Текст книги "Приключения мальчика с собакой"

Наталья Бромлей, Надежда Остроменцкая
Приключения мальчика с собакой

Часть первая

Глава 1. Несчастье

Весна в Сицилии только началась, а солнце было уже таким горячим, что к полудню разморило и пахарей, и пастухов, и виноградарей. Все, кто мог, укрылись в тени.

Два подростка пасли овец на лужайке возле оливковой рощи. Они ушли со стадом под ее деревья, не заметив, что одна овца отстала. Опустив голову и покачиваясь, она уныло стояла на самом солнцепеке. Собака пастухов была внимательнее своих хозяев – она вернулась за овцой на луг; но овца вдруг повалилась на бок и задергала ногами. Собака ощетинилась и тревожно залаяла. Из рощи выбежал мальчик-пастух. Широкие поля войлочной шляпы бросали тень на его круглые румяные щеки и блестящие черные глаза. Легкий хитон,[1]1
  Хитон – вид одежды у древних греков, распространенный среди рабов и крестьян.


[Закрыть] едва доходивший до колен, не стеснял его движений; в два прыжка он очутился возле овцы и присел на корточки, горестно глядя на струйку зеленоватой жидкости, стекавшей на траву сквозь ее оскаленные зубы.

– Что случилось, Клеон? – спросил второй мальчик, появляясь на опушке.

– Не помогло жертвоприношение! – вздохнул Клеон, продолжая смотреть на судорожно дергавшуюся овцу. – Еще одна издыхает.

– Значит, боги нашли жертву скудной, – заметил второй мальчик, также наклоняясь над овцой.

– Скудной?! – возмутился Клеон. – Отец зарезал для них лучшего козла в стаде и три здоровых овцы! Неужели им этого мало?!

– Тшш… – остановил его второй мальчик: – боги могут услышать и наказать тебя.

Овца задрожала сильнее, дернулась в последний раз и вытянула ноги.

– Вот видишь: околела! – упрекнул Клеона его товарищ. – Разве можно болтать что попало?

Клеон махнул рукой:

– Все равно она издохла бы. Оттащи ее в тень, Пассион, и прикрой ветвями. А я побегу домой: надо сказать отцу.

Видя, что Клеон уходит, собака двинулась за ним.

– Лев! – топнул ногой мальчик. – А кто будет помогать Пассиону?

Лев остановился. Тихо скуля, смотрел он вслед хозяину. Только после того, как мальчик скрылся из виду, Лев грустно побрел к овцам. Пассион укоризненно покачал головой:

– Часу не можешь прожить без Клеона?… Точно глупый щенок без матери!

Слабо вильнув хвостом, пес уселся сторожить овец, щипавших траву под деревьями. Хоть хозяин и не мог его видеть, он честно выполнял работу, которую обычно они делали вдвоем.

Первый запах жизни, который Лев ощутил вместе с теплом солнца и вкусом пищи, был запах Клеона. В те далекие времена – два года назад – Лев не имел никакого представления о мире. Он был еще крохотным слепым щенком и не знал, что его с братьями и сестрами выбросили в море и что он, самый сильный, один выполз из волны, которая выкатила весь выводок на песок и всех, кроме него, утащила обратно. Следующая волна унесла бы и его, если бы не мальчик, подхвативший щенка на руки. Щенок не сразу понял, что жидкость, которую вливали ему в рот, надо глотать, и чуть не захлебнулся овечьим молоком. Наевшись, он уснул в полураскрытых ладонях Клеона и на всю жизнь запомнил запах этой живой колыбели.

Мальчик был в восторге от своей находки: черная пасть, широкая грудь, упорство, с каким щенок карабкался по песку, спасаясь от смерти, – все говорило за то, что из него выйдет отличный помощник пастуху. И дома он всем понравился. За толстую шею отец Клеона прозвал собаку Львом.

