Текст книги "«К вечной жизни надо готовиться уже на земле». О чуде исцеления от туберкулёза"

«К вечной жизни надо готовиться уже на земле». О чуде исцеления от туберкулёза

Я живу в старинном селе Красное Курской области. Красное – означает красивое: у нас действительно очень красиво. Село расположено вдали от городов, возле живописного оврага, в котором бьют родники, а на склонах много земляники. Вокруг – леса, растут дубы, клёны, ясени. Экологически чистая зона. В последние годы рядом с нами даже вырос экопосёлок, где поселились семьи, которые «сбежали от цивилизации». Казалось бы – живи и радуйся. Свой дом, своё хозяйство, дружная семья с двумя детьми. С мужем мы женаты тринадцать лет, расставались самое большее на неделю-две, когда он работал в другом месте.

Откуда взялась эта зараза – туберкулёз лёгких, да ещё в такой страшной, практически неизлечимой форме, – непонятно. Тяжело вспоминать, что пришлось пережить…

Помню, началась эта история в День космонавтики, двенадцатого апреля. Уже до этого я ощущала себя не очень хорошо, думала: что-то у меня не то с организмом, и предчувствие было нехорошее. Тяжело стало ходить на работу, заниматься домом. И всё некогда было пойти в поликлинику. Наконец всё-таки решила: схожу, покажусь врачу. В поликлинике меня отправили на флюорографию и поначалу ничего не сказали – вроде бы всё нормально у меня. А дня через два позвонила врач из района и сказала, что мне нужно явиться в туберкулёзный кабинет. «Ну вот – совершилось!» – почему-то подумала я и, видимо от страха, покрылась вся противным липким потом.

Приехала я в районную поликлинику. Врач говорит: не пугайтесь, вот такой у вас диагноз – туберкулёз. Это лечится, месяц-другой полежите в больнице, и всё будет нормально, всё будет хорошо. Но я вижу, что она, объявляя про туберкулёз, вроде бы и улыбается мне, а у самой странное выражение глаз. Мне это совсем не понравилось. Мужу, как я потом узнала, было сказано по телефону совсем другое: что болезнь моя неизлечима, и если я протяну ещё месяц-два – то это уже хорошо, а так готовьтесь есть блины. К поминкам то есть.

Дома, когда я увидела мужа, у меня случилась истерика: он был сам не свой, никогда прежде таким не видела его. Ему, как потом выяснилось, посоветовали отправить детей в Курск к родне, чтобы, значит, они поскорее забыли о матери: через какое-то время, мол, скажете им, что случилось. Но в тот день он мне и словом об этом не обмолвился. Потом уже я спросила у врача: «Чем вы так напугали моего мужа, что его чуть удар не хватил?» Но она превратила всё в шутку. Я ничего не могла понять.

Через какое-то время, конечно, муж мне всё рассказал – как такое можно скрыть? Детей и вправду по совету врачей решили отправить в Курск. Младшему сыну тогда было пять с половиной лет, старшей исполнилось двенадцать. Дочка у нас девочка самостоятельная: ей и пришлось ухаживать за братиком, когда несколько месяцев они жили у бабушки в другом городе. А муж остался со мной. Без него я не смогла бы справиться с навалившейся бедой.

Когда детей увезли, я впала в такую депрессию, что хоть на стену лезь – страшила неизвестность моего будущего, очень страшила. Я не могла принять мысль, что придётся умереть в таком молодом возрасте. Почему? За что? Но при этом где-то глубоко внутри себя я всё же надеялась на чудо. Будто Кто-то мне подсказывал, что надо просто жить и не отчаиваться. И я жила: минуту за минутой, час за часом, день за днём.

Врач предложила мне на выбор три больницы. Я выбрала ту, которая ближе к дому. Пришлось лечиться почти восемь месяцев вместо обещанных одного-двух. Слава Богу, я выдержала. Насколько тяжёлым был мой случай, лучше меня самой расскажет мой доктор:

«Валентина пришла ко мне на приём в ужасающем состоянии. Ей диагностировали кахексию – крайнюю степень истощения организма. Она была бледная, худая, вся взбудораженная. Перед этим она сделала флюорографию, которая выявила фиброзно-кавернозный туберкулёз лёгких. Эта форма туберкулёза в нашем районе уже давным-давно не наблюдалась. Последний раз Валентина проходила флюорографию в 2008 году, снимок был абсолютно нормальный – хорошие, чистые лёгкие. Потом она ушла в декретный отпуск по уходу за ребёнком. Туберкулёзный процесс, видимо, вскоре после этого и начался, она не могла не чувствовать признаков болезни, но, скорее всего, плюнула на своё здоровье. По-другому просто не скажешь.

