Текст книги "Крылья ветра. Девушка и кровь дракона"

Глава 5
Голос безумия

В реальность меня вернуло прикосновение ко лбу. Никогда и никому я не разрешала касаться своего лба, а точнее, алой полосы на нём, оставшейся от цветущей ветви благородного. Я с рычанием открыла глаза, ожидая увидеть Онини, демона или изготовителя масок, но рядом со мной сидел Рэут. Я узнала его сразу, хотя вначале увидела лишь руки. Но разве я могла их не узнать, тем более что одну из них я восстановила самолично. А ещё я узнала Рэута по запаху, биению сердца, дыханию. По ощущению его присутствия рядом. Рэут! Не знаю, что я почувствовала сильнее – страх или радость. Силой воли подавив вспышку боли, я села на кровати. Магистр недовольно смотрел на меня, и в его драконьих глазах то и дело загорался гнев. И я испугалась ещё сильнее.

– Прости, Дная, – прошептала Лени, заметив мой испуг, – я должна была позвать господина Рэута. Тебе нужна помощь. – Она всхлипнула.

Бедная девочка, она и так слишком долго держалась. Я не сердилась на сестру, на её месте я поступила бы так же.

– Помощь, – пробормотала я, – зачем мне помощь? – Я не могла оторвать взгляда от глаз магистра. И ужас постепенно уступал место нахлынувшей на меня радости. Как же давно я не видела Рэута! Я и не знала, насколько соскучилась. Мне хотелось его обнять, но я не решалась, потому что слишком суровым было лицо магистра. Точнее, оно было каменным, мёртвым, жили только глаза. Неужели Рэут настолько зол на меня? Неужели всё, что было между нами, растворилось во времени? Или, так и не вернувшись к нему, я сама виновата в этой холодности, точнее, в этой ярости. А ещё мне не хотелось его пачкать. Рэут, как всегда, был идеален. Вот теперь мне по-настоящему стало стыдно за то, как я сейчас выгляжу.

– Естественно, – прорычал магистр, – зачем ей помощь, помереть Дная может и вполне самостоятельно.

Лени ахнула.

– Помереть? – не поняла я. – Я отлично себя чувствую! Лучше, чем когда-либо!

Рэут опять коснулся моего лба. Я попыталась увернуться, но он был быстрее. Магистр показал мне руку, его ладонь была в крови, но я всё равно ничего не понимала, не хотела понимать. Рэут рядом, а значит, всё хорошо, я в безопасности, я дома. Рядом с ним я всегда дома.

– Когда Рюк сообщил, что выглядишь ты ужасно, я даже и не подозревал, что это он всерьёз. Ведь он очень любит болтать о тебе гадости, ещё немного, и я заподозрю, что он к тебе не равнодушен, слишком уж старается.

Я хмыкнула:

– Рюк? Было бы забавно.

– Раз чувство юмора ты ещё не утратила, значит, жить будешь, но не долго, если я не вмешаюсь. – Рэут был, как всегда, самоуверен, но за этой самонадеянностью стояли опыт и сила. – Твоя полоса на лбу кровоточит, у тебя жар, но, кроме этого, я чувствую твою боль, и, судя по тому, как ты выглядишь, дела очень плохи.

– Да я никогда и не была красавицей, – попыталась пошутить я, но никто не улыбнулся.

– Почему ты ни у кого не попросила помощи? Это глупо, Дная. Или ты правда решила умереть?

– Я не знала, что всё так плохо. Я правда ощущаю себя хорошо. У меня всё отлично. Поверь, Рэут. – Горло пересохло, когда я выговорила имя магистра, сколько времени я уже его не произносила, и я закашлялась. – Сама справлюсь.

Да, не так я представляла нашу с ним встречу. Совсем не так. При нашей встрече мне хотелось быть красивой, уверенной в себе. Мне хотелось, чтобы от меня исходило столько силы, чтобы Рэут непроизвольно сменил возраст, став моим ровесником. Мне хотелось доказать ему, что я могущественный маг. А что в итоге? А в итоге я абсолютно обессилена, больна, и от меня воняет как от свиньи.

– Врёшь, Дная. Я же вижу, как тебе больно, и для этого мне даже не нужно пользоваться магическим зрением. Да и Рюк хорош, не мог сказать сразу. Хотя он наверняка думал, что ты обратишься ко мне. Глупая девчонка, не знаю, что я сделал тебе плохого, за что ты не хочешь меня видеть, но это не повод умирать. Лени, и вы, дамы, – обратился Рэут к хозяйкам дома, – кипятите воду, несите чистые тряпки, бегите к лекарю, вот список необходимых трав. Живо! – Рэут протянул Лени бумажку с рецептом, возникшую у него в руке прямо из ниоткуда. Когда женщины бросились исполнять не нужные приказания, нацеленные только на то, чтобы отвлечь и убрать их из комнаты, Рэут холодно спросил:

– Дная, ты позволишь, взглянуть на твои раны?

