Книга: Зима и лето мальчика Женьки - Наталья Ковалева

А вот детской бы я эту книгу не назвала. Эта книга всё-таки, на мой взгляд, обращение к взрослым. Предостережение: чего не не должно быть.

А почему он такой коеткий?

Так и у меня возникло такое же сожаление, почему же эта повесть такая короткая, слишком быстро она закончилась. Еще во вступлении автор предупреждает нас, что основана она на реальных событиях, и что она сама знала Женьку парнем и мужчиной, и что умер он рано. Из этого вступления я опять сделала два неверных вывода. Я надеялась увидеть его во взрослой жизни и узнать как сложилась его судьба, хотя бы в послесловии, раз уж даже само название книги не давало такой надежды. А "по реальным событиям" для меня звучит некоторым звоночком-предупреждением, автор может не владеть художественным слогом, и вообще может быть скучновато, но что ж вы хотите, дорогие товарищи, это же вам не приключенческие романы Жюль Верна, а сама неприкрытая жизнь. Скучно, зато полезно, как цветная капуста, так что кушайте и не воротите нос. Но на всем протяжении книги я даже не вспомнила об этом штампе, а читала как завороженная. Свои впечатления я изложила, а теперь пару слов о том, что же именно на меня произвело наибольшее впечатление. Как страстный фанат с раннего детства "Педагогической поэмы" Макаренко, я отметила, что детдом носит имя Антона Семеновича. Да и юная барышня Алена поступила туда именно как в образцовое воспитательное учреждение. И вот мы видим как все воспитательные принципы, которые он насаждал, попраны бюрократизмом, постановлениями, удушающими бумажками и бездушными педагогами. Да, именно педагоги больше всего возмутили меня, а не подростки-хулиганы, правильно заметила Алена, выросли-то они из таких же детей. И дело даже не в том, что порывам молодости директора не дали дорогу, что из задушили в советском государстве, рассчитывая не на ячейку семьи, а именно на само государственное воспитание. Дело в равнодушии, в казенном подходе таких завучей, которых и близко нельзя подпускать ни к каким детям. А в самом Женьке пленила и его несгибаемая твердость духа, и его талант, ведь такие яркие способности редки, я рада, что в его жизнь вошла музыка и стала ему необходимой, и поэтому мне еще больше жаль, что мы не знаем продолжения всей истории.

Он торопливо дернул ящик стола и швырнул с глухим стуком увесистый альбом, в солидном кожаном переплете. — Вот смотрите, тут наша история. Детдому имени Макаренко 30 лет. И за это время ни одного чепэ. Ни одного! Чего вы хотите? Скандала? Или вы о директорском кресле мечтаете? Алена мечтала не о директорском кресле. Она мечтала пробиться к Женьке. И ненавидела себя за минутную слабость. Еще хотела, чтобы они поняли: Бригунец не один, у него есть она, Алена. Ну и пусть все остальные против, пусть и самой ей страшно вот так стоять сейчас, глядя в эти пустые лица. Пусть! Алена вцепилась руками в край стола, точно гладкая крышка на четырех массивных ножках была единственным другом. — Я не могу без жаргона, это ведь из зоны пришло, — попыталась она еще что-то втолковать, достучаться хоть до одной души. — При чем тут зона? Это разовый случай! — не выдержала завуч, непривычно быстро выкатывая гладкие фразы. — Они советские дети. Их воспитало наше государство. А советская система воспитания… — Но зэков тоже когда-то воспитывали в нашем государстве! — закричала Алена. — До сих пор устои советской педагогики не вызвали сомнений ни у кого… — вопросительно взглянула на директора Лариса Сергеевна.

Конечно, проще трусливо закрыть на все глаза, чем выносить сор из избы. Легче прикрепить на беззащитного мальчишку ярлык "дебила" и спихнуть его быстренько в соответствующую школу, чем поставить на место вконец оборзевших недорослей-отморозков.

Владлен Николаевич вздохнул: если бы все было так просто! В городе-то с переводом намучаешься. Нужны веские основания. Очень веские. На последнем совещании в гороно просили уплотнить комнаты. Как уплотнять? У него по тридцать человек в спальнях! Все мыслимые и немыслимые нормы уже нарушены, благо СЭС глаза закрывает. А детей не убывает. Мир рехнулся. Бабы спятили: рожают, бросают. Перевести! Куда? — В школу дураков… — хмыкнул он вслух невеселым мыслям.

Пожалуй, единственным светлым пятном во всей этой истории являются те немногие добрые люди, встреченные Женькой на протяжении его мытарств по дороге нашей суровой жизни, а еще то что, не смотря ни на что, этот паренек не сломался. У него есть смысл жить, бороться. Не только ради себя, но и ради дорогого для его сердца человечка - девочки Оли.