Текст книги "Откровение. Цикл «Принц Полуночи»"

– Я знаю, что Санкрист – источник силы для разных злых духов…

– Полуночных духов. И Полночь, и Полдень равно злы и добры, зависит лишь от точки зрения. Санкрист питает полуночных духов, и в этом смысле никто не сможет заменить его полностью, но ангелу, едва не ворвавшемуся к нам через провал, это худо-бедно удаётся. А в противостоянии со Светлой Яростью, как я уже сказал, его заменяет Звёздный, который помимо прочего для того и создан. Беда обсуждаемого мира в том, что туда была внедрена ещё одна сила, враждебная вообще всем духам. Из-за своей враждебности сила эта глубоко омерзительна для всего живого. В том числе и для Звёздного. Он просто не удержится от её уничтожения, а уничтожить её можно только вместе с миром. – Даргус хмыкнул и добавил задумчиво: – Ещё можно спровоцировать самоубийство. Вроде бы оно осознаёт себя личностью. Звёздный хитёр и коварен… я не говорю конкретно о вашем покровителе, я имею в виду Меч целиком, все существующие в нём души, у него был бы шанс найти подход и к этой мерзости, но он не станет.

– Потому что противно?

Формулировка вопроса вроде бы снизила градус эпичности. Существование целого мира, бесконечного множества бесконечных реальностей, зависело от эстетических предпочтений одного – четверых – шефанго. Это было бы обидно, если б Зверь не понимал, что существование мира зависит от него, а не от Эльрика в любой из своих ипостасей. А ещё он неплохо знал шефанго, достаточно, чтобы помнить – некрасивое для них полностью неприемлемо. И если кому-то из них некрасивым покажется мир…

Вот потому Эльрик даже близко туда не подходит.

– С этим разобрались, – подытожил Даргус, сочтя вопрос риторическим. – Теперь расскажите мне, как вам удалось так быстро создать такую качественную человеческую личину. Мне интересен механизм, если он вам известен. Если нет, опишите процесс, и мы поработаем над созданием алгоритма, которому можно будет научить.

Зверь, которому, разумеется, был известен механизм, ценил профессора именно за это. За уверенность, что всё интересное должно быть объяснено не просто так, а для обучения других. Если б Даргус ещё помнил о том, что кроме кнута существуют пряники.

С другой стороны, тогда он не был бы собой. Был бы кем-нибудь другим. А зачем это надо?

ГЛАВА 4

Запомни уже:

ты попалась в тот самый момент,

когда захотела – смертельно —

его обыграть.

Екатерина Михайлова

Заканчивался месяц коссар, цвели абрикосы и сливы, срывались без предупреждения короткие холодные дожди, и, как любая весна, эта казалась исключительной. Новой. Нулевой. Следующие вёсны будут похожи на неё, но она не похожа ни на одну из предыдущих. Никаких предыдущих словно бы просто не было. А год на дворе стоял девятитысячный, и это делало весну – исключительную, новую, нулевую – особенной до ясного хрустального звона.

Очень легко понять шефанго, считающих коссар началом года. А ведь у них-то, на Ямах Собаки, абрикосы не цветут. Там вообще абрикосовых деревьев нет. В оранжерее замка Шенг разве что.

Пахло цветами и свежестью. Женщины в лёгких платьях радовали взгляд. Трость постукивала по политой дождём мостовой. Обладатель трости – двухметровое, беловолосое, красноглазое чудище – производил на женщин воистину волшебное действие. На него смотрели не отрываясь, и Зверь каждое мгновение ожидал, что сейчас кто-нибудь подбежит попросить автограф или разрешения сделать снимок, и это сорвёт лавину.

Пока обходилось. Напряжение, однако, не отпускало.

С Эльриком всегда так. Вроде не кинозвезда, не модель, не шоумен. Обычный король. Мало их, что ли, на Этеру? Тут даже императоры есть. Торанго вон или Светлый Господин Айнодора, да что далеко ходить – в паре кварталов отсюда местный император обитает, готский. К нему в замок даже туристов пускают, между прочим.

А с ума сходят – по Эльрику.

