Текст книги "Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»"

ПОДАРОК ОТ УБИЙЦЫ РАСПУТИНА
Кто действительно придумал «Шанель № 5»

Мизия Серт в очередной раз в бешенстве: Коко собралась замуж, а ей ни слова?! И за кого?! Конечно, Шанель прекрасно зарабатывает сама, но брать очередного содержанта? Да еще бросить ради него Стравинского! Конечно, Мися понимала, что преувеличила, замуж Коко не собиралась, она всего лишь завела нового любовника – великого князя Дмитрия Павловича Романова.

Мися клокотала и шипела, сама себе не сознаваясь, что главной причиной возмущения был отказ Коко во всем советоваться с ней. Если бы Шанель по-дружески спросила, стоит ли брать в любовники великого князя Дмитрия, Мися ответила бы: «Стоит». Дмитрий красив, строен, неглуп, он прекрасный танцор, хорошо воспитан... Словом, такой мужчина может стать украшением рядом с любой женщиной. При одном условии: если у той есть деньги.

Великий князь Дмитрий Павлович был... беден! Двоюродный брат последнего русского императора, и вдруг беден...

Деньги у Шанель имелись, она могла позволить себе содержать красивого князя, на восемь лет ее моложе. Коко и сама выглядела не старше Дмитрия, но для Миси суть не в том. При чем здесь красота, стройность или умение танцевать?! Шанель не посоветовалась! К тому же познакомили Коко с князем другие. Это было недопустимым отступлением от установленных Мисей правил, полька считала Шанель своей собственностью, как и остальных друзей, а потому – только себя вправе выбирать ей любовников. Не хочешь Стравинского – не надо, можно и великого князя Дмитрия, но только посоветуйся же!

С Дмитрием Павловичем Шанель действительно познакомили в Биаррице ее бывшие подруги еще по Руайо. Биографы несколько не сходятся в том, где именно встретила Коко актрис Габриэль Дорзиа или Марту Давелли, в театре или в ресторане. Думается, все равно, главное – она встретила Дмитрия.

Стройный зеленоглазый красавец покорил ее с первого взгляда. Покорил вовсе не как Бой Кейпел, там была любовь, а к Дмитрию скорее интерес как к мужчине. Романовы отличались красотой все, мужчины были рослыми и длинноногими, имели замечательный цвет лица и синие либо зеленые глаза. Добавьте к этому блестящие манеры аристократов, чувство собственного достоинства людей королевской крови, и получите очаровательный портрет мужчины, не влюбиться в которого невозможно.

Неотразимо хорош был Николай II, но самым красивым в этой семье считался младший дядя императора отец Дмитрия Павел Александрович, тот самый, что став вдовцом, женился морганатическим браком вопреки воле императора и оказался надолго отлучен от России. Говорили, что сын удался в него – столь же красив и любвеобилен.

Коко Шанель стала не первой его французской любовницей, но, пожалуй, самой заметной. Они пробыли вместе больше года, практически не разлучаясь, а потом расстались, оставшись в дружеских отношениях. Их «дружба» началась, когда Шанель надоела возня Миси по поводу Стравинского, и Коко пригласила Дмитрия с собой в Монте-Карло:

– Я только что купила новый «Роллс», давайте испытаем его, отправившись в Монте-Карло?

Князь честно признался, что сидит на мели.

– Это неважно, за бензин заплатит механик, отель можно выбрать не самый дорогой, а с остальным разберемся.

Великий князь согласился, в конце концов это его сестра работала, а он и муж Марии Павловны Сергей предпочитали развлекаться. Тогда Мария Павловна еще не сотрудничала с Шанель, они просто проживали последние деньги, вырученные за вывезенные из России тайком бриллианты. Искать себе какую-либо работу красавцу-князю не приходило в голову. Да и что он умел, кроме войны и способности блистать в свете?