Как только щенок открыл глаза и начал ковылять, он неотступно следовал за Клеоном, переваливаясь на своих коротеньких лапках. Клеон таскал его с собой на пастбище; сначала – под мышкой, чтобы щенок не задерживал стадо в дороге, а потом Лев стал пробегать этот путь на собственных ногах. Дома они спали на одной подстилке. В первый год, всякий раз, когда приходилось разлучаться с Клеоном, Лев впадал в бурное отчаяние – выл и рвался за мальчиком. Потом Клеон приучил собаку пасти стадо в одиночестве. Но все же Лев становился печальным, когда Клеон уходил и не брал его с собой.

* * *

Мальчик торопливо шагал к дому, раздумывая, в какое отчаяние придет отец от немилости богов и от того, что снова нечем будет уплатить долг Дракилу.

И зачем только явился доверенный публикана[2]2
  Публиканы – откупщики из сословия всадников; последние составляли компании, откупавшие у государства взимание податей, которые они потом взыскивали с населения.


[Закрыть] в их деревню! Он уверял, будто компания римских всадников выплатила Республике налог за сицилийскую провинцию и теперь имеет право собирать подати с сицилийцев. И он потребовал с односельчан Клеона так много, что даже Катана, город, к которому была приписана их община, не мог бы дать столько зерна и денег. Что же могли собрать бедные землепашцы?… Правда, тот же публикан предложил им помощь – ссуду под огромные проценты. И тут богач Дракил поразил всех, заявив на деревенской сходке:

– Ну и собаки же эти публиканы! Последнюю шкуру с бедняка дерут! Сорок процентов годовых!.. Это уж не десятиной пахнет! Вместо того чтобы выплатить Республике десятую часть урожая, вы должны отдать этому волку почти половину того, что принесла ваша земля за год. Только за проценты половину! А еще ведь и долг платить надо… Что же останется?… Лучше уж вам сразу пойти и утопиться, чем постепенно подыхать с голоду. Если бы я был так богат, как эта гиена в образе человеческом, я дал бы вам деньги без всяких процентов. А вы потом, когда смогли, отдали их или отработали. Но я такой же земледелец, как и вы. Разница только в том, что боги возлюбили меня за благочестие и сделали немного богаче… однако не настолько, чтобы давать ссуды без процентов. Пусть поразит меня Зевс Громовержец,[3]3
  Зевс Громовержец – по верованию древних греков, глава всех богов. В римской мифологии ему соответствует Юпитер.


[Закрыть] если я лгу! Но знайте: я готов внести за вас все, что требуют эти волки, если вы согласны выплачивать мне всего-навсего двадцать процентов в год. Если денег не будет, вы всегда сможете отработать свой долг. Живем мы рядом…

Тогда всем это показалось просто благодеянием. И вот деревня очутилась в долгу у Дракила. Ссудил он деньгами и Клиния, отца Клеона, хотя незадолго перед этим они повздорили из-за лужайки, примыкавшей к роще Дракила. Эту лужайку Клиний не хотел продать богачу. Дракил сделал вид, что забыл об этой ссоре. И все его очень хвалили. Он даже предложил Клинию – также в долг – несколько тонкорунных овец, шерсть которых высоко ценилась. Мало того, Дракил разрешил Клинию пасти овец в полдень на опушке его оливковой рощи. И вот – эта непонятная болезнь…

– Куда так торопишься? Опять что-нибудь с овцами? – окликнул Клеона крестьянин, отдыхавший у дороги в густой тени платана.

Вся деревня знала об их горе и о том, что Клиний принес вчера жертву богам.

– Еще одна пала, – ответил Клеон.

Крестьянин поманил к себе мальчика и, подозрительно оглянувшись – не подслушивает ли кто, вполголоса сказал:

– Пусть твой отец подумает, почему это у всех кругом овцы здоровы? Отчего они мрут только у вас? Пусть он вспомнит, что Дракил никогда ничего не прощает, а тут вдруг стал таким добрым, что и хлеб в уплату налога за твоего отца внес, и деньгами ссудил, да еще и овец дал!