По эльфу, правда, тоже. По Светлому Господину, в смысле. Эти двое: Эльрик и Альтимир, правитель Айнодора, – делят пальму первенства с тех самых пор, как Эльрик стал королем Харара. Вряд ли до завоевания королевства он вызывал меньше интереса, но в те года он не числился в рейтингах популярности венценосных особ.

Был несравненным.

– Мы начали с того, что подрались, – сказал Эльрик без предупреждения. – Пьяны были настолько, что даже не помним, кто кого отделал. Но домой его нёс я, это точно. Он на ногах не стоял. Так и познакомились.

– Я не пойму, ты мысли читаешь?

– Ты последние полминуты пыришься на Альтимира. – Эльрик ткнул тростью в трёхмерную проекцию на фасаде столичного агентства новостей. Светлый Господин Айнодора прогуливался там среди цветущих кустов, окружённый красивыми женщинами и серьёзными ботаниками. – Он сегодня опыляет гранатовые деревья в местном дендрарии. Жест доброй воли и подарок императрице готской. Трудится как пчёлка, крылышки сложить некогда.

– Разве гранаты не в мае цветут?

– Разве гранаты растут в этом климате? Если уж их сюда притащили, их и цвести заставили, когда надо, а не когда хочется. Готы – они такие. Любого достанут.

Естественно, Альтимир не опылял никаких деревьев, он просто откликнулся на просьбу посетить дендрарий. Само его присутствие было благословением для растений, насекомых, животных. Для людей тоже. Но в отношении людей эльфы могли менять силу и полярность воздействия и обычно выкручивали её на нейтрал. Из вежливости.

– У тебя в розарии он бывает гораздо чаще, чем раз в пятнадцать лет, – заметил Зверь. – Какие претензии к готам?

– У меня никаких. У готов – ко мне. Необоснованные.

– Ну конечно!

– Я смотрю, в твоём случае форма определяет содержание. И это ты пока майор, что будет, когда станешь полковником?

Шнурок тявкнул. Ему надоело, что хозяин не двигается с места. Гулять же пошли, значит, надо идти. Пошли бы стоять, тогда бы и стояли.

Про то, когда надо стоять, Шнурок многое знал. Они с Эльриком приняли достаточно парадов, чтобы даже неугомонная такса научилась замирать мохнатым чучелом во время поднятия флага, или исполнения гимна, или ещё в какие торжественные моменты. Но в этой прогулке ничего торжественного не было, и Шнурок настаивал на соблюдении своего права бежать как можно дальше, как можно дольше и задираться на возможно большее количество кошек и собак.

Благо ещё на Стейнтакштраас зверья, кроме белок, не водилось. Собак тут почти не выгуливали, а кошкам было слишком скучно.

Они пошли дальше. По людному проспекту, под заинтересованными взглядами. Со стороны и впрямь странная парочка: король Харара, великолепный и пугающий Эльрик де Фокс, и майор готских ВКС… о котором и сказать-то нечего. Кроме того, что он ниже короля на три головы, легче в два раза, да ещё и вопреки сложившейся за последние шесть лет моде обходится без трости. Даже без стека. Даже без уставного кортика.

Мода на трости приходила и уходила с периодичностью раз лет в пятьдесят. Не всегда её вводил Эльрик, а если и он, то не всегда из-за необходимости самому пользоваться тростью, но злые языки в лице Ринальдо и Мигары утверждали, что Эльрик делал это целенаправленно. Мол, у него за тысячи лет жизни тростей скопилось больше, чем единиц оружия. А натура не позволяет, чтобы что-то пригодное к применению простаивало без дела. Поэтому Эльрик время от времени является в свет с наугад вытащенной из коллекции тростью, свет млеет, слабые духом немедленно обзаводятся тростями сами, и мода заходит на новый виток.

Так оно, скорее всего, и было. А в свободное от использования время коллекция кочевала по историческим и художественным музеям, потому что каждая из тростей была произведением искусства, притом искусства разных культур и разных времён.

Как жить, когда твоя жизнь у тебя на глазах становится историей?

Наверное, так же, как когда сам делаешь историю. Последнее Зверю было знакомо. И радости не доставляло. Ни малейшей.

