Текст книги "Иная сторона Тарина"

– Дорогие студенты…

Ректор все же решил почтить нас своим вниманием в компании двух замов и одного неизвестного типа. Тип мне сразу… понравился. Он скучал и зевал, всем видом демонстрируя, что отбывает здесь повинность.

Солидарный зевок вырвался непроизвольно. Как и выросла моя симпатия к неизвестному посетителю. Интересно, откуда его прислали, что он даже меч сдавать не стал? И почему ему это разрешили?

Ответить на последний вопрос я бы, пожалуй, смогла, но увы, с седьмого ряда, где я приткнулась, рассмотреть фамильный перстень не удалось. Даже его наличие я больше предположила, чем увидела. Но интуиция подсказывала, что гордого разворота плеч вкупе с ухоженными длинными волосами у простолюдинов не водится. Среди воров, конечно, порой попадались с длинными шевелюрами, но только до первого задания. С него они уже возвращались со стрижкой, а то и лысыми – как кому с охранными чарами повезет. И с напарниками.

А ректор распинался. Про великую честь, оказанную нам тем несчастным добродетельным князем, который сдуру подписал договор со школой. Про нашу честь, которую нельзя ронять. Ее, как мне кажется, надлежит сметать в совочек. Про честь и славу школы, которую мы теперь представляем и должны преумножать подвигами и свершениями.

Я себе так и представила мемориальную табличку на стене. «Здесь была Майка. Сумма вознаграждения за поимку – две тысячи золотых. За живую – доплата на лекарства». Нужно будет заказать в тот же день, как осяду где-нибудь далеко и в тепле. Главное, чтоб без вони. А то в канаве сточной тоже тепло бывает. Но запах…

Я поморщилась, погруженная в свои мысли. Мне поморщились в ответ. Тот самый зритель, он же счастливый гость нашего ректора, он же… кто? Счастливый хозяин будущего банкета?

Я подалась вперед, с интересом изучая будущего работодателя. И пусть он еще не знал, что будет платить мне жалование, я уже начала продумывать свои действия. Перво-наперво нужно украсть его на пару минут. Желательно – под благовидным предлогом. Еще лучше под неблаговидным, чтоб все поверили в мою дурость и растяпистость. Это уж точно никого не удивит. А значит, и до шефа может не дойти. Ябеду Монику на собрание не звали, а больше меня так подставлять здесь и некому.

– …желает лично поговорить с каждым первокурсником и выбрать трех стипендиатов для своего фонда. А потому рекомендую вспомнить все свои достижения и занять очередь у кабинета пятьдесят семь. Собеседование пройдет именно там.

«Пятьдесят семь… Пятьдесят семь…» – повторяла я про себя, чтобы не забыть и не сбиться с шага. Пусть в школе и хватало платников, получить прибавку к карманным деньгам, а то и направление на практику к кому-нибудь из великих хотелось едва ли не всем. Мне даже локтем пытались въехать в бок, чтобы в очереди продвинуться, но увы, я уклонялась профессионально, как и кисти выворачивала. Не мне же одной боль терпеть после проваленного задания на улицах городах. Подрастающее поколение тоже учить нужно, чтобы или профессионально срезали, или вовсе не брались. А то без рук останутся – в нашей самой гуманной из всех стран именно такое наказание полагалось для уличных воров. Те, кто поудачнее, получали несколько иные предложения. Хоть бы и десять лет полного пансиона за счет казны.

Очередь продвигалась довольно быстро. Видимо, князь точно знал, кого именно он желает проспонсировать. И аристократов среди них не было. Родовитые дворяне покидали кабинет, едва порог перешагнув. Разорившиеся задерживались подольше, но тоже возвращались с собеседования без особой радости. Дольше всех беседовал с князем Тарлин, мой коллега по мучениям с учебником. Бедняга над ним и вовсе поседел, а на экзамене голоса лишился – шепотом на все вопросы отвечал.

Моя очередь подошла где-то спустя час. Я успела всю попу отсидеть, устроившись прямо на полу. А что? В правилах не было пункта, запрещавшего сидеть на полу. А длина юбки, закрывавшей мои ноги до носков туфелек, надежно защищала от попрания приличий.