Клеон возмущенно поднял голову, но крестьянин ближе притянул его к себе и прошептал:

– Старая Левкиппа видела, как Дракил посыпал чем-то траву на опушке своей рощи… там, где в полдень пасутся ваши овцы… – Он оттолкнул Клеона: – Иди! И помни: я тебе ничего не говорил.

Растерянно поглядев на него, Клеон круто повернулся и побежал к дому.

Отдохнувшие пахари возвращались на поля и огороды. Они что-то кричали Клеону. Мальчик делал вид, что не слышит, и, не останавливаясь, бежал мимо полей, обсаженных по межам кипарисами и пирамидальными тополями, узкая и легкая тень которых предохраняла посевы от излишнего жара, передвигаясь вместе с солнцем, но не заслоняя надолго его благодетельный свет.

Пробегая через деревню, Клеон плюнул в ту сторону, где стоял большой дом Дракила.

«Как ему отомстить? – думал мальчик. – Жаловаться на него бесполезно: и боги и римский наместник будут на стороне богача. Не натравить ли на него Льва? Подстеречь Дракила где-нибудь, когда он будет один, и пусть Лев растерзает его, как волка. Вот все в деревне обрадуются! Уже два года он высасывает из людей свои двадцать процентов, и конца этому не зидно. А еще вон что, оказывается, он делает – овец отравляет!»

В самом конце деревни, под горой, покрытой виноградниками, стояла хижина Клиния, отца Клеона. Ближайший виноградник принадлежал ему, и Клеон хотел пройти прямо туда, чтобы поговорить с отцом с глазу на глаз, без матери и сестер. Еще издали он увидел согнутые спины мужчин, которые срезали прошлогодние лозы в своих виноградниках. Только участок отца был пуст. Клеон встревожился: почему он оставил работу? Почему полуоткрыты ворота в их дворе? Неужели боги послали на них еще какую-нибудь беду? Иначе разве оставил бы отец вход открытым?… Вон уж и свинья с поросятами ушла со двора и развалилась посреди дороги, а куры полезли на гору в виноградник…

«Самое важное в жизни – порядок, – учил Клеона отец. – Что бы ни случилось, соблюдай порядок – и выкарабкаешься из любой беды». Клеон бросился восстанавливать нарушенный порядок. Свинья, которую он поднял ударом ноги, недовольно хрюкая, затрусила во двор. Поросята подняли визг. Куры, кудахтая, помчались к воротам… Но никто не вышел на порог дома взглянуть, из-за чего поднялся такой шум.

В то время как мальчик задвигал засов, до него донесся из хижины голос отца:

– Подумай, Дракил, что ты говоришь?… Где же тогда мне пасти овец и коз…

– Сейчас не об этой лужайке речь, – перебил Дракил. – Я говорю о процентах. Вот уж второй год ты их не платишь. Знаешь, как возрос твой долг?… Все, что ты имеешь, не смогло бы его покрыть.

– Ты сам уговорил его взять у тебя эти деньги, – вмешалась мать. – Ты же сам!.. Сам!..

– Париса, замолчи! – повысил голос отец.

– Не хочу молчать! – крикнула мать. – Ты не просил его продавать нам тонкорунных овец, он сам навязался. Сулил барыши, а вместо того… Видно, нарочно больных сбыл!

– Твоему мужу делают добро, а ты кричишь, как ослица, – укоризненно сказал Дракил. – Разве я знал, что он не умеет ходить за тонкорунными овцами? Я из доброты их ему предложил, чтобы он скорее разделался с долгом. Они были совершенно здоровы.

– В прошлом году шерсть была испорчена, а в этом овцы стали падать, – пожаловался отец.

– А почему ты не спросил у меня совета, что с ними делать? Я терпел в прошлом году. Ты обещал проценты осенью. Не отдал Я терпел до весны. И вижу, что ты опять не сможешь заплатить, у тебя падеж. Как же мне поступить? Ты у меня не единственный должник. Если за всеми будут так пропадать деньги, я скоро стану нищим. Я не могу больше ждать. И вот мое последнее слово: в уплату процентов я забираю твоих коз и овец, а также лужайку возле моей оливковой рощи…

– Пусть боги всю траву на ней засушат! – закричала мать. – Пусть падут все козы и овцы!..

