Текст книги "Знак бесконечности"

– Коть, мне кажется, ключ от номера у тебя, – громко заявила Лана, еще больше перегнувшись через перила, чтобы ее точно все заметили.

Тони поднял глаза, лицо его было бесстрастно, но Лана знала, насколько сильно он недоволен. Ладно бы еще между собой «котя», но при всех… А нечего прыгать вокруг других девиц!

– Иду, – коротко бросил он и, окинув еще раз взглядом промокшую Фею, направился к лестнице.

6

Тони не был любителем выяснять отношения. Обычно он ограничивался одной фразой, из которой все сразу становилось ясно и понятно. И почему-то дальше не тянуло устраивать скандал. Наверное, где-то глубоко в душе у Ланы было запрятано чувство зыбкости их отношений, страха их потерять. С Тони дела обстояли непонятно, хотя общение казалось довольно надежным. Лана мечтала о замужестве с ним, ясно представляла себе их прекрасную устроенную жизнь со штампом в паспорте. Только бывали моменты, когда Тони был словно не с ней. Лана уверяла себя в том, что это просто такой характер. Далеко не все мужчины выставляют свои чувства напоказ. Да почти никто не выставляет! Для них это глупости. К тому же не каждая из ее подруг могла похвастаться люксовыми подарками и походами в элитные рестораны. Нет, все было замечательно, все шло по плану. Просто у Тони такой характер и всегда много работы, которая занимает львиную долю его времени.

Лана убедила себя в этом и продолжала строить грандиозные планы на их совместное будущее, однако поездка в Шотландию начала что-то рушить. Даже не в Шотландию, а на этот проклятый остров. Здесь отстраненность Тони превращалась в отчуждение.

У них так и не случилось секса.

С виду Тони был все так же внимателен – на экскурсии зонтик раскрыл, держал над головой, когда начался дождь, страховал Лану за руку на скользкой от дождя тропинке, но мыслями был где-то очень далеко.

– У меня есть имя, – сказал он ледяным голосом, когда они вошли в номер.

– Я знаю, – ответила Лана. – А еще у тебя есть девушка, которая промокла и замерзла, а ты остался внизу.

Она поняла, что на этот раз ее не удержат его холодные замечания. Скандал назревал, он просто требовался.

– Моя девушка должна была уже согреться под горячей водой и выйти из душа. Я дал тебе эту возможность.

– Спасибо большое, – саркастически поблагодарила Лана и поклонилась. – Ты настоящий рыцарь.

– Тебя что-то не устраивает?

Ее не устраивало все: остров, гостиница, шторм, из-за которого они вынуждены остаться, сэндвичи вместо нормального обеда и его равнодушие.

– Ты меня не любишь, – вдруг произнесла Лана.

Ей очень хотелось услышать опровержение, очень хотелось, чтобы он сказал, что любит. Но Тони молчал. Он устало провел ладонью по лбу и произнес:

– Иди в душ, а то заболеешь.

Что? Что у них пошло не так? Лана не понимала.

На ланч они спустились в молчании.

Миша, Ксюша и Стас уже сидели за столиками. На тарелках перед ними лежали сэндвичи с ветчиной и соленой рыбой, а также отварные яйца и крекеры. В чашки был налит чай.

Из динамиков раздавалась медленная заунывная музыка. Хоровая песня навевала тоску и наводила на мысли о том, что здесь что-то оплакивают.

Видимо, их с Тони отношения.

Они сели за свободный столик и стали ждать, когда сотрудник принесет тарелки с ланчем. Вскоре показался Василий.

– Вы не против, если я присоединюсь? – спросил он у Тони.

– Конечно, – сделал тот приглашающий жест рукой.

Лана заметила, как недобро в их сторону посмотрела Ксюша. Бедная мышка, все усилия напрасны, мальчики слетаются на ярких бабочек.

– Что это за заунывная песня? – поинтересовалась она у Василия и мило улыбнулась.

Может, если начать флиртовать с гидом, в Тони проснется ревность?

– Это, наверное, самая известная песня о любви в Шотландии, – ответил Василий.

– Какой ужас, – отозвалась Лана, и была искренна. – Как может такое скучное песнопение быть песней о любви? Под нее же есть нельзя – кусок в горло не лезет.

Именно в этот момент им принесли ланч.

