Текст книги "На краю печальных истин"

Ей вдруг стало тяжело и ужасно стыдно ходить в школу, в которой все считали их людьми второго сорта. Она училась в классе лучше всех, и мальчишки-ровесники зачастую ей, безродной сироте, одетой далеко не по последней моде, уделяли гораздо больше внимания, чем райцентровским девчонкам. Тогда она не понимала, почему девчонки из класса не принимают ее в свою компанию, норовят задеть побольнее и подчеркнуть свое превосходство. Это ее обижало.

У них были родители, они жили в собственном доме. А ей было трудно, невыносимо порой, но она твердо знала, что ей необходимо закончить девять классов и поступить в медицинское училище. И она это сделала. После девятого класса, как ни уговаривали ее учителя и воспитатели продолжить учебу, она рассталась со школой и поступила в медицинское училище здесь же, в райцентре.

Жалко было прощаться с детством, с воспитателями, ставшими почти родными. Но что делать? Зато она не потеряет два года. А в интернат можно приходить в гости, она же не уезжает из города. Главная цель была достигнута, а жить – что в интернате, что в общежитии. В принципе это не имело особого значения. Когда Лерочка поступила в медицинское училище, она почувствовала себя по-настоящему взрослой. Она твердо поверила в себя. До осуществления мечты оставалось всего ничего. Сначала нужно закончить училище, потом поступить в институт. Трудностей она не боится. Ничего страшного, если с первого раза ей не удастся попасть в вуз. Можно поработать, а потом повторить попытку. Торопиться некуда, у нее вся жизнь впереди. А врачом она станет обязательно. Стипендия была смехотворной, но Лера не видела в этом ничего ужасного. Устроиться санитаркой в больницу не составило особого труда. Тоже не бог весть какие деньги, но ей хватало. На так называемую личную жизнь времени не оставалось, но ей и в голову не приходило горевать по этому поводу. У нее была одна заветная мечта – стать доктором.

Вопреки общественному мнению, жизнь в общаге была вполне приемлемой. Лерочка не почувствовала существенных перемен. В интернате в комнате было восемь человек, здесь – трое. Комната была очень уютной. Девчонки попались замечательные, все из окрестных деревень, ровесницы, без особых претензий и заскоков. Сдружились практически сразу. Особых проблем и не возникало. Подумаешь, проблема, кому сегодня ужин приготовить или посуду помыть.

В училище было проще. Здесь не имело никакого значения, есть у тебя папа с мамой или нет. Никто по вечерам не рассказывал небылицы про своих родственников, которые геройски погибли или находятся в секретной командировке и поэтому вынуждены оставить своих детей в интернате.

Лерочку выбрали старостой группы. Трудно было представить ее уставшей, раздраженной или обиженной. Маленькая несгибаемая оптимистка успевала везде. Прекрасно училась, принимала активное участие в общественной жизни родного училища, не имела ни одного замечания по работе. Персонал и больные обожали хрупкую девочку с приветливой улыбкой. Она делала трудную и грязную работу без малейшего раздражения и успевала выполнить мелкие просьбы больных, выслушать длинную историю жизни одинокой бабушки и утешить несчастную старушку. Лера была не просто санитаркой, которой нужно вымыть полы и обиходить лежачих больных. Она не жалела своего сердечка и души для тех, кому в этот момент тяжело.

Заведующая отделением не могла нарадоваться на девчонку. Все вокруг только и делают, что ворчат и осуждают молодежь. А молодежь разная бывает. Вон какая девочка выросла, просто чудо. И это несмотря на то, что сирота. Грязной работы не боится, учится прекрасно, никогда не ноет и не капризничает, страдалицу из себя не корчит. А характер какой замечательный. Да эта девчушка многим взрослым фору даст свей целеустремленностью, несгибаемостью и врожденной порядочностью. Душа неиспорченная, открытая, отзывчивая на чужую боль. Одинокая тростинка на жизненном ветру, а не сдается, не ломается. В столичные проститутки за сытой жизнью не побежала. А то как посмотришь некоторые программы по телевизору, не понимаешь, какую задачу ставили перед собой авторы. То ли призывали народ возмутиться современными нравами, то ли советовали пожалеть несчастных красоток, которые приехали заработать на корочку хлеба для своих бедных родственников телом. Поучились бы шоссейные барышни у этой тростиночки, как жить. Вкалывает за гроши и несчастной себя не считает. Решила стать врачом – и станет, нет ни малейших сомнений.