– Сам же ты и твой сын Клеон, – продолжал Дракил, – поселитесь в моем доме, с моими рабами, и будете отрабатывать свой долг, после чего я, как следует по закону, вас отпущу.

У Клеона сильно забилось сердце. Он сжал кулаки, готовясь броситься отцу на помощь, если он станет выталкивать Дракила.

Но в хижине молчали. Это было страшнее всяких криков. Клеон рванулся к двери.

– А… что будет с нею и девочками? – услышал он робкий вопрос отца… такой робкий, что Клеону показалось, будто его хлестнули по лицу. Удар, предназначавшийся Дракилу, обрушился на свинью. Она взвизгнула и помчалась от мальчика. И снова никто не вышел на порог. Клеон озирался – на кого бы еще излить свой гнев? Унижение отца было нестерпимо… Но войти в хижину и вмешаться в разговор взрослых он не смел.

– Пусть люди не говорят обо мне плохо, – важно отвечал Дракил. – Твоей жене и дочкам я оставлю хижину и… – он покашлял, – виноградник с полем.

– Кто же будет обрабатывать виноградник и поле, когда меня с ними не будет?

– А твой племянник Пассион на что?… Видишь, я обо всем подумал.

– Ишь, добряк какой! – исступленно закричала мать. -

Он обо всем подумал!.. Вон отсюда, или я оболью тебя кипятком! Вон отсюда, сейчас же!

– Париса! – испуганно вскрикнул отец. Послышались звуки борьбы, треск разбивающихся черепков…

– Уйми эту волчицу! – заорал Дракил. – Я ей покажу кипяток!.. Не оставлю ни виноградника!.. Ни поля!.. Ни хижины!.. Пусть идет жить в леса!.. В горы!.. В пещеры!.. Будешь еще, милая, порог у меня обивать, чтобы я тебя хоть с самыми презренными рабами поселил, лишь бы крыша над головой была!

– Замолчи, Дракил, – холодно сказал отец. – Я ведь тоже могу в горы уйтл. И многих могу поднять против тебя. Тогда тебе несдобровать. Не доводи меня до отчаяния. Я тоже скажу последнее слово: если сделаешь, как говорил вначале – оставишь ей и девочкам хижину, виноградник и поле, – я согласен отрабатывать с Клеоном свой долг… Молчи, Париса: законы суровы к должникам. Лучше сделай все, чтобы выкупить нас. Пусть Пассион пойдет к своему отцу и другим моим братьям – может быть, они помогут нам расплатиться… Ну?… Говори, Дракил, согласен?

– Идем, скрепим сделку, – вместо ответа предложил Дракил. – Пусть будет, как я сказал раньше. Все равно эта фурия[4]4
  Фурия – одна из богинь мести. В переносном смысле – злая женщина.


[Закрыть] сама себя погубит.

Клеон спрятался в хлев, чтобы отец и Дракил не увидели его, выходя из дома. Если отец готов батрачить у Дракила, это его дело. А Клеон лучше уйдет к беглым рабам в горы, чем согласится жить с рабами Дракила, на посмешище всем деревенским мальчишкам! Но прежде он отомстит за гибель овец.

Дракил появился на крыльце. Клеон с трудом удержался, чтобы не запустить в него камнем. Едва отец и Дракил ушли, мальчик выскользнул из хлева и в нерешительности остановился: бежать ли из дому, не сказав никому ни слова, или предупредить мать?… Ведь она места себе не найдет от тревоги, не зная куда он исчез… Клеон вспомнил гнев матери против Дракила: ей можно довериться, она все поймет!

Он вошел в дом.

Мать бесцельно передвигала котелки на очаге. В углу тихо плакали сестры. Дым из очага плавал по комнате, медленной струей поднимаясь к отверстию в потолке и волнами выходя в открытую дверь.

– Я ухожу из дому! – сказал мальчик. – Я отомщу Дракилу! Знаешь, что он сделал?