Собрав все свое мужество и изобразив дрожь в коленках, я вошла в приоткрытую дверь. Остановилась, чтобы помяться на пороге, но послышавшийся из коридора голос школьного алхимика заставил меня поторопиться. И, словно в наказание за мою медлительность, а после – поспешность, ручка двери больно ударила меня по попе.

– Проходите, – на мой конфуз его светлость милосердно не обратил внимания. Разве что в глазах мелькнули искорки смеха, но тут же скрылись за ледяной коркой, уловив мой внимательный взгляд.

Старательно шаркая, я доковыляла до стола и неуклюже села, задев с профессиональной сноровкой чернильницу. Наклонилась, чтобы получше рассмотреть результат своего конфуза, и заглянула под стол, оценивая обувь князя. Неплохо, совсем даже неплохо. Я бы такую пару себе в коллекцию взяла. Что ж, будем считать, что первую проверку на подлинность его светлость прошел.

– Здравствуйте… – проблеяла я голосом невинной овечки.

– Здравствуй, – усмехнулся мужчина.

Он разглядывал меня внимательно, слишком внимательно для праздного любопытства. И слишком цепко для любопытства академического. По крайней мере, если он хотел поговорить о стипендии для талантливой молодежи, ему следовало заглянуть в мою липовую анкету, а не искать на моих руках шрамы, а на лице… На лице я даже не знала, что можно искать. Особые приметы в нашем деле не приживались, как и безукоризненные черты лица и сногсшибательная красота. Не тот профиль – красавицу, как и уродину, все бы заметили. А возить с собой набор для смены внешности и каждый день гримироваться… сложно. Можно, конечно, но хлопо-о-о-от…

– Представься, пожалуйста, – ободряюще улыбнулся князь, демонстрируя ровные белые зубы. Еще бы им другими быть, с его-то состоянием!

– Майя Дашан, – пролепетала я, опустив глазки в пол. В стол. В лежавшее перед князем личное дело. Копию, судя по количеству пометок в нем.

– Майя, – уловил главное мужчина. – Как давно вы в столице?

– Совсем недавно, – печально вздохнула и заголосила в лучших традициях попрошаек на рынке: – Два года я не могла поступить в высшую школу, поскольку папенька с маменькой сердиться изволили. Они и сейчас-то не особо рады, но папенька по столу «хрясь!» – и маменька смирилась. Говорила: «Езжай ты уж, Майечка, в столицу, мир посмотри, себя покажи. Да нам пришли что-нибудь. Перстенек какой драгоценный, памятный, чтоб с историей. Шоб сам принц его хотел, а в ручки свои не получил…» Ой, – я притворно ужаснулась и прикрыла рот ладошкой. – Будьте милостивы, не гневайтесь, с дуру ляпнула. Совсем из ума выжила…

– Я заметил, – усмехнулся князь, заметно расслабляясь. Папка с личным делом с шумом захлопнулась. – Красивое колечко раздобыла?

– Еще какое! Аленькое, с камешком в центре и закорючками мудреными. Такие уже лет сто нигде не ставят. Но паренек с торговой слободы сказал, самое то, ценное, почти что принцевое. Дорого-о-о-о-ое, – я завороженно потянула гласную. – Три медяка отдала! Там, говорят, еще есть, коли надобно.

– Вот как? – Мужчина подался вперед. Запах его парфюма окутал меня с головой… Оглушительный чих сотряс комнату, возвращая дистанцию между нами.

– Простите. – Я шмыгнула носом. – Аллергия.

– Ничего, Майя, бывает. – Словно в утешение, мне в руки сунули грязный носовой платок. Но ничего, буковки я позже посмотрю, а нос протереть чем – и в сумке найдется.

– Увы, – вздох вышел печальный. – Жизнь такая сложная, такая сложная… Где бы переночевать, чтоб с завтраком включенным…

– Такие места существуют, – серьезно заметил его светлость.

– Например? – Я уже даже не старалась выглядеть деревенщиной.

– Вы скоро сможете его посетить.

