Текст книги "Метель, или Барыня-попаданка. В вихре времени"

Глава 13
Размышления о попаданцах и не только

Вернувшись в свое время, Наталья продолжала размышлять, на чем можно заработать в прошлом, и как это сделать. Дворяне, тем более женщины, в то время не могли напрямую чем-то торговать, а обращались к откупщикам, мелким и крупным скупщикам. Да и делали это ограниченно, в основном несколько раз продавая и перепродавая лес, будущий урожай, другие запасы, закладывали свои имения и крестьян, им принадлежавших.

Причем большинство имений были заложены и перезаложены много раз, все жили в долг, в кредит, как сказали бы сейчас. Всюду главенствовали мужчины, они служили по воинской или штатской части. Те же, кто выходил в отставку, или сами управляли своими имениями, в основном некрупными, или вращались в свете, поручив все дела своим управляющим, которые нередко обманывали хозяев и притесняли крестьян. Женщины же занимались хозяйством и воспитанием детей, которых было много даже в дворянских семьях – ведь никаких средств предохранения тогда не было.

Смоленская губерния, в которой было имение барыни, хоть и была большой по площади, но основное ее население было крестьянским. Крупных землевладельцев было мало, в основном мелкопоместные или беспоместные дворяне.

Да и соседей-дворян было немного – пять-семь семейств, которые друг к другу в дела не лезли. К тому же Натали, как вдова, была более свободна в своих действиях, а так бы ее круг ограничился бы тремя пресловутыми «К» – «Киндер, Кирха, Кухня», как в шутку переделал это выражение один знакомый Натальи, что ей, воспитанной на принципах современного женского равноправия или главенствования в семье, конечно, было не по нраву. Над этим тоже следовало поразмыслить.

Но пока главной задачей Натальи и делом барыни был заботливый уход за Машенькой, все-таки бронхит – болезнь долгая, а им обеим очень бы не хотелось, чтобы он перешел в чахотку, туберкулез по-современному, который косил тогда повально в основном молодых людей, не щадя никого, несмотря на чины и звания. Даже среднего сына Александра III, Георгия, эта болезнь привела к гибели, что же говорить об остальных простых людях. Так что еще лечиться и лечиться, почти по Владимиру Ильичу!

Прихватив еще партию лекарств, она ненадолго перенеслась в прошлое и с радостью прочитала записку Натали. Значит, она не испугалась, приняла ее помощь и сама готова ее оказать. Теперь Наталья могла действовать спокойно, поэтому она с чистой совестью прихватила и припасы из кладовки, и платье из сундука, так ей понравившееся.

В будущем предстояли новогодние праздники, посиделки в школе, на которые Наталья решила как раз надеть платье из прошлого, встреча Нового года с Инной и ее семьей, и прочие мелкие радости и заботы, привычные и понятные. На ближайшее время в прошлом тоже планы были простыми – определиться с нуждами и заботами окружающих, решить общие бытовые мелкие проблемы, продолжить контакт с барыней, найти способ заработать, не вызывая подозрений.

Время летело очень быстро, метельная круговерть совсем закружила, и Наталья решила немного передохнуть, тем более наступали новогодние праздники. Она сходила в школу на учительские посиделки в старинном платье, причем сначала была в привычной одежде, но когда, переодевшись в кабинете, вышла в наряде из прошлого, ее сразу и не узнали. Потом все ахнули в восторге и долго рассматривали платье, сумочку, веер и перчатки, которые она прихватила все из того же старинного сундука.

В особом потрясении были историк Андрей Александрович и «трудовичка», то есть учитель технологии по-современному, Ирина Васильевна. Первого потрясла «историческая аутентичность» наряда, полное совпадение с эпохой (ну еще бы!), а вторую – материал, сама техника и тщательность работы.

Они все допытывались, откуда такие прекрасные вещи. Пришлось объяснять, что наряд нашли в маленьком провинциальном музее, когда разбирали запасники – здесь Наталья почти не погрешила против истины, и достался он ей случайно, и если что-то подобное еще будет, она обязательно это покажет.

Короче, успех был полный, фото Натальи в этом наряде потом широко разошлись в Сети, причем женщина об этом даже и не знала. Кстати, эта история потом еще «аукнется» с хорошей стороны, но об этом она узнает намного позже.

