! Она же ни в чем не виновата. Это жестоко, в конце концов, она же совершенно не способна жить самостоятельно. У нее ни работы, ни детей, ни любимого занятия – ничего. Жена просто погибнет без меня. Неужели нельзя обойтись без жестокости?

20 марта

Несколько дней Вера избегала меня и не отвечала не звонки. А в четверг от тоски и оттого, что просто не знал, куда себя девать, я пошел на одну дурацкую презентацию. Она почему-то тоже оказалась там. Стоило мне увидеть ее, как я уже не мог понять, как терпел ее отсутствие все эти дни. Она потом призналась, что испытала то же самое. В результате с этой тусовки мы ушли и поехали к ней. Мне казалось, острее, чем раньше, нашу близость уже невозможно чувствовать. Оказывается, возможно. Появился какой-то надрыв. Не было двух отдельных людей, а было одно нераздельное целое, какой-то сиамский близнец, два сросшихся человека, которым невозможно разделиться.

Интересно, а настоящие сиамские близнецы воспринимают свое слияние друг с другом как нечто противоестественное, как это видится людям со стороны? Я думаю, им это кажется чем-то совершенно органичным. Поэтому так часты случаи смерти близнецов после разделения, а вовсе не из-за каких-то физиологических проблем. Они просто психологически не могут быть отдельно друг от друга. Для них норма – в единстве друг с другом. Да и что такое норма? Кто такие нормальные люди, и есть ли они вообще? Но то, что мы с ней оба не совсем нормальные – это точно. Хотя я никогда не подозревал, что способен потерять голову.

20 мая

Эти два месяца были какими-то ненормальными. Мне пришлось уехать на неделю в командировку. Книжная ярмарка во Франкфурте. Там у меня были важные встречи с немецкими партнерами. Нельзя было отменить. Вел себя как мальчишка. Уходил с переговоров, чтобы позвонить Вере. Если не удавалось дозвониться, то не мог ни на чем сосредоточиться. Смотрел на бумаги и ни фига не видел. Когда я не вижу ее, то мне нужно хотя бы слышать ее голос.

Приехал – еще одна сумасшедшая встреча. А когда уходил, впервые увидел ее плачущей. Пытался, как мог, успокоить. Долго разговаривали. Мне показалось, что под конец она вняла моим доводам и успокоилась. Но на следующий день – опять письмо. Уже что-то вроде ультиматума. Или – или.

«Все, что ты говорил вчера, звучало совершенно в унисон с тем, как я и представляла ситуацию. Мужчины умудряются остаться во многих отношениях такими детьми, что просто диву даешься.

Твои слова – это просто какой-то детский лепет. С одной стороны – взрыв эмоций: «меня трясет и мутит», «накал нервов», «голова воспалена» и прочее, а с другой – не менее беспомощные вопросы – «что я должен делать?» «завтра пойти под венец?» «неужели нельзя без жестокости?»

Дожив до седых волос, ты до сих пор не понял, что за все в жизни надо платить. А тем более за попытку быть счастливым.

Ты хочешь решить проблему так, чтобы совесть твоя осталась чиста. Не готов жить с бременем вины. Но учти, оно будет в любом случае. Или перед женой, или передо мной и собой.

Не хочешь поступиться частичкой своего душевного комфорта. Слишком ты его любишь, как все современные мужчины. Помнишь наш разговор зимой?

А я по сравнению с тобой чувствую себя просто столетней умудренной жизнью старухой. Я ведь с самого начала пыталась дать тебе понять, что это не детские игры на лужайке. Все это очень и очень серьезно. И чем больше я говорила и призывала тебя задуматься, тем больше ты отмахивался. От всех моих предупреждений.

А эта твоя беспомощная фраза: «Я люблю тебя, но и жену тоже, только иначе, чем тебя». Мне с мужем тоже очень нелегко расстаться. Когда он в Москве, мы с ним проводим много времени, у нас больше совместных занятий и интересов, чем, насколько я могла судить, у вас с женой. И спим мы в одной постели. Даже иногда еще хоть каким-то сексом занимаемся.

Еще есть сын, который обожает отца. И у меня все основания опасаться, что, узнав о моем намерении расстаться с мужем, он может отреагировать не самым лучшим образом.