Когда пациентка пришла в поликлинику, жалобы у неё были уже очень серьёзные: она не могла не только работать, но даже обслуживать себя, выдерживать простейшие физические нагрузки. Сначала она показалась лор-врачу, потому что её беспокоило сильное першение в горле, осиплость голоса, малопродуктивный кашель, без мокроты. Лор-врач только глянула на молодую женщину и сразу направила на флюорографию. Потом на дообследовании сделали рентгеновский снимок. Картина получилась ужасная. С обеих сторон на фоне изменённого лёгочного рисунка образовались большие каверны – полости в лёгких. Диагноз подтвердился: двусторонний фиброзно-кавернозный туберкулёз с распадом лёгких в запущенной стадии. Судя по всему, она болела уже не менее двух лет.

Знаю по опыту, что очень сложно бывает убедить человека в том, какая это тяжёлая болезнь – туберкулёз. Но Валентина хоть и была в расстроенных чувствах, поверила мне и согласилась на госпитализацию в туббольницу. Страшный диагноз там тоже подтвердили и оставили на лечение, которое продолжалось более семи месяцев. Сначала провели интенсивную терапию, потом пациентку перевели на амбулаторное лечение в поликлинику. В тубкабинете тоже назначили интенсивное лечение, выдавали продовольственные пайки. И в итоге добились того, что рентгенологическая картина пришла в относительную норму, особенно слева. Справа остались кистозные полости. И некоторое количество буллезных полостей. Но это всё-таки уже не каверны, хотя они и чреваты тем, что могут перейти в цирротический туберкулёз, имеющий самый неблагоприятный прогноз. На последних снимках обнаружены участки уплотнения лёгочной ткани в виде рубцов и петрификатов, но без развития цирроза лёгкого.

В этих петрификатах всё равно остаются патогенные бактерии, которые длительное время сохраняют жизнеспособность. Поэтому дальнейшее зависит от того, какой образ жизни будет вести пациентка. Согласится ли она продолжать по показаниям химиотерапию, воспользуется ли санаторно-курортным лечением, которое мы можем ей организовать. Обычно проводят ещё курс противорецидивного лечения, но, судя по течению болезни, мы, скорее всего, назначать его не будем.

При нормальных условиях жизни, хорошем питании, если больная не будет ни пить, ни курить, возможность рецидива у неё невелика. При плохих социальных условиях рецидива не избежать.

Мы очень рады тому, что страшные прогнозы не оправдались, хотя вероятность положительного исхода болезни была действительно ничтожна. Может, я и назвала бы это чудом, но однозначно признать такое мне трудно, потому что я атеистка. Скажу так: для излечения человека, на мой взгляд, важны три фактора – правильное лечение, какая-то действительно помощь свыше и настрой самого пациента. Очень много зависит от человека – от его воли и желания победить болезнь. Как наша пациентка выкарабкалась из своего уже буквально полумёртвого состояния, знает лишь она одна. Врачи делали всё возможное в таком запущенном случае, но без помощи самой Валентины ничего бы не получилось. Главное, что она не опустила руки, согласилась на тяжёлое лечение. Лечилась аккуратно, выполняла все назначения. Столько вытерпела! Как врач говорю – действительно тяжело пить такое огромное количество лекарственных препаратов, а она принимает их до сих пор.

Надо сказать спасибо лечащему врачу – Земфире Юсуповне. Она реально вытащила пациентку с того света. Ей удалось подобрать индивидуальное лечение так, чтобы не навредить очень ослабленному организму. Все эти лекарства – огромная нагрузка на печень, на почки. А для начала Валентину надо было просто откормить – аппетит отсутствовал совершенно, она чрезвычайно похудела. И как только больная чуть прибавила в весе – начали лечение.

Назову это так: медицинское чудо. Я думаю, без лекарств пациентка просто-напросто умерла бы от истощения, или от отравления организма продуктами распада туберкулёзной палочки, или от дыхательной недостаточности. И каверны не сами собой зарубцевались, в этом помогли лекарства. При туберкулёзе иногда происходит самоизлечение. Недавно, например, приходил на приём пожилой человек с обширными остаточными изменениями в верхних долях обоих лёгких, то есть каверны у него зарубцевались явно без медикаментозного лечения. Чудеса, конечно, бывают. Как же на свете без чудес! Но в случае с Валентиной, мне кажется, доктору принадлежит огромная заслуга в её излечении».

