Текст книги "Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)"

– Почему?

– Я не одна, Болеслав. – Предслава впервые назвала его по имени, но сейчас он даже не заметил. – Куда я дену сестер, мачеху и Анну?

– Я отправил к князю Ярославу епископа с предложением обменять вас на свою дочь Марину. Обменять тех, кто захочет… – быстро поправил он сам себя. – Ответа пока нет, но скоро будет. Ты сможешь уехать к брату…

– Я не хочу к брату!

Удивленный резким ответом, король молча смотрел на княжну. Та снова подняла глаза, в них стояли слезы!

– И думаю, все не захотят! Так что я не одна.

– В замке много места…

– А что будет, когда я тебе надоем?

– Ты не можешь мне надоесть, скорее, я тебе. Но замок навсегда останется твоим. И сестер, если захочешь.

Ответом был только короткий кивок, Предслава была не в состоянии говорить, горло перехватило. Болеслав дольше раздумывать не стал, его руки крепко обхватили стан княжны, а губы прижались к ее губам…

* * *

Киевляне снова высыпали на улицы, выглядывали из ворот, дивились: из города уходил польский король со своими наемниками. Поговаривали, что у Болеслава со Святополком вышла ссора, зять требовал, чтобы тесть перестал раздаривать княжескую казну и уступил наконец ему правление! Болеслав вроде посмеялся, мол, бери, если сможешь! Но биться за власть в Киеве не стал, наоборот, пообещал Святополку, что тот долго не просидит:

– Уйду я, явится Ярослав. Он за море за помощью послал, о том хоть знаешь?

Святополк поразился осведомленности тестя, он не знал, что об этом сообщил свой человек из Новгорода, побывавший у Коснятина. Болеслав уже знал, что Марины у Ярослава нет, но его жену Анну все равно отпустил, хотя и сомневался, что женщина доберется до Новгорода, слишком слаба. Остальные решили ехать вместе с Предславой в Гнезно. Теперь бывшая княгиня и тем более маленькие княжны смотрели на молодую женщину как на свою последнюю надежду и защиту.

Киевляне кто осуждал, кто оправдывал Предславу, но той было все равно. Глядя на любопытные лица, провожавшие их возок, она морщилась: когда была нужда, ни один человек за них не заступился! Хотя та же Предслава немало сделала для киевлян, и о сирых заботилась, и у церкви щедро подавала. Потому бывшая княжна уезжала со спокойным сердцем, твердо зная, что, даже если не на что будет жить, в Киев не вернется. Наймется служанкой в Гнезно, но возврата к прошлой жизни для нее не будет.

К счастью, Предславе не пришлось наниматься служанкой. Король Болеслав сдержал свое слово – замок на Гнезненском озере принадлежал ей и сестрам. Предслава сумела воспитать княжон так, что взять их в жены считали за честь знатные поляки, а самая младшая – Мария-Добронега – стала польской королевой, правда, уже после смерти Болеслава и не без помощи Ярослава. Но бывшая княжна в Киев и вообще на Русь не вернулась. Неизвестна дата ее смерти, неизвестно, где она похоронена.

Правда, с именем Предславы связана еще одна история – Моисея Угрина.

Бывший соратник князя Бориса был единственным, кто видел расправу, учиненную над бедным князем и его людьми. Именно Моисей прибежал к Предславе и трясущимися губами рассказал ей о гибели брата. Сам Моисей ходил в соседнюю весь, а когда вернулся, то застал князя и его людей перебитыми, а у его отрока даже отрезали голову, чтобы снять золотую гривну!

Моисей молил о защите, боялся, что и его станут искать, чтобы убить. Предслава спрятала бедолагу среди своих слуг, но никто им не интересовался, вряд ли убийцы вообще знали о его существовании. Моисей жил в Предславино, и когда пришло время уезжать в Гнезно, бывшая княжна отправила за парнем. Теперь она жалела, что это сделала, потому как Моисея вели вместе с другими пленниками. Попыталась попросить Болеслава отпустить бедолагу, но король как-то странно посмотрел на свою любимую и покачал головой:

– Он виновен, ты просто не понимаешь, что он виновен…

Больше разговора не было, а постепенно и сама Предслава забыла о таком русиче.

Моисея отдали работать в хозяйстве одному из очень зажиточных гнезненцев, где тот на свою беду приглянулся красавице Эльжбете, бывшей подружке короля.