Откуда вообще в Париже появился великий князь Дмитрий Павлович, один из ближайших наследников российского престола, и почему он был беден?

6 сентября 1891 года в подмосковном имении великого князя Сергея Александровича Ильинском был переполох, суетились доктора, повитухи, хозяева имения и слуги. Но все их старания не могли помочь невестке хозяина, жене его брата Павла Александровича Александре Георгиевне, которая, будучи на большом сроке беременности, гостила в имении и неожиданно тяжело заболела. Так тяжело, что уже шестой день находилась без сознания. Так без сознания и родила крошечного сына, крайне слабого и болезненного. Никто не ожидал, что такая кроха выживет, а потому о малыше... даже забыли, положив сверток с новорожденным на стул и снова занявшись матерью.

Сын выжил, а вот мать через два дня умерла.

Крещенный Дмитрием, малыш попал в руки опекунов – бездетных дяди и тети, Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны (сестры последней императрицы России). Именно их забота и сохранила жизнь ребенку, малыша ежедневно купали в... свежем теплом бульоне. Через несколько месяцев, когда кроху привезли в Петербург, за его жизнь можно было не беспокоиться.

Император России Николай II, приходившийся новорожденному двоюродным братом, взялся опекать малыша. Но он же сделал кузена полным сиротой в 11 лет. Дело в том, что отец Дмитрия Павел Александрович влюбился и женился морганатическим браком вопреки воле императора на госпоже Пистолькорс. Этому предшествовало несколько скандалов, потому что у Ольги Валериановны была не слишком хорошая репутация женщины, у которой побывала половина Петербурга. Такую можно иметь в любовницах (что и делало большинство Романовых, включая самого императора), но никак не в женах. Великие князья не женятся на шлюхах!

Император вполне понимал мужской интерес дяди к «маме Леле», как называли между собой посетители будуара не вполне строгую Ольгу Валериановну, он даже мог простить рождение Ольгой детей, но позволить ей открыто щеголять на балах в фамильных драгоценностях великой княгини Марии Александровны – матери Павла Александровича... это уж слишком! Императрица категорически отказалась принимать эту даму при дворе! Император, помня веселые вечера с шампанским рекой у «мамы Лели», с ней согласился.

Великий князь Павел Александрович дал императору честное слово, что «эта мадам» останется всего лишь любовницей и будет вести себя потише. Но слово тут же нарушил. Для начала помог своей возлюбленной развестись. Пистолькорс возражать не стал. Но это не умилостивило императорскую чету. Что замужней, что разведенной Ольга Валериановна при дворе принята не была, а великому князю было откровенно сказано, что в случае нарушения данного обещания он будет наказан.

И снова великий князь не внял увещеваниям царственного племянника. Уехав в Италию, Павел и Ольга обвенчались. Последовало обещанное наказание: Павел Александрович был лишен всех чинов и должностей, а въезд в Россию ему категорически запрещен! Дети отданы на попечение в семью Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны.

Марии Павловне в то время было тринадцать, Дмитрию – одиннадцать. За год до этого, добиваясь развода своей любовницы, Павел Александрович открыто перевез ее в свой дворец, после чего дети предпочли из дворца переехать в Москву к Елизавете Федоровне, потому что ни дома, ни вообще в жизни отца им места не было, его заняла «мама Леля» со своими детьми, которых было уже трое. Конечно, это слишком обидно – когда отец открыто предпочитает тебе детей от даже еще не мачехи, а просто любовницы. Мария и Дмитрий зря ожидали и писем от отца. Ольга Валериановна очень постаралась, чтобы любовник забыл не только правила приличия, но прежде всего собственных детей. Сын и дочь при живом отце стали сиротами.

Это ощущение сиротства наверняка роднило Коко с Дмитрием, она ведь тоже была сиротой при живом отце, променявшем своих детей на объятия шлюхи.

А что же мадам Ольга Валериановна?