Так видит мой случай врач-фтизиатр (специалист по туберкулёзу) Надежда Петрова, которая называет себя «верующим атеистом». Мне само её имя давало надежду. Я согласна, что огромная заслуга в моём излечении принадлежит Земфире Юсуповне. Она относилась ко мне просто по-матерински, по-другому не скажешь, даже называла меня всё время «доча». Как мне повезло с ней! Земфира Юсуповна лечила не только лекарствами, но, как мне кажется, более всего – словом. Сколько времени она потратила на беседы со мной: объясняла всё про мою болезнь, твёрдо настраивала на благополучный исход! Даже когда я уже начинала задыхаться, твердила, что отчаиваться нельзя. И эта постоянная забота держала меня на плаву, когда от слабости и процедур не было сил даже пошевелиться. Она делала мне какие-то дополнительные процедуры, поила травами. Если бы такое заботливое отношение к больному было у всех врачей! Но многие доктора сейчас почему-то стали похожи на каких-то солдафонов, постоянно командуют: встать, сесть, идите, принесите, терпите, лекарств нет. Они забывают, что любой врач может оказаться на месте больного. Говорят же: как аукнется, так и откликнется. Мне всех людей в нашей стране жалко, все сейчас словно звери загнанные. Но теперь я понимаю, что часто мы сами себя загоняем в тупик…

Конечно, поначалу казалось, что положение моё безнадёжно. Впереди – скорая смерть, спасения нет. Депрессия страшная. И вот за что я особенно благодарна Земфире Юсуповне – она посоветовала мне сходить в больничную молельную комнату, хотя сама она не православная, а мусульманка. Не знаю, насколько она верующий человек, но относилась она ко мне так, как дай Бог, чтобы относились к своим ближним все христиане. Она сказала, что знает много случаев, когда после посещения молитвенной комнаты у людей наступало облегчение. А какому святому молиться – это мне самой решать, сердце подскажет…

Разговор происходил после обследования и очень болезненных процедур, при которых не помогает никакое обезболивающее. И я уже начала понимать, что люди по большому счёту не помогут в моей ситуации. Надо обратиться к Богу, к Которому я, к сожалению, мало обращалась в своей жизни. Я почувствовала, что только от Него может прийти спасение и помощь, больше ни от кого. А ещё вдруг вспомнила про святую Матрону Московскую[1]1
  Блаженная Матрона Московская, урождённая Матрона Дмитриевна Никонова (1881–1952) – святая Русской Православной Церкви. Родившись слепой, уже с 8-ми лет Матрона имела глубокую веру, была отмечена даром духовного рассуждения, прозорливости и чудотворения. В 18 лет у неё отнялись ноги. В 1925 году св. Матрона перебралась в Москву, в которой прожила до конца своих дней, переезжая с места на место. Помогала многим людям, исцеляя их духовно и телесно. Дни памяти: 2 мая и 8 марта по новому стилю.


[Закрыть], про которую слышала раньше, видела её икону. И вот после тяжёлых процедур, когда жутко болит голова и ничего не соображаешь от боли, я всё-таки побрела в молельную комнату.

Когда зашла туда, сразу увидела икону блаженной Матроны – с повёрнутой ко мне правой ладонью. Мне что-то подсказало, чтобы я свою ладонь приложила к её ладони. Я так и поступила, а потом увидела, что рядом висит листок с молитвой. Стала её читать: раз, другой. На третий раз почувствовала, что не дочитаю, меня сильно потянуло в сон. Но переборола себя, дочитала-таки. Потом три раза прочла «Отче наш», как меня учила бабушка. И ушла.

Через некоторое время меня опять потянуло в молельную комнату. Когда снова пришла туда, у меня непонятно почему безудержным потоком потекли слёзы. Ведь вроде и состояние моё начало улучшаться, и настроение чуть поднялось, а слёзы всё текут и текут, и я не могу их никак остановить. Плачу, и чувствую, как будто всё плохое из меня выходит вместе со слезами. Наплакалась, огляделась вокруг и только тогда заметила, как много иконок развешено по стенам: и большие есть, и маленькие. Меня как будто какая-то сила заставила опуститься на колени. И на коленях я стала читать молитвы, какие знала. Да только я всего пару молитв и знала, а хотелось ещё как-то помолиться. Вдруг ни с того ни с сего со стены позади меня упала иконка. Оглянулась: а это «Иван-головосек», так у нас называют изображение усечённой главы Иоанна Крестителя на блюде. Я ещё подумала: поднять иконку или нет? Решила поднять, да только сама встать никак не могу. Попыталась раз, другой, третий, еле поднялась на ноги. Вернула на место икону и помолилась Иоанну Крестителю как умела, своими словами. Потом пошла в палату, легла на кровать и – просто отключилась часа на два. Спала как ребёнок, давно мне так не спалось.