Привыкшая получать все, что захочет, женщина ткнула пальцем и в работавшего рослого руса, ладная фигура которого и ясные голубые глаза весьма заинтересовали польку:

– Кто это?

Хозяин, знавший ненасытную натуру красавицы да еще и задолжавший ей немалую сумму денег, усмехнулся:

– То рус, которого привели из Киева. Но на женщин не смотрит, даже краснеет, если о чем спрашивают.

Пани Эльжбета провела языком по губам и задумчиво протянула:

– Ну, это смотря на каких женщин… Пришли его ко мне с каким-нибудь делом. Сегодня же!

Этой красотке отказывать нельзя, король еще не забыл ее горячих ласк. Неважно, что сейчас у Болеслава русская княжна, может ведь и вспомнить былое… Хозяин Моисея кивнул:

– Я-то пришлю, а там твое дело.

– Пришли-пришли…

Но Моисей действительно не интересовался женщинами! Чего только не вытворяла красавица Эльжбета, как не завлекала руса, тот словно скала на море был несокрушим. Его владелец даже продал за гроши этого строптивца жаждущей польке. Произошло это после того, как парень в очередной раз отказал красавице, что грозило крупными неприятностями уже самому хозяину. И тот приказал высечь глупца так, чтобы надолго запомнил, кому можно отказывать, а кому нет!

Пани Эльжбета выходила едва не испустившего дух от такой учебы руса, привела в свой дом, объявила своим мужем во всеуслышание, но!.. Парень оставался непоколебим, он просто не желал ни одну женщину! Не помогли никакие увещевания, соблазнения, угрозы новых расправ. Даже оставленный голодать, рус не сдавался блудливым нападкам своей хозяйки.

Эльжбета не придумала ничего лучше, как… пожаловаться на раба королю Болеславу! Вот уж этого король явно не понимал! Он велел привести странного человека к себе.

Перед Болеславом стоял рослый, сильный, несмотря на голодовку, парень. Крепкие плечи, сильные ноги, ясные голубые глаза… Пожалуй, король понимал интерес бывшей подружки к этому красавцу, но он не понимал самого красавца – пани Эльжбета всегда была хороша собой и с возрастом прелестей не растеряла.

И вдруг Болеслав понял, в чем дело! Сердце парня попросту занято другой! Ведь не потащил же он сам красотку Эльжбету в постель, потому что у него есть Предслава, так, небось, и этот.

– У тебя есть другая?

Кажется, рус даже не сразу понял вопрос, потом замотал головой:

– Нет-нет!

– Почему же ты не хочешь Эльжбету? Она хороша.

– Я не хочу ни одну женщину, не только свою хозяйку.

Протянув вполголоса «во дура-ак…», король поинтересовался:

– Ты болен?

– Здоров.

– Чего же ты хочешь?

– Мыслил уйти в обитель.

– Куда?!

– В обитель, в монастырь…

Болеслав таращил глаза на этакую невидаль, не зная, что ответить. Крепкий молодой парень, вместо того чтобы портить девок и ублажать свою красавицу госпожу, наслаждаясь всеми возможностями богатой жизни, желает похоронить себя под монашеской одеждой? Это было не просто непонятно королю, но и противно его натуре. Нужно ходить в церковь, молиться, поститься, делать щедрые пожертвования, но это-то зачем?!

А рус продолжил:

– Я уже и постриг принял.

– Подожди, – замахал на него Болеслав, – где ты мог принять постриг?

Лицо парня озарила счастливая улыбка:

– Мимо проходил иеромонах афонский, он меня и постриг. Моисеем теперь зовусь.

Некоторое время король сидел молча, Моисей стоял, ожидая, когда его отпустят.

– Эльжбета знает?

– Нет, она не спрашивала.

Покои огласил хохот Болеслава, тот, схватившись за бока, смеялся с каждым мгновением все оглушительней. Чуть придя в себя, обессиленно махнул рукой:

– Ой, иди, иди, а то помру! Ой, что с тобой Эльжбета сделает, узнав, что ты теперь монах!..

Моисей поторопился покинуть королевский дворец, он понимал и не понимал веселья Болеслава. Что смешного в том, что он принял постриг даже вот так – от проходившего мимо иеромонаха?

