Текст книги "Осколки памяти"

Часть вторая
ШАГ НАВСТРЕЧУ

Глава 3. История

К концу сентября погода окончательно испортилась: городок словно затянуло в липкий белесый кокон из туч, дождя и тумана.

Холод не пугал Кристину, но слякоть она не любила и каждое утро, выходя из дома, с тоской вспоминала солнечную Калифорнию, где училась в начальных классах. Единственное, что сейчас примиряло ее с необходимостью появляться на улицах Хиллвуда, превратившегося для нее в одну большую грязную лужу, – это школа.

Она начала потихоньку втягиваться, приноравливаясь к нетребовательной равнодушной манере местных учителей вести уроки, но от учеников все равно держалась в стороне. Одиночество ее не тяготило, и она не стремилась обзавестись друзьями в Хиллвуде. Случалось, Том Ленси подходил к ней на алгебре, когда набирался храбрости, и они разговаривали, обычно на тему домашнего задания или вопросов какого-нибудь теста. На более отвлеченные темы Ленси просто не хватало: он мгновенно краснел и начинал путаться в словах. Встречаясь в спортзале или столовой, они обменивались парой фраз либо просто кивали друг другу и расходились по своим классам. На этом их общение заканчивалось.

Единственная одноклассница, с которой подружилась Кристина, была Миранда Ноулз – худенькая рыжеволосая девушка, подстриженная под пажа. Она сама подошла к Кристине в начале семестра в кабинете биологии:

– Не возражаешь, если я сяду с тобой? – она поставила свою сумку на свободный стул.

– Нет, конечно, – пожала плечами Кристина.

– Привет, – девушка протянула руку и широко улыбнулась. – Я Миранда.

– Привет, – улыбнулась Кристина в ответ. – Я Кристина Риверс.

Миранда ей сразу понравилась, и своей искренней улыбкой, и веселыми веснушками и даже старомодной стрижкой, которая ей невероятным образом шла.

– Я в прошлом году здесь сидела, привыкла уже, мне отсюда хорошо видно.

– А я случайно не заняла чье-то место? – забеспокоилась Кристина и обвела взглядом класс, опасаясь поймать на себе неприязненный взгляд того, кто сидел за ее столом в прошлом году.

– Что ты, не переживай! Отсюда тебя точно никто не прогонит. Вон, видишь? – Миранда показала рукой на последний стол у окна, где сидели в обнимку кареглазый румяный здоровяк и яркая блондинка, симпатичная, но, как показалось Кристине, немного глуповатая. Она смотрела на парня влюбленными глазами и хихикала над какой-то его шуткой.

– Это Саманта Макферсон и Рон Ричмонд. Они с лета встречаются. Саманта раньше со мной сидела, а теперь к Рону перебралась. Я не жалею, даже наоборот.

– Понятно, – кивнула Кристина, радуясь не столько за парочку у окна, сколько за себя саму: значит, проблем с бывшим хозяином, точнее, как выяснилось, хозяйкой ее места не возникнет. А у нее будет приятная компания хотя бы на одном предмете.

– Говорят, вы купили бывший дом Сайрисов? – неожиданно спросила Миранда.

– Какой дом?

Ну вот, опять о них что-то говорят!

– Тот большой, за городом?

– Нет, – Кристина, наконец, поняла, о чем идет речь. – Мы его не покупали. Просто арендовали, пока будем здесь жить.

Миранда посмотрела на нее и сказала:

– Прости. Не стоило мне спрашивать.

– Почему?

– Тебе неприятно, я же вижу. Прости, я не хотела. Постараюсь больше не лезть не в свое дело. Лучше скажи, тебе биология нравится?

Она принялась деловито вытаскивать из сумки горсть разноцветных ручек, толстый блокнот, карманный справочник лекарственных растений и еще пару брошюр с названиями на латыни.

– Если честно, не очень. Просто надо было что-то выбрать, а химию я терпеть не могу. И физика тоже не совсем мое.

– Ясно, – хихикнула Миранда и, немного подумав, засунула брошюры обратно в сумку. – Химию вообще мало кто любит. Я, например, люблю. И биологию тоже. Могу подсказать или помочь, так что ты обращайся, если что.

