Электронная библиотека » Наталья Резанова » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Крепость Спасения"


  • Текст добавлен: 5 апреля 2014, 02:13


Автор книги: Наталья Резанова


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +
2. Круг. Утро

Все произошло так быстро, что Ардви не успела испугаться. Кунда бросилась на нее с дерева, с длинного сука над лесной тропой. В последнее мгновение Ардви успела увернуться от скользких объятий. Два рубящих удара крест-накрест – и мертвая тварь валяется на земле, истекая слизью, у ног храпящего коня. И тут Ардви стало не по себе. «Второй раз за утро, не многовато ли?» – подумала она. Но броненосного льва у реки она срубила чуть ли не с удовольствием. Убила и бросила в гигантский муравейник. Когда синие муравьи как следует поработают над ним, панцирь, пропитавшийся кислотой, можно будет отдать в оружейную. Но то – броненосный лев, хищник столь же красивый, сколь опасный. Разумеется, красивый для тех, кто знает, где у него уязвимые места. Кунда же внушала отвращение. Огромный червяк с когтями… Ардви тронула поводья, глянула на тень дерева на тропе. Можно было бы заметить. Другая бы так не попалась. Но она успела. А если бы не успела? Вот был бы позор для Крепости! Проклятых не убивают дикие звери. Проклятые могут погибнуть только в сражении. А если бы они еще узнали, что она временами испытывает страх? Самим-то им такое чувство незнакомо, их так взрастили…

Она выехала из леса. Вот и холмы. Еще немного, и она увидит дорогу. Степь была пустынна, никакой опасности не ощущалось, и Ардви снова задумалась.

…и опять эти сомнения! Они были понятны раньше, а теперь, когда она полностью посвятила себя Служению, после трех лет в Крепости, когда на ее счету есть два крупных сражения, а мелких стычек и не счесть, и новый безымянный меч, врученный ей Гейр, получил имя, – теперь-то зачем?

Нужно отдать им должное – это был редчайший случай, когда в Крепость приняли пришлую из Города. Долгая память жителей Круга, не привыкших полагаться на летописи, не сохранила ничего подобного. Может быть, никто никогда и не приходил, но она пришла и сумела остаться. И опять эта мысль – а Город? Может, правильнее было бы начать все сначала?

Когда ее судили в первый раз, приговор был удивительно мягким. Других ожидала высылка в отдаленные области, а ей перепали всего лишь сутки Стены Позора и публичное отречение родных. Должно быть, судей смутил ее возраст – ей не было тогда и тринадцати. Но все это можно было пережить, хотя отречение… не больно-то сладко, когда от тебя отказывается семья, несмотря на то, что к этому времени они уже успели отойти друг от друга. Отец есть отец, какой бы он ни был, а Оми, пусть и не родная мать, никогда ничего дурного ей не сделала, наоборот… Короче, школу разогнали, Ардви получила свое наказание, и можно спокойно жить дальше. Но она помнила слова учителя – свободный человек сам выбирает себе судьбу. И снова принялась за свое. Прежде всего, поскольку официально путь под родительский кров был ей заказан, поселилась в овеянном дурной славой доме Сангара Старого, куда опасались соваться фискалы из судебной коллегии, а после процесса избегали даже грабители, и попыталась восстановить хоть часть разрушенного после обыска и конфискации. Время шло, обритые волосы отрастали, брат и Оми по вечерам таскали ей еду, тайно, но, надо полагать, с молчаливого попустительства отца. Потом постепенно стали приходить – сперва дети, потом и взрослые, сперва посмотреть на диковинки Старого, а потом послушать разговоры, а разговоры были почти те же, что и при Старом, – то, есть ли что-либо за Вечным морем, и почему запрещено строить большие корабли, и откуда приходят демоны, и какова их природа… И кончилось это, как при Сангаре, – арестом. Теперь ей следовало уже ожидать худшего. Но приговор снова был неожиданно мягким – должно быть, отец дал кому следует крупную взятку. И верно, отец есть отец, даже отрекшийся. Заточение и ссылка опять ее миновали. Назначено: неделя у Стены Позора и полугодовое покаяние в храме коллегии, к коему приписана от рождения. В общем, и это можно было пережить, но – ничто не может помешать человеку быть свободным. В ночь после суда она выломала решетку из прогнившей стены в караульне, где ее заперли, и, обманув стражу на городских укреплениях, как часто делала в недалеком детстве, когда хотела поиграть, покинула Город и бежала к Проклятым.

Она сама не понимала, как ей удалось преодолеть Круг, не зная дорог и не имея другого оружия, кроме украденного в какой-то деревне ножа, пока ее не подобрал патруль Проклятых.

Теперь – кончено. Она подчиняется Служению и Гейр, все реже вспоминает брата и мачеху и еще реже – отца. Все же к лучшему, что они от нее отреклись… да они и не узнали бы ее, так она изменилась за эти годы. Она научилась обращаться с оружием, до которого не дотрагивалась дома – она, дочь оружейника! Научилась владеть своим телом так, как умеют только в Крепости. Но сомнения отметать до конца так и не научилась. Не в самом Служении, а в правильности своих поступков. Здесь, в Крепости, она признана своей, но одинока так же, как в Городе. Она нашла сестер по оружию, но не подруг. В Городе ее арестовывали, чтоб не говорила лишнего. Здесь она могла говорить что угодно, ее все равно никто бы не слушал. В Крепости не принято много говорить. В Крепости принято понимать друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов. Что ж, она тоже так может. И отвергается всякое зло. Можно и так.

