Текст книги "Идеальный донор. Столица"

Глава 2

На следующий день Джин Фу отвел нас в небольшую комнату с двумя столиками. Тушь и листы бумаги тоже были подготовлены. Сам Джин Фу удобно устроился на подушке, подождал, пока мы сядем на свои места, и сказал:

– Для начала хочу сказать, что эта комната полностью защищена от прослушивания, и открыто можно разговаривать только здесь и только во время утренних занятий. Все остальное время вы должны играть свои роли.

Кстати, Байсо, ты отлично держишься, даже мне сложно поверить, что тебе уже двенадцать. Шен, за весь вчерашний вечер ты ни разу не назвал меня учителем. Я понимаю, тебе трудно лгать и притворяться. Поэтому предлагаю принять меня как настоящего учителя, в конце концов, даже если лично я не буду тебя обучать, это будут делать мои люди и по моему приказу, а зачастую отношения учитель-ученик к этому и сводятся.

– Хорошо, учитель, – и на сердце у меня полегчало.

– Утренние занятия я буду проводить специально для Байсо, ты же, Шен, в это время будешь изучать труды по магии и начертанию. Сейчас их еще не подготовили, но уже с завтрашнего дня ты сможешь заниматься самостоятельно. Если у тебя есть какие-то еще пожелания, скажи. Я обещал тебе помощь, и я сдержу слово.

– Я хотел бы еще изучать лекарское дело. И, наверно, магических животных.

– Хорошо. Но не забывай, у тебя не так много времени, и стоит ли распыляться на множество тем? – Джин Фу перевел взгляд на Байсо. – Сегодня я буду говорить для Шена, чтобы он немного разобрался в терминах и не провалился при первой же проверке. Байсо, ты знаешь все это, поэтому ты должен нарисовать несколько рисунков, чем больше, тем лучше. Каждый раз после занятия ты будешь дарить один рисунок моей жене.

– Учитель, – сказал Байсо, – вы не доверяете госпоже Роу?

– Я могу доверить ей жизнь, – усмехнулся Джин Фу, – но не секреты. Она всего лишь женщина и может нечаянно сболтнуть лишнее служанке или родственнице. Именно так и раскрываются важнейшие тайны. Ради ее же блага я оставлю ее в неведении. Кстати, Байсо, для тебя дополнительное задание: через три дня ты должен назвать мне имена всех людей, живущих в этом сыхэюане, сказать, в каком доме они живут, какие у них обязанности, уровень доверия и в какие места им открыт доступ. Дополнительные подробности приветствуются: привычки, где родился, предыдущие места службы и так далее. Понятно?

– Хорошо, учитель, – кивнул Байсо.

– Итак, Шен, самые азы торгового дела…

Байсо, разбрызгивая тушь во все стороны, принялся рисовать, а я пытался удержать в памяти все, что говорил господин Фу:

– Неучи думают, что торговцы – это ненужная прослойка между производителем и покупателем, что мы берем втридорога, не делая ничего, что цены ставим, какие вздумается. На самом деле, это не так. Возьмем самый простой пример: на ферме крестьянин вырастил зерно и теперь хочет его продать. А в городе пекарю нужна мука для выпечки хлеба. Что было бы, если бы не было торговцев?

Крестьянин должен загрузить зерно в повозку, запрячь туда яка и отвезти в город. Для этого ему нужно купить и повозку, и яка и потратить, допустим, месяц на дорогу. И учти, этот месяц он не сможет работать на своих полях. По дороге на него могут напасть разбойники или хищники, может пойти дождь и вымочить зерно, поэтому ему еще нужно нанять охрану и приобрести амулет, защищающий от влаги. Нужна еда в дорогу, одежда, прочие мелочи. И все эти траты он, конечно, закладывает в стоимость зерна. Потом он приезжает в город и ищет, кому бы продать свой товар. Он может стоять на рынке и ждать, пока к нему придут покупатели, может ходить по домам, но в любом случае у него уйдет еще время. Кроме того, он приехал из дальней деревни, и его траты на дорогу были выше, чем у другого крестьянина, поэтому и зерно у него дороже. Пекарю же безразлично, кто откуда привез зерно, он купит там, где дешевле.

Торговцы же берут все проблемы на себя. Они скупают зерно у крестьянина прямо в деревне, и тому не нужно тратить ни деньги, ни время, доставляют его в город. У торговцев уже есть свои повозки, ездовые животные, охрана, амулеты, у них есть договоренности в городе с покупателями, более того, после скупки зерна в разных деревнях они рассчитают среднюю стоимость и продадут его по одной цене.