Конечно, иногда Лера валилась с ног от усталости и засыпала буквально на ходу. Но молодость брала свое. Стоило отоспаться, и жизнь налаживалась. Все складывалось так, как когда-то мечталось в далеком детстве. Она целенаправленно и упорно шла к заветной цели. Ей часто снились сны, в которых она в белом халате деловито шагала по больничным коридорам настоящим доктором без порядком поднадоевшей швабры.

Время летело незаметно. Некогда было вести счет дням и часам и хныкать, приходилось вертеться, как той красотке с пушистым хвостом, в колесе. С лекций нужно было бежать в больницу. После работы чуть переведешь дух – и за учебники. А с утра все здорово. Плюс всякие общественные нагрузки. Часов в сутках не хватало. Жизнь била ключом, горевать о несчастной судьбе времени не было.

Приближалось лето. Еще немного – и она станет второкурсницей. Мечта стать врачом становилась реальной, и это самое главное. Приближение каникул несколько портило настроение. Основная часть девчонок, в том числе и ее соседки, ждали каникул с нетерпением. Разговоров на эту тему было не счесть. Все как одна мечтали поскорее отравиться домой. Что с них взять, ведь по своей сути дети. Оторвались от мамкиной сиськи, поверили в свою взрослость, а природу все равно не обманешь. Родительский дом, родная деревня – не просто звук. Это то, о чем тоскуешь по ночам, что тебя держит на плаву, что тебе снится, и сны эти тебя спасают. Это давно проросло в тебя, ты без этого не ты, а так себе, человек, не помнящий родства.

У Лерочки не было этой основы. Эта тема саднила, как открытая рана. Ей очень хотелось быть такой, как все. Пусть папка ее был бы не председателем колхоза или городским начальникам, нет. Она согласилась бы на любой вариант. Ведь среди трактористов и пастухов полно отличных людей. Про маму думать она себе запрещала. Это было слишком больно. Ей и так повезло в жизни. Бабушка Нюра, воспитательницы из интерната, любимые учителя, а сейчас ей судьба послала доброго ангела в образе совершенно чудного человека – Аллы Игоревны, заведующей терапевтическим отделением, в котором она работала.

Все чаще после того, как в комнате выключался свет, девчонки начинали мечтать, как замечательно они проведут лето. Сокурсницы не хотели обидеть Лерочку, они в силу своего юного возраста не понимали, что невинные воспоминания и мечты ранят душу соседки по комнате страшнее, чем оскорбления. Милое щебетание по вечерам стало раздражать, но в чем девчонки виноваты? В том, что у них есть родители? Обижаться за это на подруг глупо, можно только порадоваться за обеих. Их бесхитростные воспоминания о знакомых мальчиках, школьных проказах, вкусных маминых пирогах, подружках просты и понятны. И нечего злиться на весь мир, на это просто нет времени. Перед Лерой встала почти неразрешимая проблема. Этим летом в общежитии намечался капитальный ремонт. Дело хорошее, но всех предупредили, что придется покинуть стены родной общаги. Нужно было срочно искать место, где она сможет перекантоваться два месяца. Девчонки наперебой звали ее в гости, но такой вариант Лерочке не подходил. Ей некогда было отдыхать, она собиралась летом перейти на полную ставку, чтобы немного подзаработать. Лерочка попробовала поговорить с комендантшей – ничего хорошего из этого не получилось. Комендант у них была тетка вздорная, скандальная и очень громкая. Никогда толком не разберется, что происходит, но наорет так, что слышно на соседней улице. Спокойно разговаривать их заслуженная Нина Ивановна была не в состоянии. Это, пожалуй, единственный человек, с которым Лера не могла найти общий язык. Злющая тетенька ненавидела все живое, порой казалось, что и себя она тоже очень не любила. Странная особа. Правда, порядок в общежитии был образцовый, студенты перед ней трепетали и старались держаться в тенечке. Потому, наверное, и работала тут больше двадцати лет старая скандалистка.

