Текст книги "Синичка-француженка"

Синичка-француженка
Наталья Колоколова

Рифмованная сказка

Посвящается маме и всем добрым и любимым

© Наталья Колоколова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Синичка в окружении друзей хвалилась участью своей, что она свободна и везде желанна.

– Меня ведь не было здесь столько дней. Вы помните, я так от города устала, всё ныла вам, что задыхаюсь здесь, и всё же я немного рада, что я осмелилась без вас лететь. Вы не в обиде? Помните, как вы твердили, что рано нам ещё туда; я не стерпела и вот, смотрите, что я вам принесла, – достаёт из сумочки цветы. – Попробуйте, вдохните их аромат!

Птицы смотрят на цветы, но впечатлением не удивлены.

– Я тоже думала так. Гуляла женщина в саду, а эти вот цветы она срывала и глубоко их аромат вдыхала и вы бы видели, как изменилось вдруг её лицо. И после она сказала, как хорошо, что есть цветы. Я ей чирикнула в ответ, она сказала, как хорошо, что есть и птицы. С тех пор, когда увижу я цветы, я думаю, как хорошо, что есть и я на свете.

– А я ничто не чувствую, когда вдыхаю их.

– Ну да, ведь я забыла вам сказать, как хорошо, что есть друзья! Теперь вдыхайте аромат. Вы чувствуете?

– Да.

– Ну, это что? Когда тебя здесь не было, летала я в Жермен и там на крыше восседала и видела, француженки, одетые в шелка, ходили на высоких каблуках, и ветер развевал их ткань, как будто крылья вырастали, и, может быть, они потом взлетали? Я улетела, я не могла так долго ждать.

– Да, каждая из нас давно мечтала пройтись в каких-нибудь других нарядах и после в них взлететь. Давайте мы устроим на нашей крыше наш праздник-фейерверк. Мы позовём соседних воробьёв, чижей, а жаворонок споёт нам песни!

Глава 2

Все птички разлетелись по домам готовиться к показу мод. Наряды из листочков сшили сами и в них себя не узнают. Одна в нарядной шляпке, а на другой – жакет, и перья все украшены цветами.

Щегол, конечно, прилетел и песню шумную на крыше городской запел в своём пестреющем наряде. Всем весело. На небе звёзды появились, а птицы спать всё не ложились.

Вдруг треск на крыше. Упали два стрижа. К ним подлетели все толпою, усадили, принесли питья, и все щебечут меж собою: «Откуда могли упасть здесь два стрижа?» – «Ваш огонёк на крыше и вы все, конечно, спасли нас, а то бы мы разбились, – говорят стрижи. – Мы в этом городе впервые. А что это за город?» – «Париж. Вы были здесь когда-то?» – «Нет, и вовсе не желал бы очутиться здесь сейчас. Летели мы через Ла-Манш, вдруг ветер сильный захватил, я с ним сражался из последних сил, но он нас всё же победил и вот принёс сюда, зачем не знаю. У вас есть карта? Хотя сейчас не надо, после. Мы передохнём, а завтра мы по солнцу страну желанную найдём. Вы продолжайте, веселитесь, и если вы не против, мы заночуем здесь, а завтра улетим».

И милые синички, оправившись, выпархивали на подиум снова. Синичка-заводила, зовут её Певунья, к гостям прибывшим подлетела и песенку французскую запела, понятную на многих языках, «Пинь-пинь-тарарара»:

– Как вам наш праздник, милые друзья?

– Не знаю, но мне кажется, я видел где-то этот маскарад. Ах, ну да, Жако – мой друг, он африканец. Ведь на зимовки летаю я туда. Но, я скажу, и оперенье у него! И будучи мужчиной, я если б выглядел, как он, друзья, я б застрелился из ружья.

– Но попугаев любят люди, – сказала одна из синичек, которые уже не веселились, а окружили гостей и слушали их.

