Текст книги "Нежная ночь Ривьеры"

Бабушка французской революции

– Хотите меня уморить?! Так я сейчас умру! Вот лягу прямо здесь на пол! И умру! Вам всем на радость!

В центре большой гостиной, заставленной антикварной мебелью, стояла высокая худая старуха с орлиным носом в длинном красно-черном халате. Она взмахивала худыми руками, как крыльями, трясла головой, обвязанной белым полотенцем, и завывала, как актриса из сельской самодеятельности, играющая Медею.

При виде нас мученица с быстрыми птичьими глазами еще больше воодушевилась и поддала страсти:

– Катя! Детка! Как хорошо, что ты пришла! Запишешь мои последние слова. Пусть все знают, что меня убили! Вот они – у-бий-цы!

Две горничные в испуге вжались в старинный резной буфет. Мы с Машкой тоже оторопели. Но Катя расплылась в улыбке:

– Мари! Такая красивая женщина не должна умирать! Вы обязаны нас всех собой радовать!

Как ни странно, от этих слов Мари выдохнула, опустила воздетые руки в струящихся широченных рукавах и лукаво улыбнулась:

– Ты думаешь?

– Бе-зус-лов-но! Ну? Что опять случилось?

– Они не сделали мне уксусной воды для компресса! Ты же знаешь мои мигрени! Они невыносимы!

– Сейчас все исправим! Кстати, Мари, это Маша и Лена, они москвички. А Лена, между прочим, врач.

– Врач? – заинтересовалась хозяйка. – Вот скажите мне как врач, почему на Марс уже летают, а средства от мигрени так и не изобрели?

– Думаю, это происки фармкомпаний и Илона Маска, – сказала я.

– Вот именно! Безобразие! Катя, да спусти ты уже на пол своего Буника. Напрудит, девушки уберут. Идем, сделаешь мне компресс, как ты умеешь! А вы пока чего-нибудь выпейте! Предложи! – кивнула она горничной.

Но выпить мы не успели. Я только начала разглядывать висящую на стене старинную картину с напудренной дамой, как дверь отворилась и вошел Поль.

Мы уставились друг на друга с одинаковым изумлением.

– Девочки, надеюсь, здесь все в порядке? Вам ведь не нужно алиби? Где Мари? – с шутливым беспокойством обвел он нас с Машкой лучистым взглядом. Я физически почувствовала идущее от него тепло.

– Катя делает ей уксусную воду. У нее приступ мигрени.

– Значит, нам всем головная боль обеспечена, – вздохнул Поль. – А вы здесь?..

– Проездом. Катя обещала забросить нас к могилке Шагала в Сен-Поль-де-Ванс.

В этот момент в гостиную вошла – нет, по-королевски вступила – Мари, на этот раз с аккуратной повязкой вокруг лба.

– Поль! Чему обязана такой чести? – горделиво вопросила она так, будто увидела в приемной посла недружественной державы.

Поль смущенно заулыбался:

– Не злись. Я не мог вчера приехать. Ты же знаешь, у меня были дела.

– Конечно! Разве может какая-то моя смерть сравниться с твоими важными делами?

– Мари, ты умираешь три раза в неделю. Так часто я приезжать не могу. Ну прости!

– По телевизору передают всякие ужасы. Кого-то там убили. А ты даже не позвонил!

– На вечеринке у Влада все так грохотало… Но ты же сама мне звонила!

– Да, потому что мне с моей психикой нельзя волноваться! Бессердечный негодяй! Зачем ты вообще пошел на яхту к этому выродку?

– Мари! Мой дядя – не выродок.

– Мне лучше знать. Я его мать.

– Может, нам хватит развлекать людей? – Поль кивнул на нас с Машкой. – Мне нужно с тобой серьезно поговорить. У меня к тебе дело.

Мари поджала накрашенные губы:

– Дело? Только по делу я всем и нужна! А то, что я умираю от мигрени, никого не интересует! У меня нет сил разговаривать! Пойдем, почитаешь мне, пока не засну! – скомандовала она Полю. И повернулась к Кате с видом королевы в изгнании:

– Ты уезжай. К своей Алисе. Буника можешь оставить. Заберешь завтра.

Она величественно нам кивнула и вышла из комнаты, жестом пригласив Поля последовать за собой.

Мы вышли в сад под палящее солнце.

