Текст книги "Идеальный донор. Академия"

Глава 9
Военное дело

На военное дело мы пошли с Теданем вдвоем, что было вполне ожидаемо. Мэй во время обеда сказала мне прямо:

– Шен, бросай всё ненужное. Ты уже стал личным учеником, не трать время, его не так много. Выбери три-четыре предмета и держись за них. В этой Академии странное сочетание предметов. Не бывает людей, которые хороши во всем. Даже по правилам видно, что два урока ты можешь выкинуть спокойно и заниматься тем, в чем хорош.

– Я всё же попробую справиться.

– Эй, а почему ты меня не отговариваешь? – возмутился Тедань.

– А с тобой пока ничего не ясно. Не понимаю, в чем твоя сильная сторона, помимо разрушения магических ловушек.

Занятие проходило на плацу позади основного здания Академии, в котором проводились такие предметы, как начертание, магия, язык и прочее. Это была вымощенная мелким камнем площадь без каких-либо дополнительных сооружений. Ветер так и гулял здесь, раздувая пузырями наши рубахи и штаны. Сокомандники разбились на группки и общались между собой, только Уко, как обычно, стояла отдельно от всех. И ее было немного жаль. Парни у нас из разных слоев общества, а вот девушки, кроме Уко, только из приличных семей, может, не особо знатных, но состоятельных. Может быть, их пугали ее взъерошенные короткие волосы? Мужчины могли носить разные прически, например, Джин Фу хоть и считался чудаком из-за бритой макушки, но воспринимался нормально. А вот с женщинами всё было сложнее. Нельзя было ходить с распущенными волосами, так можно делать только в спальне со своим мужем. В разных слоях общества следовало носить строго определенные прически и украшения, иначе могли подумать, что женщина чересчур загордилась или не разбирается в обычаях. И был широко известен такой народный обычай: если отец уличал свою дочь в прелюбодеянии, то отрезал ей волосы и выкидывал ее из дома. Поэтому девушки с обрезанными волосами считались шлюхами.

На плац широким шагом влетел мужчина, и наши девушки дружно ахнули. Он был так же высок, как и Тедань, но если мой друг выглядел слишком худым, костлявыми плечами и длинными руками слегка напоминая паука, то этот мужчина был сложен гармонично, но первым делом в глаза бросилось не это. Я уже привык к тому, что у каждого учителя в этой Академии свои причуды, но не ожидал, что кто-то заявится на уроки в настоящих доспехах. Его грудь казалась шире из-за крупных металлических пластин с выбитыми на них массивами. Руки были закованы в железные пластины, а в качестве защиты находились раззявленные позолоченные морды драконов на плечах и животе. Дракон, защищающий живот, удерживал в клыках бордовый пояс с золотыми украшениями, на котором висел меч. И мужчина при ходьбе так естественно придерживал его, что становилось понятно: он привык ходить с ним постоянно. Черный шелковый халат с бордовой каемкой из-под длинных пологов струился вокруг сапог с загнутыми вверх носами. Он сделал лишь одну уступку и не надел шлем, но мне показалось, что он просто хотел покрасоваться длинными черными волосами, завязанными в высокий хвост. На ком-то другом подобные доспехи выглядели бы вычурно, но этот человек словно был рожден для сражений, оружия и женского восхищения.

Он встал посередине плаца и громко крикнул.

– Южный округ! Выстроиться!

Мы немного потолкались, но сумели встать в единый ряд. Я оказался рядом с девушками-лучницами и вынужден был слушать, как они обсуждают нового преподавателя.

– Смотри-смотри, лента в волосах в цвет каймы на халате и пояса.

– А брови? Прямые, как стрела!

– Он явно из благородной семьи. У него такой мужественный профиль.

– Как будто и так не видно! Такие доспехи не каждый может купить! У него даже сапоги с узорами, видишь?

– Уверена, что даже без драконов у него плечи широкие, как рога буйвола.

– А молоденький какой!

– Ничего не молоденький! Лет двадцать пять. Самое то, чтобы жениться.

– Думаешь, он еще не женат?