Василий улыбнулся.

– Приятного аппетита, – пожелал он.

– А попросить выключить этот саундтрек нельзя? – поинтересовалась Лана, стараясь придать голосу игривость.

– Боюсь, что нет. Для вас включили «Энни Лори». Это, считайте, комплимент. Не обижайте хозяев.

– Да, конечно, – пробормотала Лана и взяла сэндвич.

Тони пошел наливать чай.

– Тебе чай или кофе? – спросил он перед этим.

– Чай.

Безупречен, как всегда. Ни капли ревности, только хорошие манеры. Может, зря она так взбесилась? Тони такой, какой есть.

Пока он наливал чай, Лана улыбалась Василию, а Ксюша сверлила ее недовольным взглядом, появились остальные желающие перекусить – Маша, Лёня и Фея. Они остановились на пороге, окидывая взглядом помещение, и решили сесть за столик у стены.

– Ну надо же, «Энни Лори»! – воскликнула Маша. – Я своим ученикам ее ставлю на уроке, когда мы знакомимся с английскими стихами и песнями, а я рассказываю об акцентах разных областей Британии. Это очень известная старая шотландская песня.

– Я вообще не могу понять, что они поют, – сказала Фея.

Она переоделась, и Лана вынуждена была признать, что в темно-синих джинсах, белой в красную полоску майке, со стянутыми в тугой узел волосами и крупными серебряными кольцами в ушах, которые сочетались с широким браслетом на ее запястье, выглядела жертва несчастной любви очень даже ничего. Может же, когда хочет. Вон как у Стаса глаза заблестели. Мужик готов.

– Я сама не с первого раза поняла, – призналась Маша.

Все присутствующие повернули головы, прислушиваясь к разговору.

– А вы можете перевести? – спросил Михаил.

– Я знаю ее литературный перевод, – улыбнулась Маша и начала декламировать:

 
Долины и горы
Росою покрылись,
И мы с Энни Лори
Навек обручились,
Чтоб вместе и горе,
И радость встречать.
Я за Энни Лори
Готов жизнь отдать.
 

7

Маша читала стихотворение так, как, наверное, читала его на уроках детям. Четко, ясно, с хорошей дикцией. И Фея снова вспомнила, как когда-то учила «В горах мое сердце…».

 
Чтоб вместе и горе,
И радость встречать.
Я за Энни Лори
Готов жизнь отдать.
 

Очень простые слова, без всяких изысков. Наверное, каждая хотела бы быть на месте Энни Лори. Только в жизни такое встречается слишком редко. Родителям Феи повезло, ей самой – не очень.

Маша закончила декламацию, получила свою порцию аплодисментов и села за столик. Фея замерла в середине зала: никак не могла решить – присоединиться к Маше и Лёне или все же приземлиться за соседний пустой. Мало ли какие разговоры могут быть у семейной пары. В итоге она выбрала одиночество.

У нее вообще в последнее время если с чем проблем и не было, так это с одиночеством.

Песня закончилась, на смену ей пришла инструментальная музыка с ярко выраженными кельтскими мотивами, под которую легко можно восстановить в памяти замок, аббатство и озеро.

Зал наполнился легким гулом беседы. За тремя столикам звенела жизнь, за ее – воспоминания.

* * *

К девятому классу он вытянулся и стал тем красавчиком, на которого заглядываются девчонки. Антона миновала подростковая нескладность. Возможно, сказались занятия спортом. Вместо долговязого, длиннорукого, тощего тинейджера появился вдруг юноша с красивым разворотом плеч и хорошей осанкой. Густые волосы со лба он забирал на физкультуре в забавный хвостик-пальму, а потом выдавал результат. Бег, подтягивание, прыжки в длину, игра в баскетбол – сразу было заметно: человек занимается спортом.

Друзей в классе у Антона было немного, он никогда не изображал рубаху-парня. Ему хватало трех-четырех пацанов, чтобы обсудить с ними новые игры и гаджеты. А еще у него была она. И она так привыкла занимать в его жизни место главной подруги, что здорово удивилась, когда, придя на городские соревнования по легкой атлетике, увидела вдруг вьющуюся вокруг Антона группу девчонок. Они что-то говорили ему, улыбаясь, он отвечал и, кажется, чувствовал себя совершенно комфортно.