Предстоящее лето радужных перспектив не сулило. Лерочка сильно не огорчалась. Сейчас главная задача – сдать сессию на «отлично», а там будет видно. Безвыходных ситуаций не бывает, уж ей ли этого не знать. Попробует еще раз поговорить с Ниной Ивановной. Не поможет, сходит на прием к директору училища. В конце концов, можно будет поговорить с Аллой Игоревной, объяснить ей ситуацию. Она наверняка поможет. В больнице всегда есть свободные коечка или кушетка. Не останется она на улице. Алла Игоревна золотой человек. Вот уж воистину полный антипод их комендантше. У нее всегда есть время выслушать, посочувствовать. И это – несмотря на занятость и собственные проблемы.

Теплый июньский вечер подходил к концу. Лерочка прибежала с работы, налила себе большой бокал чаю покрепче и засела за конспекты. Завтра последний экзамен. Пока в зачетке только пятерочки. Последний экзамен не из самых трудных, но кое-что освежить в памяти не помешает. Завтра к обеду она уже будет студенткой второго курса.

Дверь в комнату со стуком отворилась. Конечно, так влетает в комнату только один человек. Соседка по комнате, необузданная Тамара. Не человек, а ходячая катастрофа. Не ходит, а летает, сшибая по пути предметы. Сама дробненькая, маленькая, глазастая. Никогда не подумаешь, что в такой безобидной малышке кроется разрушительная сила. Словно у нее внутри находится мощный генератор, который постоянно вырабатывает огромное количество энергии. Гораздо разумнее природе было бы поделить такую силищу на несколько человек. Лера за год привыкла к соседке и уже не вздрагивала каждый раз при ее появлении. Тамара пролетела по комнате, задела ни в чем неповинный стул, и тот с грохотом повалился на пол. Все как всегда.

– Тебя там какая-та тетка спрашивает, – радостно и громко обратилась Тамара к Лере. Еще один синяк после встречи со стулом не способен был испортить ее настроение.

– Какая еще тетка? – Лера подняла голову от тетради. – Ты, наверное, что-то напутала, Том.

– Ничего я не напутала, – обиделась Тамара, – ободранная какая-то, старая, на нищенку похожа. А комендантша заняла круговую оборону, орет и тетку наверх не пускает. Но тетка, я тебе скажу, попалась скандальная. Нашей Ивановне не уступает, орет как недорезанная. Шум стоит на всю округу. Ты бы спустилась вниз, а то этот цирк очень просто может смертоубийством закончиться.

Вновь послышался грохот. Судя по звуку, Тамара попыталась налить себе чаю. Неизвестно, оказалась ли попытка удачной, но крышка чайника с шумом грохнулась на пол.

Странно, кто бы это мог быть? Может, кто-то из деревенских в город пожаловал да вспомнил про нее? Это вряд ли. В деревне почти никого не осталось.

– Слушай. – Тамара не могла успокоиться и продолжала тараторить, не давая думать. – А как бы было классно, если бы эта тетка нашу вампиршу прибила, а? – И, поймав укоризненный взгляд соседки, мгновенно исправилась: – Ладно, не зыркай! Пусть не убивает, но хоть покалечит чуток. Ведь нет никакой управы на эту заразу. – Тамаркин рот расплылся в мечтательной улыбке.

Лерочка не стала слушать вольные фантазии. Она вышла из комнаты и проворно спустилась на первый этаж, откуда доносились звуки скандала.