– Любят-то их любят, но в клетки их сажают и всякие слова учить их заставляют и после говорят: «Скажи нам что-то про себя», – а тот и рад стараться, а те давай над ним смеяться. Так лучше вы снимите ваш наряд, а то за попугайчиков вас примут – ведь люди не разборчивы в цветах.

Синички стали уходить и на Певунью говорить: «Это всё ты придумала, мы больше не друзья».

– Постойте, не уходите. Они ведь пошутили. Они ведь так сказали, чтоб развеселить, – ведь надо же нас чем-то удивить!

Синички задержались и смотрят все с надеждой на стрижей.

– Да нет, мы правду вам сказали, но если вы хотите слышать ложь… А если честно, вот эти жёлтые природные наряды идут гораздо больше к вашему лицу. – И всем синичкам поклонились.

Синички развернулись и друг за другом с крыши соскочили, и вот Певуньи наступил черёд.

– Пускай себе летят, а вы останьтесь, – сказал ей стриж. – Я скоро полечу, летим со мной. Что здесь сидеть среди провинциалов? Ты портишь себе вкус и молодость свою. Ты ощутишь себя свободной птицей там далеко со мной в раю. Иди скорей домой, скажи, что ты летишь со мной. Я жду тебя на самой здесь высокой башне.

– Эйфелевой?

– Да, той. Беги, лети быстрей домой, я заберу тебя с собой.

Синичка убегает. Стрижи остались на крыше и смотрят ей вслед.

– Ты заберёшь её с собой? – спросил другой у стрижа.

– Да, я кажется влюблён. Но знаешь сам, стрижи всегда летят вперёд. – Стриж встаёт. – И если хватит сил синичке, она с той башни сама за мною полетит. – Улетают.

Глава 3

Эйфелева башня. Синичка сидит на самой верхушке. Уж начало смеркаться, холодать. Синичка ждёт, к ней подлетает чайка.

– Ты верно голодна? Ты здесь сидишь давно одна.

– Я не голодна. Я жду стрижа. Мы с ним хотели полететь в его далёкие края, туда, где много солнца и от воды растут прибрежные цветы, соединённые навеки тёплой дружбой.

– Тебе рыбёшки принести?

– Я не голодна, и стриж сейчас найдёт меня.

И вдруг поднялся ветер сильный, но сила ветра такова, что птичка наша против ветра не сильна. Она летела, покуда сил хватило, а после крылышки сложила и вот уже на дно пошла.

Но тут могучее крыло её поймало и от паденья удержало. То чайка мимо пролетала и зорким глазом увидала, что гибнет птичка над водой. Её схватить она сумела, примкнула к стае, заняла свой ряд и только здесь среди своих перевела дыханье. Лететь им предстояло долго, но она могла, туда, где реки льдом не промерзают, и рыба где не гибнет подо льдом.

И окрылённая мечтами, она легко несла свой груз, синичку милую, как талисман с тех мест, где птенчиков головки появлялись и милой маме улыбались – сейчас они уж вместе с ней летят в строю.

Вот берег, чайки высадились в нём.

Тут только чайки увидали, что ноша у их подруги на спине была, – так погружённые в себя они летели каждый за себя, но сил хватило долететь лишь оттого что были вместе.

– Кажется, она уж не жива?

– Да нет. Мечта её несла сюда, и я лишь только помогла ей долететь.

– Давай её положим на песок. И солнце и вода её здесь оживят и, может быть, она придёт в себя?

Чайки наклоняются к синичке послушать, бьётся ли у неё сердце.

– Кыш-кыш, летите, вы верно вновь какую-то добычу потрошите. – Услышали чайки голос человека, он шёл по берегу, опираясь на палку.

Чайки поднялись к воде, оставив синичку одну.

Человек торопливо подошёл к ней. «Как вовремя, тебя они не тронули ещё, – сказал он, бережно поднимая её с песка. – Ведь это Африка, ты верно сбилась где-нибудь с пути. Но я тебе не говорю „ лети», ты весточка моя из дома».