– Думаю, я справлюсь, – улыбнулась Кристина и добавила: – Но все равно спасибо.

После занятия Миранда предложила:

– Послушай, Крис, а может, пообедаем вместе? Покажу тебе нашу столовую, если ты там еще не была.

– Нет, столовую я еще не видела, так что давай пообедаем.

– У тебя как там с расписанием?

– Французский во втором корпусе.

– А у меня испанский, – комично поморщилась Миранда. – Хорошо, что он после обеда, а то на голодный желудок вообще не идет.

У дверей школьной столовой они наткнулись на долговязого парня в коричневой ковбойской куртке и ботинках на платформе. Его длинные волосы пучком торчали из непонятного узла на затылке.

– Опа! – он торопливо проглотил последний кусок гамбургера, который доедал на ходу, и отряхнул руки. – Какие девочки!

– Привет, Майк, – ответила Миранда. – Познакомься, это Кристина Риверс. Майк Соммерс.

Кристине показалось, что Миранда не очень-то рада этой встрече, несмотря на проявленную вежливость. Картинно развернувшись, Соммерс смерил ее откровенным оценивающим взглядом, под которым ей сразу стало неуютно. Его маленькие черные глазки словно обшаривали ее невысокую фигурку и лицо.

– Ага… Так значит, это ты новенькая?

– Да.

– Та самая штучка из Нью-Йорка, о которой все треплются?

Кристина еле удержалась от грубости, чувствуя, как у нее закололо в затылке.

«О которой все треплются…»

Боже!

– Ну тогда привет, новенькая, – как-то приторно ухмыльнулся Майк, и ей сразу же захотелось умыться: до того липким и неприятным показался ей этот бегающий взгляд. – А ты ничего так… аппетитная.

– Гамбургера было недостаточно? – парировала Кристина, стараясь не обращать внимания на то, что Соммерс подчеркнуто назвал ее новенькой.

– Не понял.

– Ты разве не наелся?

Майк прищурился и отступил на шаг:

– Выходит, ты у нас недотрога?

– Выходит, – бросила она и многозначительно посмотрела на Миранду.

– Майк, извини, мы спешим, – похоже, та и сама была не прочь поскорее от него отделаться.

– Миранда, может, прогуляемся вечерком? – поинтересовался Майк, нехотя освобождая дорогу к дверям.

– Нет, мне нужно в больницу.

– Ладно. А ты сегодня с Нэнси дежуришь?

– Да, сегодня с ней, а что?

– Передай ей, чтобы не задерживалась вечером, дело есть. Ну, пока, красотки, увидимся, – Соммерс небрежно отсалютовал обеим и подпрыгивающей походкой направился в раздевалку.

– Хамоватый тип, – пробормотала Кристина, входя в столовую вслед за Мирандой.

– Да уж, приятного мало. Но иногда он бывает забавным.

– Неужели? А что он говорил про какое-то дежурство? Кто это – Нэнси?

– Это его младшая сестра, – Миранда протянула Кристине пустой поднос. – Мы с ней вместе в больнице работаем. Классная девчонка, а вот Майк…

Она не закончила фразу и вздохнула.

– Что, клеится к тебе? – догадалась Кристина.

– Ну да, – отозвалась Миранда, выбирая салат. – Не то чтобы проходу не дает, но случая не упускает.

– Так поговори с ним, – Кристина поставила себе на поднос тарелку со спаржей. Выбор блюд в школьной столовой разнообразием не радовал, но она на это и не рассчитывала.

– Бесполезно. До него не доходит. Да ладно, хватит о нем. Нечего себе аппетит портить.

– А ты что, в больнице работаешь?

– Да, подрабатываю, чтобы на колледж хватило. Хочу в медицинский попробовать, в Милуоки. Может, еще куда документы примут. А ты куда думаешь поступать?

– На экономику. Мы с родителями выбрали Чикагский университет, – ответила Кристина, сосредоточившись на том, чтобы донести поднос до столика и ничего не уронить.

После обеда они разошлись по разным корпусам, пообещав друг другу встретиться на истории и снова сесть вместе.