– Бабка совсем разошлась, – сказала Катя, усаживаясь в свою желтую машинку. И вздохнула: – Кажется, Поль попал…

Поль попал

(За три часа до этого)

Поль плелся за Лизой по кромке моря на пляже в Каннах. Лежаки стояли так тесно, а народу в элитный загончик забилось столько, что было трудно понять, где кончается суша и начинается вода. Пекло солнце и золотобородый Марк, который размашисто шагал рядом, ворчал:

– Нет, я не понял, чего мы сюда приперлись! Платить 20 евро за вход, просто чтобы выпить в этой преисподней коктейль? Лиза, через дорогу полно баров.

– Я хочу на пляже! – Лиза гордо вскинула подбородок. – Поль, найди лежаки!

Поль огляделся. Все места вокруг были заняты. На шезлонгах девушки-приманки, вышедшие ловить богатых женихов, демонстрировали дорогие бюсты, ухоженные дамы без возраста – бриллианты, хохочущие плейбои – накачанные в спортзалах и бесполезные в жизни мускулы. Это был пляж понтов.

– Что, я так и буду стоять на жаре? – продолжала капризничать Лиза.

Марк фыркнул и, демонстративно скинув шлепанцы, зашел в воду по щиколотку.

Поль скрипнул зубами. Все шло не так. Их дружная компания распадалась. Лиза разъедала ее изнутри. Он понимал это, но ничего не мог поделать. Наконец пара невдалеке поднялась со своих мест и, прихватив вещи, двинулась к выходу.

– Чего ты встал! Беги! – скомандовала Лиза.

– Но там только два лежака…

– Один мой. А вы разбирайтесь, как хотите! – Она зашагала к сине-белому полосатому зонту, не оборачиваясь.

Марк проводил ее презрительным взглядом и прошипел:

– Сколько ты будешь это терпеть? Она же издевается.

– С ней что-то случилось, – пожал плечами Поль. – Раньше она такой не была.

– Она была и осталась стервой. – Марк вышел из воды и надел шлепанцы. – Ладно. Я пойду, а вы оставайтесь. Но учти – она тобой манипулирует.

– Учту. Встречаемся вечером, как договорились?

Марк кивнул. И, раздвигая могучим телом толпящийся у воды бомонд, двинулся к выходу.

– Ну? Ты наконец от него избавился? – пропела Лиза Полю. И, увидев, как он нахмурился, усмехнулась:

– Да ладно. Я нарочно делала все, чтобы он свалил. Как можно быть таким тупым. Неужели он не видит, что нам с тобой нужно поговорить!

– А нам нужно поговорить?

У Поля внутри что-то оборвалось.

Лиза появилась в их компании три месяца назад. Ее привел Сергей, сын богатенького российского депутата, иногда прибивавшийся к ним на вечеринках. Лизу он представил как певицу и попросил Поля ее послушать. Мол, у тебя же связи среди музыкантов, может, кто-то ее возьмет в джаз-банд.

Поль даже подосадовал: не хватало еще пристраивать в кабаки чьих-то любовниц!

А потом глянул, как она зябко поводит худыми плечами, обжегся о черно-огненный взгляд… И пропал.

Серж быстро из компании исчез. А Лиза осталась. Ухаживания Поля принимала, как должное. Привыкла к вниманию. Но от любых разговоров о чувствах уходила, от всех личных тем увиливала. Поль до сих пор толком не знал, откуда она тут взялась, есть ли у нее родные, друзья. Любовник, наконец. Вроде – жила когда-то на Лазурке. Потом уехала, зарабатывала пением. Потом вернулась. Но это – все.

А в последнее время она и правда как с цепи сорвалась. На всех кидалась, Поля просто измучила.

Словом, ничего хорошего он от разговора не ждал. Потому и спросил:

– Может, пляж – не лучшее место? Напечет голову, наговоришь черт-те что…

– Не бойся, не обижу! – фыркнула Лиза. Стала стягивать с себя тоненькую черную маечку, потом белые шорты. И Поль непроизвольно сглотнул.

На фоне раскинувшихся рядом роскошных див бедная Лиза, презирающая любые попытки себя искусственно улучшить, и вправду смотрелась бедненько. Но что-то чертовски манкое было в ее кошачьей грации, томно-замедленных движениях, импрессионистской манерности, когда она потягивалась на махровом полотенце. Мужики с соседних лежаков дружно повернули к ней головы и уставились с видом голодных котов.

– Мне нужно, чтобы ты мне помог, – хрипло промурлыкала она.