Осознал только позже, когда вернулся домой. Сама пани Эльжбета тоже, видно, побывала у короля и новость узнала там. Вернулась такая, что слуги спешно попрятались в самые дальние норы, зная, что хозяйке на глаза лучше не попадаться.

Эльжбета приказала позвать Моисея. Тот перекрестился, прочитал короткую молитву и отправился, как сам понимал, на плаху. Чего уж хорошего ждать от взъяренной красавицы? Он был готов к смерти и только молил Господа даровать ему силы умереть достойно. Но того, что произошло, не ожидал!

– И как тебя теперь зовут?

– Моисей.

– Монах, значит?

– Монах.

– А ты меня спросил?!

– На то воля только божья, но не людская…

Эльжбета даже слушать не стала, подскочила к нему, лицо перекошено, глаза от злости белые:

– Последний раз спрашиваю: будешь со мной?! Будешь моим?

Моисей выдержал бешеный взгляд и наскок хозяйки, помотал головой:

– Ни твоим, ни чьим, господу единому принадлежу душой и телом… Ты вольна убить меня.

Та вдруг расхохоталась прямо в лицо:

– Убить, говоришь? Господу, говоришь? Душой и телом? Не-ет… тело твое вот оно, и над ним я властна! И убивать тебя я не стану, помучайся прежде! А ну, пройдитесь-ка по нему еще разочек хорошенько, чтоб понял, что боли-то еще и не видел.

У любого хозяина есть холопы, готовые в угоду с другого шкуру спустить. Схватили, связали, бросили наземь. Моисей мысленно простился с миром, но это оказались далеко не все мучения его на белом свете. Били, пока в памяти был, потом отлили холодной водой, всегда ненавидевший его лях-управитель схватил за волосы, поднял голову:

– Ну что, живой?

Еще добавили, потом еще, но ни криков, ни даже стона не дождались. Эльжбета была готова сама начать истязание строптивого раба, но вдруг сделала знак остановиться. Слуги решили, что наконец опомнилась и оставит парня в покое. Где это видано, чтоб так мучить за нежелание блудить с ней? Но оказалось не все.

– Оскопить!

– Что? – не понял даже управитель.

– Оскопить острым ножом, чтоб ни с кем более…

Моисей стал скопцом, но и это не заставило его молить о пощаде! Лежа на залитой кровью земле и глядя вслед уходившей хозяйке, он все же простонал:

– Прости ее, господи, не ведает, что творит…

Это услышал управляющий, наклонился:

– Христом прикидываешься?!

Пнул что было силы в самое больное место, плюнул и пошел вон.

Свет поблек в очах Моисея.

Сколько так пролежал, не помнил, очнулся в каморке, где один из работников прикладывал ему к пострадавшему месту какие-то примочки. Увидев, что бедолага открыл глаза, наклонился ближе:

– Живой? Слава богу, уж и не думали, что в себя придешь. Кровищи столько было, что словно вовсе без нее остался. Лежи тихо, теперь уж будешь жить, коли глаза открыл.

* * *

Болеслав при случае рассказал Предславе о странном русе, который не пожелал блудить с красоткой, предпочтя смерть. Та ахнула:

– Где он?

По описанию парня она поняла, что это тот самый отрок, что сообщил ей о гибели Бориса. Но разыскать и спасти парня уже не успела. Сначала умер Болеслав, а потом в Польше начался бунт, да такой, что пани Эльжбета не успела и скрыться, обиженных ею оказалось так много, что красавица была попросту убита. Ее рабы неожиданно получили свободу! Вместе со всеми и строптивый Моисей, стараниями друзей пришедший в себя.

Когда Предславе все же удалось разыскать следы бывшего отрока своего брата, тот уже мерил шагами дорогу до Киева, где стал монахом нового Печерского монастыря, а позже был причислен к лику святых.

Если кого одолевает блуд, можно помолиться Моисею Угрину, говорят, помогает.

* * *

А в это время на Руси одно за другим следовали свои события, иногда весьма неожиданные…

Новгород

В город принесли вести одну другой странней. Причем гонцы рассказывали не князю, сидевшему, как сыч на суку, в своем Ракоме, а боярину Коснятину, от него толку больше.

Сначала примчался человек от Путши с известием, что Болеслав в Киеве, киевляне ворота открыли шире некуда, а в Десятинной короля и Святополка встречали обе княгини и все княжны. А еще, что польский король раздает княжескую сокровищницу, которую ему отдал Анастас!