Глава 4

Приносит в свой дом, кормит зерном, и птичка, хотя была слаба, поёт любимую «Пинь-пинь-тарарара», и человек её благодарит и ей о доме том далёком говорит.

А попугай, до этого как будто спавший, недовольно заворчав, пытается пропеть ту песнь синички заново, но в середине песни хохотнул и песнь совсем другую затянул.

Человек подходит к попугаю: «Жако, мой друг, знакомься, это новый наш жилец. Прошу любить, ведь эта птичка, милая синичка, напоминание мне моих далёких мест».

– Жако, Жако, мой друг. – Передразнил попугай и отвернулся. – Зачем сюда ты прилетела? Что не жилось тебе в родном краю?

– Я ищу здесь друга и вместе с ним отправлюсь дальше в путь.

– А как же дом?

– Я только что из дома.

– Так значит ты решила здесь подольше отдохнуть, – попугай нетерпеливо заходил по жёрдочке. – Ты завтра полетишь со мной. Я покажу тебе места, где точно есть твои друзья. Я наблюдательная птица и кое-что прикинув там в уме и оперение твоё и твой размер, я вспомнил, что те птицы тоже говорливы, но пением все очень боязливы – куда им до меня. Наверное я тоже бы молчал, коль птицу главную там на чужбине увидал. Но ты же не молчишь, когда со мною, и голос у тебя окреп вдали от дома?

– Я пела так же у себя.

– Тем хуже для тебя. Сейчас мы спим, а завтра мы с тобой летим.

И вот наутро птицы полетели. Сначала там деревья всюду были, синичка видела их кроны, а дальше всё сплошной песок.

– Держись, – сказал ей попугай, – сейчас я покажу тебе головокружительный вираж…

Попугай подлетел к заброшенному колодцу и круто развернулся. Синичка не удержалась и полетела вниз, а попугай летел уже домой. «Мне жаль, но ты же птица, и колодец здесь давно пустой. Ты выберешься и полетишь к себе домой».

Глава 5

Синичка падала всё вниз, но кто-то удержал её крылами. То горлица-голубка здесь была: «Ты не волнуйся, ты жива», – сказала ей она. «Спасибо, я вдруг на миг забыла, что я не рыба. Ведь здесь вода, а вы здесь в темноте совсем одна?» – «Я одинока здесь, но не одна. Я здесь рощу птенцов сама. Летели стаей мы, пересекая континенты и моря, и вот решили вместе с мужем покинуть свои привычные места, оставить побережья морские и полететь подальше вглубь материка, к тенистым берегам, в лесов прохладу, подальше от песка и зноя полудня. Всё было хорошо сначала, мы были счастливы, что бросили родных, ведь только так вдали от дома мы можем повзрослеть и вырастить детей своих. Мы всё летели, и нам светило солнце, под нами расстилались громады жёлтого песка, и нам казалось, что ещё немного, и мы вдохнём в саванне прохладу у ручья. Но тут откуда ни возьмись поднялся ветер настолько сильный, что песок летел в глаза. Мой муж сказал, что надо переждать, и мы спустились вот сюда. Мой муж сказал, что надо укрепить его снаружи, чтоб не засыпало гнездо песком, и полетел искать, не слыша уговоры, немного веток и соломы, и может быть еды какой. Так я осталась здесь одна, ведь он не прилетел тогда. И вот птенцы уж подросли, и вылететь из гнёздышка должны». – «И вы справляетесь одна?» – «Я очень их люблю и всё ещё жду мужа, вдруг он увидит нас и заберёт отсюда». – «А я ищу стрижа. Мы с ним хотели вместе полетать, я так хотела мир с ним поведать, но мы с ним разминулись, наверно неспроста, наверно полюбили мы слегка». – «Не говори так никогда. Быть может оттого ты всё ещё жива, что любишь». – «Да, я так люблю попеть. Там, у меня в стране, где солнце светит так не беспощадно, мы трель свою взмывали к небесам, и эхом по лугам в лесов зарницу неслось оно навстречу воробьям, и их чирик встречали мы, когда лесную тишь закатом украшали». – «Гур-гур». – «Давайте полетим поближе к человеку, – сказала синичка горлице. – Он любит пение птиц. Мы будем ему петь, а он нас защищать, кормить. Там есть одна вреднющая лишь птица, вы, может быть, наслышаны о ней? Она сама ведь не поёт, но может так визжать, как стриж. Его зовут Жако, и, кажется, о нём мне говорил мой стриж! Летим? Я знаю способ, как нам быстрее с птенцами долететь. Вот ветка прочная и к ней приделаем гнездо, переплетём соломой и будем в клювах по бокам удерживать его».