– Нет! – взвизгнула я. – И сама не хочу видеть! Рэут, пожалуйста, не надо! Я прошу тебя! Умоляю!

– Ты ведёшь себя как ребёнок! Ты должна понимать, что, если бы на то не было причин, я бы не просил. Я бы вообще не пришёл.

Я вздрогнула, меня обидели его слова.

– Я просто не хочу, и всё! – произнесла я упрямо. – Не хочу! Можешь уходить.

– Ты точно решила умереть?

– Нет!

– Тогда почему?

– Мне страшно, – созналась я, – мне страшно, Рэут. Вдруг там раны, которые невозможно будет залечить. Раны, которые сделают меня уродливой.

– Дная, у тебя на лбу похожая на свежий порез красная полоса, и ты с этим живёшь. Какая тебе разница, будут шрамы у тебя на теле или нет? Ты что, собралась разгуливать по дорогам голышом?

Он был прав, но мне всё равно было страшно. Будь я древней старухой, может быть, мне было бы и всё равно. Но я-то ей не была.

Словно прочитав мои мысли, Рэут добавил:

– А тому, кто тебя полюбит, даже твои шрамы покажутся красивыми.

– Рэут, ты забыл? Я бродячий маг, меня нельзя любить. – Горло перехватило от слёз.

– Где болит? – спросил Рэут участливо. – Где болит больше всего?

– Спина. – Я поймала себя на мысли, что не хочу показывать свои раны в первую очередь Рэуту, но, если он узнает, мне придётся объяснять почему, а я и сама не знала, не хотела знать. Меня замутило от страха.

– Не бойся, я только посмотрю, – сказал Рэут ласково и достал нож. – Ложись. Вот так.

И я послушалась. Осторожно опустилась на кровать, зажмурила глаза.

– Ткань пропиталась кровью и прилипла, – рассказывал о своих действиях магистр, чтобы не пугать меня и одновременно завораживать спокойной музыкой слов. Его голос стал ласковым. Я слышала такую интонацию у Рэута, когда мы вместе ухаживали за больными в бедняцком квартале, тогда я всегда удивлялась происходящим в магистре переменам, училась, копировала. И чем безнадёжнее был больной, тем ласковей Рэут с ним обращался. Эта нежность сама по себе лечила. Но только не теперь, ведь я знала её причину. – Я постараюсь быть осторожным, насколько возможно облегчу процесс, используя магию, но куртку придётся вспороть.

Раздался звук разрываемой ткани. Некоторое время Рэут задумчиво рассматривал мою рубашку, которая намертво прилипла к ране.

– Придётся её испарить, – сказал магистр. И рубашка исчезла.

– Что… – Я хотела спросить, насколько глубоки раны.

В этот момент вошла бабушка Лени и, увидев мою спину, вскрикнув, уронила таз с горячей водой.

– Если нет сил, то нечего таскать тяжести, попросите тех, кто моложе, не хватало мне ещё вас лечить, – прорычал Рэут. – Снова воды! Быстро! И не входить без моего приказа!!! Я доступно всё объяснил? – рявкнул маг.

Бабушка Лени поспешила прочь, я слышала её удаляющийся плач.

– Глупая старуха, – выругался Рэут, закрывая дверь, – кто только сказал, что к старости люди мудреют?

– Поимей уважение к сединам. – Мне хотелось завыть от ужаса. Что же такого увидела бабушка Лени на моей спине? Хотя я знала и так, кровавое месиво, вот что. И я сама же постаралась, чтобы оно было как можно более уродливым. Хотя красота – это последнее, о чём я думала, лёжа у ног Онини. Но теперь рядом со мной была не мать Жуны, а Рэут. Судьба не могла сыграть со мной ещё более злую шутку.

– Это я-то не имею уважения к старости? – Рэут усмехнулся. – Раны гноятся, в них уже завелись паразиты. И где ты только их нахватала?

– Я не… – Меня затрясло от ужаса и брезгливости.

– Хочешь сказать, не чувствовала, что у тебя в ране копошатся смертники?

– Нет! Сними их с меня! – взвизгнула я и потянулась к спине.

– Лежи смирно, – приказал мой учитель. – Будешь дурить, оставлю всё как есть. Ведь ты в моей помощи не нуждаешься, – съязвил Рэут и вдруг без предупреждения положил мне на спину свои ладони и надавил.