* * *

Как-то в середине недели Миранда пригласила Кристину к себе домой после уроков. Она жила недалеко от школы вдвоем с матерью, детским врачом, и поэтому на занятия ходила пешком, хотя у нее был старенький «Форд».

Довольно быстро совместными усилиями расправившись с домашним заданием по биологии и английскому, подруги устроились на кровати с фотоальбомами. Кристина закончила просматривать забавные детские снимки Миранды и потянулась к следующему альбому, толстому и, как оказалось, весьма увесистому.

– О! Здесь уже поинтереснее. Это школа, – прокомментировала Миранда. – У нас мало кто уезжал из города, или приезжал, как ты, например. Так что с начальных классов все друг друга знают. Может, и ты узнаешь кого.

Миранду Кристина находила легко: такие ярко-рыжие волосы и щеки в веснушках не узнать было невозможно. И в хоре, и на спортивной площадке, и в толпе детей на экскурсиях пушистая головка Миранды выделялась ярким огоньком.

В их параллели училась одна девушка, очень хорошенькая, которая тоже часто попадалась в альбоме. На всех фотографиях она получалась замечательно, и было видно, что позировать и красоваться она очень любит.

– А эту куклу как зовут? – спросила Кристина, показывая на высокую тоненькую фигурку в облегающих джинсах и алом топе.

– Валерия МакАдамс, – с нескрываемой неприязнью отозвалась Миранда, заглядывая через плечо Кристины, чтобы показать Валерию на другой фотографии. – Вот, глянь сюда. Кукла и есть.

Кристина удивленно посмотрела на подругу: насколько она успела ее узнать, Миранда очень дружелюбно относилась к окружающим и редко давала кому-то негативную оценку.

– А она хорошенькая.

– Мда… На мордашку, как Барби, тут не поспоришь, зато такая вредина! Если она еще не успела тебе напакостить, считай, ты везучая. Или вы уже сталкивались?

– Было дело.

За прошедший месяц Валерия доставала ее несколько раз: то на занятии язвительно прокомментирует ее ответ, то в столовой, проходя мимо ее столика, бросит что-нибудь обидное, то на физкультуре толкнет, словно невзначай.

Перевернув очередную страницу альбома, Кристина неожиданно увидела того самого светловолосого парня, который никак не шел у нее из головы. Странно, что за весь месяц учебы она встретила его в школе всего дважды: один раз в администрации, мимоходом, а другой – во дворе, на парковке. И оба раза он даже не взглянул в ее сторону.

Сейчас, при виде его фотографии, у нее пересохло во рту и неровно забилось сердце.

– Кто это? – с нарочито небрежным видом поинтересовалась она у Миранды.

Та мельком взглянула на снимок, направляясь к огромному аквариуму, занимавшему целый стол у окна.

– Это Ник Вуд, – она потрясла банку с кормом и высыпала в воду пару щепоток. – Крис, ты пить хочешь?

– Да, хорошо бы выпить чего-нибудь прохладного, – Кристина с благодарностью посмотрела на Миранду, которая исчезла за дверью.

«И побольше», – мысленно добавила она, чувствуя, как у нее внутри разгорается самый настоящий пожар. А всему виной этот Ник Вуд.

Из кухни послышался звук открываемого холодильника, возня и стук жести. Через пару минут Миранда вернулась назад, бросила Кристине на колени банку кока-колы и шумно открыла свою.

– Что-то не припомню, чтобы я видела его в школе, – слукавила Кристина. – А в каком классе он учится?

Миранда недоуменно посмотрела на нее.

– Шутишь?

– Нет.

– Ну, ты даешь, Крис! Вообще-то, в твоем. Нашем, то есть. Я имею в виду, он тоже выпускается в этом году, хотя вроде как на пару лет старше. Точно не знаю, сколько ему. На истории вместе занимаемся, на физкультуре. Где еще? – она прищурилась, припоминая. – А! На английском, точно. Неужели ты его не видела в классе у миссис Грин? Он всегда за первой партой сидит, у окна.

– Нет, не видела, – с сомнением в голосе отозвалась Кристина. Если бы она встретила его на каком-нибудь уроке, то уж точно не забыла бы об этом!