Мужчина осмотрел нас и так же громко сказал:

– Я преподаю военное дело. Зовите меня Командующий. Настоящее имя я назвать не могу, так как оно слишком известно в этой стране. У некоторых студентов могут возникнуть вопросы насчет моего возраста. Могу заверить, вам повезло с учителем. Я с детских лет в армии, прошел путь от солдата до командования над цзюнь (цзюнь состоит из двенадцати тысяч пятисот солдат). Я знаю всё от строевой подготовки до снабжения целой армии. Моя семья насчитывает несколько поколений, полностью посвятивших себя военному делу, и я не исключение. Я еще не сталкивался с обучением детей, но успел подготовить не один ши (ши – две с половиной тысячи солдат) из новобранцев для армии, так что думаю, что с сотней как-нибудь справлюсь. Хотя подготовка идет непрерывно с утра до вечера три месяца, а с вами я буду заниматься лишь раз в неделю, но вас и готовят не как солдат.

– Командующий! – кокетливо сказала одна из девушек. – Но что делать, если я не хочу в армию? Зачем мне ваш предмет тогда?

Подул ветер, и длинные волосы Командующего взметнулись и переплелись с бордовыми лентами, придавая ему вид сказочного героя. Рядом послышался восторженный писк девушек.

– Говорить надо правильно: «Разрешите обратиться, господин Командующий!». Нельзя прерывать мою речь. Что самое главное в армии? Не умение сражаться, нет. Дисциплина! – рявкнул он.

– Именно с дисциплины и начинается настоящая армия. Слушать, подчиняться, выполнять! На своих уроках я требую того же! Господин Кун Веймин балует своих учеников. Как можно узнать военное дело? У обычного человека только два пути: пойти в армию или поступить в военную академию. Вы же счастливчики! Вы познаете искусство войны, не побывав на службе. Цените это и будьте благодарны! Я проведу вас через все стадии подготовки солдата: от строевой подготовки и разбивки лагеря до командования армией. Вы не станете идеальными солдатами, но будете знать, что они должны уметь. Вы можете не стать гениальными полководцами, но будете понимать, что от них требуется. Для начала наденьте вон те доспехи и выстройтесь передо мной. Даю минуту!

На правом конце плаца стояла телега, накрытая мешковиной. Работник откинул полог, и мы увидели кучу синих балахонов.

– Быстро! – крикнул Командующий, и мы ринулись к телеге.

Оказалось, что это не просто толстые ватные мешки, в них еще были вшиты утяжеляющие пластины. Впрочем, вес меня не особо беспокоил, тяжесть была невелика. Но когда я влез в это подобие доспехов, почувствовал себя неуклюжей черепахой из-за толщины и размера этого ватника.

– Десять кругов вокруг плаца! Начали! – сказал Командующий, не дожидаясь, пока все привыкнут к новой форме. И пока мы бежали, он продолжал говорить:

– У солдата есть три состояния: солдат спит, солдат сражается и солдат идет. Именно последнее занимает у него большую часть времени. В чем сила армии? В оружии? В магах? В количестве? В умении сражаться? Нет! Сила армии – в скорости и маневрировании. Хороший солдат может идти часами, таща на себе оружие, припасы и доспехи, в том числе и ночью, в том числе и в горах. Не сила, но выносливость!

Через три круга балахон потяжелел вдвое, девочки отставали с каждым шагом, и только Уко, стиснув зубы, бежала наравне с парнями.

– Некоторые недоумки спрашивают: «Зачем нужна армия? Есть ведь магия!» Наслушаются сказок о великих магах, что движением руки осушают моря, переворачивают горы и уничтожают армии, и думают, что можно распустить солдат и эти средства вложить в одного-двух магов. Вроде как этого достаточно для победы. Чушь!

Пот заливал глаза, балахон с каждым шагом все сильнее оттягивал плечи и спину, теперь я ощущал себя черепахой, которую еще и придавили сверху тяжелым камнем. И, чтобы отвлечься от начинающегося покалывания в боку, я вынужден был вслушиваться в слова Командующего.