Глава 6

Наутро птицы полетели, и стрелка на колодце, оставленная горлицей, точно так лежала, куда горлица путь с птенцами свой держала. И силы придавало им тогда птенцов раскрытые от радости глаза.

Вдруг тень на птичек набежала – то крылья беркут распластал, он птичек наших увидал. И вот неспешно в небе кружит с намереньем сейчас покушать.

Певунья вспомнила свой дом, родителей нежнейшую опёку и вспомнила, что здесь под шейной бахромой хранит платок с родительского дома. И вмиг Певунья сорвала платок и развернула его в небе над горлицей, птенцами, над собой, как будто материнскими крылами накрыла всех и спряталась сама.

И беркут злился на себя за то, что был нерасторопен, и упустил из виду четыре маленьких крыла. Сейчас какой-то в небе лист летел, кружа по ветру, он на землю падал – то был платок с родной земли, под ним две птицы укрывались и тихо на траву спускались. Они лежали не дыша, старались переждать мгновенье. И хищник, не видя в воздухе движение и на земле одушевление, покинул эти не охотничьи места.

А птицы, сбросив покрывало и воздух жадно в лёгкие вобрав, поднялись над землёй быстрей летя.

Так прилетели без потерь.

– Жако, открой, со мною горлица с детьми.

– Жако, Жако, меня нет дома. А я так очень огорчён, что слышу вновь твой голос резкий. Значит, это был не сон и за стеной не тень с оркестром.

Открывает дверь.

– Да, это явь. Да ты вернулась не одна, а с целою толпою шумной! Да где же расселю я вас, друзья?

– Ты не волнуйся, мы можем жить не здесь, вот только птенчиков устроим и человеку сообщим, что не один он.

– Да сообщить и я бы рад, да только вот оставил он меня здесь одного без корма, без воды и всё из-за тебя. Уже как день прошёл, а он всё не пришёл. Я голоден и очень одинок.

Плачет.

– Жако, а что же ты совсем не поискал его?

– А как же я оставлю дом? Вдруг кто зайдёт, а я ведь говорлив, могу вести беседу и в общем я неплохо обучен языку людей. Но, может быть, с тобой летим искать его? Но как же дом оставим?

– Здесь горлица останется с детьми.

– Устройте здесь себе гнездо, – проворчал Жако.

Синичка вылетела в окошко, Жако вслед за ней.

Глава 7

– Жако, мне кажется, ты злишься на меня и на других за то, что ты сидишь всё дома. Поверь, Жако, что если бы не стриж, летала б я в знакомых мне садах, лесах и огородах и пела б песню звонкую, как трель у соловья, но только ведь не дома я.

– Тот стриж – мой друг и часто прилетал, и птиц в округе собирал и целый день не умолкал. Ему ведь есть, что рассказать – ведь целый мир он повидал, и как бы я хотел увидеть хоть половину из того, что видел он. Я рассказал бы обо всём гораздо круче. И птиц в округе всех позвал, устроил бы кафе, коктейли раздавал. Я был бы на виду всегда. Все б говорили: «Жако, да ты отличный парень и вовсе не дурак». А то ведь стриж сказал, что в мире там, где он летает, Жако за птиц не принимают.