Когда проснулась, подумала: как-то мне вроде бы лучше стало, дышится легче. Хоть прямо сейчас собирай вещи и уходи из больницы. А мне как раз должны были делать снимок. И когда сделали, лечащий врач посмотрела и ахнула – глазам своим не поверила. Ошарашенная, она стала бегать с рентгеновским снимком по кабинетам, показывала его всем врачам и повторяла: «Смотрите, смотрите! Сколько лет работаю, а такого никогда не видела. Чудо это, что ли?» Земфира Юсуповна по возрасту уже пожилая, у неё огромный стаж работы – и она не могла поверить, потому что знала, что невозможно вылечиться за такой короткий срок. Она долго изумлялась, говорила, что к настоящему лечению мы ещё даже не приступали, только общее провели.

Я тоже выскочила из её кабинета радостная. Не знаю, как описать – будто на меня благодать снизошла. С этого дня началось моё выздоровление: с каждым днём становилось всё лучше и лучше. А в молельной комнате я стала бывать постоянно. Раньше-то я в церковь ходила очень редко, в основном на Пасху. Детей покрестили – и на этом моё участие в церковной жизни закончилось. Теперь я, конечно, регулярно хожу в храм, участвую в таинствах, читаю Священное Писание, духовную литературу. Мне кажется, что заслуга врачей в моём чудесном выздоровлении, конечно, есть, но всё-таки в большей степени это милость Божья ко мне, грешной. Другого объяснения у меня нет.

Трудно представить, что совсем недавно я была на грани жизни и смерти. Я благодарна всем. После Бога и врачей – также и моему мужу. Сколько ему пришлось пережить! Но пусть он сам расскажет об этом:

«Вначале, когда я только узнал Валин страшный диагноз, я, скажу честно, запаниковал. Все говорили, что жена вряд ли выживет. Но очень трудно поверить в смерть, особенно родного человека. Все мы думаем, что и мы сами, и наши близкие будем жить вечно. Суетимся, бегаем, и вдруг – бах! – тебе говорят: готовьтесь, времени больше не осталось. Конечно, это здорово выбивает из колеи. Но я как-то смог быстро собраться, потому что в моём сердце по непонятной причине зародилась надежда, что всё закончится хорошо. Я понимал, что ничего особенного не могу сделать, чтобы жена выздоровела. Могу только навещать её, поддерживать – и всё. Конечно, материальная помощь тоже требовалась. Машину пришлось сразу продать – срочно стали нужны деньги на лечение. Потом всё, что можно было продать в нашем хозяйстве, я продавал. Две коровы у нас тогда были – пришлось и с ними расстаться. Бесплатно ведь выдают только стандартные лекарства и оказывают только стандартное лечение. А Вале требовалось намного больше лекарств, и ей делали много дополнительных процедур, которые надо было оплачивать из своего кармана.

Когда жена была в больнице, дети наши жили у родственников в Курске, я к ним туда часто ездил, навещал, привозил продукты. Приходилось постоянно мотаться туда-сюда. Тяжело им было без папки и мамки.

Всё это время я даже не думал о плохом исходе, не сомневался, что жена поправится. Может быть, это спокойствие тоже откуда-то свыше на меня снизошло. Я чувствовал, что надо только пройти испытания до конца – и всё у нас снова будет хорошо. Думаю, что медики в таком запущенном случае сами ничего не смогли бы сделать, что исцелил Валю Бог, а не они. Можете назвать это чудом, если хотите. До этого я иногда, не часто правда, ходил в церковь, меня нельзя было назвать неверующим. А Валя до своей болезни в Бога не верила, точнее сказать – относилась к вере несерьёзно. Но когда, что называется, жареный петух клюнул, она вспомнила про Бога, стала Ему молиться. Святая Матрона, наверное, тоже молилась за неё. О ней я узнал случайно, когда проездом был в Москве. Познакомился в дороге с одной женщиной, которая рассказала, что есть такая святая Матрона, которая жила не сотни лет назад, а в XX веке, то есть почти что наша современница. Меня, помню, так удивило, что и в наше время живут святые.