– Сколько человек нужно, чтобы убить мага? Практика показала, что нужно либо два бойца из Академии боевых искусств либо один лян (двадцать пять человек) солдат. Но мага обучают десять-пятнадцать лет, бойцов в Академии готовят не менее пяти лет, я же могу натренировать лян за год. Маги не могут охватить весь фронт сражений, перекрыть дороги, охранять границы и подавлять бунты. Кроме того, магам не свойственна дисциплина, и они могут переметнуться на другую сторону, проигнорировать приказы императора или попросту заболеть. Солдат же послушен, предан и исполнителен.

После пробежки нам вручили по деревянной палке, и мы начали отрабатывать строевую технику: никаких уворотов, блоков и тонкостей. Шаг вперед, удар, отступление. Шаг вперед, удар, отступление. Вся хитрость заключалась в одновременном выполнении приказов. И я с удивлением обнаружил, что даже в такой несложной последовательности ученики умудрялись запутаться. То делали шаг назад не вовремя, то забывали махнуть палкой, то начинали чесаться или поправлять сползающий балахон.

Затем мы отложили палки, выстроились в плотный квадрат и согласно приказам Командующего поворачивались налево, направо, делали шаг назад или вперед, ускорялись или останавливались. Тут уже и я начал путаться. Во время этих учений меня не оставляла одна и та же мысль: «Зачем мы все это делаем?» Если армии на самом деле требуются лишь выдрессированные и послушные солдаты, тогда, пожалуй, мне там не место. Я готов подчиняться приказам, но только когда понимаю их смысл. В этом уроке я смысла не видел.

Когда Командующий сказал: «Отбой!», я уже не чувствовал ни рук, ни ног, голова словно была набита ватой, в которой не осталось ни мыслей, ни приятной пустоты. Лишь эхом отдавались приказы: «Направо! Налево! Кругом! Десять шагов вперед! Разворот! Сесть!» Девчонки, что так восхищались новым учителем в начале урока, не могли даже смотреть на него. Командующий даже спустя несколько часов выглядел свежим и полным энергии, его голос не захрипел и не потускнел. Я охотно мог поверить в то, что он целыми днями муштрует тысячи солдат одновременно. Любимчиков он тоже выделять не стал. Я подумал, что он не видел в нас людей, только очередной человеческий материал, из которого нужно выковать подобие солдата.

Глава 10
Личный ученик

На следующий день первое занятие по философии и литературе прошло мимо меня. Я дремал, оперевшись на руку, и лишь изредка до моего утомленного мозга доходили фразы:

– …народные песни и придворное творчество развивались отдельно друг от друга…

– …главенствующей темой помимо войн и страданий была любовь…

– …отражены мечты об идеальном государстве без войн, голода и болезней…

– …нельзя смотреть только на форму, но и смысл без формы теряет свою красоту…

После вчерашнего выматывающего занятия по военному делу я до полуночи засиделся с учителем начертания. Он выбрал троих личных учеников из трех групп, но двое других были на уровне Яна из клана Цянь, то есть знали пару массивов, не более. Мастер печатей дал им изучать книгу, написанную на языке страны Божественной Черепахи, впрочем, парни были из знатных семей, поэтому проблем с чтением у них не было. А меня учитель отвел в отдельную комнату и целый час выспрашивал знания, в конце хлопнул меня по плечу и сказал на ломаном языке:

– У каждого ученого есть своя мечта! Иначе он не ученый, а подмастерье, ремесленник. У меня тоже такая мечта.

Забавно, но Мастер печатей оказался прав. Я не смог вспомнить его настоящее имя, хоть и знал, что оно короткое и простое. А вот придуманный титул всплыл сразу.

– Почему-то настоящей магией считается магия заклинаний, а начертание держат за второй сорт. Начертатели это ремесленники, которые лишь ляпают амулеты да разрисовывают доспехи. «Талант для начертания не нужен, – говорят они, – любой может научиться печатям, только слишком долго это и дорого. Проще выучить сто заклинаний».