А она сидела на трибуне и наблюдала за всем этим безобразием, не имея возможности пройти в зону для спортсменов. Высокая девчонка с длинными стройными ногами и пепельными, убранными в узел волосами коснулась его плеча и что-то заговорила на ухо. Антон чуть склонил голову и внимательно ее слушал. Увиденное стало открытием. Неприятным.

Потом подошли парни, поздоровались, пожали друг другу руки, разговор стал общим и очень оживленным. Выходит, Антон вовсе не замкнутый, просто основные его друзья не из школы, а из секции. Ей вдруг показалось, что она его совсем не знает, хотя всегда считала наоборот. Она чувствовала растерянность и что-то похожее на обиду. Такого рода эмоции она испытывала впервые в жизни. Они были новые, незнакомые и очень болезненные.

Начались забеги, но она не смотрела на дорожки, она смотрела в тот угол, где стоял с компанией Антон, от которого не отлипала длинноногая девчонка. Вскоре появился тренер, и дружная компания распалась. Девочки удалились в помещения под трибуной, а парни начали разминаться. Она смотрела в угол до тех пор, пока могла видеть Антона, потом он куда-то ушел.

Это были первые соревнования по легкой атлетике, на которых она присутствовала. Просто в школе он сказал, что на выходных выступает.

– Можно я приду? – спросила она, памятуя, как сама несколько лет назад запретила Антону появляться на теннисном корте.

– Если нарисуешь плакат, – ответил он.

– Ничего себе условие! – возмутилась она. – Что, мало поклонниц?

– Если ты придешь с плакатом, то все увидят, что как минимум одна есть.

Она пришла с плакатом и поняла, что про отсутствие поклонниц Антон наврал. Хорошо, что лист не развернула, а то сидела бы как дура.

Когда объявили забег, в котором принимал участие Антон, она почувствовала волнение. Сразу забыла и про девчонку, и про плакат, лишь бы только он пробежал хорошо. Стометровка. По микрофону объявляли имена участников, и сердце готово было выскочить из груди. Она смотрела, как юноши выходят на свои дорожки, ставят ноги на колодки, руки – на покрытие.

Только бы не фальстарт, только бы не фальстарт…

А дальше – крик с трибун, и сама она тоже кричала, подгоняя, даже вскочила с места. От напряжения можно было сойти с ума, все чувства обострились, и только глаза не отрываясь смотрели на бегунов.

– Давай! Давай! Давай!

Он бежал сначала третьим, потом вторым, и ей казалось, что бежал Антон не так, как остальные. Его соперники быстро перебирали ногами, увеличивая скорость, а он словно летел, делал шаги и как бы зависал в воздухе. Это было очень красиво и очень похоже на орнаменты с древнегреческих амфор, фотографии которых им показывали в художественной школе. Это ощущение полета и зависания казалось нереальным, потому что сам забег длился всего несколько секунд, и перед самым финишем Антон выбился вперед, закончив стометровку первым.

Она была впечатлена, ошеломлена, опьянена увиденным. Она не сразу поняла, что стоит. И только когда объявили следующий забег, села на свое место.

Антон вышел в финал. Там он финишировал третьим, а она снова пережила непередаваемый букет эмоций.

«Поздравляю!» – написала ему в сообщении.

«Спасибо», – ответил он.

«Ты когда домой?»

«Не знаю. Еще забеги у девочек, а потом церемония награждения».

Она сидела до самого конца и фотографировала Антона, когда ему вручали памятную медаль и грамоту, а потом ждала его у выхода. Они договорились об этом по телефону.

Он появился в компании двух пацанов и все той же длинноногой девчонки, которая, к слову, оказалась неплохой бегуньей, и хоть призовое место не завоевала, в финальный забег попала. Длинноногая шла, цепляясь за локоть Антона и громко смеясь, а в нее будто вселился кто-то другой, кто не стал ждать, пока вся эта компания приблизится. Сама не понимая, что делает, она быстрой походкой направилась к Антону, и он, увидев ее, заулыбался и хотел что-то сказать, но она не дала. Обхватила его за шею и, выдохнув: «Поздравляю!», поцеловала в губы.

Это был их первый поцелуй.

8

Расходиться по номерам не хотелось, а о том, чтобы выглянуть на улицу, не было и речи.