– А погостить? – требовательно спросила я.

– И погостить, – заверили меня.

– С удобствами?

– Если того пожелаете, – на мгновение удивился просьбе князь, но, кажется, все верно понял. – Я распоряжусь, чтобы все подготовили.

– Вы меня премного обяжете, – кивнула и поднялась, нарушая все правила этикета и субординацию в частности. Уже у порога обернулась и спросила: – Стипендия?

– Не искушайте судьбу.

Я расплылась в улыбке, вдохнула еще раз запах княжеского парфюма с платка и, дождавшись, пока глаза покраснеют, вывалилась, несчастная, в коридор.

Действие второе, акт первый. Майка и те же. Начали…

* * *

Несмотря на мои актерские способности, тем же вечером меня снова вызвали на ковер к начальству. Ковер, как и в прошлый раз, располагался в таверне в окружении всех заинтересованных и не очень лиц. Последних, судя по мрачным физиономиям, было большинство, но отпускать их домой или по борделям, кому как ближе, великое начальство не собиралось. Не для того им премии ежемесячные дают, чтоб они на шефа гневались и носы кривили! Мне бы так платили! А то заперли в эту школу…

– И что на этот раз? – положив голову на предварительно вытертый стол, спросила я.

Соображения насчет «этого раза» у меня имелись, но увы, дорогому начальнику я помочь ничем не могла. Знала ровно столько, сколько и все остальные, заглянувшие за дармовой стипендией. Никаких посланий не получала, записок не читала, и вообще, какие претензии?

О последнем я не преминула сообщить, чем весьма его озадачила. Еще бы, наверняка на ложь проверял. А вот не надо создавать мне такие условия! Как будто я не понимаю, что здесь чем меньше знаешь, тем дальше от эшафота стоишь. Конечно, если бегать не разучился. А то у нас и без состава преступления загреметь можно, империя все же. Монарх – наше все: солнышко, батюшка и мать родная.

– Майя, – проникновенно начал Дайрин, пытаясь заглянуть в мои бессовестные глазенки. Бессовестные, ибо поднимать голову я не собиралась, а шефу было не с руки ложиться на столешницу, как плебею, и приходилось сгибаться-наклоняться… Чую, позже выльется мне это в большие неприятности. – О чем вы беседовали с его светлостью?

– О моей несравненной красоте и новой прописке.

– Конкретнее.

– Ну… его интересовало, из какой деревушки я перебралась в это «вах, какое громадное село!» – поделилась я впечатлениями о любимой своей столице, куда рвались все аристократы от мала до велика. Сама я рвалась в направления прямо противоположные, но кто же мое мнение учитывать станет, когда тут дела государственной важности. – Ответила согласно легенде, ответ сиятельного господина устроил, и меня торжественно выставили из аудитории, даже не дав денег за просмотр! – пожаловалась я и сделала слишком явную, чтобы пройти успешно, попытку украсть у шефа кружку с пивом.

– Пей уже.

Посудину поставили прямо передо мной.

Я приподнялась, с подозрением оглядела предложенный напиток, принюхалась и слизнула капельку с бортика. Вроде бы эликсира откровения в кружке не было. Да и плохо он сочетался с алкогольными напитками. Видимо, два состава, развязывающих язык, между собой уживались как я с шефом и при первой же возможности друг другу стремились нагадить.

– Нет, лучше молока, – озадачила я официанта. На вздернутые брови шефа ответила: – За вредность.

– Но у нас нет… – Поймав красноречивый взгляд начальника, юноша сглотнул и, прижав поднос к груди, пообещал: – Сейчас принесу.

И принес. Не знаю, куда повар отправил беднягу, но спустя пять минут напряженного ожидания (в исполнении официанта) передо мной поставили кружку с парным молоком. И даже свежей булочкой с сахаром сверху. Вкуснятина!

– …Маджери заберет тебя около десяти.

– Куда? Зачем? – подавившись булочкой, завопила я.

– На примерку платья, – спокойно ответил шеф, хотя в глазах мелькнули обреченность и скорбь. Видимо, разговоры о тряпках его прельщали еще меньше, чем мое общество.