У турникета, перекрыв проход мощным телом, насмерть стояла бдительная Нина Ивановна. Было понятно с первого взгляда, что враг не пройдет. За ее внушительной спиной невозможно было разглядеть гостью. Зато ее было отлично слышно. Незнакомка была настроена решительно и сдаваться не собиралась. Оскорбления сыпались бесконечным потоком. Уступать, а тем более сдаваться никто не собирался. Лера осторожно положила ладошку на могучее плечо Нины Ивановны, та вздрогнула от неожиданности и повернулась к девушке.

– Ну наконец-то, – выдохнула с видимым облегчением. – Соизволила спуститься наша королевна. Тут твоя гостья скоро все общежитие разнесет по кирпичикам. Вот уж скандалистка проклятая, как с цепи сорвалась. Ничего не хочет слушать. Не думала я, Спирина, что у тебя такие буйные родственники имеются, – довольно ехидно сказала она.

– Нина Ивановна, – спокойно возразила девушка, – вы же прекрасно знаете, что у меня нет родственников. Наверняка это недоразумение или ошибка. Не надо так кричать и волноваться. Сейчас разберемся, в чем дело.

В этот момент раздался истошный не то крик, не то плач такой силы и накала, что Лерочке стало нехорошо. Кричала незнакомая женщина.

– Доченька, – по-звериному выла она, – доченька моя родная! Красавица моя!

Не переставая кричать, незнакомка с необыкновенной легкостью оттолкнула оторопевшую Нину Ивановну от злосчастного турникета, прорвалась на заветную территорию и повисла на шее остолбеневшей Лерочки. На девушку напал страх, какого она не испытывала в жизни. Поверить в реальность происходящего Лера была не состоянии. Что, что происходит? Неужели судьба сжалилась над ней, и эта незнакомая, чужая и странная женщина, возраст которой невозможно определить, – ее мать? Лицо серое, волосы растрепаны, губы бледные, перекошены в крике. Грязные руки с неровными обломками черных ногтей. И еще – от женщины пахло перегаром и давно немытым телом.

Слезы сдавили горло, Лера не могла выговорить ни словечка. Губы шевелились, но не могли произнести самое простое и лучшее слово на земле – мама. Она поверила этой чужой и странной женщине сразу, безоговорочно. Девушка едва держалась на ногах. Голова кружилась. Через мгновение из глаз брызнули слезы. Это было настоящим спасением. Она с трудом понимала, что происходит вокруг, и не чувствовала ничего, кроме обнимавших ее рук.

Первой опомнилась и взяла себя в руки Нина Ивановна, которая от всего происходящего онемела, чего с ней давненько не случалось. Она первым делом строго цыкнула на стайку девчонок, которые к этому времени собрались в холле и с разинутыми ртами наблюдали за происходящим. Потом недолго думая решительно оторвала руки продолжающей причитать незнакомки от девушки. Лерочка пыталась сопротивляться, хотела что-то объяснить комендантше, но та прикрикнула на девушку:

– Сядь! И успокойся. Сядь, я сказала! Мы еще разберемся, где правда, а где вранье. Ишь, устроила концерт по заявкам радиослушателей. Мамашка объявилась, скажите пожалуйста. Ты на девку-то глянь, маманя новообращенная. Разве настоящая мать так бы поступила? Перепугала девчонку до смерти, того и гляди, в обморок грохнется. Побелела вся, краше в гроб кладут. Явилась не запылилась. Здрасте, я ваша мама. Чем докажешь? – Голос комендантши набирал обороты, она напирала на незнакомку грудью и потихонечку оттесняла поближе к двери. – Бросила девку на произвол судьбы, как котенка помойного. Ни одна зверюга так не поступает, понаделала делов! А теперь, когда выросла такая красавица, заявилась, кидается на нее, как тигра раненая!

Лерочку крик Нины Ивановны сводил с ума. Она что, каменная? Неужели она не понимает, что нашлась ее мама. Мама! Она теперь не сирота. Ей все равно, что мама плохо выглядит и больше похожа на бродяжку, а не на народную артистку, как мечталось в раннем детстве. Это совсем не важно. У нее есть мама, мамочка! Теперь все будет замечательно. Они будут жить вместе, вдвоем, они будут любить друг друга. Она будет ухаживать за своей мамочкой. Она будет работать на полную ставку, она поможет маме оправиться и встать на ноги. У них будет замечательная и долгая жизнь. Сквозь слезы девушка видела, как мама начала рыться в грязном пакете.