– Понятно. Он часто занятия пропускает, но к этому все давно привыкли, – призналась Миранда и подмигнула: – Слушай, а ты, похоже, и правда вокруг себя ничего не замечаешь, кроме учебников.

Кристина бросила в сторону подруги укоризненный взгляд. Но Миранда, кажется, не так уж и не права насчет нее. Она всегда заходила в класс, садилась за свой стол и погружалась в учебу. Никогда не болтала с соседями, не оставалась после занятий прогуляться с ребятами по городу или заглянуть в кафе, не ездила на экскурсии. Ей просто было неинтересно.

Да, наверное, это было заметно и не совсем правильно, но меняться Кристина не собиралась. Ради чего, спрашивается? Чтобы ее не обсуждали за глаза? Это все равно происходит. А привычного круга общения ей и так хватает, чтобы еще пытаться его расширить. Нет уж!

Хотя… она бы познакомилась с Ником Вудом.

Кристина опять посмотрела в альбом, не торопясь переворачивать страницу. Ник был снят на школьном стадионе, где ребята играли в баскетбол. Он держал в руках мяч и замахивался для броска в корзину.

– Он что, в команде?

– Нет, насколько мне известно. Вообще не помню, откуда у меня эта фотография, – Миранда пощелкала языком, пытаясь что-то вспомнить, но вскоре сдалась: – Нет, не помню.

На письменном столе затрещал телефон, и она вскочила, чтобы ответить на звонок.

Кристина все смотрела на фотографию.

Значит, Ник. Симпатичное имя, ему идет. Снимок, похоже, был сделан сравнительно недавно. Скорее всего, в прошлом учебном году. Ее догадку подтвердила дата на обороте снимка. Весна. Еще и полугода не прошло.

Она вернула карточку в прозрачный кармашек и в этот момент отчетливо осознала, что заставляло ее искать этого парня в школе, смотреть ему вслед и думать о нем по ночам: Ник Вуд был удивительно, потрясающе красив. Черты его лица, фигура, осанка, разворот плеч, – все было настолько идеальным, что Кристина долго не могла прийти в себя от изумления еще в ту первую встречу в школьном коридоре. Теперь же, пользуясь возможностью спокойно рассмотреть его на фотографии, она вновь и вновь поражалась тому совершенству, которым наградила его природа.

В простой футболке и спортивных брюках, с растрепанными волосами, Ник выглядел так, что невозможно было им не залюбоваться. И она любовалась, совершенно забыв о Миранде, которая говорила по телефону.

Кристина никогда раньше не встречала таких красивых людей.

Разумеется, своих отца и мать она тоже считала красивыми и небезосновательно, но это была привлекательность другого рода, привычная, родная, которая воспринимается не только и не столько глазами, сколько душой. У обоих ее родителей были правильные черты лица, оба выглядели значительно моложе своих лет благодаря спокойному образу жизни, здоровому питанию и, конечно же, благополучию.

Ее отец был высоким и статным мужчиной. От него Кристина унаследовала ярко-синие глаза и мягкие черты лица. Виски Эдварда тронула ранняя седина, но, как ни странно, от этого он выглядел только моложе.

А у Оливии предметом гордости была безукоризненная бархатная кожа без единой морщинки. Она всегда следила за собой и заботилась о внешности мужа: подбирала ему костюмы, рубашки и галстуки, постоянно повторяя, что его статус должен отражаться и на внешности. Ее формула элегантности была неоригинальна, но беспроигрышна: изящная и дорогая простота. Порой Кристина находила, что критерий «дорогая» слишком преобладал над остальными, но не могла не признавать, что вкус у матери был безупречный, к тому же он передался и ей.

Саму себя красавицей она не считала, но в целом была довольна своим отражением в зеркале. Глаза ее, например, вполне устраивали. И давиться брокколи вместо гамбургеров особого смысла не имело – все объемы, вроде, укладывались в норму. Достаточно для того, чтобы не комплексовать, но не больше. До Валерии, например, точно далековато. Хотя эта блондинка с ее искусственной кукольной красотой вовсе не эталон.