Акцент учителя проступал всё сильнее, и я скорее угадывал его слова.

– Но это не так. Для начертания тоже нужен талант, хоть и не магический. И начертатель может победить мага. Я хочу вырастить такого ученика, чтобы он доказал всему миру силу нашего искусства! Ты молод, но знаешь уже немало. Я обучу тебя особому способу начертания.

Мастер печатей всучил мне три полных кристалла на сто Ки каждый и начал рассказывать.

– Все начертатели используют руки для создания воздушных печатей либо инструменты и материалы для нанесения массивов на предметы. Для каждого материала подбираются особые кисти и состав смеси. Но, по словам Мастера, был и другой способ. Если мысленно представить печать со всеми ее завитками, линиями и креплениями, а потом влить в нее Ки, то она возникнет сама собой. И не нужно будет тратить время на ее прорисовку. В чем основные минусы начертания? В скорости создания печатей и приличных затратах Ки. В чем плюсы? В надежности, устойчивости, возможности поддержки и вариантах. Начертание подчиняется определенной логике, и путем комбинирования разных элементов можно создать что-то новое и необычное.

Учитель решил переучить меня на новый способ, чтобы убрать один из главных недостатков начертания.

– Пока ты не сможешь проявить все печати, которые ты знаешь, я не буду обучать тебя новым. Для начала, нарисуй круг из Ки. Представь его в своей голове, разгляди его перед собой. Ровный, круглый. Какого он размера? Как далеко от тебя? Какого цвета? А потом втолкни в него Ки.

Я старался изо всех сил. То представлял сразу круг, то мысленно рисовал его воображаемой рукой, но при попытке вливания Ки энергия просто не выходила из тела. Без точки приложения ее сложно было выпустить из себя. Это как с теплом. Я могу повысить температуру предмета, если обхвачу его ладонями или прикоснусь к нему хотя бы частью тела. Но как нагреть его, не касаясь?

Спустя еще пару часов я смог вытолкнуть Ки из себя, но та лишь рассеялась в воздухе. Мастер печатей был в восторге, сказал, что это первый этап. Теперь я должен научиться выпускать ее сжатой в ту форму, что мне нужна. То есть в виде круга. Я потратил двести Ки из кристаллов, измучился и взмок. Другие ученики уже ушли спать, а я все возился с попытками сделать то, что и не понимал толком. Но больше всего меня добило признание Мастера печатей, что он сам не умел так создавать массивы.

– Я слишком стар, мой ум привык работать по-старому. Труд великого мыслителя Мёнгсонг Хва попался мне слишком поздно.

– А ученый Хва умел так делать?

– Умел? О, нет-нет. Он не был начертателем. Я же сказал: он мыслитель. Он любил размышлять над разными вещами и представлять, как можно их улучшить. Кстати, именно в его книгах впервые появилась идея, как сделать дороги безопасными. Над ним много смеялись в то время, говорили, что это слишком большой труд, и никто никогда не возьмется за него. Но, как видишь, в стране Божественной Черепахи его мечта стала явью. А потом и другие его идеи начали обрастать плотью. Но заметки насчет начертания долго оставались незамеченными. Кстати, именно Кун Веймин показал их мне. И пообещал, что в вашей стране я смогу найти того, кто сумеет создавать печати по методу Мёнгсонга.

Учитель наклонил тощую шею и вытер лоб рукавом.

– Иногда невежество побеждает знание. На моей родине начертание распространено широко, и каждый бродяжка знает, что печати рисуют пальцами или кистью. Я не смог бы сломить стену убеждения там. Так что, ученик, попробуй еще раз. Нарисуй в уме круг, его размер, цвет, толщину линии и вдохни в него Ки.

Я так и не сумел это сделать. И всю ночь мне снились разноцветные круги, которые летали над головой, подчиняясь резкому голосу Командующего: «Налево! Направо! Представь круг! Разворот!»

Как только начало светать, я отправился в Ки-изолированную комнату, пришел мой час занятий. И там нельзя было дремать, как в баньяновой, поэтому я опробовал некоторые сцепки из тех, что уже нашла Мэй. Наверное, это было бы интересней, если бы мне так не хотелось спать. Поэтому занятие по литературе я проспал.