Коснятина мало волновали и княжеская казна (не он собирал, не ему принадлежит) и даже горячая встреча короля и Святополка. Это хорошо, что там так все смурно, самое время Новгороду отделиться от Киева!

Честно говоря, боярину и возвращение князя было ни к чему. Он давно правил Новгородом, и князь попросту помеха. Но теперь Ярослав будет вынужден сидеть тихо и выполнять его, Коснятина, волю. Хватит, наломал дров сам, пора и умных людей послушать! Самому боярину Киев был не нужен, не платить бы туда дань да не трогали бы, так и в Новгороде жить неплохо, но он понимал, что либо Ярослав снова попробует идти на стольный град, либо Святополк на Ильмень. И непонятно, что хуже.

Но это дело будущего – успокоил себя Коснятин, пока Святополк ни на что не решится, слишком опасно для него. И Ярослав будет сидеть тихо. Бедолага этот хромой князь, с раннего детства не везет, хотя умен и крепок не в пример многим.

Даже пожалев племянника (все же отец самого Коснятина был дядей отцу Ярослава), боярин решил поговорить с неудачником.

* * *

Кажется, Ярослав даже не сразу поверил в то, что услышал:

– Киевляне не позволят Болеславу растащить казну, которую еще княгиня Ольга собирала!

Коснятин усмехнулся:

– Да ведь его встречали в Десятинной с великой честью!

– Кто? – вскинулся Ярослав.

– Анастас, обе княгини и все княжны. Говорят, хлеб-соль поднесли и быть заступником просили…

– Княгини и княжны?! Анна и… Предслава?!

– Да.

На мгновение Ярослав замер, потом медленно вскинул глаза на Коснятина:

– Не-ет…

– Да, князь, в Десятинной были и княгиня Анна, и княжна Предслава. Болеславу злато поднесли, вся казна теперь в его руках.

– М-м-м!.. – Кулаки Ярослава с силой опустились на стол. Костяшки пальцев побелели, из-за сжатых зубов резко обозначились скулы.

Коснятин едва заметно усмехнулся:

– Да тебе позвать ли гонца, что эту весть принес?

Князь не ответил ни да, ни нет, потому боярин вышел, а замен него в палату вошел дружинник. Низко поклонился, приветствуя, и стоял, ожидая, что его спросят.

Ярослав хмуро зыркнул на замершего парня, хрипло спросил:

– Ты из Киева?

– Да, князь.

– Болеслава в Десятинной встречали?

– Да, князь.

В другое время Ярослав уже фыркнул бы на дуралея, что твердит одно, словно других слов не знает, но сейчас даже не заметил.

– Княгиня тоже там была? И княжна?

– Все были. Хлеб-соль поднесли…

Боярин Коснятин не велел болтать лишнего, только сказать, что все женщины Ярослава были вместе с Анастасом в Десятинной, а на остальное ответствовать, что не знает. Но князь больше ничего спрашивать не стал. Он немного помолчал, вдыхая раздувающимися ноздрями, потом процедил сквозь зубы:

– Иди…

За дверью дружинника ждал Коснятин:

– Ну, что спросил?

– Только про то, были ли там княгиня с княжной…

– Ты лишнего не сболтнул?

– Не, не спрашивал князь.

– Иди. И языком не мели, не то вместе с ним и голову потерять можешь, в которой он находится.

Дружинник только вздохнул, понимая, что попал в какую-то нехорошую историю. Хотя то, что он сказал, было сущей правдой – польского короля действительно встречали хлебом-солью в Десятинной, и там действительно были и обе княгини, и все девять княжон от старшей до младшей. Только стоило ли говорить это князю, если ему и без того тошно?

Дружинник ушел, а Ярослав полдня сидел в палате, никого не зовя, оттуда доносились только тяжелые шаги, князь хромал сильнее обычного.

Так плохо ему еще никогда не бывало, а ведь знал тяжелые минуты. Когда новгородцы побили варягов, а тех следом побил сам князь и ночью привезли письмо от Предславы, что умер отец, казалось, хуже и быть не может! Все было против него – варяжская дружина побита, горожане в обиде, с женой разлад, отец умер и братья против… Но благодаря сообщению Предславы он смог вовремя опомниться.