Поль выдохнул. Не самое плохое начало.

– У меня тут проблема.

– Да, в последнее время ты какая-то нервная, – улыбнулся он. И сразу об этом пожалел.

– Нервная? – вскинулась Лиза. – Я, по-твоему, неадекватно себя веду?

– Нет, что ты… – забормотал Поль.

– Принеси мне такой же коктейль! – вдруг кивнула она на запотевший бокал в руках у дамы на соседнем лежаке.

– Но ты начала говорить…

– Котик! У меня пересохло в горле! – уже командным голосом отчеканила Лиза. – Я что, о многом прошу?!

Поль про себя чертыхнулся.

…Когда через несколько минут он вернулся с коктейлем, лежак был пуст.

Скользкий бокал противно холодил ладонь. Поль в бриджах и тенниске торчал посреди лежбища полуголых тел, как дурак. Он уже собрался плюнуть и уйти, но услышал сзади голосок:

– Сколько можно тебя ждать на такой жаре!

Лиза стояла за спиной, закручивая в узел мокрые волосы, а по ее бледным плечам и тощему, щенячье беззащитному животу стекали капли воды. Купалась.

– Так что у тебя за проблема? – протянул ей бокал Поль.

Лиза вдруг взглянула на него серьезно.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Сегодня на вечеринке у Ирусика. Только не спрашивай, зачем. Можешь?

– Могу, – кивнул Поль. И рассмеялся: – А зачем?

– Я так и знала!

– Да ладно. Не обижайся. Я все сделаю. Надеюсь, ты не хочешь кого-нибудь убить? – шутливо нахмурился он. Ему показалось, Лиза вздрогнула. Потом по ее губам скользнула усмешка:

– На это ты вряд ли способен. Я не прошу невозможного. Только то, что может сделать любимый бабушкин внук.

«Стерва! Марк прав. Какая же все-таки стерва!» – подумал Поль.

И вздохнул.

Если бы ты знала! Если бы ты только знала!

Любимый бабушкин внук

Все считали Поля везунчиком и баловнем судьбы. Внешне так и было. С раннего детства он жил с Мари, богатой даже по меркам Лазурки, – язык до сих пор не поворачивался назвать ее бабушкой. Отец, ее младший непутевый сын, слинял, когда Полю едва исполнился год.

Мать, красавица-художница Элен, влюбленная в сбежавшего мужа, как кошка, была занята своими страданиями, новыми любовниками и картинами из кухонных отходов. Отец исчезал на годы. Потом появлялся. Каялся. А месяца через три сбегал к очередной девице, прихватив из дома украшения и наличность. У Мари, которая в глубине души любила младшего непутевого сына, он денег не просил. Знал, что не даст.

Ни отцу, ни матери Поль был не нужен. Мальчишка достался Мари в полное ее распоряжение.

И она им распорядилась. Обрушила на внука такой поток истеричного обожания, что он стал в нем захлебываться. Мари боялась всего: что он упадет с роликовых коньков, утонет в море, подхватит заразную болезнь от соседских ребятишек. Поэтому друзей у Поля в детстве не было.

Да и откуда им было взяться? Мари постоянно переезжала с виллы на виллу, из страны в страну. Неуживчивый, вздорный нрав гнал ее по миру. А следом за ней волочилась свита: горничные, компаньонки, дальние родственники, друзья юности, приживалы и приживалки. Весь этот балаган, в котором иногда возникали знаменитости: оперные певцы, художники, музыканты – и был той средой, в которой рос Поль.

Читать на французском его научил известный парижский библиофил, любить русскую литературу – писатель-эмигрант второй волны, играть на саксофоне – звезда американских джаз-клубов. Мари любила окружать себя талантами, придающими «двору» необходимый блеск: ее французские предки были родовитыми аристократами.

Поль мог бы так и остаться нахватанным неучем – прожигателем жизни.

Но в выпускном классе он неожиданно заявил:

– Мне нужны репетиторы. Я буду поступать в Парижский технический университет. На экономику.

И, к удивлению родни, поступил. А потом и с блеском его закончил.

Поль хотел сам зарабатывать.

Дело в том, что в беззаветной любви Мари был один изъян. Она обожала благодетельствовать. Засыпала Поля дорогими подарками.

Единственное, что она не любила давать внуку, – деньги. В вопросе наличности Мари была скаредна, как Скрудж Макдак.