На уроке по боевому искусству Идущий к истоку снова поставил меня во главе копейщиков. Я не привык прекословить учителям, но сегодня я устал, не выспался и был в дурном настроении, поэтому сказал:

– Учитель, я пришел сюда учиться, а не учить других, – и сам удивился тому, что выпалил это вслух. – Но сколько же уже можно? Начертанию – учи, копейному бою – учи! А это гораздо сложнее, чем получать знания! Я и в прошлый раз замучился следить за этими косорукими, чтобы они не поубивали друг друга простыми палками. Они умудрялись даже стоять неправильно, а копьями махали так, словно у них в руках – дубинка или мотыга.

Нет, сегодня я не был готов к подобному испытанию. Идущий к истоку посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся.

– Хорошо. Теперь ты мой личный ученик.

– Нет! – сказали я и Ян из клана Цянь одновременно.

И Ян продолжил:

– Учитель, разве личного ученика выбирают не на весь срок обучения?

– Такого правила нет. Могу менять, когда хочу. Ты приходил четыре раза. Ты не выучил урок?

У Идущего к истоку, кажется, был необычный подход. Он брал в личные ученики не самого лучшего, а нуждающегося в дополнительных занятиях. А значит, у Яна были какие-то существенные недостатки, и это на фоне остальных учеников, многие из которых впервые взялись за оружие только в Академии. Ян тоже сообразил, на что намекает учитель, разозлился так, что его уши покраснели, но стерпел. Поклонился.

– Да, учитель. Благодарю за науку.

– Встань к копейщикам. А ты приходи вечером.

– У меня сегодня и завтра дополнительные уроки по начертанию.

– Приходи.

В тот момент я захотел вернуться назад на несколько минут и заткнуть себе рот. А ведь мог бы просто обучать других! То ли в наказание за прекословие, то ли по воле души Идущий к истоку поставил меня к мечникам, и сам начал обучать эту группу. Он показал основные стойки и удары, затем взял одного из парней и сказал ему продолжать, а сам отвел меня в сторону и провел тренировочный бой. На мечах. И, признаюсь, я был удивлен. Так как Харскуль заставлял сражаться и с мечниками, и с мастерами других видов оружия, я понимал движения учителя, понимал, куда он может ударить, и видел прорехи в его защите, но не мог ими воспользоваться. Мне не хватало длины деревянного меча, колющие удары ему не особо подходили, и все время мешалась моя левая рука, ведь для нее не было места на древке.

Идущий к истоку вел бой очень аккуратно, я бы даже сказал, деликатно. Он словно хотел что-то объяснить, рассказать, но я никак не мог его понять. Тогда учитель изменил манеру боя. Он встал в странную позу, нечто среднее между стойкой копейщика и мечника, левую руку прижал к боку, а правой стал размахивать так, как будто отгонял насекомых. Наверное, наша тренировка со стороны казалась насмешкой над искусством боя. Шаг за шагом, удар за ударом, мы передвигались по залу. Он не пытался меня задавить, победить или унизить, а неторопливо направлял. Через какое-то время я заметил, что его стойка постепенно вернулась к прежней, удары стали более изящными, да и левая рука нашла свое место. И я тоже перестал чувствовать себя неуклюжим бревном. А потом сообразил, что мои движения полностью повторяют движения Идущего к истоку. Он словно вел меня за собой. Сначала подстроился, потом медленно и осторожно выправлял ошибки, а я, сам того не замечая, подражал ему.

У меня было много учителей по боевым искусствам: Хион У, Шрам, Швабра, Харскуль. И каждый учил по-своему. Хион – криками и руганью, Шрам показывал один раз, а потом через бой закреплял это, за Шваброй я должен был следовать сам, полагаясь лишь на собственное восприятие, Харскуль… даже вспоминать больно. Идущий к истоку словно влезал в твою шкуру и показывал, как оно должно быть.

Учитель внезапно остановился.