Остальные люди, знакомые, одноклассники, друзья семьи своими внешними данными никогда не производили на Кристину настолько сильного впечатления, ни положительного, ни отрицательного. Все были, на ее взгляд, обыкновенными людьми.

А Ник Вуд не был обыкновенным. В его внешности проявлялось что-то аристократическое, возвышенно-утонченное, живо напомнившее ей благородных героев ее любимого Дюма.

Черты Ника были на редкость чистыми и правильными в пропорциях: и прищуренные серые (да, кажется, именно серые) глаза, и идеально прямой нос с тонкими крыльями, и четко очерченные губы. Густые пепельные волосы небрежными прядями обрамляли лицо, высокие скулы и падали на шею и лоб. Это не совсем соответствовало моде: большинство ребят сейчас стриглись коротко, однако, по мнению Кристины, Ник с его умопомрачительной внешностью находился вне моды и прекрасно мог оставаться там, за ее пределами.

Взгляд ее спустился на его плечи. В их обтянутых белой тканью футболки очертаниях угадывалась сила, мускулы были эффектно напряжены в броске, хотя, судя по всему, Вуд не качался, как многие его ровесники, фанатично проводящие в тренажерных залах все свободное время в погоне за фигурой и бицепсами Шварценеггера или Ван Дамма. И это тоже очень понравилось Кристине.

Она обратила внимание на его руки. Такие тонкие и длинные пальцы могли принадлежать музыканту, а форма кисти была бы замечательным образцом для студентов какой-нибудь художественной академии.

«Ему бы плащ и шпагу, а не мяч», – промелькнуло у нее в голове, и она невольно улыбнулась своим романтическим мыслям.

Неужели никто вокруг не замечает, насколько Ник Вуд неправдоподобно красив? Задав себе этот вопрос, Кристина вдруг вспомнила о Миранде и подняла голову. Та уже закончила разговор и внимательно смотрела на подругу, заметив, на какой странице альбома она задержалась.

– Нравится? – лукаво спросила Миранда. Но вопрос прозвучал как утверждение. – Ладно, не смущайся, я же вижу, что ты с него глаз не сводишь.

В ответ Кристина только пожала плечами, надеясь, что не покраснела, и хотела закрыть альбом, но Миранда вдруг потянулась к нему, вытащила фотографию из кармашка и положила ей на колени.

– На, возьми себе. Дарю.

– Ты что? Не нужно! – удивилась Кристина, пытаясь вернуть подарок, но Миранда оттолкнула ее руку.

– Брось, мне не жалко, – рассмеялась она. – Тем не менее, хочу честно предупредить: по-моему, ты только время зря потеряешь. Он, конечно, симпатичный, но… тут явно без шансов. Могу рассказать о нем, если хочешь, только я мало что знаю на самом деле.

– Ладно, расскажи, – сдалась Кристина.

Любопытство пересилило смущение, и она приготовилась слушать Миранду с жадностью, поражающей ее саму.

– Ник живет с дедом. У мистера Вуда есть маленький бакалейный магазинчик на окраине, может, знаешь, перед поворотом на окружную, на Западной улице? Нет? Ник ему там помогает.

– А родители у него есть?

– Нет. Что с ними случилось, я не знаю. Честно сказать, много о Вуде не знает никто.

– Разве у него нет друзей?

– Близких нет.

– Почему?

– Он странный какой-то.

– Как это?

– Ну, как тебе сказать, – замялась Миранда, подыскивая нужное слово, – замкнутый, что ли. Никогда ни в каких общих развлечениях не участвует, в школьном театре не играет, в спортивные команды не входит. Что еще? Не занимается ни в одной группе… О! А ты для себя группу уже выбрала? Дополнительные занятия? Куда будешь ходить?

Миранда мгновенно переключилась на другую тему, заставив Кристину почувствовать легкое разочарование.

– Я записалась на статистику, но группа пока не набралась. Я сегодня как раз узнавала в администрации, мало желающих. И на экономику тоже хочу.

– Ясно. А я на химию завтра пойду… О чем я говорила? – Миранда нахмурилась.

– О Вуде, – Кристина помахала фотографией перед ее носом.