Я закричала. В кухне что-то снова упало. Но я уже не узнала что, так как потеряла сознание от боли.

Я открыла глаза и прислушалась к себе, боли не было. Признаться, я настолько с ней свыклась, что чувствовала себя теперь странно, как-то потерянно, словно не хватало какой-то части меня самой. В комнате было темно, ставни были закрыты, и не ясно было, утро сейчас или вечер. Я осторожно осмотрелась. Рэут сидел у камина, который полыхал вовсю, словно за окном был лютый мороз, и протягивал к нему руки. Я не могла определить, сколько сейчас лет магистру. Казалось, в этот момент все возрасты в нём смешались. Лицо Рэута было очень грустным. Блики огня метались в его глазах, ещё больше усиливая их сходство с глазами дракона. На лоб падали густые кудри, не поймёшь при таком освещении, тёмные или седые. Я перевела взгляд на огонь, и мне показалось, что среди огня танцуют некие существа. Видимо, они меня заметили и, вспыхнув ярче пламени, исчезли. А может быть, Рэут, как и я когда-то, при помощи магии воссоздал историю в огне. Только я пела в тот момент, а Рэут воспроизводил в огне свои мысли. Интересно, о чём же он думал? Насколько мне удалось рассмотреть, одно из огненных существ было драконом… Или Рэут гадал на огне? Я слышала, что раньше маги могли при помощи пламени заглядывать в будущее. Вот бы мне такое умение. Хотя… что я могла там увидеть? Бесконечные дороги? Проще купить в лавке карту Королевства Снежных драконов. Вот это и будет предсказанием моего будущего.

Рэут отвернулся от огня. Он снова был стариком, усталым и несчастным. И сейчас он даже не скрывал этого. А потом я поняла: это не образ и уж тем более не игра. Рэут отдал на моё восстановление все свои силы, до капли. Как я, когда воссоздавала из пепла его руку. Как же давно это было.

– Шрамы останутся, – сказал магистр, вздохнув. – Прости. Я ничего не мог поделать. Я старался, Дная, честное слово. Но то, что тебя изувечило, срослось с твоим телом навечно. Я не смог до конца вытянуть из тебя эту магию. Оно позволило исцелить тебя, но не позволило убрать напоминания о себе. Но я доволен и этим. Скажи спасибо Рюку, если бы он не вызвал тебя в Великий город, ты бы умерла где-нибудь на дороге. Как это ни прискорбно признавать, теперь я его должник.

– Тогда нужно будет сказать спасибо и создателю масок, это же благодаря его творчеству меня позвали в столицу, – буркнула я.

– Ах, вот зачем ты здесь? Занятно. Я слышал о нём. Да что там, весь Великий город взбудоражен.

– Ты пытался его поймать? – спросила я, зная, что Рэут чистит город от «зверей», вернее сказать, от нелюдей.

– Нет. Это дело главного королевского мага.

Я не поверила своим ушам:

– Ты забросил охоту на монстров?

– Уже давно.

– Почему, Рэут, ведь ты…

– Дная, за время твоего отсутствия многое произошло.

Рэут был прав, я не имела права его упрекать.

– Ты вообще забыла обо мне. И мне хотелось бы знать почему. – Рэут устало вздохнул.

Я поморщилась, оправдываться перед ним в мои планы не входило.

– Сколько времени, Рэут? У меня есть дела.

– Сегодня к Рюку ты уже не пойдёшь.

– Главный королевский маг будет в бешенстве.

– Не страшно. Я выступлю в твою защиту. Ты не в том состоянии…

– Рэут, всё очень страшно? Я имею в виду мои шрамы, – перебила я магистра.

– Мужчина бы гордился…

– К эльфам мужчин! – крикнула я и тут же пожалела об этой вспышке гнева, она показывала, насколько произошедшее меня заботит и пугает.

– И это вместо благодарности?

– Прости. Так что там с моей спиной?

– Я залечил раны, убрал смертников. Теперь на твоей коже просто надпись из шрамов.

– Надпись? Какая ещё надпись? – Слова Рэута меня удивили.

– Я думал, что ты мне объяснишь. Но на твоей спине надпись.

– И что же там написано?

– На твоей спине написано слово «сочувствие». Так ты расскажешь мне, что произошло? И когда и как ты её получила?

Я уселась на кровати, поправив наполовину целую куртку, которая теперь была распорота во всю спину, но сохранила целостность спереди и на рукавах, и приготовилась к долгому разговору. Признаться за время путешествий я отвыкла от этого, в домах, где я останавливалась, в отличие от других бродячих магов, я не рассказывала сказок и легенд, я лечила и помогала.