– Я тебе сейчас покажу! Я тебе докажу! Ты у меня попляшешь, фашистка проклятая. Моя это дочь, моя! – Женщина наконец извлекла из пакета измызганную бумажку и протянула ее Нине Ивановне. – На, выкуси! Читай, если умеешь. Это справка из родильного дома. Вот.

Комендантша примолкла, не скрывая брезгливости, двумя пальцами приняла клочок бумаги, водрузила на нос очки и стала внимательно изучать содержимое записки.

– Держи, – протянула она бумажку Лерочке. – Это правда твоя мать.

– Я знаю, – тихонечко ответила девушка. Слезы продолжали литься по лицу.

– И не реви, не реви, я тебе сказала! – вновь грозно прикрикнула Нина Ивановна. – Давай забирай свое счастье и веди к себе, приводи в божеский вид. Только учти, ночевать я ей здесь не разрешу. До одиннадцати – и все. И не проси и не умоляй. Чего смотришь на меня щенячьими глазами? Не положено. Уводи ее отсюда, а то я за себя не ручаюсь. Вот навязались на мою голову. Страсти-мордасти наразводили. Не было, девка, тебе печали, да родная душа объявилась. Из тюрьмы небось выпустили, или по помойкам надоело шляться мамашке твоей непутевой. – Она по-бабьи подперла щеку ладонью. – Бедная девка, за что хлебает?

Глава 5

Сыщик приехал довольно быстро. Паренек как паренек. Особого доверия с первого взгляда не внушал. Лохматая шевелюра до плеч, молод до неприличия, в ухе серьга, на худой заднице болтаются джинсы, которые еще к тому же порваны во всех местах. Бедный МУР, до чего докатились твои доблестные сотрудники! Стыдобища полная. Где традиции, обычаи? Совершенно тусовочный и довольно гламурный вариант бесшабашного бездельника из телевизора. Чубов приуныл. Он так понадеялся на подполковника, а тот прислал не сыщика, а какое-то чудо-юдо зеленое. Паренька звали Санек. Так и представился. Тоже не фонтан. Что за имя? Какой-то коктейль. Не Саша, не Александр, Санек, едрит тебя некуда. Руки опустились, честное слово. И ведет себя как прыщавый старшеклассник. Вопросы задает родителям неправильные, еще умудряется при этом криво ухмыляться. Маришка при виде такого высококлассного специалиста совсем сникла. Серега пока держался, но готов был убить этого опера. Потусовался сыщик пятнадцать – двадцать минут, не больше. Правда, это не помешало ему выпить кофейку, не отказался, маленький. Забрал информацию, которую успели накопать родители, записал контактные телефоны – и испарился. Серьезности никакой.

Чубов был в легком шоке от происходящего. Может, он зря все это затеял? Наняли бы частного детектива и решили бы все проблемы. Вот это что сейчас было? Пришел нелепый хиппи местного разлива, помелькал, поерничал – и исчез. Гарантии нулевые. От такого профессионала кроме неприятностей ждать ничего не приходится.

Как же ребят к жизни вернуть? Опять сникли. Он, здоровый и сильный мужик, друг семьи, мельтешит тут, а помочь ничем не может. Сыщика нашел, старый осел. Всегда знал, что нельзя ментам доверять. Прислал подполковник помощничка, обхохочешься. Стыд и срам. А Антон в беде. Что в эти минуты с ним происходит? Где он, с кем? А вдруг именно сейчас, сию секунду, он нуждается в неотложной помощи, а они сидят тут – три старых дурака – и ничего не предпринимают. У Чубова впервые в жизни опустились руки.