– Точно. О Вуде… Знаешь, а рассказывать-то, оказывается, нечего, если подумать. Зря я тебя обнадежила. Он такой… всегда сам по себе. Нет, конечно, если что-то попросишь, он всегда помогает. Он неплохой, но… странный, в общем.

– Хорошо учится?

– С чего ты взяла?

– Ты сказала, он помогает. В учебе?

– Да нет, учится средне. Но в чем действительно разбирается, так это в истории. И как у него все в голове умещается? Я помню только свой и мамин день рождения. Все. На большее меня не хватает. А Вуд может с ходу ответить, когда кого родили, короновали, казнили и всякое такое. Мистер Коллинз его за это просто обожает.

– Понятно. Ну, мне пора. Надо собираться, – Кристина поднялась на ноги, бросив взгляд на часы. – Сейчас за мной Патрик приедет.

– А почему ты сама не ездишь? У тебя машина есть?

– Есть. Родители подарили на шестнадцатилетие. Только знаешь, – Кристина помедлила, прежде чем признаться, – я терпеть не могу сама водить.

– Почему?

– Боюсь.

– Чего?

– Сама не знаю. Наверное, в аварию попасть. Поэтому езжу редко, а чтобы каждый день в школу – ну уж нет!

– Надо же… Ой, Крис, забыла тебе сказать! – Миранда постучала пальцем по виску. – Совсем из головы вылетело. Саманта народ в субботу собирает, устраивает у себя барбекю по случаю дня рождения. Поехали?

– Меня она не приглашала.

– Ну и что? Здесь на такие вечеринки все наши приходят без приглашения. Это нормально. Так как?

– Не знаю, надо подумать, – уклончиво ответила Кристина, аккуратно укладывая подаренную фотографию в свой блокнот, и скользнула благодарным взглядом по фотоальбому, оставшемуся лежать на кровати. – А ты собираешься?

– Конечно! Там будет весело: Саманта умеет устраивать классные вечеринки. А вот насчет Вуда не уверена.

– При чем здесь Вуд?

– При том, – хмыкнула Миранда. – Он такие мероприятия, как правило, игнорирует, впрочем, как и ты. По-моему, совершенно напрасно.

– Это с какой стороны посмотреть… – услышав, что Ника на вечеринке не будет, Кристина тут же приняла окончательное решение. – Нет, я не поеду. Мне и так есть чем заняться.

На улице раздался короткий сигнал клаксона.

– Патрик приехал, я пойду, – заторопилась она.

– Давай, мне тоже пора. Из больницы звонили, просили приехать подменить Сару Браун: у нее, кажется, младший сын заболел.

– Тебя подбросить? Сделаем небольшой крюк, я попрошу Патрика.

– Не нужно, спасибо, я и на своей домчусь. Мне все равно ночью надо будет возвращаться на чем-то, а мама к вечеру домой вернется.

– Дело твое.

– Послушай, Крис, – Миранда почему-то замялась.

– Что?

– Только ты не обижайся, хорошо? Может, все-таки появишься у Саманты?

Кристина торопливо засовывала книги в сумку.

– Зачем?

– Ты постоянно всех сторонишься. Девчонки в школе всякое болтают. Считают тебя заносчивой принцессой. Я-то знаю, что ты нормальная девчонка, но им этого не объяснить.

– А ты и не объясняй. Подумаешь… Черт с ними, пусть говорят, что хотят, мне все равно.

Уже в дверях Кристина вспомнила о записке, которую нашла у себя в школьном шкафчике пару дней назад. Кто-то в довольно грубых выражениях советовал ей не воображать, что она чем-то отличается от остальных, что она умнее и все в том же духе. Подписи не было, но почерк, несомненно, был женским.

Говоря, что ее мало заботит чужое мнение, Кристина лгала: оно ее заботило и еще как! Недаром она тогда столько проплакала из-за этой проклятой записки. Конечно, всем без исключения нравиться невозможно, однако вызывать неприязнь до такой степени, чтобы получать подобные послания, – это вообще невыносимо.

Тут ее осенило.