Наталья решила продать часть вещей, оставила только платье, уж очень оно пришлось по душе, и выставила сумочку, веер и перчатки на сайте реконструкторов – людей, увлекающихся историей и воссоздающих вещи прошлого. С ней тут же связались, к ней приехала дама-искусствовед, как она представилась. Она все тщательно рассмотрела, повосторгалась сохранностью вещей и их историческим соответствием, заплатила очень значительные деньги, и они распрощались, обоюдно довольные. Так что Наталья была рада, что смогла найти неплохой источник дохода.

Прихваченные из прошлого продукты были необычными на вкус – колбаса и сало показались немного жестковатыми, сыр – похожим на брынзу, а вот наливка была прекрасной – пахучей и очень мягкой.

Новый год Наталья встретила на даче, на которую тогда не доехала, вместе с Инной и ее семьей. Они ели ее запасы, современные салаты, пили старинную наливку, веселились и танцевали, короче, отдыхали на славу. Когда зазвучали куранты, Наталья загадала только одно желание – чтобы путешествие в прошлое продолжалось еще долго и благополучно, а затягивало оно ее все больше и больше.

Проводив Инну и все ее семейство на отдых в Турцию, Наталья решила почитать книги про попаданцев, узнать, бывают ли такие ситуации, как у нее. Оказалось, что такие сюжеты очень популярны, даже существует теория, что у каждого человека есть или был свой двойник, недаром в интернете можно найти множество картинок, где люди настоящего являются копиями людей прошедших веков.

Да и сама женщина, вглядываясь в лица и пристально их примечая, в толпе метро разглядывала девчонок-подростков, фыркающих от пристального внимания, и вдруг сквозь их боевой окрас проглядывали милые черты ее горничных.

Или, проходя мимо церкви, в которую она стала неожиданно часто заходить, в толпе профессиональных нищих она встретила скромно стоявшую в отдалении маленькую старушку, напоминавшую хлопотунью Лукерью. Подойдя к ней и кое-как разговорив, Наталья выяснила, что побираться ее заставляет пьяница-сын. И, конечно, возмутившись этим от души, шла разбираться вместе с «классным» полицейским, папой одного из учеников, который пригрозил мужчине, что если он и в дальнейшем будет заставлять мать побираться, то будет иметь дело с соответствующими органами. Но он и пообещал найти мужчине работу по силам и желанию, что и выполнил, к всеобщему облегчению.

Вычитала Наталья, что существует и такое понятие, как «допельгантер», двойник, который собирает в себя самые отрицательные черты человека, является нередко его скрытой «дьявольской» сутью, часто поглощает личность первую. Прислушалась она к себе с некоторой опаской – но нет, вроде все в порядке, двойник, кажется, вовсе не такая, уживаются они с барыней дружно. Да и сама Наталья особых «демонических» черт не имела, была чаще всего «белая и пушистая», хоть и могла постоять и за себя, и за своих подопечных в случае необходимости, защищая и оберегая их.

Анализируя свои впечатления, женщина понимала, что иногда смотрит на ситуации прошлого, как на сериал или воспоминания своей прабабушки, но всегда очень искренне их воспринимая. Но она и чувствовала, что с «коллегой-барыней» все больше и больше сливается, соединяется в своих мыслях и эмоциях.

Иногда на нее нападал страх, что метельный портал, переносящий в прошлое, закроется. Но почему-то Наталья была уверена, что пока ее ждут и любят в будущем и прошлом, он будет действовать. Именно эта любовь и позволяет так легко путешествовать во временах. По крайней мере, она чувствовала себя комфортно и привычно во всем, и четко отдавала отчет в своих действиях.

Также же женщина поняла, что переноситься из сознания в сознание, переключаться из прошлого в будущее и обратно она стала без проблем, сидя в кресле, стоило только представить метельные вихри.

Немного разобравшись с особенностями переноса, она решила и дальше пользоваться такой счастливой возможностью, особо не задумываясь, как это действует и почему так происходит. Мы же не задумываемся над устройством сотовой связи, интернета, даже привычного телевизора – пользуемся и все, хотя попроси нас рассказать о принципах их действия, мы начнем только мычать и разводить руками, усиленно вспоминая обрывки школьных знаний.

Наталья стала еще думать, на чем может заработать, не подставляя себя. Как истинный попаданец, она решила начать с песен, но подумала, что не будет, как обычно, вносить современные песни в «темные массы хроноаборигенов», как называли людей из прошлого в некоторых книгах, а нашла другой выход. Она будет записывать песни и романсы, которые исполнялись в среде дворян, изучать народное творчество, передавать свои впечатления от пребывания в прошлом.