Тогда Лёня предложил поиграть в «Уно», при этом выигравший дает проигравшему какое-нибудь задание. Сначала присутствующие восприняли предложение без энтузиазма, а потом как-то пришли к выводу, что это должно быть забавно. В итоге, пока Лёня бегал в номер за игрой, все перебрались в зал с баром и сдвинули два стола. Бармен с интересом наблюдал за манипуляцией гостей, когда же вернулся Лёня и, перетасовав колоду, начал раздавать карты, бармен воскликнул:

– No! No! No!

Он, видимо, решил, что сейчас начнется азартная игра. Кто этих русских знает, о них такое рассказывают… Василий попытался объяснить, что все будет окей, однако шотландец оказался непреклонен. В итоге вызвали Хизер. Василий долго разговаривал с ней, что-то объяснял, показывая на группу за столом, и, учитывая ненастье и невозможность развлечь себя, хозяйка гостиницы все же разрешила игру в зале. Под честное слово, что никаких денежных ставок не будет. Если что, бармен ей сразу сигнализирует.

Игра началась. Из-за того что народа было много, партии заканчивались быстро, и карты тут же раздавались снова. Вскоре выяснилось, что среди присутствующих есть мастера. Во всяком случае, ни разу не проиграли Лёня, Маша, Стас и Тони. Зато каждый из них по разу закончил первым, а Лёня вообще дважды.

– Ты профи, – заметил Василий. – Тренируешься?

– Периодически, – ответил Лёня, и Маша закусила губу, чтобы на лице не заиграла глупая улыбка.

Задания для проигравших были самые разные, и все веселились от души. Даже бармен в роли соглядатая оказался захвачен происходящим и уже, кажется, не думал, что русские решили устроить в гостинице подпольный игорный дом.

Так, Лана танцевала латинский танец. Ей даже включили соответствующую музыку, сохраненную на чьем-то телефоне. Миша изображал кота, и это было уморительно, учитывая его габариты и на удивление мягкую пластику. Он настолько вошел в роль, что заставил девочек смеяться до слез, а уж когда низким голосом произнес: «Мяу!» – в игре настал вынужденный перерыв. На непрекращающийся хохот прибежала Хизер и, увидев происходящее, присоединилась к общему веселью.

Ксюша должна была спеть песню про Ксюшу, у которой юбочка из плюша. Выяснилось, что у исполнительницы слух отсутствует напрочь, поэтому припев исполняли хором.

Когда проиграла Фея, победителем оказался Лёня, и он решил задать вопрос:

– Чем вы занимаетесь, Фея?

– Я художник-керамист, – ответила она. – Изготавливаю из глины украшения, чайные и кофейные кружки, горшки для цветов, а потом их расписываю, часто используя технику глазурования.

– Ничего себе, – отреагировала Маша. – И гончарный круг имеется?

– И гончарный круг имеется, – улыбнулась Фея.

– А покупатели? – подала голос Лана.

– Пока не жалуюсь.

– Я бы посмотрела на твои изделия, – Маша явно была впечатлена.

Тогда Фея включила телефон, зашла в галерею и показала фото некоторых своих творений: блюдо в виде огромного цветка, набор разноцветных салатников с геометрическим орнаментом, ярко-голубые чашки с блюдцами под капучино, коллекцию брошей в виде листьев, желудей и ягод.

Все захотели посмотреть на изделия Феи и остались впечатлены. Маша и Ксюша тут же стали задавать вопросы о том, где можно приобрести такую красоту. Лана, конечно, тоже впечатлилась, но усиленно изображала равнодушие. Мол, «в наших кругах такое не носят». Однако на нее никто не обращал внимания. Зато возникла идея выпить чаю.

В баре продавалась упаковка овсяных печений, которой должно было хватить на всех.

– Попробуем, чем их печенья отличаются от наших, – сказала Маша.

Оказалось, что принципиально – ничем. Если только они более рассыпчатые.

Время проходило легко и непринужденно. Маша и Фея обменялись контактами, Миша расспрашивал Василия о местных ценах на недвижимость и выглядел при этом очень заинтересованным. Стас не спускал глаз с Феи. Лана демонстрировала за чаепитием хорошие манеры, обсуждая с Ксюшей ужасный местный климат. Соединенное Королевство – это чай и разговоры о погоде. Тони в основном молчал, он просто наблюдал за происходящим.