– Миранда, слушай, а ты почерк Валерии знаешь? – спросила она и пояснила, прочитав недоумение в зеленых глазах подруги: – Я имею в виду, могла бы определить, она это написала или нет?

И Кристина вытащила из бокового кармана сумки скомканный листок бумаги.

– А что это?

Ответа Миранде не потребовалось. Дочитав записку до конца, она топнула ногой и в сердцах воскликнула:

– Нет, она никогда не угомонится!

– То есть?

– Разумеется, это Валерия. Кому же еще такое в голову могло прийти? Тут и почерк знать не нужно, хотя да, это писала она. Вот дура! МакАдамс подсовывает этот бред каждой девчонке, которая, по ее мнению, может стать ей соперницей. Все боится, что кто-то кроме нее может стать королевой выпускного бала. Ненормальная!

– Я ни на что «ее» не претендую, в том числе на корону, – Кристина смотрела, как Миранда расхаживает по комнате и ругается, сопровождая свои слова энергичными жестами.

– Ты – нет. Я – нет. Тебе и мне это прекрасно известно. Но дамочка точно не в себе. Ха! Значит, именно она о тебе всякие сплетни и распускает.

Кристина замерла.

– Какие еще сплетни?

– Глупости всякие, забудь. В прошлом году она так же доводила Ким Вилл, когда та в блондинку перекрасилась. МакАдамс решила, что Ким похорошела, и принялась ее доставать. Да, точно, и записки всякие подбрасывала. До конца года дурью маялась. А теперь, значит, ты ее враг номер один. Обалдеть!

– Я ей вроде ничего такого не делала.

– Конечно, не делала. И не надо. Валерия сама напридумывает себе Бог знает что, а потом бесится. Я уверена, тебя она терпеть не может из-за того, что ты сейчас в центре внимания: новенькая, хорошенькая, да еще и богатая. Ой!

Миранда хлопнула себя по губам и испуганно уставилась на Кристину, но та только махнула рукой, давая понять, что ничуть не обиделась, и сказала:

– Да ну, брось, какая я хорошенькая. До нее мне точно далеко.

– Дело не в том, что ты на сахарную Барби не похожа, а в том, что ты не уродина, не дурочка, не калека, словом, ты понимаешь. Просто не обращай на нее внимания и старайся не принимать близко к сердцу ее выходки.

Сигнал за окном прозвучал чуть дольше и настойчивее. Похоже, Патрик куда-то торопился.

– Ладно, – Кристина улыбнулась. – Хорошо, что выяснили. Ну, я пошла. Завтра увидимся.

На душе у нее прояснилось. Теперь она знала, кто написал записку, и больше не переживала по этому поводу. Сейчас самым важным было совсем другое – у нее в сумке лежала одна вещь, благодаря которой она могла простить кого угодно, даже судьбу, за то, что она забросила ее в эту забытую Богом дыру.

* * *

Теперь Кристина практически не расставалась с фотографией Ника Вуда. Собираясь в школу, она брала ее с собой, а возвращаясь домой, прятала ее в свой дневник – ту самую тетрадь в кожаном переплете, которая хранилась в ящике, запертом на ключ.

В школе она постоянно искала Вуда в толпе учеников, в столовой, во дворе, где угодно. Проезжая по городу, она не отводила взгляда от окна, надеясь случайно увидеть его на улице.

Теперь Ник ей не просто нравился. Она ощущала сильнейшую потребность видеть его, благодаря чему посещение школы из принудительной неприятной обязанности превратилось в ожидание еще одной встречи с ним, только это случалось не так часто, как ей бы хотелось, в основном на занятиях по истории, где они, действительно, занимались вместе, но и эти уроки Ник пропускал.

Миранда предполагала, что его частые прогулы были связаны с магазином мистера Вуда: кроме внука, помогать там было некому, да и здоровье у старика было уже не то, чтобы в одиночку целыми днями стоять за прилавком, заниматься закупкой товаров и вести бухгалтерию.

Тем выше ценила Кристина возможность любоваться Ником во время их редких, но таких желанных встреч. На занятиях она заставляла себя не смотреть в его сторону, чтобы не провоцировать сплетни, но не могла. Иногда она настолько глубоко погружалась в свои приятные наблюдения, что приходила в себя только со звонком или, как бывало чаще, от того, что Миранда пихала ее локтем или толкала ногой под столом.