– Что твой Тилге? – поинтересовался Эльрик. – Всё рвётся на волю?

– Что готы? – Рассказать про Тилге он успеет, у парня шило в заднице, о нём всегда есть повод вспомнить. А Совет глав государств собирается раз в пять лет, и далеко не всегда в Готской империи. Есть о чём поговорить.

Последний Совет на памяти Зверя был внеурочным, собирался из-за стабилизации харарского инфернального прорыва и проходил в Менске. Эльрик там как раз и появился с тростью. Правда, отнюдь не в качестве дани моде.

И Зверь там был. Как инициатор, разработчик и виновник энергетической революции и технологического переворота. Пригласили-то всю удентальскую команду, всех, кто создавал стабилизатор и систему аккумуляции и трансформации посмертных даров, и все приняли приглашение. Но оказалось, что главный спрос всё равно с него.

С него и с Эльрика.

Да уж, непростое было время. Главы государств, князья, короли и императоры, так друг с другом… дискутировали, что в трансляции сплошные заглушки бибикали. Без мата обходились только эльфы, да и то потому, что эльфийские возвышенные проклятия даже в переводе звучат как стихи. Революция, пусть и мирная, это всегда проблема, особенно если она мировая. И хорошо, что Эльрику почти три тысячи лет, а большинству его оппонентов не перевалило даже за сотню. Ещё хорошо, что со всеми ровесниками Эльрик договорился заранее. А лучше всего то, что он всегда добивается чего хочет, этот старый хитрый шефанго.

И цветение гранатовых деревьев в марте вместо мая – сущие пустяки по сравнению с тем, на что он способен.

– Готы, – напомнил Зверь.

– Настырная креветка.

– Ну так. С тобой по-другому нельзя.

Эльрик досадливо фыркнул.

– Мы взяли два эсминца. Без флагов. В одном из наших секторов пространства. Модернизировали и добавили к флоту. Они были даже не новые.

– Но готские.

– Без флагов.

– Но готские.

– Но в нашем секторе.

И поэтому готы не могут предъявить официальную претензию. Корабли без флагов в чужом пространстве, больше того – в пространстве наиболее вероятного противника. Какой спрос с того, кто их захватил?

И как не спросить?

Но Харар в своём праве. В космосе действуют те же законы, что на море. Так в чём проблема?

– Он – последний император этой династии, – сказал Эльрик. – Я смотрю на него и вижу – последний. И доживать будет уже не императором. Немного осталось. Он спрашивает про два наших новых корабля, мол, когда это мы успели их построить, не слишком ли быстро? А я понимаю, что, если рот открою, то говорить буду о том, что у них переворот на подходе. И ещё того не легче, что переворот я сам и устрою. Зеш! Даже если оставить в стороне запрет на использование осаммэш, не могу ж я сам о собственных коварных планах рассказывать. Тем более что и планов-то нет никаких, на хрена мне сдалось менять в Готской империи правящую династию? Я этого не делал, даже когда они с Анго воевали.

– Зеш, – согласился Зверь.

Когда тебе предъявляют необоснованные претензии, а у тебя есть что сказать в ответ, но ты не можешь ответить, это неприятно. А уж имея такой характер, как у Эльрика, неприятно втройне.

– Спасибо Альтимиру, сообразил, что меня накрыло. Попросил сделать перерыв. Больше вроде никто не понял. – Эльрик зло оскалился. – Этот эльф меня слишком хорошо знает. Может, на Айнодоре династию поменять?

– Зачем?

– А у готов зачем?

– Я про готов и спрашиваю. Я здесь живу, знаешь, в моих интересах, чтобы было тихо.

– А тихо и будет. Бескровно… – Эльрик остановился. Взгляд мёртвых алых глаз вперился в Зверя с нехорошей цепкостью.

Плохой признак! Очень-очень плохой.

– Если ты сейчас что-нибудь скажешь, ты потом об этом пожалеешь, – быстро напомнил Зверь. – Как в Лонгви было.

– В Лонгви я как раз не сказал.

И они оба до сих пор об этом жалели. Ладно. Неподходящий пример.

– Нельзя пользоваться осаммэш.

– Если б это ещё от меня зависело.