– А как же выбор ткани? А фасон? А финтишлюшки на попе с портнихой обсудить?! Вы обещали поход по лавкам, а не примерку! – Пусть мне и самой не хотелось во все это окунаться и запоминать, но Лиди, Иви и Таши слишком часто начали обсуждать последние модные веяния, чтобы даже отставшая от жизни я запомнила, отчего соперницы умирают от зависти, а кавалеры возносят мольбы богам и продают души демонам. – Это же мой первый выход в свет со дня…

Я прикусила язык: незачем себе срок увеличивать. И так на хлебе и воде сижу, последние деньги – и те отобрать пытаются.

– Портной его величества не любит разговаривать с клиентом. Но могу вас заверить, платье будет удовлетворять всем модным тенденциям.

– И кто тогда поверит в мою легенду? – фыркнула я. – Откуда у девочки из села деньги на королевского портного?

– Кавалер подарил.

– Кавалер? – Я во все глаза уставилась на начальство. – Вы, что ли? Или его высочество расщедрился и репутацией решил поступиться?

– Нет. Но не сомневаюсь, этому господину вы будете очень рады. Ведь не так давно вы желали его увидеть… – с улыбочкой, от которой меня перекосило, подсказал шеф и перевел взгляд мне за спину. А я… я не стала туда смотреть. Как будто было так много вариантов, кто там мог стоять. Влипла ты, Майка, и кто просил с графом шутить? Запомнил и отомстил, исподтишка и метко, как этот облезлый змей и любил! Чтоб ему икалось всю ночь, едва он с кем-нибудь уединится!

И я нисколько не сомневалась в личности того, кто сейчас присаживался рядом, в паре сантиметров от моей руки останавливая свои пальцы, но не прикасаясь – знал, что я этого не люблю. И не любила… Иначе он вряд ли обратил бы внимание на ничем не примечательную аристократочку, восторженно наблюдавшую за круговоротом пар на балу в его доме. А он обратил. И запомнил. Видимо, потому, что редко получал веером по своим длинным пальцам, желавшим ухватить леди за ручку, чтобы поцеловать.

А я нервничала тогда. Одна из первых работ под носом у графа, сделать все требовалось чисто и без шума. Точнее, шум должен был подняться на следующий день, а не в ту же ночь. Я ждала сигнала, кусала губы от нетерпения и во все глаза, чтобы не пропустить, смотрела на танцующих. Мне следовало удалиться сразу же за виконтом Орлаш, а он все никак не уходил, флиртуя с дочерью советника, баронессой Эльверт, дамой, между прочим, замужней и в положении. И в тот момент, когда виконт наконец соизволил остановиться, ко мне подошел Он.

Дорогой парфюм, дорогая обувь, дорогие часы, дорогое… да все у этого мужчины было дорогое. И медальон тоже. Древний, заклятый на крови, он тянул на очень хорошую сумму, и мне было очень жаль, что времени на близкое знакомство с ним не оставалось. Виконт уходил все дальше, и мне следовало спешить, чтобы успеть прокрасться за ним, а внезапная помеха предприняла попытку ухватить меня за запястье.

Демоны! Мало того, что я терпеть не могла, когда ко мне прикасаются незнакомые люди, так сейчас это могло и вовсе сыграть со мной злую шутку: мне с трудом удалось скопировать ауру виконта на браслет-артефакт, а сейчас она исчезнет, заменяясь аурой этого первого-встречного франта?! Я разве для этого терпела потные ладошки Орлаша целых два танца?

Незнакомец был обречен: злая и напуганная перспективой провала, я огрела его веером по длинным пальцам и ретировалась в сторону, пискнув что-то маловразумительное и не факт, что цензурное. Легенда летела в тартарары, но времени остановиться и подобрать ее осколки уже не было.

Дело мы с Райдом с горем пополам выполнили, хотя из-за чьей-то любвеобильной натуры просидели в шкафу на час больше и выбирались уже на рассвете, унося с собой не только фамильные ценности семейства Орлаш, но и заколки ее высочества. Как оказалось.