Впрочем, престижный вуз надежд не оправдал. Сидеть клерком в банковском офисе в ожидании повышения – так себе перспективка. Мари обосновалась на Лазурке, и у Поля наконец появилась здесь веселая компания друзей, центром которой он сразу стал. Но заводила не может ходить с пустым кошельком.

Надо было что-то придумывать. И он придумал. Никто, даже лучший друг Марк, не знал, на какие денежки он устраивает их пышные пирушки. Думали – Мари раскошелилась.

И вот теперь все могло рухнуть.

Но никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать еще хуже.

Визит к профессору Воронову

(Ривьера, 1925–1928 годы)

– Спускайся! Воронофф прислал за нами машину!

Сара кричала с террасы: для визита к профессору она надела белый льняной костюм, и из кабинета Джеральду показалось, что на ней медицинский халат.

Он пробежал глазами только что написанное в дневнике:

«Скотт влюблен в Сару. Я думаю, он раньше не встречал в женщинах такой искренности и бесстрашной прямоты». И чуть улыбнулся, вспомнив вчерашнюю сценку.

Они сидели в деревенской таверне, когда Скотт пьяно пристал к Саре с нарочито эпатажными расспросами:

– Ты же героиня моей будущей книги. Я должен все о вас знать. Как часто вы с Джеральдом спите вместе?

– Не завидуй! – рассмеялась, нисколько не смутившись, Сара. – Будешь меньше пить, и у тебя все наладится. И вообще – мы не на студенческой вечеринке в Принстоне, чтобы обсуждать такие вопросы.

Зато Хэм вскинулся:

– Не ты ли упрекал меня за журналистские приемчики? Поучал: не описывай то, что видишь, описывай то, что воображаешь. А сам хочешь забраться к Саре в кровать?

Хэдли, сидевшая рядом с Хэмом, недовольно поджала губы от грубой бестактности мужчин. Но Джеральд спокойно смотрел, как бьются вокруг его жены два задиристых петушка. Знал: на самом деле они делят совсем другую даму. Писательскую славу.

В последнее время Фицджеральд ее немного подрастерял – роман «Великий Гэтсби» расхвалили критики и почти проигнорировала публика: тиражи были не так велики, как у первой книги. Хэм пока был мало известен, но уже смотрел на приятеля свысока. Рядом с ним Джеральд чувствовал себя неуютно.

«Эрнест подавляет своей харизматичностью, он настолько огромный и сильный, говорит так быстро и хорошо, что ты просто с ним соглашаешься», – записал Джеральд. Он подумал:

«И он тоже влюблен в Сару. В нее все влюбляются».

– Ты идешь? – еще раз, уже требовательней, крикнула снизу Сара.

Джеральд захлопнул толстую тетрадь, бросил ее в ящик стола.

Что, интересно, нужно от них этому Воронову? Пригласил в такое странное время – к 12 часам дня. Для завтрака поздно, для обеда рано. А ведь здесь все привыкли вести беседы исключительно за едой и вином. И вообще – что у них может быть общего?

* * *

Черный, похожий на блестящего жука автомобиль уже нетерпеливо фыркал у ворот. Водитель, мрачный широкоплечий тип со шрамом под бровью, открыл им дверцу, пробурчал: «Прошу!», сел за руль и больше не проронил ни слова.

Замок Монакского князя Гримальди горделиво оглядывал окрестности с вершины холма, окруженный пирамидальными тополями и зарослями пальм. У старинных ворот к супругам Мэрфи бросился по-журавлиному длинноногий розовощекий юноша: он так широко улыбался, будто встречал родственников-миллионеров.

– Андре, помощник профессора, – представился он и, по-мальчишески подскакивая, повел их вверх по длинной беломраморной лестнице.

Вокруг, сколько хватало глаз, простирался разомлевший от жары прекрасный парк с прячущимися в густой тени мраморными богами и богинями. Сара подумала, что ничто в бывшей маркграфской резиденции не напоминает о странных занятиях нового владельца. Вдруг вязкий воздух прорезал жуткий диковатый вскрик. Сара вздрогнула. Но Андре даже не обернулся, и они шагнули вслед за ним в высокие резные двери.

Внутри дворец был роскошен. Сара про себя усмехнулась: все эти хрустальные люстры, древнеримские статуи, чудовищных размеров камин, позолоченная мебель не очень-то вязались с репутацией серьезного ученого. Может, и правда профессор устраивает здесь пышные оргии в античном духе, о которых судачат все вокруг?