Неуверенно бормотать глупые слова утешения отцу с матерью, которые находятся на грани помешательства, – просто неприлично. Но и оставлять ребят он сейчас не имеет морального права. В то же время он прекрасно понимает, что не нужен им совершенно. Его присутствие здесь – нонсенс. Ну, скоротает он с родителями страшную ночь, и что? Они его не видят, он сейчас для них как мебель в лучшем случае. Бред какой-то, честное слово. Сидеть сложа руки, когда понимаешь, как дорога каждая минута…

– Послушайте, – Чубову пришла в голову одна идея, и он твердо решил осуществить задуманное, – вы телефон Антошкиной пассии знаете? Как ее зовут, Настя, кажется? – громко спросил он.

Оба непонимающе уставились на приятеля. Как горе меняет людей. Супруги сейчас похожи на зомби.

– Да, конечно знаем, – с некоторым недоумением ответил Сергей. Видимо, от боли и безнадежности он совсем растерялся.

– Озвучить в состоянии? Есть у меня стойкое убеждение, что нам необходимо с девушкой поговорить. Надеюсь, возражать не будете? И вообще, Маринка, я голодный, как сто волков. Маковой росинки с утра во рту не было. Сгоноши нам что-нибудь, а мы с Серегой пока попробуем связаться с девчонкой.

Чубов соврал сознательно. Он был уверен, что Марина не сможет ему отказать. Есть ему не хотелось, у него была задачка посложнее – хоть на некоторое время отвлечь женщину, переключить ее внимание на простые и знакомые вещи. Пусть повозится на кухне, это лучше, чем сидеть безжизненной куклой в кресле. Маневр удался. Маришка встала со своего места и отправилась на кухню. Знай наших. До девочки тоже дозвонились с первого раза. Та без всяких возражений обещала приехать как можно скорее. Не бог весть какие результаты, но все-таки не тупое бездействие.

– Серега, давай-ка еще разок пройдемся по знакомым и приятелям. С кем Антон в последнее время общался наиболее тесно? Может, ты замечал, что происходит что-то не так? Давай рассказывай любые мелочи, собственные ощущения. Пока опер свою работу делает, нам тоже не помешает подумать. Сам знаешь, одна голова хорошо, а полторы лучше. Ты компьютерную переписку сына смотрел?

– Да все я смотрел. Не поймешь там ни черта. У них такой сленг, что невозможно разобраться, о чем они говорят. А от недопонимания испытываешь страх, потому что сейчас мысли в одном направлении работают. Может, в этом тарабарском общении и нет ничего криминального, а я себя накручиваю, додумываю. Голова настроена сам знаешь на какую волну. Так что – ничего хорошего. Информации ноль, а страхов до фига.

Непродуктивный диалог прервал робкий дверной звонок. Сергей на звонок не отреагировал, пришлось Чубову, махнув с досадой рукой, отправиться в прихожую. Повозившись с замком, он открыл дверь и увидел худенькую, бледную девчушку с испуганными огромными глазами. Оба с недоумением уставились друг на друга. Наконец до Чубова дошло, что приехала девушка Антона.

– Настя? – неуверенно спросил он.

Девушка кивнула.

– Проходи, не волнуйся. Я друг семьи. Зовут меня Валентин Иванович.

Девушка вошла.

– Сергей, – позвал приятеля Чубов, – к нам гости.

Маришку он решил не привлекать к разговору. Пусть возится на кухне, так будет лучше. Сергей появился в прихожей.

– Здравствуй, Настя, – довольно вяло произнес он, – проходи.

Девчушка сбросила курточку, сняла туфли и прошла в комнату.

– Настя, – как можно спокойнее начал Чубов после того, как все фигуранты расселись по местам, – ты хочешь помочь Антону?

– Да я за него готова жизнь отдать. Я все сделаю, что вы скажете. Я его очень сильно люблю, – пролепетала девушка и заплакала.

– Ну-ну, – миролюбиво отреагировал Валентин, – вот слезы как раз не помогут. Кончай это мокрое дело, сосредоточься и расскажи мне спокойно все, что тебе известно. Первое, что меня интересует: правда, что Антон употребляет наркотики?