А разговор тот с попутчицей начался с того, что я сказал: не везёт мне в жизни постоянно. Она мне ответила: «Бывает, да, стараешься-стараешься, а все обстоятельства складываются почему-то против тебя. Но неспроста это всё. Надо в этом случае остановиться и подумать: может, ты сам что-то не так делаешь, но не понимаешь этого?» Потом она рассказала мне про слепую Матрону, у которой жизнь была вообще не сахар, но её вера оказалась такая сильная, что она ничего другого и не желала, кроме как быть с Богом. И она не унывала, не роптала на Бога и судьбу, а, наоборот, постоянно радовалась. И многим помогала при своей жизни, а после смерти так вообще тысячам людей всё время помогает, такую Бог дал ей благодать. Попутчица объяснила, как доехать до монастыря, где лежат мощи Матроны, и посоветовала: сходи туда, помолись Матронушке, может, жизнь твоя и улучшится. Это было года за два до болезни Вали.

Я очень заинтересовался блаженной Матроной и решил сходить в монастырь помолиться ей. Женщина предупредила меня, что вечером монастырь закрывают, поэтому лучше туда идти с утра, чтобы успеть поклониться мощам – так как к ним огромная очередь. Я тогда решил ещё на день остаться в Москве. Нашёл на карте этот монастырь и рано утром, часов в пять, пришёл туда. А там уже очередь, и пришлось стоять часа четыре. Но я всё-таки попал тогда к мощам святой Матроны, поклонился ей.

Когда приехал домой, во мне словно что-то переменилось. Спокойней, что ли, стал – даже не объяснить на словах, что именно произошло. Отношение к миру изменилось. Какие-то другие чувства появились – чувство защищённости, например. Я уверен, что блаженная Матрона помогла Вале, ведь даже первой, кого жена увидела в молельной комнате, была именно она – святая Матрона!

Ситуация в семье у нас сейчас нормализуется. Дети вернулись домой. Самое главное – жена выздоравливает. Было бы здоровье, как говорится, остальное наживём!»

Так мой муж переживал всю эту ситуацию с моей болезнью. Но продолжу свой рассказ. После выхода из больницы мне дали вторую группу инвалидности (скоро срок истекает, надо снова на ВТЭК[2]2
  ВТЭК – врачебно-трудовая экспертная комиссия.


[Закрыть] идти). Пока я была на больничном, мне на работе платили, а когда выписалась, через полгода уволили из-за того, что я получила инвалидность. В нашем селе все про всех знают, ничего не утаишь. Может, решили, что мне пока работать не надо. Или подумали, что слишком «жирно» будет: и за инвалидность получать пособие, и зарплату. Хотя на ВТЭКе сказали, что я могу работать. А я теперь не обижаюсь, наоборот, радуюсь: значит мне, наверное, денег на лечение больше не потребуется. Но сама я без дела не могу сидеть, тем более что ещё молодая, хочется работать.

Жалко, что с Земфирой Юсуповной связь прервалась, но я о ней часто вспоминаю. Когда забрала детей от родственников, жизнь как-то закрутилась. Сын пошёл в школу, и их обоих с сестрой там замучили постоянными медосмотрами из-за моего туберкулёза. Вообще дети – это огромный стимул для жизни. Когда я в самом начале впала в депрессию, думала: как они без меня вырастут, они же ещё такие маленькие. А потом, когда мне стало получше, думала уже так: они же ещё маленькие, и мама им очень нужна, значит, умирать никак нельзя. В туббольнице был свободный режим: сделал процедуру, и свободен. Но многие оставались в палатах – тяжёлая болезнь туберкулёз, забирает много сил. Сама я почти не лежала, всё время старалась чем-нибудь себя занять, чтобы не думать о плохом.