Признаться, для меня подобные рассуждения были сложны и непонятны. Но главное я уяснил: торговцы помогают людям. И быть торговцем не менее почетно, чем начертателем или чиновником.

Джин Фу же продолжал:

– Торговец не может поставить любую цену на товар. Она зависит от множества факторов. Первое и самое очевидное – это цена, по которой торговец купил товар, ее еще называют входной ценой.

Второе – расходы на доставку, обработку, охрану и хранение товара. И вот тут есть один очень интересный момент. Затраты на дорогу между двумя городами всегда примерно одинаковы, но если я повезу, допустим, один мешок зерна и потом добавлю затраты к его входной цене, то в городе он будет стоить дороже, чем кристалл на пятьсот Ки. С другой стороны, если я повезу тысячу мешков зерна и распределю дорожные затраты на них, то их цена увеличится лишь чуть-чуть.

Именно поэтому товар у крупных торговых домов дешевле, чем у мелких торговцев. Мы можем возить большие объемы.

Третье – расходы на покупателя. Да, торговцы должны тратить деньги и на них. Я предпочитаю работать с оптовыми покупателями, кто берет сразу большие объемы товара, а сама сделка обговаривается заранее. Но есть и розничные покупатели, для которых нужны лавки, продавцы, склад и прочее, а это дополнительные расходы. Поэтому в рознице цены гораздо выше, чем в опте…

К концу занятия я чувствовал себя так, словно в голову напихали много-много ваты, и сейчас она пыталась вырваться оттуда. Джин Фу в очередной раз перевернул песочные часы и сказал:

– Пожалуй, на сегодня достаточно. Сходите, переоденьтесь к обеду. Байсо, а ты сначала подари рисунок, а потом иди умываться.

Я оглянулся на брата и расхохотался: с ног до головы он был заляпан тушью, а вокруг его рта и вовсе было сплошное черное пятно. Но Байсо лишь гордо вскинул голову:

– Зато какой у меня шикарный речной дракон получился!

Госпожа Роу пришла в восторг от рисунка Байсо, она приказала сделать рамку и повесить его в гостиной. Джин Фу лишь покачал головой, но не стал возражать.

Во время обеда госпожа Роу взяла нас с Байсо под свою опеку:

– Шен, Байсо, попробуйте вот эту рыбу, это форель, выловленная в горных озерах. Есть и речная форель, но у нее не столь нежное мясо. Форель едят обычно вместе с тем белым соусом, именно с ним она раскрывает свой восхитительный вкус.

А справа от нее стоят грибы, советую их есть вместе с рисовой лапшой и вон тем коричневым соусом. Но чтобы во рту вкусы от разных блюд не смешивались, нужно пожевать маринованный имбирь, хотя бы один кусочек.

Она рассказала про каждое блюдо, назвала, из чего оно состоит, с чем его нужно есть. В результате я объелся, запутался в названиях и понял, что совершенно не разбираюсь в еде.

После обеда Джин Фу отвел меня в восточную комнату Чженфана. Она была совершенно пустая, только стены, потолок и пол были расписаны узором, напоминающим массивы. Все печати были соединены между собой, кроме одного места в районе двери.

Учитель взял деревянный брус, вложил в пазы на двери и надавил на него. С небольшим треском он вошел в углубление так, что оказался вровень со стенами.

– Эта комната была подготовлена несколько лет назад для начертателя, который согласился бы со мной работать. После того, как засов поставлен, нужно дорисовать запирающую печать, и комната становится Ки-непроницаема. Ни одно магическое возмущение не выходит наружу. Здесь ты можешь оттачивать любую магию: от обычных заклинаний до начертания, и даже при помощи амулета магического зрения никто не сможет увидеть, чем ты здесь занимаешься.

Но количество Ки, которое я могу тебе выдать, ограниченно. Для твоего таланта сто Ки немного, но я надеюсь, ты сможешь разумно распорядиться этой энергией.

Когда захочешь выйти, просто убери замыкающую печать и надави на брус. Я оставлю песочные часы, после трех оборотов нужно заканчивать.

Я поблагодарил Джин Фу, закрыл за ним дверь, установил брус на место и нарисовал замыкающую печать. Затем попытался воспользоваться амулетом с магическим зрением, но кроме ровного света от массивов, вписанных в стены комнаты, ничего не смог увидеть.