Мать резко повернулась к нему. Клеон увидел ее лицо с покрасневшими от дыма и слез глазами.

– Что ты можешь… Подай-ка мне лучше лозы, а то я из-за этого архипирата чуть не упустила огонь.

– Но у меня есть Лев! – возразил Клеон, подбрасывая в огонь охапку прошлогодней виноградной лозы. – Мы уйдем из дому и вдвоем уж как-нибудь отомстим Дракилу! Ты знаешь, что он сделал? Посыпал ядом траву в своей роще. Там, где пасутся в полдень наши овцы…

– Что-о?!

– Спроси старую Левкиппу… Он отравил наших овец. Он все подстроил нарочно!

Мать не закричала, не стала рвать на себе волосы, как ожидал Клеон. Она словно задохнулась: «А-ах!..» – и лицо ее потемнело.

Лоза в очаге затрещала, и дым застлал комнату.

– Пусть Афина Паллада[5]5
  Афина Паллада – в греческой мифологии богиня мудрости и войны. У римлян ей соответствует Минерва.


[Закрыть] укрепит твой разум и руку, – медленно выговорила Париса. – Ты уже почти взрослый… – Она оглянулась на девочек и погрозила пальцем: – Помните, вы не видели его с рассвета!

Клеон, привыкший, что мать из-за каждого пустяка разражается слезами и криками, робко смотрел на нее.

Мать открыла кадку, в которой лежали лепешки, и обернулась к девочкам:

– Принесите оливок и сыра, пусть Клеон возьмет их с собой.

Глава 2. Клеон уходит из дому

Пассион сидел на земле, прислонившись спиной к дереву, и мастерил свирель. Неподалеку растянулся Лев и, положив голову на лапы, делал вид, будто дремлет. Его морда с закрытыми глазами была спокойна, но чуткие уши и ноздри настороженно шевелились. Вот ветерок донес, что приближается Клеон. Лев вскочил и, еще не видя мальчика, с радостным лаем бросился ему навстречу. Клеон ласково провел рукой по шерсти собаки и, задыхаясь от быстрого бега, опустился на колени возле двоюродного брата.

– Отец пошел в батраки к Дракилу… И меня хотел с собой забрать…

Пассион удивленно взглянул на него.

– Ох, если бы ты только слышал! – воскликнул Клеон и яростно потряс кулаком.

Лев зарычал, не понимая, кто обидел его хозяина.

Пассион вопросительно глядел, ожидая рассказа, и Клеон передал ему все, что услышал по дороге к дому и у дверей родной хижины. И всякий раз, как он прерывал рассказ проклятиями, Лев вскакивал и бежал обнюхать кусты – не там ли спрятался враг Клеона.

Пассион слушал нахмурившись и машинально ломал недоделанную свирель.

– Я бы, знаешь, как поступил на твоем месте? – вдруг сказал он. – Я бы подговорил рабов Дракила, чтобы они его убили.

– А их за это распяли бы на крестах?

– Зачем же этого ждать? Надо поднять рабов на хозяев! Ты стал бы их предводителем, как Афинион.[6]6
  Афинион – вождь восставших рабов в Сицилии. Воевал с Римом почти пять лет (104 – 99 гг. до н. э.).


[Закрыть] Помнишь, нам старый Эвтихий рассказывал?

– Ну кто меня будет слушаться! Мне же четырнадцать лет! Вот если бы я знал, где сейчас восстание, я бы убежал туда. Но все сидят по домам. Бородатые мужчины идут в ярмо, как волы…

– А беглые рабы в горах! – прервал его Пассион. – Почему ты не уйдешь к ним?

– Так или иначе, а Дракилу я отомщу! – Клеон ударил кулаком по земле.

– Ты что-нибудь задумал?

– Не выпытывай! – Клеон поднялся. – Я ухожу. А то еще Дракил явится сюда. Теперь овцы принадлежат ему, и он не даст им подохнуть от отравы. Если он придет, скажи, что я побежал за отцом. Только что, скажи, убежал… Прощай! Живи у нас, как жил. Помогай моей матери… Льва я беру с собой. – Клеон помедлил, выжидая, не выразит ли Пассион печали, расставаясь с ним.