Вторая встреча с господином в дорогом камзоле и с медальоном произошла буквально через пару дней. И общество для нашей встречи было весьма неподходящим. Для него. В те далекие, четыре года тому, времена всякое «отребье», как звали нас придворные, обитало в Лиловых кварталах. И если на двух центральных улицах появление даже высшей знати было привычным явлением, ибо там стояли популярнейшие дома столицы, собиравшие под своей кровлей едва ли не весь верховный совет, то на задворках Лилового, в переулке Дубильщиков, аристократы предпочитали не бывать. Здесь их могли разве что раздеть, а приголубить… Хотя и приголубить могли. Тяжелым и по голове. А дальше – как повезет: вынырнешь из объятий мрака поутру – дойдешь до стражи, не вынырнешь – и позора меньше. Через весь город в подштанниках идти не придется.

Именно в таком месте, в самом его сердце, в трактире «Зубоскалы», обедали мы с Райдом и еще с дюжиной таких же удачливых молодых людей. Стража сюда соваться не любила, ибо паслась здесь сама тайная канцелярия. Для ее служащих даже стол особый имелся. Каждый день свой, но старожилы его знали и на глаз могли определить, сидят серые или тошнятся в подворотне, наслушавшись баек, для них, собственно, и придуманных. Репертуар нам сам хозяин заведения составлял, на роли раскладывал, и получалось… Вот как накоплю на свой театр, так и оставлю эту почетную (на каждой площади афиши) работу.

Каким же было мое удивление, когда рядышком, у меня под боком, опустился знакомый незнакомец с бала. Парфюм он сменить не догадался, и теперь я с наслаждением вдыхала почти забытый за всеми бренными делами запах. И пыталась вспомнить, как же выглядит его обладатель. На балу мне было не до изучения его лица, а потому сейчас память пасовала, виновато предлагая все, кроме внешности сего странного господина.

А он сидел и молчал. И мы, все бесчестное собрание, сидело и молчало. Даже байки для безопасников травить перестали, недоумевая, что потребовалось этому лощеному господину в дорогом плаще в нашем милом заведении, из которого выходят босиком и не по своей воле.

– Что-нибудь съедобное, – озвучил он заказ.

Трактирщик отмер. Хотя странно, что могло быть съедобного в трактире? Закуски? Ничего другого просто не держали. Сюда ж пить и дело взять ходили, едальня напротив стояла, так зачем он заглянул?

– Кто свободен?

Отвернувшись от стойки, мужчина оглядел зал. Лица его все еще видно не было – в лучших традициях капюшон накинул, маску надел… Но парфюм… Вот зачем так палиться?! Я-то его по запаху знаю. Или на то и расчет? И зачем, спрашивается? Я заказ точно брать не стану: один раз виделись – и хватит. Для второго нужно иметь или крепкие нервы, или отсутствующие мозги. Ведь запомнит, свяжет и тайной службе подарит. Любят они так делать, свои делишки чтобы прикрыть.

– Ну, я!

Из-за соседнего столика поднялся рослый детина. Рой его звали. Или Оса. Или Шершень… Точно помнила, что нечто кусачее и злобное, хотя сам парень… Впрочем, мы с ним не сталкивались в темном переулке, но Райд хвалил: увернуться едва-едва успел, а реакция у моего напарника профессиональная.

– Чо делать-то надо?

– Передать сообщение.

– Так это на почту, а не к нам! – ухмыльнулся, пусть все же будет так, Рой. – Проводить?

– Не нужно, – жестом остановил его незнакомец. – У меня есть причины подозревать, что леди, которой я хотел бы передать послание, не существует в высшем свете, а потому искать ее следует в заведениях, подобных этому.

– А чего сразу не в «Золотой туфельке»? – хохотнули откуда-то из угла. Там сидели драчуны и забияки, порядочные воры туда даже не смотрели.

– Работниц всех видов «Туфелек» я уже отсмотрел, – спокойно ответил мужчина.

А мне даже обидно стало: записать меня, порядочную, в общем-то, воровку в какие-то «туфельки». Теперь точно объявляться не буду. Разве что компенсацию за моральный ущерб стребовать и долгую память о себе оставить. Не одной же мне у парфюмерных лавок страдать в поисках похожего аромата.