После чаепития вернулись к игре, и на этот раз проиграл Василий. Победительница Маша попросила его рассказать шотландский анекдот. Василий некоторое время думал, наверное, выбирал, какой рассказать, а потом заявил, что шотландцы – довольно прижимистая нация. Это, можно сказать, одна из их национальных черт характера и повод для самоиронии, после чего приступил к анекдоту.

– Один из самых знаменитых шотландцев давал интервью, в котором его спросили, как удалось заработать такое огромное состояние. «Это долгая история, – ответил шотландец, – и так как нам не нужен будет свет, пока я буду рассказывать, позвольте задуть свечу». На что журналист ответил: «Я не думаю, что вам еще что-то надо мне рассказывать».

Все дружно рассмеялись.

А потом получилось так, что выиграла Фея. Совершенно случайно – просто выпали удачные карты.

И Тони вдруг стал неудачно ходить. Уже закончили Лёня, Маша, Стас, Миша и Василий. Остались только Ксюша, Лана и он. Фея не сомневалась, что проигрывает он специально. Зачем? Хочет узнать, что она от него потребует за проигрыш? А потом она подумала, что если он проиграет, то это будет единственный раз за все время пребывания на острове, когда она что-то скажет ему напрямую. Из всех присутствующих она не разговаривала только с ним.

Лана с довольным видом вышла из игры.

Фея в исходе не сомневалась. И что? Что попросить?

Прокричать петухом? Сплясать «Яблочко»? Продекламировать детский стишок? Спросить, как дела? Как тебе живется с этой красоткой? Какого черта ты поехал на этот остров, когда я в который раз решила начать новую жизнь? А ты сразу лишил меня этого шанса… Что? Что сказать?

– Сними часы, – глухо произнесла Фея, когда партия закончилась и все ждали задание от победителя.

В зале установилась тишина. Часы у Тони были дорогие, и никто не понимал, чего хочет Фея. Забрать их? Но это… неправильно. Это как попросить золотое украшение себе в подарок.

– Ты с ума сошла, – возмутилась Лана.

Фея на нее даже не взглянула. Она смотрела на Тони, и этот взгляд ей давался непросто.

Ну же, давай.

И он, также не спуская с нее взгляда, стал неторопливо расстегивать ремешок. На несколько мгновений показалось, что в зале они остались одни. Время замедлилось, стало тягучим и вязким, но вот ремешок расстегнулся, и часы легли на стол.

Никто не понимал, что происходит, он один знал, чего она хочет, поэтому, протягивая Фее часы, перевернул руку ладонью верх, чтобы она смогла удовлетворить свое любопытство.

– Это все? – поинтересовался он.

Как можно оставаться таким спокойным? Ему бы не в «Уно», ему бы в покер играть и срывать большие деньги.

– Да.

Фея взяла в руки часы, кожаный ремешок еще хранил тепло тела. Красивая вещь, крупный циферблат, секундная стрелка, окошко с датой, узнаваемый логотип известной швейцарской фирмы. Все очень просто и дорого. Сам купил или родители подарили? И то и другое могло оказаться правильным ответом.

– Зачем тебе часы? – голос Ланы вернул в действительность.

Фея вздрогнула.

– Что ты хочешь услышать? – спросила она, продолжая рассматривать часы.

– Правду.

– Правду? – Она подняла глаза на Лану и усмехнулась, чувствуя горечь. – Боюсь, правда тебе не понравится. Правда, знаешь, такая вещь… она не всегда нужна.

С этими словами Фея посмотрела на Мишу и Ксюшу. Нужна ли правда Мише? Если ему откроют глаза на его девушку, скажет ли он спасибо? Или ему удобнее пребывать в счастливом неведении?

А Стас? Историк-любитель Стас, который был в Эдинбурге, но первый замок, который увидел в Шотландии, был здешний замок Дугласов. А как же Холируд, как же знаменитый Эдинбургский замок в самом сердце города? Разве не туда в первую очередь направится любитель истории? Зачем он им всем солгал в первый вечер?

Правда.

– Правда – это такая вещь, которую лучше выдавать дозированно, – сказала Фея и положила часы на стол. – Что-то у меня разболелась голова. Я, пожалуй, пойду к себе.