Для этого она создала специальный сайт, который она, естественно, назвала «Барыня-попаданка». И первый материал, который она разместила, – описание одного дня жизни помещицы, который сразу привлек внимание. Конечно, в чем-то он повторял уже известные материалы, но одно дело – читать исторические материалы, а другое – воспринимать эмоции и переживания человека, который видел это все своими глазами – а именно так постаралась Наталья изложить свои впечатления.

Хотела Наталья закупиться и подарками для всех «чад и домочадцев» на праздники, и для этого отправилась по магазинам. Там она приобрела хорошие стальные спицы, крючки, иголки, которых еще не делали, нитки и пряжу для Лукерьи и девчонок, которая была у них худшего качества, купила всем старичкам теплые красивые тапочки, а то они носили какие-то опорки. Молодым парням добавила простые шапки типа ушанок – тогда чаще носили теплые шляпы или так называемые треугольные шапки-малахаи, а девчушкам – платочки в стиле павлово-посадских. Тогда у всех женщин были платки, выйти простоволосой на люди нельзя было категорически, но платки были намного скромнее, чем современные.

Для Натали выбрала мягкие тапочки-туфельки, а для Машеньки нашла очень красивый «отрез», как говорили раньше, нежно-голубого шелка на платье. Купила деревенским ребятишкам традиционных петушков на палочке, причем еле их нашла, всюду «чупики» заполонили магазины, добавила разных конфет без обертки, пряников, баранок, сухарей попроще, но и такое привычное и простое для нас угощение было для них чудом.

Отцу Павлу хотела приобрести красивое издание Библии в старом стиле, вспомнив, что у него она была уже старая и ветхая. Но спохватившись, поняла, что и бумага, и стиль печатания будет разительно отличаться от тогдашних, даже если тщательно и затереть год издания и выходные данные. Решила прикупить ему большой наперсный крест на цепочке – и солидно, и от тамошних почти неотличим. А уж Библию она могла ему и позже купить, в соседнем мужском Болдинском монастыре (не путать с пушкинским Болдино), что был от деревушки барыни совсем недалеко, и куда она планировала поехать чуть позже.

Да и там можно «прибарахлиться» – прикупить старинные книги, крестики, образочки, лампады, даже восковые свечки, что отличаются от современных, и продать их в будущем. Хотела Наталья купить на продажу и иконы, но поняла, что с ними геморрою больше – такие старинные уже редкость, они вызвали бы большой интерес не только искусствоведов, но и людей в штатском посерьезнее, и их справедливые вопросы: «А откуда, да как они к вам, сударыня, попали, да не криминальное ли это дело?»

– Ну их, от греха подальше, надо взять себе и хватит, – так решила она.

Даже про Жучка не забыла, купила средство от блох, антиблошиный ошейник и щетку для шерсти. Не обошла и своего любимца, кота Мурзика, который, подружившись с Жучком, нередко спал в его теплой будке, приобрела и ему такой же ошейник.

Вообще Мурзик симпатизировал всем, но больше всех уважал Клавдеюшку. После того, как он переловил в коровнике всех мышей, причем обязательно выкладывая их на видном месте для отчета, она первое самое вкусное парное молоко наливала именно ему в миску. А распробовав настоящую сметану и сливки, Мурзик был готов продать за них душу и ходил за ней по пятам.

Он раздобрел, шерсть его лоснилась, и даже, к его и Натальиному удивлению, он вновь обзавелся мужским достоинством, лишенным когда-то в детстве. Первое время он с удивлением поглядывал на свои «бубенчики» – откуда взялись и что с ними делать, а потом лучшим занятием для него стало привычное дело всех котов – вылизывание своего богатства. Наверняка к весне появятся и невесты, а затем и котята.

Вспомнив, что бичом того времени были клопы, Наталья приобрела на всякий случай средства поядовитей. У барыни в кровати она пока этой напасти не видела, но вреда не будет. Также зная, что основной проблемой тогда была скука, ограниченность досуга, ведь основной формой его проведения была игра в карты, она решила сломать стереотипы и купила классические лото с бочонками и настольные игры.