Женив-таки на себе великого князя Павла Александровича, она явно рассчитывала на скорое возвращение в Россию. Однако император был точно кремень, он позволил Павлу Александровичу приехать в Петербург на похороны убитого террористами великого князя Сергея Александровича, но не более. Ни о каком возвращении его новой супруги речи не шло. Павел Александрович требовал для своей мадам титула великой княгини, что позволило бы ей участвовать в царских выходах на правах члена царской семьи.

«Мама Леля», о вольном поведении которой в Петербурге могли рассказать слишком многие, – среди семьи Романовых в Зимнем дворце?! Да она превратит в бордель и весь двор! Ни за что! Отмыться от слишком вольного поведения в молодости Ольге Валериановне так и не удалось, ведь заработать репутацию общедоступной кокотки легко, а заставить всех забыть ее трудно. К тому же Петербург (искренне или нет) жалел старших детей князя Павла Александровича, ставших сиротами по ее вине.

Ольга Валериановна была замечательной женщиной и всячески достойна уважения, между ней и Павлом Александровичем действительно была настоящая любовь, но уж очень неприглядными способами пользовалась дама для проникновения в придворные круги. Думается, веди она себя тихо сначала в Петербурге, а потом и в Италии, императорская чета примирилась бы с нарушительницей семейного спокойствия, но Ольга Валериановна словно нарочно делала все так, чтобы испортить о себе впечатление в Петербурге.

Кто, вы думаете, помог этой чете снова попасть на прием во дворец? Григорий Распутин. Менее грязного способа у «мамы Лели» снова не нашлось...

В 1914 году им позволили вернуться в Россию и обосноваться в Царском Селе, но ко двору по-прежнему не допускали, императрица была категорически против появления рядом с собой дамы с такими «заслугами».

Ольга Валериановна искала и нашла способ повлиять на Александру Федоровну. Ее сестра Любовь Валериановна была близка к кругу Григория Распутина и в 1916 году сумела устроить Ольге встречу со Старцем. Рандеву состоялось в спальне Старца (где же еще принимать «маму Лелю», репутация которой всем известна?), сама Ольга Валериановна писала, что Старец ничего не добился, кроме 200 рублей, взятых в долг. Попробуем ей поверить, это ее дело.

Поскольку Григорий имел неограниченное влияние на императрицу, через несколько месяцев (силен Старец!) Ольга Валериановна получила титул княгини Палей и была принята при дворе. Императрица по-прежнему считала ее гадкой интриганкой, одурачившей даже Старца.

Долго упиваться победой не пришлось, грянула революция, непонятно на что рассчитывавшая (видно, на свою непотопляемость и умение договориться с любым) Ольга Валериановна из Петербурга не уехала.

Судьба все расставила по своим печальным местам. Великий князь Павел Александрович был арестован, их сын Владимир тоже, дворец конфискован, только дочерей Ольге Валериановне удалось отправить в Финляндию. Свои, вернее фамильные, драгоценности она загодя отправила в Австро-Венгрию, но из-за событий там они бесследно исчезли. Великий князь был расстрелян, Владимир Павлович погиб в шахте Алапаевска вместе с другими Романовыми, к которым его мать так старалась сына причислить. Если бы не это старание, может, и обошлось бы? Жили бы себе в Италии безо всяких Распутиных, Петропавловских казематов и шахт Алапаевска...

Сама Ольга Палей, «мама Леля», сбежала в Финляндию, перенесла рак желудка, но сумела выжить, объявившись в Париже в том же 1920 году. Конечно, сначала ни Дмитрий, ни его сестра Мария слышать о «маме Леле» не могли, считая ее виновницей своего сиротства и многих бед. Но прошло время, Мария простила женщину, забравшую у них отца, смирился и Дмитрий. Возможно, они поняли, что отец был счастлив с этой женщиной.