– Пойдём, – Зверь взял его за локоть, – сейчас попустит. Сейчас Шнурок какую-нибудь белку найдёт, шум поднимет, тебе вообще ни до чего станет. Хочешь, про Тилге расскажу?

Эльрик скрипнул зубами и выругался.

Так. Теперь, значит, и Тилге – запретная тема. Одно пророчество как-то связано с переворотом, которого нет ещё даже в планах. Второе – с курсантом Тилге. И о том, и о другом хотелось бы узнать побольше, но нельзя, потому что… нельзя пользоваться осаммэш. С шефанго жить – по-шефангски рычать. Иначе никак.

– Иди, – сказал Эльрик. – А то я ещё что-нибудь увижу, без чего вполне обойдусь. Правила ты и без меня помнишь: ничего инфернального, ничего демонического, никакой магии, кроме человеческой, которая тебе всё равно пока не даётся.

Зверь помнил. Хорошо бы соблюдения этих правил оказалось достаточно, чтобы обойтись без переворота и без проблем с курсантом Тилге. Может, так и будет? Иначе зачем бы Эльрик о них напоминал?

* * *

Он не нуждался в «человеческой» магии. В мире всё было рассчитано на магов, здесь даже дети рождались с навыками телекинеза, но шефанго, чьи магические способности проявлялись только после сотой навигации, позаботились о том, чтоб не испытывать неудобств. На Ямах Собаки изобретали и совершенствовали разнообразные устройства – тамэнах1111
  Тамэнах (зароллаш) – здесь: устройство, прибор, аппарат или оборудование. Также переводится как польза, выгода, интерес.


[Закрыть] – облегчающие существование не-магов в магическом мире. Такие прорывы технологического гения, как кухонная утварь с ручками, кнопки, верньеры и рычаги на приборных панелях и совсем уж запредельный полёт мысли – пульты дистанционного управления.

С одной стороны, смешно. С другой – повсеместное, инстинктивное, на неосознанном уровне использование магии удивляло до сих пор. В Саэти Зверь слишком привык к тому, что магия – штука редкая и очень дорогая, и от чудес, которыми полнился Этеру и которые никто не считал чудесами, ему все ещё было не по себе.

В июне будет шесть лет, как он в Сиенуре, пора бы научиться принимать магию как должное. Но, наверное, для этого нужно научиться магии самому. А у него нет ни малейших способностей, даже зачаточных, которые можно было бы развить. Всё свободное место занято осаммэш.

Зато уж без него точно не выжил бы. Потому что – зачем?

Блудница выскользнула из окна, когда он подходил к дому. Сделала «бочку», пристроилась рядом, снова крутнулась в «бочке», выражала радость всеми силами, разве что хвостом не виляла. Хвост у неё был, но движение хвостовых элеронов как проявление эмоций Блудница не воспринимала. Элероны не для того, они для манёвра.

А хвостами пусть собаки машут.

Собака во дворе была одна. Крупная, мохнатая и старая. В смысле вообще-то их было больше, разных размеров и возрастов – двор объединял шесть коттеджей, и в пяти из них жили собаки, ещё и не по одной, а в шестом – Блудница, но в данный момент гулять изволил только пожилой Пушок, да и тот свёл прогулку к безмятежному сну под яблоней. Его хозяйка, Геза Марче, сидела в кресле под той же яблоней и смотрела кино…

Нет, не кино.

Трансляцию из дендрария она смотрела. На Светлого Господина Альтимира любовалась. Все любят эльфов. Даже готы, у которых эльфы после шефанго – наиболее вероятный противник.

– Вольф. – Пожилая фрау оказалась не настолько увлечена чистокровными эльфами, чтоб не заметить идущего через двор полукровку.

– Геза. – Зверь слегка поклонился.

Пушок проснулся, зарычал, но встать, чтобы отбежать подальше от злого и страшного волка, поленился.

– Уймись, – велела фрау Марче, и низко свисающая яблоневая ветка легонько хлестнула пса по спине.

Это к вопросу о человеческой магии. Обычная готская бабулька использует телекинез не глядя, «на ощупь», смутно помня, что какая-то из веток расположена достаточно низко, чтобы можно было шлёпнуть собаку.