– Я разносила камни-талисманы бродячих магов, – начала я. – Помнишь шкатулку, отделанную крыльями фей, из потайной комнаты Замка Седых земель?

– Ещё бы, занятная вещичка, я едва не лишился жизни, когда ты отвлеклась на неё. Такое не забывается.

Я поморщилась. Да. Такое не забывается, как и то, что свою жизнь Рэут хотел отдать взамен моей. А я оказалась такой неблагодарной.

– Да. Такое не забывается, – кивнула я и продолжила прерванный рассказ: – Тогда ты помнишь и то, что мои родители складывали в эту шкатулку талисманы бродячих магов, которых убивали, забирая их силу для себя и Священного леса. Я подумала, что будет честно, если я отнесу каждый из этих талисманов туда, где ждали их владельцев.

– Хорошее занятие для бродячего мага.

– Верно. Дело оказалось не из лёгких.

– Но ты не из тех, кто бросает начатое. Лично я бы выбросил эти камни, и дело с концом. К чему тратить время на ерунду? Их хозяева мертвы и всегда таковыми будут. Это не твой долг, ты и так сделала больше, чем необходимо.

– Но живы те, кто их ждут! Рэут, я обязана тем бродячим магам, я им должна. Если бы не они, я бы не стала такой, как сейчас. Я бы просто погибла на дороге, сбежав из дома, или, хуже того, даже не попыталась уйти из Замка Седых земель.

– Дная, тебе просто нравится причинять себе боль. Ты считаешь, что это справедливо. Но это глупо – платить за чужие грехи.

– Это грехи моих родителей, а значит, и мои тоже.

– Послушай. Ты уже искупила их, уничтожив Священный лес. Ты больше никому ничего не должна, Дная. Лучше стань просто счастливой – это и будет твоя плата по счетам.

– Ты смеёшься? Рэут, я бродячий маг. И эти камни моя попытка придать моему бродяжничеству цель и смысл!

– А вот это уже правда. Что ж, тогда я понимаю тебя. Так приятно, что твоя правда достойнее красивых слов о долге.

– Пусть так, – вздохнула я.

– Когда мы встретились с тобой год назад, ты была испуганной наивной девочкой. Ты плакала по любому поводу. – Магистр сел рядом.

– Я и сейчас часто плачу, Рэут.

Как бы в доказательство моих слов, на глаза сами собой навернулись слёзы.

Магистр коснулся моей руки:

– Когда я тебя впервые увидел, мне захотелось защитить тебя, сохранить чистый огонь, что пылает в твоём сердце. Спрятать от ветра. Словно ты была свечой. И сейчас хочется того же, моя осенняя девочка. И я рад, что сегодня я успел вовремя. А то, что я бурчу и ругаюсь, ну уж прости старика, это всё потому, что я испугался за твою жизнь. Очень сильно испугался, Дная. Я думал, что мне не хватит силы спасти тебя.

Моё сердце болезненно сжалось, но, прежде чем я успела ответить, Рэут отдёрнул руку и ворчливо спросил:

– Ну, так что же так изувечило тебя? Что за зверь?

– Всякий раз, когда я выбирала один из талисманов, Путь вёл меня к моей цели. Он безошибочно знал, где ждут возвращения того или иного мага или откуда он родом. Если я не находила близких, то хотя бы узнавала историю владельца талисмана. В этот раз меня вёл маленький камешек, похожий на пробитое сердце. Девушку, которой он когда-то принадлежал, звали Жуной. Она покинула свой дом и ушла в бродячие маги, потому что её мать Онини сошла с ума после смерти своего мужа и хотела вечно скорбеть над его могилой, требуя того же от дочери. Онини настолько упивалась величием своего горя, что всё, что попадало ей на глаза, гибло, сострадая её утрате.

– Обычный вампиризм, – вздохнул Рэут. – Сплошь и рядом, даже среди простых обывателей он встречается так часто, что его уже перестали замечать. Это даже скучно, Дная. И ты с этим не справилась? Я, признаться, разочарован. Тебе не стыдно?

– Нет, не стыдно. Ты ведь тоже не до конца одолел магию Онини, судя по тому, что написано на моей спине, – съязвила я. – Онини достигла в этом деле совершенства. Моя боль, мои чувства и чувства окружающих стали для неё настоящим лакомством. Она не просто вампир. Она управляла мной, меняла меня. Заставляла чувствовать то, что ей нужно.

– И как ты её победила?