Но тот вскочил с загоревшимися глазами:

– Я знаю: ты убежишь в горы и подговоришь беглых рабов напасть на дом Дракила! С такой собакой и я бы ничего не побоялся! – Он протянул Клеону остатки завтрака, обернутые листьями аканфа:[7]7
  Аканф – травянистое растение, иногда кустарник. Форма листьев аканфа использовалась в архитектуре для украшения колонн.


[Закрыть] – Возьми! Тут лепешки и сыр.

– У меня есть еда… Впрочем, давай!.. Идем, Лев!

Лев, беспокойно следивший за Клеоном – не собирается ли он снова уйти один, весело залаял и бросился бежать к дому. Не слыша за собой шагов мальчика, собака остановилась, поджидая его.

– Назад! Тихо! – приказал вполголоса Клеон. – За мной! Пастух свернул в рощу. В радостном предчувствии охоты Лев помчался за ним. Он пошел рядом с мальчиком, осторожно ступая и принюхиваясь к каждому кусту. Вот он учуял фазана и остановился, глядя на хозяина: можно ли залаять – вынута ли сеть и готов ли охотник набросить ее на взлетевшую птицу? Но, видно, Клеон не собирался охотиться: он обернулся и, заметив, что деревья скрыли его от Пассиона, свернул на тропинку, ведущую к морю.

Не так-то легко расстаться с дичью, которую выследил! Лев засунул нос в куст и страшно зарычал. Тяжелый золотистый фазан вылетел с таким звуком, словно разорвалась шелковая ткань. Вспугнув ради забавы птицу, Лев побежал догонять Клеона. На узкой тропинке он толкнул мальчика боком и понесся вперед, радуясь предстоящему купанию.

Клеон спокойно шел за собакой. Он знал, что здесь им не грозят никакие встречи: если кто забредет на скалы в поисках убежавшей козы, то не разглядит их внизу на берегу среди камней, навороченных последним землетрясением.

Лев с разбегу кинулся в воду и шумно поплыл. Клеон снова поступил не так, как ожидал пес: вместо того чтобы раздеться и броситься в море, мальчик тихо свистнул и двинулся влево, где под скалами лежало множество огромных камней.

Чем дальше, тем трудней становилось идти. Клеон и Лев то карабкались вверх, то перепрыгивали с одной глыбы на другую, а в одном месте скала так круто опускалась в море, что они, обходя ее, должны были войти в воду. За скалой оказался крохотный заливчик с узким песчаным берегом, таким ровным и чистым, что было непонятно, как очутились здесь два больших плоских камня. Если бы они не были так громадны, можно было бы подумать, что их сюда притащили нарочно. На склоне горы были разбросаны белые, вылизанные морем валуны, а еще выше ползучие кустарники козьего листа закрывали вход в пещеру. Мальчик считал пещеру своей, потому что долго был уверен, что он первый открыл ее и что пещера никому, кроме него, не известна. Но в прошлое лето он нашел в своей пещере следы костра. Это его рассердило, как рассердило бы, если бы к нему в дом забрался кто-нибудь посторонний и вздумал бы там хозяйничать. Он долго выслеживал непрошеного гостя, чтобы хорошенько его напугать. Но, сколько ни подстерегал, никого не выследил и мало-помалу забыл об этом случае. Теперь Клеон решил спрятаться в своем убежище, чтобы на свободе обдумать, как отомстить Дракилу и потом укрыться от розысков.

Кое-где начинали распускаться розоватые цветочки козьего листа. Их аромат смешивался с запахом старых морских водорослей, выброшенных на берег зимними бурями. Клеон растянулся на одном из камней и, раскинув руки, подставил лицо горячим лучам солнца. Он чувствовал себя здесь в полной безопасности, словно скалы отгородили его от всего злого, что происходило в мире. Вокруг царил такой покой, что было трудно думать о мести. И все же он заставлял себя думать.