– Понимаете, я не могу сказать, что Антон наркоман. Он, конечно, иногда покуривал травку, но это ему не особенно нравилось. – Увидев, что Чубов нахмурился, девушка стала горячо защищать любимого: – Все взрослые почему-то думают, что стоит один раз покурить марихуану или заглотнуть на дискотеке таблетку, и все! Конец света и обратной дороги нет! Это немного не так. Сейчас многие пробуют, но наркоманами не становятся. Главное, чтобы человек не подсел на тяжелые наркотики. Вот эти уже конченые. А Антон нет, он не наркоман.

– Почему вы расстались? – Валентина Ивановича меньше всего интересовал этот вопрос, но хотелось установить с девушкой контакт. Ей наверняка известно больше, чем родителям. Даже самые замечательные дети не все свои тайны доверяют маме с папой. Им легче поделиться с ровесниками.

– Я с ним не расставалась, он меня бросил, и все. – Глаза Насти опять подозрительно заблестели, но она справилась с эмоциями, не расплакалась. – Понимаете, у меня ни с кем не было таких отношений, никогда не было. Антон так за мной ухаживал, мне все подруги завидовали. Я никогда не думала, что так может быть. Я жила словно в сказке. Он меня окружил такой любовью, таким вниманием, описать невозможно. На что уж у меня бабушка строгая, ей ни один мальчик не нравился. А Антон ее покорил. Потом я не знаю, что произошло. Мы не ссорились, да у нас и причин не было ругаться. Сначала он перестал звонить. А когда звонила я, вел себя так, словно между нами ничего не было. На вопросы не отвечал, говорил со мной так, будто надоела я ему до чертиков. Иногда мы договаривались встретиться, но он мог на свидание не прийти. Понимаете, даже не врал, на вопрос, почему не приехал, цедил сквозь зубы: «Неохота было!» – и все. Я до сих пор ничего не понимаю.

Чубов слушал молча, не перебивал, Сергей морщился и кряхтел, но тоже помалкивал. Пусть девочка выговорится. Ей тоже не позавидуешь. Страдает бедняга.

– Ты вот что мне скажи, Настенька, что произошло на самом деле? Почему Антон, никого не предупредив, ушел из дома? И где он может находиться, ты ведь наверняка об этом думала и знаешь гораздо больше, чем родители. – Чубову надоели лирические отступления, надо было брать быка за рога.

– Что произошло? – Настя задумалась. – Понимаете, у него характер странный. Ему скучно всегда, и он, как бы это правильнее сказать, может загореться какой-то идеей, но очень быстро потом все бросает. Авторитетов он тоже не признает. Ему кажется, что его собственный взгляд на многие вещи единственно правильный. Ему показалось, что не так трудно и опасно заработать много и сразу. Такой случай представился. Многие сейчас этим занимаются – и ничего.

– Ты сейчас, как я понимаю, говоришь о транспортировке наркотиков? – Чубов понял, что должен быть предельно осторожным.

Девочка согласно кивнула.

– Если бы вы только знали, как я его отговаривала. Плакала, просила, объясняла, а он уперся как баран, и все тут. Говорил, что хочет срубить, ну, заработать, – поправилась она, – много денег. Смеялся над моими страхами. Говорил, что с его умом и везением он никогда не попадется.

Чем больше Валентин Иванович слушал Настин рассказ, тем хуже становилось на душе. Да, девочка не обманывала, это очевидно. Она так плавно и естественно рассказывала о кошмаре, как будто пересказывала содержание книги или кинофильма. Эмоции и личное отношение отсутствовали в принципе. Кажется, она и не осуждала своего молодого человека за безрассудство. Да, она плакала, это понятно. Но на этом все и кончилось. Вот такая современная любовь.

– Ты знаешь, как это все происходило, схема тебе известна? – задал Валентин Иванович вопрос, на который не надеялся получить ответа. Спросил так, на всякий случай.

– Да, ему давали определенную сумму, он вечером уезжал в Питер, на вокзале получал товар, отдавал за него деньги и сразу возвращался домой, – добросовестно отрапортовала девушка. Просто послушная девочка у школьной доски. Вопрос – ответ, вопрос– ответ.

