Текст книги "Бывшие в городе"

Я не отрицаю, что он мне может нравиться.

Я боялась, что он уже мне нравился.

Настя еще долго смотрела мне в спину. Я чувствовала себя разгаданной в воскресном кроссворде. Слово из четырех букв, существительное. Глупая женщина.

Дура!

Дима приехал к девяти. К тому времени прибавилось еще трое человек: друг Паши, Даниил, внимание которого всецело украла Ира; Варя, еще одна наша подруга, которую недолюбливали все за излишнюю доверчивость; и знакомый Насти с самым заурядным именем для русского парня.

Дима приехал, и единственные, кто обратил на это внимание, были я и Карина. Он быстро вошел в дом, снимая с себя зимнее пальто. Он был одет в черную водолазку и черные брюки. Водолазка подчеркивала его плечи, а брюки – бедра.

Почему мужчины так мало уделяют внимание своим бедрам?

И почему он так хорошо выглядел?

Румянец на щеках, горящие голубые глаза. С нашей последней встречи он изменился, хотя прошло меньше недели.

– Я так соскучился, – сказал он, улыбаясь. – У меня столько новостей.

Мы отошли к тому же месту, где мы до этого сидели с Кариной. Дима сел напротив меня рядом с Кариной. От него пахло алкоголем и женскими духами.

Он немного оживил нашу скучную беседу с Кариной. Я внимательно наблюдала за каждым его взглядом, который был обращен на меня.

Было бы честнее сказать, что я выхватывала каждый его взгляд. Мне хотелось посмотреть в его глаза и увидеть свое отражение: какой я буду выглядеть там?

– Этой ночью я был в одном заведении. Странное место, зато музыка там невероятная.

Карина его слушала и смеялась от каждой шутки, а мне вовсе не хотелось смеяться. Я чувствовала себя лишней. Почему он не смотрел на меня?

– Ты сегодня отлично выглядишь, – сказал Дима.

Он опасно смотрел на меня, только на меня. Я прикусила губу, и его взгляд скользил с моих губ, с моей шеи, с моих плеч… Я была ему интересна?

Произошло то же самое, что и в тот раз, на мой день рождения: тот же холодный взгляд, надменный и пренебрежительный. Мне было немного больно. Я ответила ему тем же. Он смущенно отвернулся.

Что за игру он затеял?

Мне казалось, что он нагло закидывал удочку и проверял границы дозволенного: как дальше он мог зайти в своих изощренных эмоциональных играх, чтобы узнать, что я к нему испытываю?

Насколько я позволю ему приблизиться ко мне?

– Ты замерзнешь, возьми мое пальто, – сказал Дима, когда мы все вместе вышли покурить.

– Спасибо, мне не холодно, – ответила я.

Его взгляд говорил: я очень хочу, чтобы ты надела именно мое пальто. Я хочу, чтобы тебе не было больно.

Мой взгляд говорил: ты ведешь себя как ребенок. Стало очевидно, что мы оба игроки. Не только я хотела понравиться ему, потому что могла, но и он хотел понравиться мне. От этого во мне разгоралось желание узнать, к чему приведет перетягивание одеяла и как я спущу его с небес на землю, когда он позволит себе думать, что мои чувства, эмоции, разум в его власти.

Он опустил взгляд в пол и ушел на кухню за соком и газировкой.

Половину вечера мы провели за дурацкой для меня игрой: мы молчали и делали вид, будто мы не существуем. Карина уехала намного раньше обещанного, и мне приходилось оставшуюся часть вечера сидеть в компании Насти и скучной Вари. Дима же сидел один. Он не мог ни с кем найти общий язык, от того выглядел очень глупо и жалко. Словно я была единственным, таким же жалким существом в этой комнате, которое тянулось к нему.

Понемногу вечер терял интерес, и многие готовились к тому, чтобы разойтись. Я заявила о том, что хотела бы прогуляться. Никто не соглашался: многие парни устали и собирались уезжать на такси, и девочки боялись темноты.

– Я могу проводить тебя, – сказал Дима.

Его взгляд говорил: я хочу извиниться, я всего лишь друг и не смею так вести себя.

Мой взгляд говорил: ты придурок, но я хочу, чтобы меня проводил именно ты.