Но невольное сиротство сломало характеры обоим, особенно это проявилось у Марии. Не испытывая в собственном детстве родительской любви (мачеха не сделала ни малейшей попытки наладить контакт с детьми), Мария и сама была практически кукушкой. Первого сына Леннарда при разводе с мужем (наследником шведского престола) оставила отцу и свекру, не вспоминая о мальчике, и была немало удивлена, когда его привезли через восемь лет посмотреть на мать. Позже, став уже совсем взрослым, Леннард, кстати, женившийся по любви, а не по расчету и отказавшийся ради этого от престола, встречался с матерью часто, перед смертью Мария Павловна даже жила у шведской невестки.

Второго сына, только что рожденного от Сергея Путятина, за которого она вышла замуж перед самой революцией, Мария Павловна и вовсе оставила со стариками Путятиными в революционном Петербурге, предоставив им как угодно выбираться с внуком-младенцем из охваченной Гражданской войной России. Путятины справились, они сумели вывезти малыша в Румынию, где обретались его мама и папа, но Мария, едва успев поцеловать сына и удивиться, что тот жив и даже здоров, умчалась в Париж на встречу с братом Дмитрием. И снова оставила малыша на свекровь и свекра. Годовалый ребенок умер от какой-то инфекции. Маму это взволновало не сильно, она уже занималась своим обустройством в Париже.

Как же удалось спастись самим великим князьям Марии и Дмитрию Павловичам, ведь Дмитрия даже считали наследником престола после цесаревича Алексея?

Мария вышла замуж за шведского крон-принца Вильгельма и уехала, а Дмитрий, к двадцати годам ставший настоящим красавцем – высоким, стройным зеленоглазым шатеном, – служил в лейб-гвардии конном полку, страстно увлекался гонками на автомобилях и мотоциклах, превращая в груду покореженного металла один за другим, участвовал, правда, не слишком удачно, в Олимпийских играх, а с началом Первой мировой войны отправился на фронт.

Его судьба миловала, хотя воевал весьма приметно, за два месяца успел получить орден Святого Георгия 4-й степени. Потом появилось негласное распоряжение – держать молодых Романовых подальше от передовой, и Дмитрия отозвали в ставку Главкома. Когда Николай II решил принять командование Русской армией на себя, Дмитрий Павлович не побоялся изложить императору свои соображения по этому поводу, считая, что тот совершит непоправимую ошибку. Император поблагодарил, совет не принял, ошибку совершил.

Возможно, это толкнуло Дмитрия в стан великокняжеской оппозиции императору. Но еще больше он ненавидел Григория Распутина. Причин несколько.

Прежде всего, конечно, старшая дочь императорской четы Ольга. Она была страстно влюблена в красавца-кузена, и молодые люди были даже помолвлены. Тут вмешались и династические интересы, ведь в случае смерти цесаревича, страдавшего гемофилией, именно Ольге и Дмитрию предстояло стать наследниками престола. Красивая пара, взаимная любовь... Что же помешало браку?

Григорий Распутин. Неизвестно, кому именно помогал Старец в тот раз, возможно, как писал Валентин Пикуль, великим князьям Владимировичам, рвавшимся к престолу, но Старец, имевший колоссальное влияние на всю императорскую семью, сначала помог Дмитрию поучаствовать в нескольких грязных кутежах с известной куртизанкой Петербурга, а потом заявил Ольге, что «Митька болен такой скверной, что и руки подать страшно!». Это была откровенная ложь, но великий князь оправдываться не счел нужным, а Ольга и не собиралась выслушивать его оправдания. Помолвка была расторгнута.

Второй причиной ненависти к Старцу со стороны Дмитрия, конечно, было возвращение Ольги Валериановны, о чем уже рассказывалось.

Расстроить его собственную свадьбу, обвинив в распутстве, и одновременно привести ко двору ту, что лишила его отца, – разве не причина для ненависти? Но судьба словно вела Дмитрия, спасая ему жизнь.