Затарившись таким образом всем этим, предупредив своих деток и родителей, что она уезжает на выходные к знакомым, Наталья вновь отправилась в прошлое к людям, которых уже считала родными и близкими.

Глава 14
Россия, которую мы и не знали

В этот раз Наталья хотела остаться в прошлом подольше, поэтому она подстраховалась – не только приготовила угощение для барыни, но и решила организовать ее «культурный досуг». Для этого она положила на видное место купленное у букинистов старинное издание «Войны и мира» Льва Николаевича Толстого, в надежде, что эта книга заинтересует барыню и надолго займет ее время.

Перенос в прошлое прошел успешно, Наталья быстро спрятала принесенные вещи, сопроводив их краткой запиской для барыни: «Подарки для всѣхъ».

В этот раз Наталья решила познакомиться с повседневным бытом крепостных крестьян, о жизни которых имела только книжные представления. Она решила съездить в свою деревушку, которая была совсем недалеко от имения. Ее просьба не вызвала недоумения – все уже знали, что барыня отругала управляющего и отлучила его от дел, и поэтому желание посетить деревню и увидеть все своими глазами, посчитали естественным. Степан заложил легкие санки, Лукерья вынесла и укутала Наталью какой-то меховой накидкой, все подоткнула и проверила, наказала не гнать лошадку и перекрестила всех на дорожку.

Погода стояла чудесная, легкий морозец чуть щипал щеки, заставляя кровь приливать к лицу, ветра не было, и прогулка по свежему воздуху доставляла только радость. Ведь поездка в открытых санях, да еще в качестве пассажира, чудесным образом отличается от управления закрытой со всех сторон машиной, когда ты должен внимательно глядеть по сторонам, думать о дороге, не замечая красоты окружающего мира.

А тут кругом – заснеженные ели и сосны, искрящиеся чистые сугробы, спокойствие и тишина, красота и покой отдыхающей природы! Поэтому, когда Степан, затянув тихонько какую-то мелодию, довольно веселую, стал немного погонять лошадку, оглянувшись на нее, Наталья только одобрительно кивнула в ответ, и извозчик решительно прибавил ходу, и сани понеслись, да так, что дух захватывало!

И Наталье сразу вспомнились знаменитые слова Николая Васильевича Гоголя: «Какой русский не любит быстрой езды!» и его описание Руси-Тройки! Да и весь окружающий теперь мир и люди часто напоминали ожившие страницы книг Александра Пушкина, Николая Гоголя, Ивана Шмелева с его «Летом Господним», других произведений классиков русской литературы. Все казалось идеальным, немного сказочным и спокойным, но вот дальнейшее зрелище опечалило и показало, что вокруг – не сказка, а реальная, хоть и прошлая жизнь!

Учительница прекрасно знала и о полном отсутствии официальной медицинской помощи – с болезнями обращались к местным травницам, ведуньям, смертность от болезней была очень высокой. Читала и о частом голоде в деревнях, когда раз в десять лет люди вымирали целыми деревнями, о неграмотности основной массы крестьян, которую удалось исправить только в двадцатые годы двадцатого века большими усилиями многочисленных работников ликбеза. Слышала о том, что крестьяне рождались и умирали в крепостном рабстве, отличаясь от негров только наличием собственного плохонького куска земли, с которого и прокормиться-то иной раз было невозможно!

Та же Екатерина Великая, которая хоть и состояла в переписке с французскими просветителями, и которую некоторые считают «демократичной» правительницей, писала тогда: «Столь великая империя, как Россия, погибла бы, если бы в ней установлен был иной образ правления, чем деспотический, потому что только он один может с необходимой скоростью пособить в нуждах отдаленных губерний, всякая же иная форма парализует своей волокитой деятельность, дающую всему жизнь».

Да и о жизни крестьян мы не знаем подлинные, точные факты – воспоминаний они не оставили, так как девяносто семь процентов их были неграмотными, жизнь крепостных передают достаточно условно только поздние фольклорные записи песен, былин, сказок. Историки узнают об их судьбах только через воспоминания хозяев – помещиков, которые не всегда были правдивыми. Да и как написать в мемуарах о том, что прадед-помещик имел гарем из десяти-пятнадцати крестьянских девок, а тетушка с дядюшкой истязали своих крепостных, наказывая за любую провинность, запарывая людей до смерти. Их отдавали в солдаты, где участь была еще тяжелее – людей пропускали сквозь строй, наказывая шпицрутенами за малейшую провинность, вспомните тот же рассказ Льва Толстого «После бала» из школьной программы.