– Я не победила, Рэут. Я сбежала от неё. Позорно и трусливо. Создала маску ворчливого старика, спряталась за ней и сбежала. Я ведь боролась не с ней, а сама с собой. Часть меня хотела подчиниться Онини. – Эта мысль пришла мне в голову только что, и это было правдой, я ведь противостояла не Онини, а самой себе. Прописному правилу о сострадании всем без разбору, своему чувству вины, раздутому до невозможности. Почему-то никто мне не объяснил, что иногда это бывает попросту опасно. – Победить себя – вот что самое сложное. Поэтому я и не могла справиться, моя сила была направлена против меня же самой. Но, Рэут, что толкало меня к саморазрушению, почему мои лучшие качества работали против меня самой?

– Это есть в каждом из нас. Некий червяк саморазрушения, червяк покорности перед сильнейшим. Он готов принести себя в жертву ради великого, из самых лучших побуждений. Это заложено в людях, потому что без жертвенности большинства невозможно выживание человечества в целом. Вот в эльфах этого не было. И где они теперь? Для червячка даже неважно, в чём смысл, главное – подчинение, как он думает, великой цели. Но червячки плохо умеют отличать великое от подделки. Поэтому они ведут людей на войну, загоняют в секты и тайные общества, хотя любой здравомыслящий человек понимает, что червячки за это ничего не получат, получит лишь тот, кто использует их. Это те же паразиты, вроде смертников, только придавить их не так легко. Только те люди по-настоящему живы, кто сумел изничтожить в себе этого червяка. Наступить на него, несмотря на изощрённые манипуляции и подначки. Доброта и сострадание – это прекрасно, но они должны быть обращены на благие дела. К сожалению, слишком много паразитов на них кормится. Но и лишённый червяка человек не совсем полноценен, а иногда и просто опасен.

Я представила, каких размеров во мне этот «червяк», и поморщилась.

– Ну а теперь расскажи мне, как ты победила своего червяка? – спросил Рэут.

– Я решила играть с Онини на одной сцене. Я перешла черту, позволив себе сойти с ума. Поменяла собственное представление о боли.

– И? – Рэут заглянул мне в глаза.

– Потом я постепенно пришла в себя, но знаешь что, Рэут?

– Что же? – Он смотрел по-прежнему внимательно, словно пытаясь увидеть нечто за моими зрачками.

– Мне кажется, пришла я в себя не окончательно. Я не уверена, что вернулась к самой себе. Мне страшно. Потому…

– Потому что сумасшедший маг опасен? – закончил он за меня.

– Да, – выдохнула я.

– Брось, Дная, все маги опасны. Все без исключения. – Рэут отвёл взгляд. – Сумасшествие – это одна из ступеней магии. Понятие нормы очень относительно. Мы все якобы ходим по краю пропасти, боясь свалиться в безумие, а на самом деле пропасть просто нарисована мелом. Её нет. Это иллюзия, Дная. Вот и причина, по которой я не смог излечить тебя полностью. Я победил чужую магию Онини. Так что ты не права, что она настолько сильна, что я не могу с ней справиться. Однако я не победил твою магию. Потому что вы с ней единое целое. Твоё безумие приобрело физическую форму, оно сжилось с тобой. Так что не переживай насчёт этого. Потому что… – Он замолчал.

– Потому что что?

– Потому что оно всегда в тебе было. Иначе бы ты просто не ушла год назад из Замка Седых земель в поисках лекарства для Рони. Нормальные люди такого не делают. Нам внушают, что отклонение от нормы – это страшно. Страшно в это поверить.

– Но те маги, что сошли с ума, становятся чудовищами.

– Не обязательно. Посмотри на меня. Разве я нормален? Иногда я меняю возраст не только по желанию или из-за источника силы, но и из-за чувств. Разумность – это умение держать себя в руках, всё остальное – грани безумия.

– Тогда как понять, что ты перешёл черту?

– Тебе об этом напомнят. Совет сильнейших магов существует и для этого тоже. Только среди сильнейших нормальных нет.

– Учитель, – позвала я его.

Рэут поморщился:

– Я давно перестал быть твоим учителем, мне нечему больше учить тебя.

– Я так не думаю. Прошу тебя, если я стану чудовищем, убей меня.

– Ты повзрослела, и тебе идёт. – Рэут коснулся красной полосы на моём лбу, я позволила ему это. – Больше не кровоточит. Я рад, что вновь вижу тебя живой.

– Рэут, я прошу тебя.

– Ты просишь о невозможном! – Магистр отшатнулся.

– О, есть что-то невозможное для магистра Рэута? Даже если меня не посвятят в тайну, что это такое, достаточно просто знать, что это существует, чтобы быть счастливым. – В дверях комнаты стоял Рюк.