17 декабря 1916 года Петербург был не на шутку встревожен. Тревога исходила из дворца и была совсем разной, в Зимнем императрица Александра Федоровна не находила себе места от волнения, а остальной Петербург почти радостно потирал руки. Пропал Старец – Григорий Распутин! Святой черт, как его называли священники, ненавистный большинству, грубый, заросший неопрятными волосами мужик, давным-давно правивший страной вместо императора. Императорская семья слушала разглагольствования Друга, раскрыв рты, все рекомендации Друга выполнялись неукоснительно, независимо, был ли это совет, что съесть на завтрак или кого назначить министром, с Другом советовались по любому поводу...

Конечно, нашлось немало тех, кто заискивал перед Старцем и даже посещал его спальню, как Ольга Палей, но подавляющее большинство ненавидело безграмотного грязного развратника, диктовавшего волю огромной стране, только потому что он умел облегчать страдания больного наследника, за что царица обожала Старца, а царь обожал царицу и выполнял любую ее прихоть.

Поэтому, когда Старец пропал, мало кто пожалел об этом, скорее, обрадовались.

Его труп обнаружили через три дня всплывшим под одним из мостов на Малой Невке. Официально считается, что фаворит императорской семьи Григорий Распутин был убит группой заговорщиков: князем Феликсом Юсуповым-младшим (женатым на сестре императора Ирине), великим князем Дмитрием Павловичем и депутатом Государственной думы Владимиром Пуришкевичем. Четвертым называли английского посланника сэра Сэмюэля Хора (запомните его, он еще пригодится). Во дворце Юсупова Старца сначала накормили отравленными птифурами и напоили отравленной мадерой, однако яд его не взял, Распутин сумел выбраться из подвала, где его оставили лежать, и попытался сбежать. Во дворе Старца догнали пули заговорщиков. Труп был брошен в прорубь.

Официально было объявлено, что Григорий Распутин брошен в воду еще живым, хотя при вскрытии воды ни в легких, ни в бронхах не обнаружено, то есть «живой» Распутин почему-то не дышал. Зачем придумывать? Чтобы лишний раз подчеркнуть необычные способности Старца, мол, его ни яд, ни пули не взяли...

Но для нас не это важно, как умер, так умер.

Императора в Петербурге не было, императрица распоряжалась сама, она приказала арестовать всех, кто был вместе с Распутиным в предыдущий вечер, резонно полагая, что это их рук дело. Вообще-то Александра Федоровна не имела права отдавать приказ об аресте боевого офицера, каким являлся великий князь Дмитрий, но когда это императрица обращала внимание на такие мелочи, она вполне чувствовала себя хозяйкой, вернее, барынькой в своем владении, называемом Россией. Хозяйкой она не была, потому что хозяева хоть как-то заботятся о своих подопечных.

Ни Юсупов, ни Дмитрий Павлович, ни Пуришкевич не скрывались, напротив, они чувствовали себя героями. Зачем они это сделали? Не только ради устранения самодура, но чтобы посредством удаления со сцены Старца отодвинуть наконец немку-императрицу, вмешательство которой в дела перешло все мыслимые границы. Надеялись, что истеричная Александра Федоровна хотя бы на время отойдет от дел и на императора можно будет влиять в пользу России, а не настроения императрицы.

Не получилось, истерики истериками, а власть Александра Федоровна выпускать не собиралась, она готова лично казнить убийц ее обожаемого Друга. Однако общественное мнение было настолько на стороне убийц, что сделать это оказалось невозможно. Император принял разумное решение (одно из очень немногих таковых): Феликс Юсупов посажен в имении под домашний арест, великий князь Дмитрий Павлович, как действующий офицер, отправлен на Персидский фронт. На большее Николай II просто не рискнул, потому что Дмитрию Павловичу даже устроили овацию в театре, как человеку, свершившему то, о чем Россия давно мечтала. Не слишком красиво, но Петербург почти праздновал убийство Распутина! И на фронт Дмитрия провожали как национального героя.