И вот вдали они увидели знакомый силуэт. Синичка села ближе на песок и чтоб быстрей её заметил он, запела песнь знакомую ему. Жако уселся человеку на плечо.

– А я уж думал, – человек сказал, – что ты оставила нас здесь и так хотела улететь к себе на родину, домой. Ведь я, как ты, покинул дом родной, и принесло сюда меня волной, но я скорее рад, что я живой. Никто мне не желал там зла, и там на родине, наверно, ждут меня.

– Постой, куда собрался ты? И с кем ты тут так мило говорил? Неужто с птицами? Надеюсь у тебя в порядке с головой, а то проехали сюда задаром, что ли мы? Где клад? В письме ты говорил, что ты богат.

– Вот, друзья, последняя надежда пропала у меня. Бутыль с письмом попала к этим ворам. Теперь никто и никогда уж точно не узнает, где я.

– Он точно не в порядке с головой, раз говорит, что мы его друзья. Да, друг, мы твои друзья, приехали, чтобы спасти тебя и облегчить твою ношу, а то ведь кажется тебе, что тяжела она. Где сундук? Веди быстрей туда и мы насколько можем отяжелим себя. Ха-ха.

Пираты уводят «хозяина» острова.

Глава 8

– Что делать будем мы, Жако? – Синичка говорит.

– У меня есть план. Я позову своих друзей, они все очень говорливы – ведь обучил всему их я. Так вот, ты полетишь домой, найдёшь там простыню. Порвёшь её на лоскуты, не очень маленькие и не большие, – нас будет пять.

Певунья полетела в дом. А попугай собрал друзей, и те охотно согласились поупражняться перед сном новым оборотом слов. И в привидения нарядились. Ведь попугай сказал им, что лучше так усвоится тот оборот.

И вот, накинув каждый белый свой лоскут с отверстием для глаз, по лесу впятером летят. Сначала все летели молча. Жако молчал и птицы те. И тут Жако увидел в темноте знакомые черты и закричал:

– Сдавайтесь, вы окружены! Закончим дело без пальбы!

И попугаи вторят дружно:

– Сдавайтесь, вы окружены, закончим дело без пальбы!

И люди в страхе оглянулись и увидали, что на них летят какие-то чудище без глаз, без рта и без ушей. «Гарпии, ночные похитители людей! – закричали пираты.

И попугаи, летевшие на них, все дружно заорали: «Гарпии, ночные похитители людей!»

Пираты с криком побежали, забыв про деньги, про сундук, и дружно в море побросались, уплыв на лодочке своей.

А попугаи те над берегом зловеще покружа, вернулись в лес, чтоб скинуть свой наряд и спрятаться в лесной глуши до следующего раза.

Наш попугай с другими не летал, а только увидав знакомые черты, он залетел в кусты, чтобы привлечь хозяина внимание. И человек узнал Жако и улыбался, сообразив, что это розыгрыш и нет повода спасаться. Когда все побежали, он остался.

«Жако, ты просто молодец», – сказал хозяин. И скромно, не спеша из-за деревьев Жако наш появлялся. И птица с гордостью с деревьев подлетела, ведь не всегда заслуженно звучала похвала, и села на плечо, чтоб повторять только что услышанные слова: «Жако хороший, ну просто молодец!»

– Жако, пойдём домой, а клада точно нет – ведь я богат воспоминанием, и как могу зарыть я память?

Глава 9

И вот рассвет сменил тревожный гомон ночи. И человек в привычке дел опять принялся за работу. И только вот один Жако был под впечатлением. Он всё с утра твердил: «Письмо, письмо», чем ввёл хозяина в недоумение. Под вечер тот устав от дел вернулся в дом, чтобы отвлечься, а тут опять: «Письмо, письмо». – «Что хочешь от меня, Жако? Письмо опять писать не буду. Ты помнишь, чем закончилось оно?»