С этими словами она поднялась из-за стола и направилась к лестнице.

– А как же часы? – раздалось ей вслед. Это была Ксюша, которая явно вообще ничего не понимала.

Фея обернулась через плечо.

– Я не сказала, что заберу их. Я попросила их снять.

9

После ухода Феи атмосфера за столом изменилась.

– Очень странная девушка, – сказала Лана, собирая карты. – У нее явно не все дома.

– Если ты не понимаешь человека, это не значит, что он странный, это значит, что ты его не понимаешь, – заметил Тони, надевая часы.

– А ты понимаешь? – повернулась к нему Лана, и в голосе ее прозвучала злость, которую не удалось скрыть.

Тони ничего не ответил.

– Мне кажется, – вступила в разговор Ксюша, – художники все немного не от мира сего. У них собственное видение жизни.

– Ну не знаю, – протянул Миша, – для создания горшков это, может, и полезно, но жить с таким человеком – жесть.

Ксюша засмеялась серебряным колокольчиком, кокетливо посмотрев на Мишу.

– Зато она остается честна и не устраивает игры за чьей-то спиной, – спокойно парировал Тони.

И все, кроме Миши, поняли смысл сказанных слов. Ксюша покраснела и закусила губу.

– Думаю, мы закончили, – сказала Маша, забирая колоду у Ланы. – Кажется, скоро уже ужин. Я, конечно, надеялась, что нас угостят хаггисом[15]15
  Национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов (сердца, печени и легких), порубленных с луком, толокном, салом, приправами и солью и сваренных в бараньем сычуге.


[Закрыть], но в сегодняшних условиях картошка фри тоже неплохо.

– Хаггис – блюдо не для всех, – вступил в разговор Василий, – и, честно говоря, для туристов его предлагают в сильно измененном виде.

– Вы хотите сказать, съедобном, – уточнила Маша.

– Именно, – улыбнулся он.

Все же у Маши был опыт управления аудиторией, как ловко она перенаправила тему разговора, разрядив обстановку. Присутствующие стали обсуждать особенности местной кухни и делиться тем, кто что попробовал.

– Мне очень понравилась местная форель, – заявил Стас.

– Да, неплохая, – согласился Лёня.

Тони поднялся из-за стола.

– Ты куда? – удивилась Лана.

– Хочу посмотреть, может, в номере ловит интернет. Надо проверить почту.

– Ты всегда работаешь? – задал вопрос Миша. – Вообще без выходных?

– Специфика моей профессии, – кратко ответил Тони.

Лана собралась было с ним, но тут Ксюша спросила о том, где в Москве можно хорошо посидеть, и Лана осталась. Она обожала рассказывать о красивой столичной жизни.

10

В номере было душно. Или это ей казалось, что душно. А за окном – непогода. Дождь шел стеной. А что, если к завтрашнему утру он не закончится? Что, если они останутся здесь еще на день? Фея не знала: хочет этого или нет. Ей хотелось одновременно бежать отсюда и остаться.

Невыносимая мука – видеть любимого человека рядом с другой. Такая мука, что хочется кричать в голос.

Фея открыла окно. Сильный порывистый ветер залетел в комнату, раздувая занавески. Она стояла у окна и жадно дышала, не замечая, как по лицу текут слезы. Прошлое вернулось. Как оказалось, в ее жизни нет ничего, кроме прошлого.

В дверь постучали. Кто там? Маша? Горничная?

Торопливо вытерев со щек влагу и чуть прикрыв окно, Фея отправилась отворять дверь.

На пороге стоял Антон. Или, как его теперь зовут, Тони.

– Зачем ты пришел?

– Можно?

Она отступила на шаг, пропуская его внутрь. Дверь захлопнулась.

Они так и стояли у двери молча – смотрели друг на друга. Он пристально, а она… она все же не выдержала и отвела глаза. Снова потянуло на слезы.

– Не боишься? – спросила тихо.

– Чего?

– Что твоя Лана будет тебя искать.

Он не ответил. Лишь протянул руку и коснулся пальцами ее щеки, ощущая стертую влагу недавних слез. Она хотела отстраниться и даже немного дернула головой, но почти сразу же оказалась в его руках и уткнулась лицом в плечо.

Как давно это было, и как сильно она тосковала по этим объятиям. Сама не понимая, что делает, обняла в ответ за пояс.