Впрочем, мне стало интересно строение этих самых массивов. Некоторые элементы печатей были знакомы, некоторые – нет, но главное отличие заключалось в том, что рисунок был вытравлен в камне, а не выдолблен и не нарисован поверх. Словно начертатель взял кисть, опустил ее в некое вещество, а затем начал водить по стенам, одновременно вливая Ки, и вместо краски осталась углубленная линия, которая несла смысл, магию. Причем начертатель не был мастером своего дела, так как в некоторых местах кисть проваливалась глубже, словно художник останавливал ее в задумчивости, размышляя, что рисовать дальше, или сверяясь со схемой.

Что будет, если нарисовать такой массив в воздухе? Перекроет ли он доступ Ки ко мне или просто рассыплется? Правда, Мастер запретил мне чертить печати, смысла которых я не понимаю, но тут же закрытая от магии комната! Ничего страшного не может случиться.

Я выделил для себя небольшой участок массива, несколько раз провел по линиям рукой, запоминая порядок и схему рисования, и приступил к начертанию.

Давным-давно, когда я еще был учеником Мастера, было очень сложно рисовать в воздухе круги с непонятными элементами, соотносить стороны, следя за тем, чтобы рука не дрогнула и линии ложились ровно, но потом я понял, что мелкие отклонения не влияют на качество печати. Словно печать сама чувствует свою структуру и выстраивает ее согласно общему замыслу. Помнится, я тогда даже проверял, насколько сильно можно ошибиться, и выяснил, что если общие очертания печати вырисованы правильно, то чем больше элементов, которые ее составляют, тем больше можно допустить отклонений.

Это немного напоминает написание текста. Можно нарисовать одну черту иероглифа под другим углом или скосить линию, иероглиф все равно будет понятен, особенно если читать его вместе с другими знаками. Но если таких ошибок будет слишком много, то текст станет нечитаемым.

При рисовании четвертой печати я почувствовал усталость, которая с каждой линией усиливалась и усиливалась, но я не хотел бросать массив незаконченным. Еще парочка печатей, и массив будет завершен.

На меня накатила слабость, и правая рука налилась тяжестью, но я закончил пятую печать и приступил к шестой, самой сложной. С телом происходило что-то непонятное: колени подкашивались, в глазах расплывалось, и я начал задыхаться. Причем я спокойно делал вдох, но было ощущение, что в воздухе не хватало самого воздуха, и нужно было вдыхать еще раз и еще, чтобы не потерять сознание.

Очнулся я на полу, судорожно втягивая воздух ртом. Надо открыть дверь и позвать на помощь. Может, я отравился? Может, эта еда только для богачей, а мой живот не приспособлен к всяким соусам, рыбам и сладостям?

Я полз к двери, слабость накатывала волнами, я пережидал ее приступы и двигался дальше, но у двери понял, что не смогу встать, перевернулся на спину и посмотрел на потолок. Наверное, я умираю.

В последние минуты жизни я решил, что должен посмотреть, успел ли закончить массив или нет, медленно поднял руку к амулету и попытался влить в него Ки, но не смог выжать из себя ничего. Может, у меня закончилась Ки? Хотя как у меня может закончиться Ки, я же идеальный донор! И если бы она закончилась, то я бы умер.

И тут до меня дошло. Я полез в карман на поясе, вынул оттуда кристалл на сто Ки, который дал Джин Фу, потянул в себя энергию и почти сразу почувствовал, как силы возвращаются ко мне. Я впитал не меньше сорока единиц, прежде чем смог встать и открыть дверь.

Джин Фу же прямо сказал мне, что эта комната Ки-непроницаема. До этого я особо не задумывался, откуда во мне столько энергии, но теперь все стало понятно: я беру Ки из окружающей среды, втягиваю ее как воздух. Комната небольшая и к ней перекрыт доступ Ки извне, поэтому когда я рисовал массив, я делал это за счет своей личной Ки и не умер только потому, что отключился.

А массив? Да, я успел его закончить, и сейчас он гордо красовался посередине открытой комнаты. Я спохватился, влил энергию в кристалл и закрыл дверь. Если за мной кто-то следил магическим зрением, то смог заметить много интересного.

Я еще раз осмотрел массив и задумался, как теперь проверить его работу. Так как он, по идее, должен блокировать доступ Ки, то через него не должно быть видно ничего магического. Я нарисовал самый простой массив в противоположном конце комнаты и посмотрел на него через амулет. Интересная ситуация – я видел светящиеся линии блокирующего массива, но не мог разглядеть ничего магического позади него. Даже стена за ним казалась обычной стеной. Значит, я правильно выбрал составляющие его печати.