– И пришел к выводу, что леди связана с последующим исчезновением драгоценностей, – добавил он.

Услышав о драгоценностях, зашевелились серые, притихшие было, чтобы не мешать разговору. Еще бы, Разетти там с ног сбивается, землю роет, уже и нам предложение о выкупе прислал через подставных. Вот только Райд ему не хочет продавать добычу, а раз Райд не хочет, то и я против. Нечего ему репутацию так просто возвращать. Пусть побегает, поищет…

Я вздохнула, бросив взгляд на шефа. Побегал, нашел, отомстил. И за что мне все это?

Грустно усмехнулась и повернулась к тому, кого хотела бы забыть, наверное. Или не встречаться. Потому что герцог Юлиар Шарнес был одним из тех мужчин, при взгляде на которых подгибались коленки, а мозг добровольно капитулировал, не справляясь с лихорадочно бьющимся сердцем и непроизвольной улыбкой.

Конечно, был способ удержать самообладание. Целых три. И все мной уже опробованы. Первый – на том самом балу, когда я на работе была, а честь профессионала важнее любовных дел; второй – опять же на работе, но после его появления в трактире и в самых уязвленных чувствах; и третий – сейчас, когда мне вообще никого не хотелось видеть из моих клиентов. Особенно если их пригласил граф и теперь так снисходительно-поучительно улыбается, сцепив руки в замок и наслаждаясь сценой. Театрал-любитель, чтоб демоны его всю ночь не отпускали! О третьей нашей встрече я предпочитала не вспоминать.

– Очарован. – Несмотря на явное несоответствие заведения и придворных церемоний, его светлость герцог Шарнес не преминул поклониться даме, присаживаясь рядом. Он бы еще и руку поцеловал, но… По известным причинам не стал. – Дайрин, должен поблагодарить тебя за помощь, – сухо продолжил мужчина. – Жаль, что ты не сделал этого раньше. Мой медальон мог бы остаться при мне.

– Вряд ли, – покачало головой начальство. – Если ты действительно имел наглость высказать о Майе все то, что поведал мне, она не могла так просто это оставить. Верно, хорошая моя?

Я гордо промолчала. Только прищурилась и смерила шефа убийственным взглядом. Ох, была бы я истинной темной… Мечты-мечты, до костра не доведите.

– Майя, это невежливо, – продолжил издеваться мой главный мучитель, в кабалу к которому я на десять лет угодила. – Его светлость тебя поприветствовал, неужели ты не скажешь ему и слова? После того, что я от тебя услышал, я надеялся, что его появление заставит тебя улыбнуться хоть на мгновение. Или я снова не угадал с подарком?

– Не угадали, – мрачно подтвердила я и демонстративно потрогала лопатку. – Могли бы и что-нибудь получше придумать.

– Мог. Мое упущение, – согласился Дайрин и перевел взгляд с меня на герцога. – Юлиар, знакомься, это Майя. В силу определенных причин сейчас она работает с нами. А поскольку и ты согласился оказать мне услугу, я не мог обойти вниманием твою давнюю просьбу. Условия ты помнишь. Отдаю ее тебе до утра. Занятия в Таринке начинаются в восемь, она должна быть там без опозданий. – И практически шепотом: – Помни, ты поклялся.

И он просто взял и поднялся, не глядя, как меня выворачивает от боли активировавшаяся метка, впитывающая отпечаток ауры еще одного «хозяина». Ненавижу. Их всех ненавижу. И каждого. И герцога ненавижу. Тоже. И запах его поганый…

– Прошу. – Мне галантно подали руку, но оценить вежливость его светлости, когда он присоединился к списку моих мучителей…

Я отшатнулась и бездумно побрела на выход. Сомнений в том, что ему от меня нужно этой ночью, не было. Видимо, так и поддерживается его репутация: днем дамский угодник, а вечером девочек подследственных в подарок от приятеля на личные нужды берет.

И верно, кому интересна их дальнейшая судьба.