Что, если он и Лев, как только стемнеет, бесшумно проберутся в деревню и сквозь известную всем мальчишкам лазейку проползут в сад Дракила?… Днем там не спрячешься: сад невелик. Но ночью их укроет любой куст. Жадный Дракил, говорят, плохо спит. Несколько раз в ночь он сам обходит сад и двор, заглядывает и в хлев и в сараи – не забрался ли вор. Вот тут-то и натравить на него Льва! Дракил будет кричать… Сбегутся соседи и рабы… Но все будут только притворяться, что хотят помочь Дракилу, – станут метаться и бестолково орать. А когда Лев загрызет богача, вся деревня обрадуется. Но Клеону и Льву придется бежать в горы, чтобы никто не подумал, будто отец и мать знали об его замыслах… И зачем только боги так плохо устроили мир! Если бы Клеон был Зевсом, он поражал бы молнией всякого, кто вздумал бы отобрать чужое стадо или луг. Он разделил бы всю землю на равные части и роздал бы ее людям. Пусть каждый человек имел бы свой сад, луг, дом, виноградник и рощу олив… и поле, чтобы на нем вызревал хлеб… А Дракила Клеон, пожалуй, не стал бы убивать, а приковал бы цепью к стене пещеры: пусть пленный богач ее расширил бы и выровнял в ней пол. Надсмотрщик стегал бы его плетью и давал бы ему есть одну лепешку в день. И Дракил стал бы таким тощим, как тощи сейчас его рабы… Клеон представил себе, как обвисли бы щеки и живот Дракила, и от удовольствия тихонько рассмеялся.

Между тем Лев бродил по берегу, принюхиваясь к каждому кусту и камню, – так он узнавал, что происходило здесь с последнего их прихода. Вдруг он увидел краба и устремился за ним. Краб забился под камень. Лев принялся разрывать песок передними лапами, стараясь просунуть нос в ямку и фыркая от попадающих в ноздри песчинок.

Это нарушило размышления Клеона. Мальчик перевернулся на живот посмотреть, что Лев делает. Вот так охотник! Нос – под камнем, зад с весело крутящимся хвостом поднят вверх, а краб в это время преспокойно выполз с другой стороны и – боком, боком – удирает к воде!

– Держи, держи! – закричал Клеон.

Лев поднял морду и вдруг так зловеще зарычал, что Клеон вздрогнул: на кого это он?

А Лев уже бежал навстречу волнам и лаял:

«Враг!.. Враг!.. Враг!..»

К берегу подходила на веслах лодка. А невдалеке, приспустив паруса, покачивался легкий однорядный корабль. Откуда они взялись? Только что в море не было ничего, кроме темных пятен ряби, навеваемой береговым ветром. Что нужно людям на этом пустынном берегу? Это не рыбаки – судно слишком велико. И не купцы: купеческие корабли широки и приземисты, а этот строен и узок, словно предназначен для быстрого бега по волнам… «Пираты!» – догадался Клеон и медленно, стараясь, чтобы его не заметили, стал сползать с камня.

По тому, как уверенно кормчий и гребцы вели лодку к «его» бухточке, Клеон понял, что они здесь не впервые. Так вот кто разжигал костер в пещере!.. Как не подумал он о пиратах! Пока не поздно, надо спасаться. Не для того бежал он от Дракила, чтобы его продали, словно какого-нибудь мула.

– Тихо! За мной! – вполголоса приказал он Льву, скатываясь с камня и вынимая нож из складок хитона.

Пригибаясь, Клеон побежал к скалам. Лев сделал было несколько шагов за ним… Но лодка врезалась носом в песок, и Лев остановился в нерешительности. Привычка к послушанию влекла его за хозяином, любовь к нему и желание защитить от опасности удерживали на месте. Что Кдеону угрожала опасность, Лев понял по поведению мальчика. Не смея лаять (хозяин приказал ему: «Тихо!»), Лев стоял неподвижно. Только вздернутая губа да оскаленные клыки выдавали его волнение. Клеон тихо свистнул, призывая Льва, и остановился, притаившись за камнем, недалеко от входа в пещеру. Здесь он считал себя в безопасности, ему казалось, что пираты его не приметили. Ну, а если они пойдут к пещере, он всегда успеет скрыться. Лев, неохотно повинуясь призыву, пошел к мальчику.