Большую часть пути мы снова поддерживали диалог друг с другом. Часто останавливались, чтобы покурить и посмотреть на город, медленно готовящийся к зиме.

– В детстве родители часто меня возили с собой к бабушке: рядом с ее домом была маленькая речушка, и я любила там кататься на коньках. Мы и в эти праздники снова поедем к ней: я в детстве обожала просыпаться в свежей постеле, освещенной зимним ярким солнцем.

Дима слушал меня и улыбался.

– Я любил зимой с дедушкой на лыжах в лесу кататься, а потом как-то разлюбил. Мне больше плавание нравится. Не хочешь кофе?

Он купил нам горячий кофе и предложил присесть в ближайшем парке. Снег хрустел под ногами, переливался, освещенный фонарями. Отдаленно слышался гул машин и редких трамваев.

– Я люблю зиму, – сказала я. – Есть в ней что-то особенное.

– Я тоже, – ответил Дима. – В детстве кажется, что есть какое-то очарование, а когда взрослеешь, все исчезает.

– Чем ты так разочарован? – спросила я. – И я не могу не задать этот вопрос: почему ты… почему тебе так нравится…

– Спать с разными девушками?

– Да. Что-то случилось?

Он задумался. Ветер слегка тревожил ветви и редких птиц, что в полутьме превращались в быстрые, неуловимые ветви. Перед нами падали последние листья ноября, сухие и безжизненные.

– Большая любовь, – ответил Дима. – А ты почему ищешь громоотвод?

Долгое молчание. Он смотрел куда-то в сторону.

– Человек, которого я любила, очень подло поступил со мной. Чувствую себя гадко. А еще мне больно.

Дима посмотрел на меня и ничего не сказал. Я открыла в нем для себя новое качество: он знает, что иногда бывают моменты, когда стоит промолчать.

Через два часа я была в постели, но не могла уснуть. Я долго думала о сегодняшнем вечере и о том, чем он завершился.

Мне хотелось кричать. Не хватало воздуха в легких. Еще напротив моей комнаты находилась комната родителей и комната младшего брата. Но как же мне безумно хотелось кричать.

Дима обещал позвонить мне, как доберется до дома. Мой телефон молчал, и лишь изредка он подавал голос: это были Настя и Карина. Я ловила тишину в своей голове, а натыкалась каждый раз на комок оборванных и несвязанных мыслей, застревавший у меня в горле.

Меня охватило странное, импульсивное чувство. Я быстро собралась, привела себя в порядок. Перед самым своим уходом Дима сказал:

– Я хочу побыть с тобой еще немного.

Мне хотелось кричать от собственной глупости.

Такси, улица за улицей, перекресток за перекрестком. Я смотрела в телефон, на котором отображался маршрут водителя. Время предательски медленно тянулось, а я безумно хотела снова увидеть его.

Через сорок минут я стояла у его подъезда. Я нервно набрала номер его квартиры. В лифте представляла себе до ужаса странную сцену, в которой Дима, увидев меня, пригласил бы к себе в комнату; мы бы снова разговаривали до самого утра, а позже я легла бы вместе с ним, уткнувшись в его плечо.

Я сжала ладони, взмокшие от волнения, и неловко постучала в дверь.

Он встретил меня в трусах и наспех надетой задом наперед майке, взъерошенный и злой:

– Что ты здесь делаешь?

– Я подумала, что мы могли бы провести еще немного времени, если ты не против…

Дима был удивлен и чем-то расстроен, напуган и озадачен. Неужели мое появление было неуместным? Я боялась снова ошибиться в том, что чувствовала.

Я боялась, что могла ошибиться в том, что сама себе придумала.

– Сейчас не самый подходящий момент, Лин, – сказал он и попытался выйти на лестничную площадку… Как вдруг из-за его спины появилась другая девушка. В его рубашке. Такая же взъерошенная. Брюнетка. Красивая, стройная. Она враждебно осматривала меня.

Я смотрела на Диму и не понимала происходящего.

– Я все объясню, – сказал он.

Дима волновался. Он хотел спрятаться за дверью своей квартиры. В одних трусах и майке он выглядел таким слабым и уязвимым. Он оправдывался, а его не слышала. Голова болела, и мне стало трудно дышать.