– Когда учишь – учишься! Не приходи вечером. Тебе не нужны уроки, – после чего разрешил вернуться к копейщикам.

В конце занятия он назначил личным учеником Джиана, подручного Яна из клана Цянь. Потом снова были ужасные часы у Мастера печатей с бесплодными попытками создать круг силой мысли. Не знаю, что выматывало больше: неудачи или бессмысленная трата времени. Я так и не открыл книги о катастрофах, не зашел в архив, а главное, не получил никаких новых знаний по начертанию.

Шестой день занятий я провел примерно так же. Кун Веймин на уроке истории снова играл с нами в загадки. Он брал какой-то год, описывал то, что происходило в то время, а мы должны были догадаться, что за этим последовало. Например, он рассказал о законах в военных поселениях. Специально для безземельных крестьян выделялись новые участки, где те могли спокойно обрабатывать землю, но при первом же зове мужчины от двадцати пяти до шестидесяти лет должны были бросить всё и отправиться на военную службу. Для таких деревень были снижены налоги, в том числе и в Ки, но не давались войска для охраны. Сначала это дало большой прирост обрабатываемых земель, урожая, население также увеличилось, но затем поселенцы, привыкшие самостоятельно отбиваться от хищников и решать свои проблемы, начали отказываться от призыва. Да и те, кто приходили, больше думали о полях, чем о надлежащей службе. Падало качество армии, снижалась дисциплина. Словом, военные поселения больше подходили для осваивания окраинных территорий, чем для земельной политики всей страны.

– Каждый указ, – говорил Кун Веймин, – должен рассматриваться с нескольких сторон. Мы должны четко понимать, что мы хотим получить в итоге, как это соотносится с ранее выпущенными законами, как и с чьей помощью, мы будем внедрять указ, как отслеживать выполнение, как наказывать за несоблюдение, и какие последствия могут быть. Желательно также заранее предугадать, как люди на местах поймут указ. Я называю это проверкой дураками. Нужно взять несколько человек с улицы, можно слуг или любых горожан, прочитать им указ и спросить, как они его поняли. Вы удивитесь, когда узнаете, насколько люди в своей массе тупы, и какие нелепости они могут вынести из приказа. Поэтому указ должен быть написан как можно проще, понятнее и без двусмысленностей.

– Но ведь исполнять указ будут грамотные чиновники: наместники, исполнители, которые обучены и подготовлены для этого, – сказал кто-то из учеников.

– Знаете, как чиновники на местах принимают указы императора? Они падают на колени, прижимают свиток с указом ко лбу, клятвенно обещают исполнить его слово в слово, кладут на почетное место в шкафу. Некоторые даже прочитывают его, а потом говорят себе, что император не видит происходящего в провинции, поэтому издает бессмысленные указы. В лучшем случае они игнорируют его, именно поэтому вы должны предусмотреть, как будете контролировать исполнение. В худшем – прочитают мельком указ и применят так, как им показалось, он должен выполняться. Потом чиновники оправдывают себя тем, что у них было мало времени, много дел, кто-то отвлек, что именно в тот день болел живот, рожала жена или умерла бабушка.

Несколько учеников рассмеялись.

– Но что если император действительно не знает о делах провинции? – робко спросил парень-простолюдин, и на него тут же зашикали.

За такой вопрос его могли выпороть на городской площади. Кун Веймин улыбнулся.

– Задача императора и министерств – организовать работу чиновников так, чтобы все нужные данные вовремя поступали в столицу. Это первое. А второе, указ императора может быть невыгодным какому-то конкретному городу, но должен пойти на пользу целой стране. Это как на войне. Отряд не видит картину в целом, и какой-то приказ им покажется глупым и самоубийственным, но для всей армии выполнение приказа может быть решающим. Поэтому и нужна центральная власть, чьи повеления неоспоримы. Император не должен угождать какому-то отдельному региону или слою общества, а должен вести свою страну к общему благоденствию и развитию.

В конце занятия Кун Веймин напомнил о подготовке к завтрашнему турниру и чтение законов.