Здесь, во дворе, все знали, что его не любят собаки, зато любят кошки и болиды. А поскольку коттеджи принадлежали готским императорским ВКС и жили здесь исключительно пилоты с семьями, нелюбовь собак Зверю простили сразу. Сам-то он неприязни к местной стае не демонстрировал. Да и не испытывал. Ну а то, что стая его терпеть не может… что ж поделаешь? Эльфийская кровь.

Никого не смущало, что в настоящих эльфов животные влюблялись с первого взгляда.

Тут и Блудница никого не смущала. Живая машина, что ж поделаешь? Эльфийская кровь.

Несказанно удобно быть полукровкой среди людей, которые не отягощают себя познаниями об особенностях других рас!

Когда-то, ещё в докосмическую эпоху, Биненталь, зелёный район на окраине Готхельма, был застроен высотками. Потом население Этеру сильно уменьшилось за счёт миграции на другие планеты, дома опустели, цены на недвижимость упали ниже себестоимости, тогда ВКС и выкупили Биненталь целиком. Снесли многоэтажные башни, построили домики на четыре-пять спален, создали ведомственный городок со своей инфраструктурой. Не совсем кампус, но и не обычный городской район. Хорошее место для своих, непонятное для чужаков.

Отчасти Биненталь походил на Гвардейскую улицу в Рогере. Здесь царила та же атмосфера профессиональной общности, в которой, каким бы ты ни был странным, тебя примут, если ты занят тем же делом, что и остальные. Зверь не сомневался, что даже Шаграт, орк-людоед, прижился бы в Бинентале, как прижился на Гвардейской улице. А никого более странного, чем Шаграт, он не мог представить.

На гросивасах и светокопиях, запечатлевших давние времена, вокруг озера, среди тенистых дубрав и солнечных кедровников высились хрустальные пики многоэтажек. Тогда здесь было красиво. Красивее, чем сейчас. Но и в нынешнем Бинентале была своя прелесть. В зеркале озера больше не отражались сверкающие башни, зато на набережной стало немноголюдно, а заведённая местными подростками традиция гонять по вечерам над водой на родительских болидах неизменно собирала заинтересованную публику. Это было действом стихийным и социально-полезным. Детям – тренировка, родителям – объединяющий фактор. Что-то вроде клуба.

Кстати о клубе…

– Где Эльрик, там ведь и Быстрай, как думаешь? – поинтересовался Зверь у Блудницы. – Эльрик здесь, Быстрай, значит, тоже здесь. Быть не может, чтобы он в клуб не явился.

Блудница никак не думала, но имя узнала и отреагировала на него всплеском удовольствия. Быстрай ей нравился. Он и Зверю нравился. Причём, скорее всего, по тем же причинам, что и Блуднице.

Он летать умел. По-настоящему. И на всем Этеру, если не во всем Сиенуре, других Мастеров-пилотов не было.

Познакомились они незадолго до Менского Совета по энергетике. Слышали друг о друге ещё до встречи, это понятно, однако никогда не виделись. Генерал Быстрай Хитрый, Мечник, командующий ВКС Харара, и доктор Вольф фон Рауб, инфернолог, руководитель проекта «Новая энергия», были не просто двумя разными людьми, они представляли два разных мира.

Военным и учёным лучше держаться друг от друга подальше. Всегда.

Даже если учёный – бывший военный.

Даже если бывших военных не бывает.

Но к тому времени, как Роджер Тройни выпустил Эльрика из клиники, Зверь получил от Готской империи предложение, от которого не смог отказаться. И снова стал военным. Не перестав, впрочем, быть учёным.

Вся жизнь – клубок противоречий, смириться с этим не получится, но и сделать ничего нельзя.

Став преподавателем академии ВКС и поселившись в Бинентале, он узнал от соседей о пилотском клубе «Гётрунг», расположенном на восточном берегу озера, подальше от жилых кварталов. Память, неизменно сравнивающая Этеру с Саэти, тут же подсказала аналог – клуб «Антиграв» на окраинах Рогера. Сходство было несомненным, за тем исключением, что завсегдатаи «Антиграва» жили войной, а для завсегдатаев «Гётрунга» война стала бы переломом жизни.