Наверное, месяца через два после того, как началось лечение, я позвонила своей подруге, сказала, что приеду тайком в Курск и попросила привезти на автостанцию старшую дочку. Девочка моя так обрадовалась, что мама из больницы к ней приехала да ещё мобильник в подарок привезла. И мы уговорились, что она будет фотографироваться с братом и присылать мне ММS-ки, чтобы я видела, как растут мои дети. С сыном я долго не встречалась, боялась, что у него будет истерика, да и заразить его тоже опасалась. Хотя, если нас выпускали из больницы, значит, мы были не заразные… Через какое-то время мы с мужем опять тайком приехали к ним обоим, старались, чтобы никто нас не увидел и не «донёс». Всем ведь говорили, что я лежу в больнице, а тут оказывается, что разъезжаю вовсю. Не хотелось мне мою Земфиру Юсуповну подвести. Поэтому мы скрытно приехали в Курск, муж привёл детей в беседку, мы посидели там все вместе, потом немного погуляли, сходили в торговый центр, посмотрели на фонтан. Надо было расставаться, а у всех слёзы на глазах. Как вспомню об этом, до сих пор слёзы наворачиваются…

Сейчас мне должны назначить реабилитационное лечение – направить в санаторий. Поеду, если путёвку дадут на июнь-июль. В августе уже нельзя ехать, надо детей готовить к школе. Дети для меня важнее, чем санаторий: раз прошла основное лечение, значит, всё нормально. Бабушка ждёт не дождётся, когда внуки приедут к ней в гости. За полгода с лишком, пока они жили у неё, привыкла к ним, скучает. У меня в Курске ещё тётя и сестра живут. Им всем поначалу трудно было понять ситуацию. Заразен этот туберкулёз или нет? Может, мои дети тоже им больны? Но сын и дочь, перед тем как их привезли в Курск, прошли медосмотр, и все родственники постепенно успокоились. Спасибо им тоже за помощь!

Поначалу у меня была некоторая обида на коллег по работе. В первое время они ещё звонили, спрашивали, как дела, навещали даже, пытались поддерживать, а потом, когда всех, с кем я общалась, заставили сделать флюорографию, коллеги перестали мне даже звонить, не то что навещать. Забыли про меня совсем. Понятно, что они думали: у неё туберкулёз, и лучше быть от греха подальше. А мне такие мысли лезли в голову: здесь мне больше жизни не будет, заклюют как белую ворону с моим туберкулёзом, стану теперь как неприкасаемая. Но со временем немножко успокоилась. Стала по-другому рассуждать: а как бы я вела себя на их месте? Хотя уверена, что звонить больному человеку не перестала бы. Истинная правда: и друзья, и вообще все люди познаются в беде. А дальше уже каждый сам делает выводы. Я для себя решила: если буду злиться и обижаться на всех, меня совсем затопчут – значит, надо постараться простить все обиды и относиться ко всем доброжелательно.

Но такое поведение коллег заставило меня задуматься: почему именно я заболела такой страшной болезнью? Наверное, неспроста это всё. Значит, видимо, жила неправильно, что-то не так делала. Надо меняться, но как? Непросто это – взять и поменяться, это ведь не переехать куда-то, не работу или дом сменить. Надумала начать с внешнего, и первым делом сменила причёску. Стала общительнее – раньше я была очень замкнутая. Решила «оживляться» всеми способами. Косые взгляды, думаю, рано или поздно прекратятся, а до тех пор глупо сидеть сиднем и переживать. У меня даже новые интересные знакомые появились, с которыми мы друг друга хорошо понимаем – не только из больных, но и из здоровых людей.

Дальше решила, что надо потихоньку меняться не только внешне, но и внутренне. Стали мы всей семьёй ходить в церковь. Душа постепенно начинает расцветать – мы это с мужем оба чувствуем. Давно хотели с ним повенчаться, но всё никак не получалось. То времени нет, то ещё какая-то проблема. Надеемся, что вскоре всё сложится. Тем более что, как выяснилось, мы поженились в день памяти святой Матронушки. Она, надеемся, взяла наше семейство под своё покровительство и будет молить Бога за нас, чтобы нам сделаться такими, какими Бог хочет нас видеть. Мы ей тоже теперь всегда молимся.

Что ещё сказать про мою болезнь? Много я поняла и про себя, и про людей, на некоторые вещи стала смотреть совсем по-другому. Мне кажется, я стала немного мудрее. А главное – у меня появилась вера в Бога. Я искренне благодарна Ему за то, что Он наказал меня, а потом помиловал. Таким способом Он дал мне возможность понять то, о чём раньше я даже не задумывалась: что жизнь наша не заканчивается смертью, что к вечной жизни надо готовиться уже на земле, стараться видеть на своём жизненном пути те – может быть, поначалу кажущиеся жестокими – знаки, которыми Господь указывает путь в Царство Небесное, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь вечная со всеми любимыми и близкими людьми.