От воспоминания о сестре и жене снова стало невыносимо больно. Почему они это сделали? Как могли приветствовать Болеслава и звать освободителем?! Неужто Предслава обиделась, что замуж за польского короля не отдал? Так ведь он известный распутник, поиграет и бросит! Неужто умница Предслава этого не понимает?!

А Анна? Обижена за гибель брата среди других новгородцев в Ракоме, разговаривала после той ночи только сквозь зубы. Но никакая обида не дает права встречать злейшего врага мужа как спасителя! Ярослав горько усмехнулся: выходит, польский король для нее и впрямь спаситель? Освободил от ненавистного мужа?

– Прошка!

Когда из палаты наконец раздался голос князя, гриди поразились его твердости.

Бросившийся на зов дружинник увидел совсем другого Ярослава. Никогда, даже в дни раздора с Новгородом и избиения новгородцев, он не был таким! Так выглядит человек, перенесший тяжелую болезнь или принявший какое-то очень тяжелое решение. Глаза ввалились, скулы заострились, губы крепко сжаты, отчего рот вытянулся в узкую полоску. Прошка почему-то вспомнил, что о таких узких, сжатых в случае гнева губах рассказывали про прабабку князя, княгиню Ольгу.

Ярослав с трудом разлепил губы, словно боясь, что из них вылетит лишнее слово.

– Позови Коснятина!

Честно говоря, Прошка сильно сомневался, что боярин поспешит на этот зов, но вид князя не позволил промедлить с выполнением поручения.

* * *

К его удивлению, Коснятин выслушал зов почти с удовольствием и действительно поспешил в палату к Ярославу. Ну, дела-а… – покачал головой дружинник. То новгородцы ладьи Ярославовы разносят, то князь зубами после каких-то известий скрипит так, что едва целы остаются, то заносчивый боярин Коснятин чуть не бегом вон по первому требованию бежит… Видно, чудные вести принес из Киева тот гонец!

Но сколько парня ни пытали, только отмахивался:

– Не мое то слово, а потому повторять не могу!

Гридям было смерть как любопытно, но они отстали, верно, любой поступил бы так же, негоже чужие тайны выдавать.

Как ни спешил Коснятин, а в палату к Ярославу вошел степенно, как и подобает человеку, за которым стоит такой огромный город, как Новгород с его величием и мощью.

– Собери посольство к Олаву Шётконунгу Шведскому со сватовством!

Он что, совсем с ума сошел? Самое время свадьбу играть! Да и сосватан княжич Илья, в Новгород со дня на день может прибыть его невеста – сестра Кнута Могучего. Как тогда быть? Подумал, но не сказал, решил сначала послушать, что сам Ярослав прикажет, чтоб потом ткнуть, как щенка неразумного, в то, что негоже так с Кнутом Могучим.

Но то, что услышал, заставило раскрыть рот от изумления.

– Посольству к Олаву Шётконунгу завтра же отправляться!

– Кого Илье сватать станешь, младшую? Старшая-то сосватана Олавом Харальдссоном. Да и старше она нашего княжича.

– Не Илье – себе!

– Что?! Да ты женат, князь!

На мгновение, всего на мгновение дрогнул Ярослав, но тут же его лицо снова стало каменным:

– Моей женой не может быть женщина, встречавшая моего злейшего врага хлебом-солью!

– Но она жива… Как при живой жене-то?!

– Лучше бы ей не жить. Или в обитель удалиться…

Коснятин только головой покачал: кажется, перестарались! Он хотел лишь получить полную власть над Ярославом, загнав того в угол окончательно, а князь вдруг так-то…

А может, это и к лучшему? Обратного пути не будет, Киев ему никогда не простит женитьбы при живой жене, значит, придется князю от днепровского города совсем отделяться. Это то, чего Новгород давно хотел, – не зависеть и не оглядываться на Киев! Сами смогли бы прожить! Когда Ярослав решил не выплачивать отцу две трети дани, а все оставлять себе, новгородцы князя поддержали. Потом он, правда, натворил дел, пришлось снова помогать, но Новгороду не нужен контроль над Киевом, пусть сами себе… но и зависеть от киевских толстомордых бояр тоже не хотелось. Вольный город желал действительно быть вольным и самому решать свою судьбу, без оглядки на Киев.