Воевать-то все воевали. Просто есть разница – вести бои на своей территории, над родной землёй, или в дальнем космосе, где и планет-то не видно. Первое – война. Второе – военные действия. Платят одинаково, но больше ничего общего.

Зверь однозначно предпочитал второе. От него, однако, вообще не требовалось воевать, он должен был учить военных пилотов.

Настоящих.

Откуда готы о нём узнали – загадка… или, точнее – загадка, которая должна остаться на совести Эльрика, но в его возможности они поверили сразу. И заманили к себе с лёгкостью. Всего-то выдав карт-бланш на набор курсантов. К карт-бланш прилагалось звание майора, дом в Бинентале, техобслуживание Блудницы за государственный счёт и право сохранить на машине боевое оружие, при условии, что в мирное время оно не будет использовано на территории ни одного из государств Этеру, включая колонии.

Зверю достаточно было права набирать учеников по своему усмотрению. Но, естественно, он не стал вдаваться в подробности, взял всё, что дали, и даже спасибо не сказал. Его же считали полуэльфом, так? А полуэльфы все невоспитанные.

В «Гётрунге» он стал своим так же быстро, как в Бинентале. Ничего не сближает так, как общая профессия в отсутствие конкуренции. И, к вопросу о сходстве с «Антигравом», «Гётрунг» тоже был открыт для всех пилотов независимо от подданства. На Этеру вообще мало считались с границами, национальностями и расовой принадлежностью, а уж пилотам сами боги велели игнорировать линии границ на карте. Сверху-то видно, что одну страну от другой ничего не отделяет, а делить небо и вовсе бессмысленно.

Были, конечно, и другие клубы, «Гётрунг» просто располагался ближе всех. И чистой случайностью стало то, что он оказался самым старым на Этеру. Самым, стало быть, популярным. И самым любимым для разных древних легендарных личностей вроде Быстрая Хитрого.

В тот июньский вечер Зверю следовало бы оставаться дома, готовиться к выступлению на внеурочном Совете глав государств, а не зависать в «Гётрунге». Но он устал от нервотрёпки и журналистов – в преддверии этого долбаного Совета всю планету лихорадило, – а в «Гётрунге» всем плевать было на то, что он отвечает за «Новую энергию» и возможное начало мировой войны, в «Гётрунге» об этом вообще никто не знал. А ещё там он мог пообщаться с родителями нескольких перспективных абитуриентов. Никакие войны и технические революции не отменяли набор курсантов в академию. И хотя революция была важнее, курсанты представляли больший интерес.

Он как раз выслушал гордые сетования Файдля Тилге на то, что с сыном, Нойером, нет никакого сладу, летает тот уже лучше отца и деда, но дисциплина и техника безопасности для него пустой звук. Решил, что из Тилге-младшего выйдет толк

он тогда не ошибся, толк вышел, но как бы не боком. Что ж там такое Эльрику привиделось?..

Тут-то от дверей и спросили:

– Эй, кто это припёр на поле детскую ванночку?

Блудница была меньше любой из здешних машин, меньше даже спортивных моделей. Двигатели и корпус для неё делали на Холланго по специальным заказам.

Блудница была лучше любой из здешних машин.

Хорошее настроение выгорело во вспышке нерассуждающей ярости. Никто не смеет дурно отзываться о Блуднице. Ни одна сволочь, неважно, летающая или нет.

Осознал Зверь себя уже рядом с пришельцем. Мимоходом отметил, что тот чувствует себя в клубе своим. Что смотрят на него с обожанием, если не сказать с благоговением. И что он выше его, Зверя, почти на голову…

Мгновение спустя нынешняя личность была свёрнута, как ненужное окно в кундарбе, и легат Старой гвардии взглянул в лицо шутнику.

Узнал сразу. Видел портреты в сети, видел эту смуглую морду в харарских новостях, видел в списках почётных членов «Гётрунга». Генерал Быстрай Хитрый. Мастер-пилот. Мечник. Ученик Эльрика де Фокса.