Слава Богу, ее успеваемость от этого не страдала. Пока.

Со временем Кристина досконально изучила внешность Ника, его манеру одеваться и говорить.

Когда она узнала, что он левша, то несколько дней после этого старалась писать только левой рукой, чтобы почувствовать, что ощущает он, когда его кисть двигается не как у всех, а слева направо.

Иногда она надевала черную рубашку на белую майку и стояла перед зеркалом, вспоминая тот день, когда впервые встретила Ника, похожего в своей одежде на католического священника.

Но не это было для Кристины главным. Не одежда и не движения. Больше всего ее занимал он сам, его мимика и особенно глаза. Она заметила, что у Ника всегда было немного грустное лицо. Не то, что встречается у пессимистов (опущенные вниз уголки губ, унылое выражение лица, которое с годами превращается в брюзгливую маску) или тех, у кого случилось что-то плохое. Его грусть таилась прежде всего в глазах, за густыми ресницами. Ник постоянно щурился, но не от того, что у него было плохое зрение, а просто по привычке. И выражение его глаз как раз и создавало впечатление какой-то тайной печали и отстраненности. Возникало ощущение, что Вуд находится в другом времени и пространстве, отдавая окружающим предметам и людям лишь малую толику своего внимания.

На его красивых губах часто появлялась слабая улыбка, когда он думал, что на него никто не смотрит; и на занятиях Кристина нередко отмечала, что Ник сидит, отвернувшись к окну, с этой самой тенью улыбки, невыразимо печальной. Когда она видела его таким, у нее щемило сердце. Но стоило кому-то обратиться к нему с вопросом, эта тень мгновенно исчезала, равно как и в ситуации, когда он просто находился в окружении других людей. Тогда он превращался в обычного парня, насколько Ник Вуд вообще мог быть обычным, и налет отстраненности мгновенно пропадал, словно он не хотел, чтобы кто-то посторонний вторгся в его мысли, в его собственное закрытое пространство.

Возможно, именно по причине этого внешнего отчуждения другие ученики сторонились его. Вуд и в самом деле был странным, как сказала Миранда, и Кристина соглашалась с ее оценкой; однако странность его заключалась лишь в том, что он был не таким, как остальные ребята, которые могли подолгу обсуждать трансляцию гонок Формулы 1 или бейсбольного матча, рваться после занятий в тренажерный зал или слоняться в перерывах по школьным коридорам, задирая колкими замечаниями проходящих мимо девчонок.

Кристину словно магнитом притягивала его грусть и немногословность. Вуд никак не шел у нее из головы, и на тех редких занятиях, когда он появлялся в классе, она постоянно ловила себя на том, что опять завороженно смотрит на уголки его губ, приподнятые в таинственной тени улыбки.

Она и раньше наслаждалась уединением по вечерам, читая книгу или мечтая с дневником на подоконнике. Теперь же ей просто не терпелось улизнуть к себе сразу же по возвращении из школы. Каждый вечер она тихонько закрывала дверь своей комнаты, чтобы родители нечаянно не услышали поворот ключа и не сделали свои нелепые взрослые выводы. Ей нужно было всего лишь ее одиночество, скрытое от посторонних глаз и всевозможных домыслов.

Убедившись, что родители легли спать, Кристина доставала подарок Миранды, забиралась на подоконник и в тусклом свете уличного фонаря или луны, если не было облачности, любовалась фотографией, положив ее на укрытые пледом колени.

На снимке Ник был напряженным, сосредоточенным на броске, с цепким внимательным взглядом. Но ее воображение с легкостью дорисовывало именно того Ника, который нравился ей больше всего: обманчиво безмятежного, наблюдающего происходящее вокруг со стороны, словно его нисколько не волновало хаотичное движение мира. Отчасти он напоминал ей Гамлета, отчасти – Байрона, отчасти кого-то, кого она никак не могла вспомнить, но чей прекрасный и таинственный образ жил в ее подсознании и тревожил своим неуловимым присутствием.