* * *

Экипаж стоял у входа. Без гербов и других опознавательных знаков. Конечно, без труда можно было сказать, где их делали, но там же производили и сотни таких же карет, призванных разъезжать по особым поручениям.

Терпеливо дождалась, пока мне откроют дверцу, и залезла. Сидение было мягким и чистым. Ни чужих длинных волос на обивке, ни кошачьей шерсти, ни пятен от разлитого вина. Под потолком мерно переливался неярким светом осветительный шар, а сквозь задернутые шторки лезли уцелевшие от холодов комары. У некоторых это даже выходило, и они зависали на потолке в засаде, прятались в шторках или бесстрашно летели навстречу своей гибели. Увы, такова жизнь: подлетишь слишком близко, зажужжишь слишком громко – и прости-прощай прежняя жизнь, поезжай неведомо куда с неизвестно какой целью, которую настойчиво от меня скрывали за непроницаемой маской на лице.

К своему стыду, я первой нарушила тишину. Вздохнула печально, откинулась на спинку сиденья и, пытаясь установить по мерному стуку лошадиных копыт улицу, спросила:

– И что же вам от меня нужно?

Вышло до того устало, что порядочный человек устыдился бы своих намерений и одумался, но… порядочной среди нас была разве что лошадь. И она была занята делом. Цок-цок-цок…

– Мне не хватит этой ночи, чтобы озвучить весь список, – усмехнулся герцог.

Красивая у него все же улыбка. Губы не слишком тонкие, но и не пухлые, как у вышедшей на охоту дамочки. Нос прямой, породистый, ни разу не ломаный. Высокие скулы… Но больше всего привлекали глаза. Не холодные, отстраненные, как у шефа, а заинтересованные и внимательные, порой демонические, обещающие самые запретные удовольствия и…

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Его светлость усмехнулся: знал, мерзавец, как его взгляд действует. Заставляет поверить, что, кроме тебя, и нет никого, ты одна единственная и неповторимая, и все то восхищение, что плещется там порой, – все оно одной тебе…

Ай!.. Кулаком в стенку, пусть и не каменную, бить лучше после изрядной дозы обезболивающего зелья. Иначе будут последствия. Большие и болючие, и с синяками на утро. Но пусть так. Когда рука ноет, о других чувствах уже не думаешь. Точнее, как раз думаешь, ибо плыть по волнам, заглядывая в глазки одного из самых противных, как оказывается, магов страны, никак не разумное действие.

– Может, приглушите свое очарование? Глаза смотреть уже устали, – посетовала на тяжелую свою долю я.

– Сожалею, но над ним я не властен, – вежливо ответил герцог и по-доброму улыбнулся. Не ласково, как любил шеф, угрожая, не заботливо, как все тот же начальник, устраивая очередную гадость, а по-доброму, с искренней заботой, как будто его действительно волновало мое состояние.

Будь я чуть глупее, верно бы, купилась, но мои шестнадцать лет давно прошли. И повезло, что без герцога Шарнеса.

– Плохо в школе учились? – предположила я.

Наверное, не стоило дергать тигра за усы, а герцога за самолюбие, но я слишком устала от всей этой чехарды с ролями и правилами, чтобы еще и здесь скакать на одной ножке. К тому же вряд ли бы он поверил.

Увы, герцог Шарнес видел и совсем другую Майю. Пусть недолго, но я до сих пор помнила тот день.

* * *

Большой Имперский Бал был самым громким событием года. Пригласительный на него хотела получить едва ли не каждая девушка нашей необъятной страны. Реальные же шансы были лишь у благородных и таких, как я. Тех, кто ходил на подобные мероприятия по работе, а не для развлечений.

Пригласительным на бал меня одарил клиент. Сам о своей щедрости он еще не подозревал, но наутро, когда доползет до уборной и дружески переговорит со всеми имеющимися там посудинами, вряд ли станет выяснять, где именно уронил свой билет. Нам же с Райдом – в самый раз. Особенно мне, поскольку дама включалась в билет априори, без указания титула и имени. А потому с гримом больше работал напарник. Мне же хватило нескольких штрихов, чтобы визуально увеличить глаза, изменить овал лица и разжиться веснушками коренной уроженки приграничья. По всему должно было получиться мило и отбить желание ухаживать за простушкой.