– Эта машина – боевой болид, – сообщил он спокойно, чувствуя за собой не только Блудницу, но и все три звена старогвардейцев с императором во главе. – И, прежде чем смеяться над чем-то, потрудитесь выяснить, насколько плохо это может для вас закончиться.

– О! – Чёрные глаза весело оглядели его с головы до ног. – Какой смелый малыш. Я вижу, ты машину по размеру подбирал.

Это было так странно, что даже смешно. Думать, что более высокий рост даёт преимущество в чём-то кроме ближнего боя. Да и в ближнем бою есть варианты.

– На земле у вас получается неплохо. – Зверя не смущало то, что смотреть приходится снизу-вверх. Он привык. – Но там, – он указал взглядом на потолок, – размер не имеет значения. И так ли вы хороши в небе, как выделываясь здесь?

Вокруг поднялся и стих возбуждённый, удивлённый гул. Зрители решили, что он не знает, с кем имеет дело. О, он знал. Ещё как! Тем было интереснее. Зверь примерился, как бы половчее изъять у чернявого генерала все его положительные эмоции, одарив высокопробной, продолжительной депрессией…

Забыл, что такое Мечники. Привык к дружелюбным фон Штаммам. К Эльрику, у которого ни чувств, ни эмоций, ни души. Генерал Хитрый был кошмарным анахронизмом, здесь, среди машин и тонкой техники. Зверь мимоходом коснулся серо-стальной ауры и едва успел вовремя отдернуть стрекала.

– Я-то везде хорош, – услышал он, борясь с желанием зашипеть от досады и лёгкого испуга, – но кто ты такой, чтобы я стал это доказывать?

– Пф-ф, – Зверь сморщил нос и качнулся с пятки на носок, – не утруждайтесь. Я не знаю пилотов лучше себя и не знаю пилотов равных себе. Довольствуйтесь преимуществом в росте. Но сделайте одолжение, не задевайте машину, она всё равно не может ответить.

Что ж, не будь он так зол, мог бы собой гордиться. Заело не только его. Быстрая заело тоже. Они разошлись, Зверь – к своему столику и кундарбу с личными делами, генерал – к стойке бара. Чтобы встретиться в дверях десятью минутами позже.

– Ну и что ты можешь, суперпилот? – поинтересовался Быстрай.

К тому моменту добрые люди уже успели сделать ставки на то, чем всё закончится.

Добрые люди. Они ведь ещё не видели, как он летает. Зверь был достаточно скромен, чтобы не выделываться на публику. Не то чтоб не любил хвастаться, просто… ну, вообще-то да, не любил. Его умение летать и учить летать других приняли на веру, и до сегодняшнего вечера этого было достаточно.

– Больше, чем вы с мечами, – обронил он. С удовлетворением отметил отразившийся на лице Быстрая лёгкий интерес и взял с ближайшего столика четыре пустых низких бокала.

Тогда он ещё не мог просто щёлкнуть пальцами, чтобы завсегдатаи клуба сделали то, что ему нужно. Тогда приходилось самому.

На улицу вывалилась целая толпа. Что-что, а развлекаться здешние пилоты любили, и не только за чужой счёт. Тут всё время кто-нибудь как-нибудь выпендривался. Не одним же подросткам над озером кренделя закручивать, взрослым тоже хочется. У взрослых к тому же ещё и получается. Но такого, что собирался проделать Зверь, в «Гётрунге» ещё не видели. Да и нигде, наверное, не видели. Если только Быстрай не устраивал представлений для публики.

Зверь расставил бокалы на свободном пятачке лётного поля. Отыскал среди зрителей бармена и попросил:

– Принеси ещё пяток.

Захлопнул над собой колпак Блудницы и, только надвинув на лицо щиток шлема, позволил себе ухмыльнуться. Он всё ещё был зол. Не столько из-за Блудницы, сколько из-за насмешек над собственным ростом. Хуже того, гораздо сильнее, чем на Быстрая, он злился на себя – за то, что злился на Быстрая не из-за Блудницы.

Эльрик бы посмеялся, если б узнал.