Сам он чувствовал себя, видимо, отвратительно, потому что результат достигнут не был, мечтали устранить от дел хотя бы на время императрицу и повлиять на императора, но Александра Федоровна оказалась живучей, а царь рассердился и беседовать не желал вообще.

Но ссылкой на фронт Николай II, желая наказать двоюродного брата, невольно спас ему жизнь: не окажись тот за границей, едва ли спасся бы. После Февральской революции 1917 года Временное правительство приглашало великого князя Дмитрия Павловича вернуться, поскольку в России его помнили как боевого офицера, не прятавшегося за спины солдат, но главное – как убийцу ненавистного Распутина! Но Дмитрий предпочел перебраться в Тегеран, свой дворец у Аничкова моста продать, а деньги перевести за границу.

Через два года он был уже в Лондоне. Стать лидером Дмитрию Павловичу предлагала и эмигрантская среда, но великий князь поспешил порвать с политикой окончательно. О своем участии в убийстве Григория Распутина предпочитал не вспоминать никогда и нигде, а его сообщники старательно убеждали всех, что великий князь был всего лишь свидетелем, зрителем.

К моменту знакомства с Шанель великий князь основательно поиздержался и теперь проживал остатки семейных драгоценностей. Его знаменитый слуга Петр – огромный двухметровый детина, обожавший своего «мальчика», который давно не был мальчиком, устал замазывать воском потрескавшуюся обувь своего хозяина и подкладывать внутрь газеты, чтобы не были заметны дыры. Но лоска Дмитрий все равно не потерял.

Шанель баловала своего Дмитрия, покупая ему самые дорогие наряды, обувь, но только не машины, которые он, как она уже знала, слишком быстро превращал в груду металла. Хватит одного Боя, погибшего из-за быстрой езды. И уж конечно Коко не собиралась за Дмитрия замуж, Мися переживала зря. Просто красивый, элегантный мужчина рядом – это приятно. Надоест – расстанутся, а пока почему бы не побыть вместе?

Неизвестно, как представлял себе будущее сам князь Дмитрий, ожидал ли он, что Шанель выйдет за него замуж, или вообще не думал об этом? Через несколько месяцев после расставания с Коко он женился на богатой американке, уехал за океан и прожил, пусть недолгую, но вполне счастливую жизнь. Князь умер в 1942 году от туберкулеза.

О любовной связи с великим князем Дмитрием Павловичем можно бы и не упоминать (мало их было, ведь Шанель свободная женщина), если бы ни два поистине судьбоносных знакомства, состоявшихся с помощью Дмитрия. Первое – с парфюмером Эрнестом Бо, второе – с Самуэлем Голдвином, одним из основателей киноиндустрии Голливуда. Если первое принесло ей в результате всемирную славу, то второе вывело за океан.

Возможно, было и третье – с Сэмюэлем Хором, английским шпионом, участвовавшим в убийстве Распутина. Мы не знаем, где именно и когда Шанель познакомилась с сэром Сэмюэлем, а ведь это знакомство могло сыграть большую роль в ее жизни. К Сэмюэлю Хору мы вернемся еще раз... лет через двадцать...

К 1920 году Шанель уже если не царила в моде Парижа, то была близка к этому. Можно говорить, что она просто оказалась ко времени. Как прежде создавалась мода? Кутюрье, имевшие каждый свой «набор» светских дам-модниц, создавали наряды именно для них, с учетом пристрастий, а чаще капризов VIP-заказчиц. Дама демонстрировала шедевр, все ахали и пытались скопировать. Пока доходило до среднего класса, фасон менялся порой до неузнаваемости, потому что более дешевые ткани, отделка, другая фигура и манера носить искажали первоначальную задумку.