– Прошу, располагайтесь! – засуетился Андре. – Я скажу профессору, что вы уже здесь!

И скрылся за позолоченной дверью.

– Странно, – сказал Джеральд. – Не ожидал, что мы единственные гости. Думал, будет прием. Интересно, зачем он все же…

Тут дверь распахнулась. В гостиную зашел человек в деловом черном костюме: высокий, худощавый, стремительный, с нервным умным лицом, большими внимательными карими глазами и пышными черными усами.

– Очень рад вас видеть. Серж Воронов! – представился он.

– Весь мир уже знает вас в лицо, – улыбнулась Сара.

Полистав газеты, она знала гораздо больше: на самом деле профессор приехал во Францию из далекого российского городка, странно сочетающегося с его фамилией – Воронешш. Учился в Сорбонне и Высшей медицинской школе, его наставником был знаменитый Нобелевский лауреат, физиолог и хирург Алексис Каррель. После женитьбы на увлеченной алхимией Маргарите Барбе Воронов уехал в Каир, где был лейб-медиком при дворе вице-султана Египта. А когда через 14 лет вернулся во Францию, начал творить чудеса.

– Извините меня за бесцеремонность… Вы, наверное, сочли этот способ знакомства странным. – Воронов источал доброжелательность, но Саре показалось, что в глубине его глаз мелькают беспокойные тени. – Тому есть объяснение. Я много о вас слышал… Хорошего! И мне захотелось поговорить с вами наедине. Видите ли, тема достаточно, гм… необычная, я бы сказал, деликатная…

Джеральд неслышно вздохнул. Так и знал! Попросит денег? Но Воронов и сам сказочно богат. Огромное наследство от внезапно умершей второй жены, бешеные гонорары за операции. Нет, он не даст впутать себя и Сару в сомнительные дела. А сомнительностью так и веяло от всего, чем занимался этот нервный, умный человек, в чьих глубоких глазах как будто и впрямь проглядывало что-то обезьянье.

– Для начала, чтобы развеять домыслы, я хочу рассказать вам, каких успехов в омоложении мы действительно достигли. – Воронов заговорил так, будто собирался прочесть им лекцию.

Сара его перебила:

– Милый Серж! Могу я вас так называть? – Она нежно коснулась его руки.

– Конечно, конечно! – просиял Воронов, растаяв, как и все, кто попадал под теплый свет ее обаяния.

– Простите мою прямоту. Но я ужасно любопытна. И не доживу до конца вашего рассказа, пока не узнаю, чем вас заинтересовали именно мы? Неужели вы считаете, что нам с Джеральдом, – Сара победно глянула на стройного, сияющего здоровьем мужа, похожего на студента колледжа, – уже пора омолаживаться?!

– Что вы! – испугался Серж и замахал руками. – Ни в коем случае! Даже если бы вы вдруг захотели, поверьте, я не смог бы вас принять. Очередь расписана на два года вперед.

– Но тогда… – Сара подарила самую очаровательную из своих улыбок, оставив вопрос висеть в воздухе.

– Какая вы… есть такое русское слово – торопыга! – Профессор неожиданно забулькал, и Сара даже не сразу поняла, что он так смеется, будто бросает камешки в море. – Нет, будем считать, что я вас похитил и заставил следовать моему плану. А потому сначала приглашаю на экскурсию. В любом случае вы не потратите время зря: будет что рассказать вашим друзьям. Ведь все мечтают сюда попасть! Идемте!

Сара с Джеральдом переглянулись: угадал, угадал профессор причину их визита! И, еле поспевая, последовали за Сержем, который шагал так стремительно, будто в спину ему дул попутный ветер.

Обезьянья молодость

Пройдя через анфиладу роскошных комнат, они оказались в другой части Дворца, которая резко отличалась от первой. За несколькими дверями – последняя была такой тяжелой, что профессору понадобилась помощь Джеральда, чтобы ее открыть, – начинался белый коридор, который напоминал обычную больницу. С двух сторон шли комнаты. Или все же палаты?

Сара поежилась. Она не любила больниц.

– Заходите! – распахнул одну из дверей профессор.

Это была лаборатория. В углу набычился страшноватый прибор с мехами-гармошками, на огромном железном столе теснились склянки, мензурки, в колбах, соединенных резиновыми трубками, плескались неприятно-розоватые жидкости. У края стола сидел человек в белом халате, уткнувшись в микроскоп.