Нырнув носом, Блудница кончиком тарана подхватила один из бокалов и, как цирковой тюлень, забросила его на фюзеляж перед остеклением фонаря. Ещё рывок, и стекляшка блеснула в воздухе, а таран уже подхватил второй бокал, третий, четвёртый. Вот уже девять их заплясало над машиной. Зверь жонглировал хрупкими бокалами, поднимая машину всё выше в небо. Потом вздохнул и расслабился окончательно.

– Потанцуем, девочка?

И обрадованная Блудница тут же ввинтилась в трёхмерный акробатический вальс, окружённая сверкающим в лучах прожекторов стеклянным ожерельем.

Люди внизу сходили с ума от восторга. Ну что сказать, они не умели летать по-настоящему, но они старались. И любили небо. И Зверь хорошо относился к ним, к большинству из них. Неожиданно приятно оказалось развлечь их подобным образом, то есть неожиданно приятными оказались вполне ожидаемый восторг, и восхищение, и волна эмоций, бьющая сквозь броню Блудницы. Положительные эмоции были бесполезны, их нельзя было забрать и съесть, но смысл эмоций ведь не только в том, чтобы утолять ими голод.

«Да вы пижон, доктор фон Рауб, – хмыкнул про себя Зверь, – что сказал бы профессор Даргус?»

Увидев, как стартовала громадная туша Быстраевского болида, он машинально крутанул Блудницу так, чтобы уйти от выстрела и взять чужую машину на прицел. А страшная шестиметровая зверюга с той же лёгкостью, что и Блудница, заложила крутой вираж, на глазах у изумлённого Зверя вынимая из воздуха один из танцующих бокалов. За ним – второй. И, прежде чем успел он опомниться, едва не увела третий…

Эльрик говорит, их знакомство с Альтимиром началось с драки.

Ну а знакомство Зверя с Быстраем началось со сражения за хрусталь. Был страшный бой, смертельный бой. И когда они приземлились, на фюзеляже Блудницы было пять бокалов. Быстраю досталось четыре.

Оба понимали, что могло бы быть и наоборот. Ровно с той же вероятностью.

– А я ведь тебя знаю, – сказал Быстрай, когда вылез из своей огромной машины. – Ты же Волк, ярлов умник из дикого мира.

Зверь моргнул. Он себя тоже знал и считал кем угодно, только не… хм… кем? Что значит «ярлов умник»? Какой ещё «дикий мир»?

– Головастый парень, которого ярл нашёл на Периферии и который всем создал проблем, – объяснил генерал. – А я Быстрай Хитрый, – он протянул руку, – давно надо было познакомиться.

Тогда был июнь, ночи стояли светлые, озеро было гладким, как зеркало, а воздух – тёплым и по-летнему душистым. Сейчас, в марте, темнело рано, да к ночи ещё и облаков натянуло. В этом холоде и тьме лётное поле – золотые прожектора, белая подсветка посадочных кругов – выглядело уютным и донельзя гостеприимным.

Блудница упала с неба между двумя машинами, боевой и спортивной. Последняя была незнакома.

– Быстрай здесь, – Зверь подтянулся на руках, выбираясь из тесной кабины, – это хорошо. А ты чей? – Он внимательно оглядел спортивную модель. – Вернее, чья, да?

Неизвестно чья. Машина не знала своего владельца. Она вообще никого не считала владельцем. Новенькая была, только-только с завода. Отличная спортивная цвальба, модель «Золотой хвост».

Она была здесь, но на ней никто ещё ни разу не летал.

Интересно.

Непонятно.

– Хороша Маша, да не наша, – протянул Зверь задумчиво. – И зачем же ты здесь в таком случае?

Цвальба не поняла вопроса и не ответила. Да и что бы она могла сказать? Не сама же прилетела, привёл кто-то.

Зверь обошёл Блудницу, похлопал по фюзеляжу громаду Быстраевского болида. С этим-то всё было ясно. И спрашивать ни о чём не надо.

На улице было прохладно. В клубе тепло. Зверь сразу направился в бар. Быстрай мог быть в ресторане, в бильярдной, в карточном зале, да он даже в библиотеке порой бывал, но не после девяти вечера же! И это в Готской империи девять. А в Хараре – два часа ночи. В это время какая библиотека?

– Волк! – Генерал разглядел его в полумраке и клубах табачного дыма. – Двигай сюда!