Ни о какой «моде для всех» речи идти не могло. Разве можно было подумать, что баронесса Ротшильд наденет то же, что и супруга мелкого чиновника? То есть, конечно, никто не мог запретить мадам-чиновнице вырядиться так же, но, чтобы этого не произошло, наряд баронессы должен быть максимально дорогим и сложным. Если менять наряды почаще, то никакие чиновницы не угонятся. Всяк сверчок знай свой шесток. Диктовать моду могли только аристократки, хотя казалось, что диктуют кутюрье.

Бывало, конечно, когда подражали актрисам или дамам полусвета, но ясно же, на чьи деньги создавались их наряды – это снова были большие деньги.

И вдруг появилась Шанель, сама вышедшая непонятно откуда и моду вводившая такую же – для всех! Поль Пуаре мог сколько угодно высмеивать «убожество роскоши» своей соперницы, Эльза Скьяпарелли сколько угодно придумывать карманы-ящики, шляпки в форме туфли или расшивать спины платьев осьминогами, облапившими... то, что пониже спины. Это были одноразовые наряды (ну сколько можно ходить с осьминогом на пятой точке?), а возмутительница модного спокойствия предлагала модели, которые могли носить все! Представляете, какой шок – платье можно надеть без помощи горничной и сшить его тоже достаточно легко, не требовались десятки метров кружев или пара загробленных китов для корсета.

А прически? На коротких волосах категорически не держались огромные сооружения с выставкой чучел пернатых или парой десятков пыльных бантов. Но простую шляпку можно было так же просто скопировать!

Это что же получалось, мода переставала быть уделом избранных и стала всеобщей?! Но она была удобной, и довольно скоро дамы предпочли удобные шляпки тюрбанам в стиле Шехерезады, не говоря уже о сооружениях размером с половину футбольного поля.

Шанель не творила для кого-то лично, даже создавая наряды для VIP-заказчиц, она все равно делала их по собственному вкусу. В Довиле или Биаррице можно было заказать платья не хуже, чем в Париже, наличие денег определяло только качество ткани и качество кроя, сам фасон оставался неизменным, где бы его ни шили, а стиль тем более. Шанель создавала новую женщину (под себя, потому что ее модели не подчеркивали у заказчиц того, чего не было у самой Коко – грудь, бедра, затянутую корсетом талию).

Но этой новой женщине требовался и новый запах. Шанель была не первой из кутюрье, кто дополнял свои модели своими же ароматами. Поль Пуаре, Эльза Скьяпарелли, Ланвен, Лавин, Леннон... многие создавали свои линии духов. Конечно, создавали не сами, но это делалось под их эгидой.

И здесь помогло одно знакомство, которое состоялось при посредничестве великого князя Дмитрия.

В 1843 году в Москве открылась первая парфюмерная фабрика Альфонса Ралле, через четырнадцать лет это был уже «Торговый дом А. Ралле и К». В 1896 году он перерос в «Товарищество высшей парфюмерии Ралле А. и К». Высшей, потому что специализировался на изысканной косметике и парфюмерии и был поставщиком Императорского Дома, что в России значило очень много.

Вот туда через два года и поступил на работу лаборантом семнадцатилетний Эрнест Бо. В этом товариществе его старший брат служил администратором. Сначала его отправили во Францию изучать производство мыла, потом, уловив явный талант парфюмера, стали учить составлению новых ароматов.

Есть люди с абсолютным музыкальным слухом, есть с чувством цвета и пропорций, есть гениальные поэты, математики от Бога... Эрнест Бо был парфюмером от Бога. Его «чувство запаха» уникально, мы должны быть благодарны Эрнесту Бо за многие великолепные ароматы.

Но Бо был не только парфюмером, прежде всего он был патриотом, причем французским, а потому успешно воевал во время Первой мировой за Францию, даже получил награды – орден Почетного легиона и крест «За боевые заслуги». Французское правительство, как видим, высоко оценило боевой дух парфюмера.