При виде профессора он подскочил и, виновато улыбаясь и кланяясь, даже не вышел, а испарился.

– Я попросил сегодня нам не мешать. Но эти ученые! – Профессор усмехнулся в усы. – Видите, здесь мы проводим исследования тканей для пересадки, готовим препараты. – Воронов кивнул на фарфоровую дощечку с красными кусочками, от вида которых Сару замутило.

– Хотите посмотреть, как выглядит вечная молодость? – показал он на микроскоп. – Там срез семенников обезьяны…

Сара отвернулась, а Джеральд тут же уселся на место лаборанта.

Воронов перешел к главному:

– Мое открытие выглядит просто. И в то же время оно абсолютно революционно. Я доказал, что именно угасание функции половых желез приводит к старению организма. Природа избавляется от тех, кто не может размножаться.

– Может, и правильно? – переспросил Джеральд, поднимая голову. И добавил для Сары: – Посмотри! Они там так носятся!

Она спряталась за спину профессора. А тот неожиданно вскинулся:

– Вы считаете смерть естественным процессом? Нет, это возмутительная несправедливость! Отдельные клетки могут жить вечно. Но, соединяясь в единый организм, они обречены на гибель. Почему?! Я нашел ответ в Каире.

– Что ж там такого особенного? – Джеральд не скрывал иронии. Происходящее напоминало ему театр. Но профессор был серьезен:

– Евнухи. Во дворце жили 600 евнухов-мужчин, лишенных по воле хедива половых желез. Их кастрировали еще мальчиками, в 6–7 лет. И в 20–30 они выглядели, как 60-летние старики. Если доживали. Болезни, увядание кожи, ожирение, седина, снижение умственных способностей – они даже стихи из Корана не могли запомнить, хотя там их знают все. Я наблюдал их 14 лет. И у меня не осталось сомнений. Все дело в семенниках! Восстанови способность к размножению – и ты вернешь молодость и здоровье. Первый эксперимент я провел на себе. Поверил теории Броуна-Секара. Взял семенные железы обезьян как самых близких нам приматов, сделал из них вытяжку и сделал себе инъекции. Кстати, очень болезненные.

– И? – заинтересовался Джеральд.

– Как видите! – усмехнулся Серж. – Эффекта не последовало. Тогда я понял: если в экстракте секрет умирает, значит, надо пересадить сами семенные железы. Сначала я проделал эти операции на козлах, баранах. И старые животные начинали скакать и активно спариваться! – Серж опасливо глянул на Сару. Но она только заинтересованно кивнула.

– Тогда я перешел к операциям на евнухах. Вживлял им срезы желез молодых павианов. И они преображались на глазах. Вот, посмотрите!

Серж кивнул на стену, увешанную фотографиями: на одних были изображены печальные восточные старцы, на других – те же люди, но уже веселые и молодые.

– Но я не хотел ограничиться только евнухами. Вернувшись во Францию, стал делать эти операции обычным старикам. Эффект был поразителен. Люди, которые годами не испытывали интереса к женщинам, извините, Сара, но превращались в половых гигантов.

– Ничего не имею против половых гигантов! – хмыкнула она.

– Более того, у них становились упругими мышцы, восстанавливалось зрение, улучшалась работа сердца, желудка. У меня только здесь, в Европе, около 500 таких пациентов. И у всех анализы – как у молодых.

– Да, мы видели в газетах эти фото. Особенно меня поразил мальчик-идиот, который превратился в обычного парня и даже пошел служить в армию. И еще тот бравый полковник, что реально выглядит на тридцать лет моложе…

– А главное – так себя и чувствует. Поймите, мы стоим на пороге новой жизни. История человечества кардинально изменится! Пойдемте со мной!

Профессор, словно подхваченный вихрем, понесся вон из комнаты, Сара шагнула за ним. И застыла. По коридору, переваливаясь, шагала небольшая макака в черном костюмчике с белым воротничком – точная копия наряда Воронова. Увидев профессора, обезьяна рванула вперед и, карабкаясь по одежде, взобралась ему на плечо. Не рассмеяться было невозможно: макака была похожа на Воронова, как карикатурная копия.

– Мартын! – Серж сделал вид, что рассердился. Но видно было, что отношения, по крайней мере, с этой обезьяной у него самые дружеские.

– Кто тебя выпустил? Я же просил?!