А уж что творилось в семьях – рассказывать можно часами, жена полностью зависела от мужа не только у крестьян, но и у дворян. Даже знаменитый предок Пушкина, всем известный «арап Петра Великого» Абрам Ганнибал, увидев рожденную его женой светлокожую и белокурую девочку, обвинил женщину в измене, арестовал и держал в заключении одиннадцать лет в ужасных условиях. Он «бил несчастную смертельными побоями необычно», держал ее «под караулом» на грани смерти от голода, а сам женился второй раз на другой женщине.

Так что Наталья реальности жизни тогдашнего времени отнюдь не идеализировала и «французской булкой» хрустеть не собиралась, тем более булку и не знали пока – она придет позже, из заграничных походов войны 1812 года.

Дома в деревушке, куда они так лихо домчались, стояли притихшими. Это были, как Наталья поняла, те самые курные избы, которые довольно мрачно описал Александр Николаевич Радищев в своем «Путешествии из Петербурга в Москву». Крыши домиков, с кое-где торчавшей из-под них соломой, были почти полностью засыпаны, окна, затянутые льдом, светились еле видными слабыми огоньками. На улице никого не было, приезд Натальи смутил обитателей деревушки, даже дворовые собачки попрятались и только слабо побрехивали из-за углов.

Да, людей, любящих причитать о прошлой счастливой «России, которую мы потеряли», Наталья бы отправила на денек в такую деревушку, чтобы они почувствовали все «прелести» такой жизни, в отличие от обстоятельств жизни в самом захудалом современном поселке, где все имеют гораздо лучшие условия.

Чтобы попасть внутрь одной избы, женщине пришлось подняться по деревянным ступеням простого крыльца, двускатная крыша которого поддерживалась столбами, врытыми в землю. Попав в холодные сени, ей пришлось сильно нагнуться, так как дверной проем из сеней в избу был небольшим, а порог высоким. На ее удивление, потолка в избе не оказалось, дым от печи сразу поднимался к крыше. Унылые серые стены были без какого-либо декоративного покрытия, а в верхней части – черные от сажи.

Глаза женщины сразу заслезились, она стала кашлять – топили-то по-черному, весь дым от печи шел в помещение, чтобы было теплее, да и запахи тел были соответствующими. Правда, когда топили печь, открывали дверь и небольшое окошко под потолком, чтобы дым выходил быстрей. Люди в это время или сидели на полу, или выходили на улицу, чтобы дым не разъедал глаза. Но нередки были случаи, когда целые семьи угорали, задыхались от угарного газа, особенно ночью, когда дрова не успевали прогореть полностью или были сырыми. Преимущество топки по-черному в том, что малым количеством дров быстро протапливали помещение, а воздух становился жарким и сухим.

Домик был около тридцати квадратных метров, таким образом, в нем жили шесть человек, не в тесноте, но и не слишком шикарно. Спали не вповалку, дети на полатях – на деревянном настиле под потолком, хозяева на голбце около печи. Внутреннее убранство избы тоже особым роскошеством не выделялось. Каждая вещь была необходима в хозяйстве, делалась своими руками и передавалась из поколения в поколение.

Наталья рассматривала избу, чувствуя себя посетителем какого-то краеведческого музея, но для людей, в ней проживающих, она была их убежищем, центром жизни, которая в избе начиналась и в ней же заканчивалась. Несмотря на свою простоту, изба была многофункциональным жилищем, делилась на специальные зоны, каждая из которых имела свою функцию, закрепленную традицией и историей. Например, правый от печки угол назывался «бабий кут» или «середа» (середина). Здесь командовала хозяйка, все было приспособлено для приготовления пищи, здесь же стояла прялка. Обычно это место было огорожено, отсюда и слово закуток, то есть обособленное место. Мужчины сюда не входили.

Центральный, или «красный угол» избы, где сходились стены, занимали иконы, которые единственные были украшены красивыми вышитыми полотенцами – «набожниками».

В крестьянских семьях полотенца сопровождали человека всю жизнь – от рождения до смерти. Полотенцем утирались, в него заворачивали новорожденных и караваи хлеба, полотенцем соединяли руки молодоженов во время венчания и связывали руки и ноги усопшего. Полотенца обязательно вышивались, они непременно входили в приданое невесты, и по их количеству и красоте оценивались ее качества мастерицы.