– Сонька, – прошептал он ей в макушку.

– Что?

– Как ты здесь оказалась?

– Хотела убраться как можно подальше от тебя. Но ты и здесь меня настиг.

– Я такой.

В глазах защипало.

– Ненавижу тебя, – тихо сказала она.

– Я знаю.

– Себя я тоже ненавижу.

Себя она ненавидела за слабость, а он гладил ее спину и шептал, касаясь губами волос:

– Соня-София-Фия-Фея.

И казалось, что все снова стало именно так, как и должно быть, а последние четыре года – плохой сон. Очень плохой.

– Ты не свел татуировку.

– Нет.

– Почему?

– Так получилось.

– А хотел?

Он немного помолчал, прежде чем ответить:

– Хотел.

Сильный порыв ветра снова раздул шторы и смахнул с тумбочки ночник.

Соня кинулась закрывать окно, но у нее не получилось. Там была какая-то хитрая ручка.

– Давай я.

У Антона, естественно, все легко закрылось. Маленькая лампа с абажуром, слава богу, оказалась целой. Соня поставила ее на место.

Минута слабости прошла, и реальность накатила с новой силой.

– Тебе, наверное, пора идти, – слова давались с трудом.

– Соня.

Она в ответ покачала головой:

– Уже ничего не изменить, Антон, все закончилось. Кто из нас виноват или не виноват… какая теперь разница. У нас разные жизни, ты больше не Антон, ты Тони и… котя. – Соня грустно улыбнулась. – Чехов, ты серьезно позволяешь так себя называть?

– У тебя кто-то есть?

– А разве это имеет значение? У тебя есть девушка, вы поехали вдвоем в путешествие. – Вот теперь Соня выдерживала его взгляд, потому что эмоции начали захлестывать. Ей всегда не хватало выдержки, сейчас тоже. – Что ты хочешь услышать? Жила ли я все это время монашкой? Нет, Чехов, не жила. Та, которая после пары коктейлей просыпается в кровати с чужим парнем, вообще не способна на одиночество.

– Соня, перестань.

– Это ты перестань! – она повысила голос. – Пришел сюда, устроил допрос. Что ты хочешь услышать? Что, кроме тебя, мне никто не нужен, и я сильно пожалела о своем студенческом приключении? Да! Я сильно пожалела, что пошла туда и приняла стакан из рук не бармена, а знакомого парня. Хороший был урок, Антон. Совет на будущее: не бери напитки у кого попало, чтобы потом не просыпаться в неожиданной компании. Но из нас двоих умный всегда был ты, правда? А я всегда сначала делала, потом думала. Зато теперь у тебя есть девушка, которая все продумывает наперед. Уж она таких ошибок не совершит, поздравляю.

– Соня, что ты говоришь?

– Правду.

Соню трясло. Он хотел ее снова обнять, но она предостерегающе уперлась ладонью в грудь Антона и сразу почувствовала, как бьется его сердце. Часто-часто.

Когда-то она на этой груди засыпала. Теперь там засыпает другая.

И теперь другая, а не Соня водит пальцем по его еле заметному шраму над бровью, и целует на ночь, и готовит по утрам кофе.

– Уходи.

Антон поднял руку, чтобы коснуться ее лица, такого измученного, такого несчастного, но взгляд Сони остановил его, и рука опустилась.

Соня подошла к двери и распахнула ее.

Внутри в который раз все умирало.

Уходи-уходи-уходи…

Антон долго и пронзительно смотрел на нее, прежде чем сделать шаг. Он словно еще чего-то ждал, но Соня упрямо подняла подбородок и сжала губы в узкую полоску.

Дождевые капли под напором ветра били в окно.

Хотелось задернуть шторы, лечь в кровать и включить ночник. И не спускаться на ужин. Где-то у нее была книга на английском. Купила в Глазго про тот красивый парусник. Английский у Сони не такой идеальный, как у Антона, но знаний должно хватить.

Можно листать книгу и уговаривать себя потерпеть еще немного. Завтра они все уедут отсюда. Завтра главное – пережить расставание. А потом станет легче. Наверное…

Соня отошла от двери и направилась вглубь комнаты, взялась за край шторы и начала ее двигать к центру окна.

За спиной хлопнула дверь.

Антон ушел.