Одна из дверей в коридоре приоткрылась, и из нее сначала выглянул большой нос, а потом и само лукавое загорелое лицо мужчины. Он изобразил ужас, присвистнул: Мартын спрыгнул с плеча профессора и понесся к двери, но тормознул возле Сары. Окинул ее взглядом опытного грабителя, подпрыгнул и вдруг, вырвав из волос заколку, шмыгнул за дверь.

– Извините! – сказала голова и скрылась. В комнате послышался шум борьбы. Через секунду в коридор вышел невысокий мужчина с внушительным носом на умном, подвижном лице, отпихнул прорывающегося из комнаты Мартына ногой и протянул Саре ее заколку:

– Простите нас! Он всегда берет что-то на память у красивых женщин!

– Леон, это переходит все границы! Я просил держать его в клетке! – нахмурился Воронов.

– Ему в клетке скучно. Но я за ним прослежу! – Леон быстро захлопнул дверь комнаты, откуда снова раздался шум падающих предметов.

– А этот Мартын, что… тоже пойдет на пересадку желез? – упавшим голосом спросила Сара, когда они двинулись дальше.

– Нет! Слишком мал, порода не та. Нам его по ошибке прислали, а мой заместитель Леон пригрел. Теперь Мартын безобразит по всему дому. Вчера открыл запертую дверь в кухню, обсыпал весь пол мукой и нажрался сырой пасты. Позавчера разбил у Леона микровесы. До этого украл у посетителя дорогие часы и кидал об стенку, как мячик. Ладно, давайте я познакомлю вас с моими пациентами. Только накиньте халаты. – Воронов кивнул на шкаф с бельем. – Пусть они думают, что вы – мои ассистенты.

В палате на кровати сидел молодцеватый, смуглый до черноты мужчина в расстегнутой на волосатой груди пижаме. Он сразу же сверкнул на Сару алчным черным глазом.

– Микеле, как вы себя чувствуете? – заботливо обратился к нему Серж.

– Второй день запор! – пожаловался мужчина, и Сара опустила глаза, чтобы не рассмеяться. – В остальном – жеребец! Может, мне уже пора попробовать?

– Чего? – удивился Серж.

– Не чего. Кого. Вот эта ваша ассистенточка… – Мужик нагло уставился на Сару. – Могла бы сделать мне эту… Медицинскую процедуру. Прыгай ко мне в кроватку, детка! Должен же я проверить, как все работает!

Возмущенный Джеральд сделал шаг вперед, но Воронов загородил его спиной:

– Здесь вам не бордель. Выйдете из клиники – и проверите. Напомните мне, сколько вам полных лет?

– Мне? – пациент замялся. – Не при даме же… Хорошо, семьдесят один! Но чувствую-то я себя на сорок!

– Распоряжусь, чтобы на ночь вам дали слабительное, – пробурчал профессор. Они вышли из палаты.

– Извините. Это владелец итальянского порта в соседнем городке. Человек богатый, но… Следующий мой пациент…

– Может, не надо? Мы вам верим! – поспешно сказала Сара. И добавила: – А вы омолаживаете только мужчин?

– Почему же? – ласково улыбнулся ей профессор, по-особому внимательно, профессионально оглядев ее лицо. – Я работаю и с женщинами. Пересаживаю им яичники. Но женщины реже ко мне обращаются. И никогда не соглашаются, чтобы я кому-то их показывал.

– Все равно не понимаю, – вмешался Джеральд. – Допустим, вы сделали такую пересадку. Но ведь остальные органы остались прежними. Рано или поздно они тоже износятся. Что тогда?

– Вот! Вы смотрите в самый корень проблемы! – Воронов ткнул в него длинным волосатым пальцем. – Остальные органы со временем тоже будут нуждаться в замене. Причем не факт, что обезьяны как доноры идеально подойдут.

– Вы предлагаете брать их… у людей? – Сара округлила глаза.

– Нет. Я нарочно остановил все эксперименты в этой области. Иначе жизнь человечества превратится в кровавую охоту. Австрияк Штайнах пытается пересаживать мужские яички, но, слава богу, он отвратительный хирург. Нет, я придумал кое-что получше!

В темных глазах Воронова зажегся лихорадочный огонь.

– Хотел провести вас в операционную – у меня лучшее оборудование в Европе. Ну да бог с ней. Пойдемте, лучше покажу вам мой питомник. Такого не видел еще никто в мире!