Никто и не ухаживал. Райд кружил седьмую даму по счету, а я гордо подпирала колонну, изучая потолок и ожидая выхода монарха с семьей. Раньше мне не приходилось видеть правящую чету с сыновьями и дочерью, и я изнывала от любопытства, ожидая, когда же они покажутся. Не для того, чтобы оценить наряд, а чтобы запомнить лица и обходить третьей дорогой, а если возможно, и седьмой. Но музыка играла, а монаршее семейство не торопилось.

– Леди, позвольте представиться, – вырвал меня из предвкушающего оцепенения знакомый голос того, с кого я хотела стребовать компенсацию за моральный ущерб, но все никак не доходила до увитого плющом забора с собаками на той стороне. – Юлиар Шарнес, к вашим услугам.

Мне пришлось губу закусить, чтобы не выругаться или, что было бы еще хуже, рассмеяться. Если бы не постоянные отчисления богу-покровителю, решила бы, что он на меня прочно сердит. Хотя за случайные встречи отвечал не только прохиндей Дадари, но и его вредная сестрица Мамари, подрабатывающая на досуге свахой и срывающая даже самые продуманные операции. Если верить мифологии, проворачивала она это частенько, за что любящий братишка ежегодно ей мстил, воруя все подарки, преподнесенные ей людьми по случаю дня божества. Я и сама по молодости участвовала и, видимо, недостаточно перцем обсыпалась, раз Мамари меня учуяла и мстить решила. Эх, слушать старших следовало, говорили в рот тоже перец брать, а я смалодушничала…

– Май… Майри, – представилась я именем, похожим на правду, но ею не являющимся. Присела в реверансе, веером прикрывая лицо и глядя в пол. Точно на мозаику. Ведь ничего интереснее сценки с… Да сколько можно?!

С пола на меня смотрела и ухмылялась Мамари! И кто додумался ее вообще изображать в императорском дворце! Теперь же не отмоешься, если Райд заметит. Сам-то он от ежегодной кражи откосил: больным прикинулся. И где только споры кармисского гриба достал, чтобы так удачно лихорадку изобразить?

И что самое неприятное, Шарнес не преминул проследить за моим взглядом. Хмыкнул, словно получил подтверждение каким-то своим мыслям, и перевел на меня задумчивый, полный какого-то предвкушения взгляд.

– Рад знакомству, Майри, – не отказал себе в улыбке его светлость, сделал еще шаг, сокращая дистанцию между нами, и протянул руку. Намерение было прозрачным – ручку целовать юным барышням здесь любили.

Ахнув от открывавшихся перспектив, я протянула затянутую в перчатку ладошку. Целуй, если так хочется. Перчатки практически новые, всего на одно дело ношенные, а что белые… так к платью подходят – и ладно.

– И я… – пискнула, склоняя голову еще ниже. Темно-русая челка заслонила глаза. И вовремя, ибо Мамари на мозаике издевательски подмигнула, из-за чего на моем лице отразилась нескрываемая печаль… и злобная решимость отомстить этой поганке, провалив все ее планы напрочь. Знать бы еще, где божественный произвол, а где неудачное стечение обстоятельств.

– Я наблюдал за вами, – признался герцог.

Наверное, у молоденькой наивной дурочки эти слова должны были вызвать приступ легкой эйфории, но у меня только зубы заскрипели от злости. Это ж сколько нужно терпения и, главное, свободного времени, чтобы четырнадцать танцев подряд смотреть, как я стенку подпираю. Неужели в императорском дворце ничего интереснее не нашлось? Или меня узнали, и теперь?..

– Ох… – только и могла вымолвить я, чтобы не ляпнуть чего-то неподходящего. Конечно, если бы меня заранее предупредили, я бы приготовила целый набор высказываний на нейтральные придворные темы и даже ежегодную поздравительную речь императора его народу, но природа пока не вышла на первый план в нашем общении, а говорить о драгоценностях я постеснялась.