В дверь постучали.

– Молодой господин, господин Джин просит присоединиться к нему за ужином.

Как долго я был в отключке? Казалось, что прошло не больше пары часов, и я совершенно забыл про песочные часы.

Стол к ужину был накрыт не менее обильно, чем к обеду, Байсо, чисто вымытый и переодетый, весело обсуждал с госпожой Роу какие-то яйца и крупу. Джин Фу внимательно посмотрел на меня:

– Как прошли занятия, Шен?

– Благодарю, учитель, – спокойно ответил я. – Я многое узнал сегодня.

– Ты какой-то бледный, – вмешалась госпожа Роу. – Не перетрудился ли ты? Может, вечером тебе лучше передохнуть? В конце концов, вы только вчера приехали…

– Спасибо, госпожа, за беспокойство, но я согласен с учителем. У меня мало времени и столько всего нужно выучить.

– А знаешь, где я сегодня был? – бесцеремонно влез в разговор Байсо. – Я был на кухне, там столько всего! Я видел яйца перепелок, знаешь, они такие маленькие, что нужно слопать штук сто, чтобы наесться. А еще меня угостили пирожными, такими сладкими, что аж зубы свело от их сладости.

– Роу, – укоризненно сказал Джин Фу, – зачем ты кормишь его в неположенное время? Испортишь же аппетит ребенку. Вспомни, в трудах Цень Земина сказано: «Все в нашей жизни должно быть размерено: есть время для сна, есть время для пищи, есть время для раздумий. И смешивать их – вносить сумятицу и в разум, и в сердце, и в кровь.»

– Ты сам разрешил мне баловать его. К тому же, посмотри, как он ест.

Байсо и правда подкладывал себе разные вкусные кусочки и с удовольствием ел.

– Ой, нет, так нельзя, – спохватилась госпожа Роу, – эти два блюда нельзя есть одновременно, от этого появляются газы.

И снова начала рассказывать, что с чем нужно есть. Кажется, наука правильного питания еще сложнее, чем торговое дело.

После ужина Джин Фу отправил меня переодеться и захватить копье, затем повел к внутренним воротам, возле которых взял меня за плечо и сказал:

– Тебя будет обучать один из людей Бай Чонгана, я попросил, чтобы тебя как можно быстрее подготовили к боям, но, возможно, будет слишком тяжело. Помни, ты всегда можешь выбрать другой вариант, снизить нагрузку или отказаться вовсе. Если захочешь, то можно заменить бои чем-то другим.

После ворот он убрал руку и прошел в отдельно стоящий дом, в котором, по его словам, жили все охранники, слуги мужского пола, а также там была своя кухня и зал для тренировок.

– После тебя проводит кто-то из охраны.

Джин Фу ушел. Зал был очень просторным, чисто вымытые деревянные полы говорили о том, что тут занимаются босиком, поэтому я разулся, поправил короткую тунику из плотной ткани и шагнул внутрь.

Там находился только один человек, тот самый брыластый мужчина. Он не выглядел опасным ни в караване, ни сейчас. Невысокий, коренастый, с одутловатым лицом и короткими руками, он больше походил на обычного крестьянина, ничего опаснее вил не державшего. В руках у него была палка, даже не посох.

– Сумеешь сделать массив, защищающий только голову? – грубовато спросил он.

Я неуверенно кивнул.

– Тогда делай, да покрепче. Ки есть?

Я снова кивнул и принялся за работу, быстро начертил массив из небольших печатей в районе лица, затем повернулся к брыластому.

– Я не знаю, как можно за один месяц сделать бойца, но приказ Джин Фу должен быть выполнен. Поэтому начнем. Ты можешь защищаться, нападать, убегать, словом, делай, что хочешь. Ограничение только одно…

Я думал, что он скажет что-то вроде «никакой магии» или «не убивать», но он сказал:

– Не выходи из зала. И если ты почувствуешь, что массив вот-вот распадется, скажи «стоп». Не забывай следить за ним.

После этого он напал. Я не успел перехватить копье, не успел встать в стойку, как на меня посыпался град ударов. В грудь, в ногу, в плечо, толчок – удар, который бы пробил мне висок, был остановлен массивом. Сначала я пытался защищаться, но мужчина с легкостью обходил мои неумелые попытки заблокировать удары, потом с тем же успехом я пытался атаковать. Копье, в руках Шрама летавшее как перышко, сейчас казалось слишком большим и неповоротливым, я даже хотел возмутиться, что у брыластого преимущество, хотя палка явно проигрывает копью.