В смоленской народной вышивке обычно употребляли белый льняной холст, частично затканный красными полосами, который был ведущим цветом, а уж ему подчинялись желтый и синий. Вся вышивка строилась на контрасте цветов, других сочетаний почти не встречалось, но выглядело это очень красиво.

Вообще ткань была в основном льняная, ведь Смоленская губерния недаром считалась родиной льна. Кроме одежды, из льна делали масло, достаточно вкусное и полезное, а уж на нем – разные мази и настойки. Наталья решила, что надо попробовать взять несколько полотенец на продажу или в подарки, такие вещи всегда в хозяйстве пригодятся.

Одежда крестьян отнюдь не была серой и некрасивой, напротив, многие наряды и сейчас вызвали бы интерес. Самой привлекательной была, конечно, одежда девушек, чьим традиционным нарядом, получившем повсеместное распространение, был портяк или хвальбовник, когда на юбке делалось так называемое «плиссе караваем», то есть складки заглаживались горячим хлебом вместо утюга. Такая плиссировка была очень красива, прочна, складки долго не заминались и не расходились, а при ходьбе юбка задорно покачивалась на бедрах женщины. Так и возникло название наряда – «хвальбовник» – то есть девушки похвалялись при ходьбе своей фигурой.

Неотъемлемой частью одежды крестьянок были фартуки. Их носили поверх андараков – одежды типа юбок, и хвальбовников в будние и праздничные дни. Фартуки крепились на талии с помощью завязок-лямок. Они предохраняли одежду от грязи и служили также для хранения мелких вещей. Внутренних карманов еще не было, поэтому на поясе фартука висели мелкие хозяйственные вещи, ключи, за пояс затыкался серп или другой инструмент. Пояс был обязательной принадлежностью народного костюма, без него невозможно было показаться перед людьми. Это было устойчивой традицией, берущей начало в древности, когда опоясаться – значило спасти себя от козней нечистых сил.

У мужчин одежда, как всегда, была проще и функциональнее. В комплект крестьянской одежды мужчин входили рубаха домотканого полотна, пояс, штаны-порты, лапти. Сапоги были редкостью и высоко ценились, жених в сапогах котировался очень высоко, сапоги носили редко, на праздники, порой всю жизнь, нередко передавая их своим сыновьям-наследникам.

Рубахи мужчин были простого кроя, делались прямыми – из двух или трех прямых полотнищ белого домотканого холста или ситца, или туникообразными. Мужские праздничные рубахи украшались вышивкой по вороту, распаху на груди, иногда по подолу. Вышивка в каждой деревне нередко отличалась узором, служила своеобразным паспортным маркером, по ней знающий специалист без труда смог узнать происхождение и место жительства человека.

Носили мужчины в холодное время армяки, напоминавшие теплые шерстяные халаты. В него был одет и знаменитый «мужичок с ноготок» Николая Некрасова. Армяки делали из сукна или валяной шерсти, цвет их был серым или коричневым. Это была очень длинная одежда, гораздо ниже колен, закрывая половину туловища, доходя до середины порток. Порты были неширокими, длинными, сужающимися книзу штанами, которые держались на шнурке, завязывавшемся вокруг талии. Порты заправляли в сапоги или обертывали онучами, поверх которых надевали лапти.

Головной убор в народных представлениях был связан с небом, его украшали символами солнца, звезд, дерева, птиц. Девушки и женщины носили высокие и рогатые стеганые кички, под которые подкладывали жгут из пакли, или платки, их незаменимые головные уборы. Выйти с непокрытой головой, опростоволоситься – значит – опозориться, отсюда и пошло это выражение. Обнаженными люди могли быть только в банях, где нередко мылись всей семьей, а вот дома, даже в постели, люди носили длинную рубаху до пят – исподнее.

Вечерами, когда темнело, изба освещалась лучинами. Пучок лучин вставлялся в специальные кованые светцы, которые можно было закрепить в любом месте. Иногда использовали масляные светильники – небольшие плошки с загнутыми вверх краями. Окна закрывались бычьими пузырями. Стекла появились давно, но они были очень дорогими, и ставили их только в богатых домах. Пузыри только пропускали свет, да и то слабо, а что происходило на улице, через них видно не было.