– Зачем? – спросила я. – Я просто не так тебя поняла. Ты меня не так понял.

Я не помнила того, что он сказал мне на прощание, не помнила, как оказалась в лифте, в такси. Я пришла в себя только тогда, когда в моей зажатой руке появились несколько сообщений от Димы. Их я читать не хотела.

Я чувствовала себя униженной.

Мы врем относительно тех людей, которые нравятся нам, и чаще всего мы время себе, а не окружающим. Я надеялась, что все пройдет, но еще около недели я не могла спокойно разговаривать с Димой и не могла спокойно реагировать на его присутствие в компании. Я избегала его.

Впервые я почувствовала, что могу довериться человеку. Впервые я сделала первый шаг.

Мне это не понравилось.

Дима. Хороший человек?

Я не любил оказываться в незнакомых местах, особенно по утрам и особенно в утро буднего дня. Я медленно и мучительно открыл глаза. Меня ослепил яркий, бледный свет. Сел на кровати и обнаружил приятную вещь: я все-таки был одет. Минуту погодя я обнаружил, что в постеле был не один, рядом со мной спала девушка, имени которой я не помнил. Она тоже была одета во что-то черное.

Находился я в спальне, довольно симпатичной спальне, полностью бежевой. Тошнотворно бежевой. Я попытался встать и отправиться на поиски телефона, и внезапно комната превратилась в пьяный корабль, из стороны в сторону дрейфующий по штормовому морю. Меня тошнило, голова была налита свинцом.

– Ты уже уходишь?

Девушка проснулась. Она приподнялась на кровати и сонно улыбалась. Протерла глаза.

– Да, я уже ухожу, – сказал я.

Неловко смотрю в пол. Мне не хотелось встречаться с ней взглядом.

– Может, останешься на завтрак?

Она поднялась и, шатаясь, подошла ко мне, положила свои руки на бедра и поцеловала меня. Губы у нее были кислые от текилы, дыхание было несвежим.

– Нет, мне правда нужно спешить.

Девушка грустно вздохнула, а я продолжал поиски телефона в незнакомой квартире.

– Телефон ты оставил в коридоре, если ты его ищешь.

10.45. Я смотрел в телефон, как будто пытался поставить время на паузу. В ванной я силился вспомнить все то, что было вчера. Мозг отказывался работать, а в висках пульсировала боль. Всё тело дрожало, тянуло в спине.

У порога, в спешке надевая пальто, я спросил.

– Между нами что-то было?

Девушка улыбнулась и взъерошила мне волосы:

– Нет, не переживай. Ты был слишком пьяный.

В городе были жуткие пробки. Я мечтал как можно скорее добраться до дома, чтобы успеть на последние три пары. Телефон завизжал от назойливого звонка Ирины.

– Где ты? Ты уже пропустил одну пару, следующая вот-вот начнётся!

– Извини, – сказал я. – Вчера я помогал дяде на работе.

Я говорил паузами, потому что врал. Я не хотел, чтобы Ира знала всю правду: язык у нее был без костей, и моя вчерашняя ночь быстро стала бы главной темой сегодняшнего дня.

– Я надеюсь, что ты к последним двум успеешь.

Последнее она произнесла с каким-то раздражением, от которого меня замутило сильнее.

Дома, под напором горячей воды, я понемногу начал вспоминать вечер.

Складывается ощущение, что я в целом жил вечерами. В среду в это же время я был один, и мне было грустно. С Алиной мы давно не общались, и она почему-то игнорировала меня. На мои сообщения она отвечала изредка, дни проходили долго и натяжно без наших телефонных разговоров. Между нами выросла стена. Штурмом брать ее не получалось: меня всегда атаковали безразличием и холодом.

Я скучал. Учебный материал совсем не шел в голову. Квартира пустовала, запах одиночества и сигарет пропитал стены. Я написал Ире и Ане. Подруги молчали, и у меня складывалось впечатление, что все как будто сговорились и решили коллективно игнорировать меня.

Я быстро собрался и пошел в бар, где один бармен всегда был готов выслушать меня. Я был настроен на то, чтобы немного выпить на сон грядущий. В баре, как ожидалось, было почти безлюдно: двое-трое ютились за столиками в углу. Пахло алкоголем, немного парфюмом.