Под конец я уже просто бегал по залу, стараясь избежать ударов любой ценой. В тех местах, куда он бил, казалось, остались одни болевые точки, вспыхивавшие огнем при каждом прикосновении.

– Стоп! – закричал я, уже не в силах выдерживать напор. Туника пропиталась потом, и когда я опустил глаза, то удивился, что на ней нет ни пятнышка крови.

– Обновляй массив, – брыластый отступил на шаг. Он ровно дышал, на его лбу не выступило ни капли пота, и лицо не раскраснелось. Я оглянулся на песочные часы и неприятно удивился, что не прошло и четверти часа.

В этот раз я не стал спешить с начертанием массива и водил рукой как можно медленнее.

– Шрам – хороший воин, – неожиданно сказал брыластый, – умелый, сильный, быстрый, но он – бык. Его любимые удары – атакующие, даже когда он защищается, то блокирует и сразу атакует. Ты не бык, ты не любишь атаковать. Тебе не подходит стиль борьбы Шрама.

Швабра – отличный воин. Умный, обученный, гибкий, он – змеелов. Он умеет нападать, умеет защищаться, но чаще идет на перехват, вливается в движения врага, а потом сбивает его с ног. Его техника оттачивалась годами, такие, как он, берут в руки посох сразу после первого шага. Он сражается, как дышит. Тебе не подходит стиль Швабры.

Как я ни старался затянуть с массивом, он все же был окончен. Брыластый заметил это, мгновенно приблизился и нанес первый удар – в грудь, а затем я сделал кое-что неожиданное для себя – отскочил в сторону и поджал ногу.

Мужчина отступил и кивнул:

– Значит, у тебя тело умнее, чем голова. Хорошо. Будет проще вбить основы. Все это время я бил в одни и те же места, в одном и том же порядке: грудь, нога, плечо, голова. Если бы ты заметил это и запомнил порядок, то строил бы защиту исходя из этого, но тело запомнило быстрее и попыталось убежать. Сейчас я продолжу те же удары.

Брыластый на самом деле бил одинаково, всего четыре удара, и как я упустил это? Так испугался боли, что перестал соображать?

После множества неудачных попыток я все же подобрал наилучший порядок движений для блокирования палки. Шаг назад, поместить копье горизонтально перед собой, держа обеими руками, дальше шаг в сторону, пятка копья опускается вниз, сбивая удар в ногу, затем шаг вперед и резкий толчок, отбивающий удар в плечо, затем наклониться, избегая удара в висок.

Брыластый снова отступил:

– Запомни, ты слаб. Твои руки слабы, твои ноги слабы, твой живот слаб, твоя спина слаба. Ты не выдержишь ни одного настоящего боя. Тебе нельзя блокировать прямые удары, лучше научись уклоняться от них.

Я недоуменно сдвинул брови, вроде бы у меня все неплохо начало получаться. Но он не стал больше ничего говорить, а лишь нанес первый удар из цепочки. Я привычно подставил копье и… его выбило у меня из рук так, что пальцы заныли.

Подняв копье, я встал в стойку, брыластый ударил второй раз – по ноге. В этот раз я удержал копье, но оно с размаху впечаталось мне в ногу, отчего я откровенно взвыл.

– Я понял, понял, – взмолился я, но мужчина снова взмахнул палкой, и я, не пытаясь блокировать удар, отшатнулся в сторону, а затем сразу присел, пропуская последний удар из цепочки.

– Хорошо, – сказал брыластый. – Так мы и будем заниматься. Учти, я в любой момент могу поменять порядок и количество ударов. Пока ты можешь блокировать удары, но лучше, чтобы ты умел и то, и другое.

Это продолжалось бесконечно долго. Страшнее всего было тогда, когда я понимал, что цепочка сменилась, потому что это означало несколько минут избиения. И самым приятным оказался момент, когда послышался голос Добряка:

– Хватит.

Это было в середине цепочки из девяти ударов, самой длинной за сегодняшний день, и я уже готов был разрыдаться от собственного бессилия.

Брыластый сразу же остановился, положил палку возле стены и вышел, не попрощавшись. Добряк усмехнулся, затем кивнул:

– Идем, тебе нужно к лекарю.