Наталья продолжала рассматривать избу, благо дым немного рассеялся и стало легче дышать. У хороших хозяев, а здесь чувствовалось, что хозяева, а особенно хозяйка, хорошая, все сверкало чистотой. Видно было, что все в избе сделано своими руками. Резные миски и ложки, ковши, ткани и полотенца, которые висели на стенах и лежали в сундуках около стен, плетеные лапти и туеса, корзины – все это было сделано трудолюбивыми руками этих простых людей.

Хотя и не отличалось убранство избы разнообразием мебели: стол, лавки, скамьи, стольцы-табуретки, сундуки, вот и все, что там стояло, но было видно, что все делалось тщательно, с любовью, было не только полезным, но и красивым, радующим глаз. Это стремление к прекрасному, мастерству, передавалось от поколения к поколению.

Пол, стол, скамьи были выскоблены до блеска, оклады икон начищены до сияния. В доме ходили босиком или в специальных домашних опорках, типа наших тапочек. Пол в избе делали из широких цельных плах – бревен, разрубленных пополам, с тщательно отесанной одной плоской стороной. Клали плахи от двери к противоположной стене, так половинки лучше лежали, и комната казалась больше. Пол настилался на три-четыре венца выше земли, и таким образом складывался подпол. В нем хранились продукты, разные соленья. А приподнятость пола почти на метр от земли делала избу более теплой. Тут же, под полом, внизу помоста, сидел и маленький поросенок, коротко хрюкнувший, когда холод зашел в помещение.

Люди, завидев Наталью, сначала упали на колени, а потом после замечания, стали кланяться низко, до самой земли, да все старались поцеловать руки, чем привели ее в полное смущение. Называли ее «ваше благородие барыня», стесняясь, отвечали сначала коротко, потом понемногу почувствовали себя спокойнее. Разговаривать в такой дымной обстановке было неудобно, да и жарко в теплых уличных одеждах. Поэтому Наталья огляделась и попросила хозяина с хозяйкой выйти на улицу, на небольшое крылечко, иначе пришлось бы говорить со слезами на глазах и все время откашливаться.

Разговаривал с ней старик – отец семейства – Гаврила. Он рассказал, что, слава богу, припасы ржицы пока есть, голодовать авось не придется, что он сам хороший бондарь, делает бочки, учит этому своих сыновей, которых у него двое, да двое дочек, старший сын отделился и живет отдельно, дочка замужем в соседней деревне, а младшие дети пока живут с ними.

Выглядел он отнюдь не изможденным, был плечистым, достаточно высоким, но и пивного брюшка, привычного для наших мужчин, не было. Жена его была спокойная, уютная, статная, но не толстая, как многие дамы сейчас. Наталья подумала, что им за пятьдесят лет, оказалось, они ее ровесники, им около тридцати пяти – сорока лет, точно они не знают. Поженились они в четырнадцать-пятнадцать лет, что ее сначала ужаснуло – это ведь нынешние семи-восьмиклассники по современным временам, но потом она вспомнила, что это было нормой для того времени, так как продолжительность жизни была очень низкой, а детей надо было успеть поднять на ноги.

Была и изба чуть побольше, там жил со своим многочисленным семейством староста всех деревушек Григорий Авдеевич, которого все звали просто Авдеичем в знак уважения. В доме было тоже много людей, все его дети пока жили вместе, там Наталья увидела и младенца в люльке, и малышей, которые держались за юбки матери, и деток постарше, занятых каким-то делом. Староста знал всех, и все знали его, он и рассказал подробнее о всех жителях деревень.

Выяснилось, что были тут и плотник, и бондарь – уже известный Гаврила, и даже кузнец, который жил чуть вдали от других. Была и Марфа, лекарка-травница, жена Григория, которую Наталья пригласила прийти позже к Маше в дом, чтобы посоветоваться, какими травами еще ее следует полечить.

Оказалось, что рядом есть небольшая речка и прудик, в которых водилась рыба. Наталья старалась все запоминать, чтобы позже решить. как она может помочь этим людям через барыню или своими силами. Надо было и подробнее разобраться с бумагами, так называемыми «Ревизскими сказками», списками всех крепостных, бывших у барыни в подчинении. Но списки эти были часто неточными, не полными, люди умирали, а в бумагах числились, что и позволило скупать их Павлу Ивановичу Чичикову для заклада в банках в знаменитом произведении Николая Васильевича Гоголя.