Технический директор Лемерсье уловил его задатки и стал готовить себе смену в лице талантливого юноши. После отхода Лемерсье от дел Эрнест Бо стал первым парфюмером у Ралле, создав целый ряд духов на основе экстракта «Царский Вереск». Второй любовью после парфюмерии у Бо был император Наполеон. К столетию Бородинской битвы он выпустил новый аромат «Букет Наполеона». Вообще-то странное намерение – выпускать в России духи в честь императора, воевавшего с Россией, но русский менталитет таков, что император популярен и у нас тоже. Россияне всегда жалели и любили тех, кого сначала били. Но духи стали популярны не из-за поражения и бегства Наполеона из России, а из-за своего запаха.

После революции Эрнест Бо сначала служил английским властям и в качестве офицера контрразведки служил в Архангельске в частях Белой армии, а потом в 1919 году перебрался во Францию и снова стал работать в фирме Ралле, открывшей свое производство в Ля-Бокка, неподалеку от Канн.

Работал Эрнест Бо истово, он сотни раз повторял и повторял пробы, даже если те изначально были удачными. Все пробы делались с использованием ста кубических миллилитров чистого спирта, это позволяло легко рассчитать, сколько компонентов нужно брать для изготовления смеси на основе литра и сколько это будет стоить. Когда смесь была изготовлена и растворена в спирте, Бо нюхал ее, подробно записывал все появившиеся ощущения и замечания и отставлял на сутки. Через сутки снова нюхал и снова записывал. Потом смесь выстаивалась – неделю, месяц, а то и больше, если позволяло время, и делалось окончательное заключение.

Ароматы создаются трудно, гораздо труднее, чем может показаться неподготовленному человеку, много раз заранее продуманная и тщательно рассчитанная смесь после растворения и выдержки вела себя совсем не так, как ожидалось. Эрнест Бо работал с очень дорогими натуральными эссенциями, смешивая их с синтетическими ароматизаторами. Для него парфюмеры Грасса, в частности Эжен Шарабо, создали «super absolues décolor ées» (обесцвеченные концентрированные абсолютные масла). Леон Живодан работал для Бо над синтетическими душистостями.

Сам Бо говорил, что парфюмер должен идеально знать сырье, которое служит для изготовления ароматов, как музыкант знает ноты и сольфеджио, а художник рисунок и краски. Он должен уметь раскладывать запах на составные части, анализировать и запоминать их. Потом по памяти восстанавливать эти составные и собирать из них новый аромат. У каждого художника есть своя цветовая гамма, даже меняя манеру письма, он интуитивно остается этой гамме верен. Так и парфюмер создает себе несколько образцовых аккордов, на которые потом будет опираться в работе.

Эрнест Бо утверждал, что во время Первой мировой войны, находясь в Норвегии, он запомнил запах северного мха, который очень помог в создании новых ароматов. Вообще, Бо работал с концентрированными, иногда весьма неприятными запахами, создавая из них то, что потом прославило имя Эрнеста Бо во всем мире и на долгие годы. Его самые известные запахи – «Gardénia», «Bois des Iles», «Cuir de Russie», «Soir de Paris» и «Kobako».

Ну и конечно «Шанель № 5» и «Шанель № 22». Даже если бы за всю жизнь Бо создал только эти два аромата, его имя осталось в анналах парфюмерии.

Итак, Эрнест Бо был парфюмером Императорского Дома России, а после революции и Первой мировой войны оказался во Франции на фирме Ралле в Ля-Бокка.

Считается, что Шанель с ним познакомил великий князь Дмитрий Павлович. Вполне вероятно, потому что в России духами активно пользовались не только женщины, но и мужчины, князь Дмитрий наверняка знал главного парфюмера. Это знакомство привело к созданию нового аромата, названного «Шанель № 5».

Великий князь Дмитрий Павлович представил Мадемуазель парфюмера-новатора Эрнеста Бо, тот создал для Шанель новый аромат. Кажется, все просто и понятно, в чем загадка?