К нему синичка подлетела и вдруг запела «Пинь-пинь тарарара» так, будто всем сказать хотела: «Письмо, письмо, письмо».

– И ты, синичка, просишь тоже? Что ж, я напишу письмо, но здесь останется оно.

И человек стал вновь писать семье письмо, как виноват он, что уехал, и как отчаяние всё глубже забирает с каждым днём, быть может кончится когда-то одиночество его?

И за столом он так заснул. Жако к синичке подлетел: «Зачем просила про письмо? И вот теперь лежит оно, и человек забудет про него. Давайте выбросим его?»

Синичка пёрышки раздула, на попугая не взглянула и думала, что ей предпринять. Она ведь знала, где на столе письмо лежало. Она взяла его и клювиком свернула и вместе с ним в окошко упорхнула.

На берегу песок, травинкой ковыряя, нашла бутыль, прибитую волной, и клювиком пыталась протолкнуть в неё письмо. И чайкам было невдомёк, зачем синичке этот фокус нужен.

– Фокус в том, чтобы бутыль не утонула и к берегам, знакомым вам, через моря вернулась, – сказала синичка. – Ведь вы летите, кажется, домой?

– Летим-то мы летим, но не плывём. Так ты закинь её подальше в море, быть может, приплывёт сама и помощь наша не нужна.

– А лучше закопай её в песок, увидишь, как песок размоет и унесёт её волной в твоё родное море.

И птицы дружно поднялись навстречу океану и полетели, не посмотрев на эти берега ни разу.

Синичка им смотрела вслед, и песня вдруг сама собою полилася вслух:

Что такое расстояние и что безбрежная вода,

Когда по ветру распускаются два верных и родных крыла?

Глава 10

Она вернулась в дом и горлице всё рассказала, как улететь она мечтала, и может так письмо доставить человека и передать его жене и детям.

И вот они на берег полетели, чтоб то письмо теперь достать. И так и сяк они бутыль вертели, раздался треск в кустах:

– Что, без меня никак? – сказал Жако. – Ну, дружно все взялись, я покажу вам путь. Бутыль сюда кладите и вон за камнем тем смотрите, как будет делать всё Жако.

Жако взлетел на дерево и стал кокосы отгрызать и как снаряды их в бутыль бросать. Они все падали-то вниз, но мимо цели и на Жако без слёз нельзя было смотреть, так его перья в борьбе с кокосом облетели.

Тогда синичка с горлицей на помощь Жако понеслись, втроём их силы напряглись – и вот большой кокос поддался и вниз со скоростью звезды помчался и дно стеклянное пробил.

Усталые, с письмом, все полетели в дом.

– Синичка, я скоро полечу домой, – сказала горлица. – Птенцы ведь подросли и нам пора лететь. Зима уж дома миновала, а то письмо я передам, ты рада?

– Да, но я хотела полететь сама. И ты не знаешь ведь куда? Париж. Он так хорош весной. Кругом движение, поезда, автомобили и ты летишь быстрей, чтобы узнать, кто победит стальной мотор или родные крылья? Лететь, и вот кругом простор и нет уже домов. И так всё время жить, дыханье затая: взлетать под облака и возвращаться к людям.

– Монмартр д.3, кв.3, – отчётливо сказал попугай.

– Ты говоришь, что там живёт наш человек?

– Я дважды повторять не буду.

– Так вот, ты прилетишь в Париж и скажешь, что ты со мной была, что я здорова и жива, и скоро прилечу сама. Быть может месяцок, другой.

– Ты плачешь? Тогда летим со мной.

– Нет, нет я не могу так рисковать, ведь я не так сильна, чтоб пролететь через моря. А если я окажусь слаба? Я буду лучше песни петь, чтоб было легче вам лететь.