Ярослав хочет жениться на шведской королевне? Пусть, так он отрежет себя от Киева совсем. Правда, завяжется на варягов, но в случае надобности тех и побить еще раз можно.

Поразмышляв, Коснятин решил, что это даже лучше, Ярослав будет сильнее привязан к Новгороду и большим ему обязан, а в Новгороде хозяин он, Коснятин! Куда князю деться? Некуда, будет сидеть, голубчик, и делать то, что ему старшие скажут. Теперь Коснятину уже не мешал княжий воспитатель-доглядчик Блуд, потому опытный боярин считал, что сможет взять князя под свою волю.

Конечно, он не все рассказал Ярославу из того, что сообщил гонец. Промолчал о том, что Болеслав силой овладел Предславой и женился на ней, имея уже дома жену Одду. Что ни княгиня, ни княжна никакую хлеб-соль не подносили и подарков польскому королю не дарили, делал это священник Анастас. А женщины просто укрывались в Десятинной, решив, что это самое безопасное место в захваченном поляками городе. Там Болеслав и нашел Предславу с остальными.

Не спас женщин, да и не собирался этого делать Анастас. Чего ждать от предателя? Кто единожды предал, предаст и еще раз. Зато священник выложил польскому королю всю княжью казну, в которой немыслимые богатства копились многие годы. И слышно, что король эти богатства, еще княгиней Ольгой собираемые и остальными князьями дополняемые, раздал своим наемникам. Этого Коснятин пока не стал говорить Ярославу, с него достаточно и сообщения о захвате Киева и встрече Болеслава хлебом-солью.

А у боярина теперь новая забота. Легко сказать: сосватай мне дочь Олава Шведского! Как это сделать-то?!

У короля Швеции Олава Шётконунга две дочери-красавицы и сын, который пока еще мал. Но старшая Ингигерд рождена законной женой, а младшая Астрид и сын Эймунд – наложницей. Обе сестры уже в том возрасте, когда можно и замуж, да только старшая не просто сосватана, а слово дала правителю Норвегии Олаву Харальдссону. И так не шведский король решил, а их тинг, чтобы примирить меж собой два государства, было решено отдать норвежскому королю дочь короля шведского. Шётконунг не желал слышать не только о таком браке, но и об Олаве Харальдссоне вообще, но бонды пообещали его… убить, если не даст согласие, и пришлось смириться.

Ярослав захотел породниться со Швецией и Норвегией разом? Как бы боком не вышло. Своих неприятностей мало? Хотя, кто знает, может, Олав Шётконунг и пойдет на это. И помочь нежданному зятю в борьбе против Болеслава, на которого у многих королей в Европе руки чешутся, тоже не откажется… Вот и сила, с помощью которой можно одолеть Болеслава. Ведь согласился же Кнут Могучий отдать свою сестру за малолетку-Илью. Говорят, Эстрид-Маргарета – девка весьма своенравная и достаточно взрослая, чтобы княжич был у нее близ подола. Боярин усмехнулся – Ярославу одной своенравной королевны мало, желает привезти вторую?

А что потом? Коснятин привык продумывать все не на один, а на двадцать шагов вперед. Если Ярослав все же вернет себе Киев, то в Новгороде оставит Илью. Княжич молод, послушен и будет тихо сидеть, как до сих пор сидел, под рукой Коснятина. Чего еще желать? А если вдруг Ярославу ничего не удастся даже с помощью Олава Шведского, то и он станет послушным, потому как деваться будет некуда. Тих же пока, вот пусть и сидит тихо. Хотя Коснятину гораздо больше понравилось бы, чтоб Ярослав сидел тихо в Киеве, а Новгород оставил на него самого. И без князей справимся – в который раз подумал боярин. Собственно, он сам и был для Новгорода князем, пока вместо Вышеслава князь Владимир не прислал этого выскочку с его кормильцем Блудом.

Но думать о прошлом не хотелось, да и некогда. Ярослав решил жениться? Что ж, поможем, тем паче что Новгороду от того хуже не будет. Теперь предстояло обдумать, кого послать и как все обставить. Коснятин чувствовал себя прекрасно, он хозяин положения, от его ловкости зависит, будет ли Ярослав по-прежнему князем и вообще будет ли жив. Чувствовать себя хозяином боярину всегда нравилось.

В Новгороде закрутилось все, что могло закрутиться…