– А кто ему давал деньги? Кому он передавал посылки? – Валентин Иванович напрягся, он чувствовал, что сейчас, еще чуть-чуть, и он без помощи доморощенных сыщиков найдет ответы на все вопросы.

– Этого я не знаю. Честное слово не знаю. Но ездили в Питер они всегда вдвоем. – Настя смотрела на Чубова честными глазами отличницы. Сомнений не было, она абсолютно откровенна, ничего не скрывает.

– Ты знаешь этого второго? – Чубов и сам не понимал, из каких таких глубин в нем неожиданно выплыл талант сыщика. Отступать он не собирался. Пока девочка идет на контакт, пока ничего не скрывает, он просто обязан вытащить из нее максимум информации. Только бы не перестараться в запале.

– Да, конечно, он из нашей компании. Да его и дядя Сережа и тетя Марина хорошо знают. Это Денис, они учатся вместе.

– Ты знаешь адрес и телефон Дениса?

– Я знаю. Мы уже были с Мариной в этом доме, говорили и с Денисом, и с его родителями, – неожиданно вступил в разговор Сергей. Оказывается, он еще был способен на что-то. Следил за разговором, молодец, Серега! – Денис молчит, родители предупреждены, я с ними сам разговаривал. Пугать, конечно, не стал, но намекнул, что дела творятся серьезные. – Александров беспомощно, как-то по-женски развел руками. – Результата пока никакого.

Этот умник подельник делает вид, что ничего особенного не происходит. Даже пытался нам высказать свое пфе. Мол, нечего лезть в личную жизнь сына и мешать ему самореализовываться. Теперь у них это так называется. Глаза прячет и молчит. Вот такое понимание дружбы. Дожили. – Сергей махнул рукой и замолчал.

Чем дальше в лес, тем больше дров.

– Настя, скажи мне, пожалуйста, сколько этот, с позволения сказать, бизнес продолжается? – спросил Чубов у девушки.

– Месяца четыре, наверное. Антон за это время так изменился. Стал нервным, дерганым и очень грубым. Ему все стало неинтересно. Раздражался из-за пустяков, мог накричать на меня. А потом просто бросил. – Настя опять начала всхлипывать.

– Хорошо, картина более-менее понятна. Как ты думаешь, где он может прятаться? – спросил Чубов. Реагировать на слезы он не собирался. Сначала надо найти Антона, вытащить его из чертовой ямы, в которую он попал. А уж между собой пусть они сами разбираются. Это не его дело.

– У друзей его нет, это я точно знаю, я всех обзваниваю каждый день. И по мылу мы постоянно общаемся. Никто не в курсе, где Антон. Вот если только на даче у Глеба? – то ли спросила неизвестно у кого, то ли была уверена, что так оно и есть.

– Глеб это кто? – Чубов был готов расцеловать эту невзрачную девчонку за откровенность. Он чувствовал нутром, что еще чуть-чуть, и все образуется.

– Мальчик из нашей компании. Он, правда, учится в другом институте, но они знакомы с Антоном давно, еще со школы. Мы все вместе часто ездили к нему на дачу. У Глеба мамка с папкой какие-то крутые, все больше по заграницам тусуются. Они ему квартиру в Москве оставили, дачу. Сами редко домой приезжают, в основном звонят. Мы раньше все праздники у Глеба на даче справляли. Здорово было, весело. – В Настином голосе послышались ностальгические нотки.

– Тоже участник процесса? – жестко спросил Чубов. До него не доходило, что можно нежно щебетать и ностальгировать, когда в доме беда.

– Нет, он, конечно, в курсе, что происходит, но сам никогда такими делами не занимался. – Вновь ответ добросовестной ученицы. Уму непостижимо, как у них все сочетается!

– Настя, послушай меня внимательно. – Чубов старался изо всех сил. Эта девочка нужна была ему сейчас, как воздух. Нельзя допустить ни одной фальшивой интонации, чтобы не потерять контакт. – Ты знаешь, где эта дача находится? Сможешь показать?

– Я могу, только меня все будут считать предательницей.