Гребцы выпрыгнули из лодки и вытащили ее на берег. Лев снова остановился и зарычал. На этот раз Клеон не решился позвать его. Замерев от страха, мальчик шепотом призывал на помощь великого Пана,[8]8
  Пан – в греческой мифологии бог лесов и полей, повелитель зверей, хранитель стад; разгневанный, насылал непреодолимый страх на людей; отсюда выражение – «панический страх».


[Закрыть] моля его навести ужас на всех пиратов и заставить их бежать от берегов Сицилии.

И спаси моего Льва! Спаси Льва!.. О, покровитель стад и лесов, спаси моего Льва!

Люди копошились у лодки, не обращая внимания на собаку, и Клеон подумал, что Пан услышал его мольбу и сделал Льва невидимым. Мальчик расположился за камнем поудобнее и стал наблюдать. Ему было непонятно, зачем эти мореходы приплыли в «его» бухту, а не отправились в удобную гавань неподалеку расположенной Катаны. Ведь и там все перепугались бы пиратов и никто не посмел бы им сопротивляться.

Распоряжался всем худой старик в пестрой одежде, набранной как будто во всех концах мира: туника с узкими пурпуровыми полосами, как у римского всадника; остроконечная шапка – как у фригийцев, что заходили порой на кораблях из Малой Азии в Катану; тощие икры стянуты ремнями греческих сандалий, а талия перетянута поясом, затканным золотом и пурпуром. Таких роскошных поясов Клеон никогда не видывал и решил, что худой старик, должно быть, главный пират.

По приказанию этого «архипирата» гребцы вытащили из лодки – что-то напоминающее большую, обернутую плащом рыбу.

– Несите красотку в пещеру, – старик указывал пальцем на тропинку, возле которой притаился Клеон.

Мальчик замер: сейчас они направятся сюда и обнаружат его!

– Пан!.. Укрой и меня! – взмолился Клеон. – Ты же бог пастухов!

Но тут он вспомнил, как немилостивы были боги к его овцам… Нет, только быстрота ног может спасти его от плена. И, прячась меж камней и кустов козьей лозы, мальчик стал карабкаться в гору.

– А того мальчишку уберите, нам не нужны свидетели! – услышал он за собой повелительный голос старика.

Вслед за этим раздался крик. Клеон оглянулся и застыл на месте.

Два пирата несли к пещере молодую женщину с завязанным ртом, спеленатую, словно тюк, по рукам и ногам длинными полосами материи. А третий, воя от боли, катался по песку, стараясь освободиться от вцепившегося в его плечо Льва. А «главный» пират, глядя на него, хохотал, держась за живот, но, заметив, что тот вытащил нож, топнул ногой:

– Попробуй только испортить ему шкуру, и, клянусь Геркулесом,[9]9
  Геракл (в Древней Греции), Геркулес (в Древнем Риме) – герой многочисленных мифов, олицетворение всех положительных качеств мужчины: храбрости, великодушия, силы и красоты.


[Закрыть] вместо этой лодки угодишь прямо в ладью Харона![10]10
  Харон – перевозчик душ умерших через реку подземного царства Стикс.


[Закрыть] Дерись честно, как он, – когтями и зубами… Не будь я Гликон, если этот пес не придется по вкусу нашему Церулею… Эй, Приск, покажи-ка свое искусство, – обернулся он к одному из следивших за борьбой матросов: – сними того мальчишку живьем. Ручаюсь, он сумеет укротить этого зверя.

Пират, которого он назвал Приском, размотал перекинутый через плечо аркан, и, прежде чем Клеон успел понять, какая опасность ему грозит, аркан обвился вокруг его тела, и мальчик покатился вниз.