Без слов, без логики… и мысли стали бессвязны, словно она не прошла с детства школы Сангара… и, может быть, поэтому ее стало посещать воспоминание об одном разговоре с учителем. Они говорили об эпохе, называемой Временем сновидений, не сохранившей никаких письменных свидетельств, и Сангар процитировал одну из старинных книг, созданных до установления Канона: «Люди пришли в Огму со стороны моря, гоня с собой стада своих домашних животных».

– Но это же нелепость! – воскликнула она. – Как можно пересечь море, да еще со стадами?

– Кто знает? Может, тогда был перешеек, который потом исчез.

– А доказательства?

– Нет никаких доказательств. Я ведь говорил – записей Времени сновидений не существует. – И добавил странно прозвучавшие для детского слуха слова: – Мне иногда кажется, что мы – чужие в Огме, а чудовища, которых мы оттеснили на окраины мира, – свои.

Сангар никогда более не возвращался к этому разговору, и Ардви впоследствии, пытаясь заменить Сангара, никогда не говорила об этом с собственными учениками.

Она не хотела быть чужой. Нигде. И везде оказывалась ею. И всегда молчала об этом, потому что в Городе было принято скрывать свои мысли, а в Крепости принято скрывать свои чувства.

Сейчас учитель где-то в Приморье, и если он еще жив, то имеет возможность проверить свою догадку. А она… если бы кто-нибудь сказал ей, когда она, истощенная, грязная, держащаяся на одной злобе, пробиралась через Сердцевину и Круг, что со временем забудет, что такое злоба, она бы только расхохоталась в ответ. Но это так. Злобы нет. А страх порой возвращается.

Вдруг, еще ничего не увидев и не услышав, Ардви почувствовала близость неладного. Несколько мгновений – и она на гребне холма. И сразу же увидала вдали, на соседнем холме, мельтешащие фигуры. Вглядевшись, разобрала, что к чему. Разбойники, а их немало стекалось в Круг со всех пределов Огмы, здесь же не более десятка, облепили крестьянскую повозку. На землю летели какие-то мешки из рогожи. Человечек с бородой – отсюда совсем маленький – махал кулаками, стоя в телеге.

Ардви свободно вздохнула. В такие мгновения горожанка умирала в ней и оставалась только воительница Крепости. Все – мысли, чувства, страхи, сомнения – уходило, и взамен наступала благословенная решимость, пронизывающая тело, как ветер листву. Не отрывая глаз от дороги, Ардви вытянула свои меч Морион из ножен.

Это был третий поединок за утро.

3. Город. Разговоры и переговоры

День воды, день воздуха, день камня, день огня, день дерева – ни в один день дамгальского календаря не было заключено соглашение, ради которого посольство Галара проделало столь долгий и трудный путь. Но не было и отказа. «Совет коллегии все рассмотрит, взвесит и придет к наилучшему решению». «Дело рассматривается, вопрос движется сразу по нескольким коллегиям», – таковы были разъяснения.

– Они вас доведут до того, что вы сами сбежите отсюда, не дожидаясь никаких решений.

Это соображение Ассари, конечно, не рискнул бы высказать Тевтату. Просто побоялся бы, несмотря на всю свою наглость. Но язык у него чесался, и он сказал это Гриану, когда однажды вечером они остались за столом вдвоем, а остальные уже разбрелись либо были пьяны. Однако Гриан ничего ему не ответил, а может, и не расслышал, ибо пребывал в последнее время в самом дурном расположении духа и мало обращал внимания на то, что ему говорят. И все же Ассари, считавший себя если не умнее, то опытнее всех, недостаточно знал Тевтата. Какое там «сбежите»! Наступили праздники, все без исключения коллегии прекратили работу, а посольство не трогалось с места.

О праздниках в Городе городов следует рассказать подробнее. В них существовала какая-то сложная система, непонятная приезжим. В Городе справлялись праздники коллегий и корпораций. Были еще праздники храмовые, причем иногда у каждого отдельного храма, а иногда они как-то соединялись вместе, как сейчас. И тогда делопроизводство в Дамгале останавливалось надолго, а в ранг порядка возводилось доподлинное безумие. Тут и самый выдержанный из галарцев мог растеряться.

Помимо всякого рода жонглеров, канатоходцев, танцоров, глотателей огня, заклинателей змей и просто заклинателей, гадальщиков обоего пола, нищих и веселых девиц, которых и в обычные-то дни в Городе было предостаточно, на праздник со всех четырех сторон Огмы стягивались такие личности, что трудно было определить – люди ли это? – а может, это были просто ряженые, потому что ряженых тоже были полны улицы.

А начиналось все многочасовыми уличными шествиями. Шли представители всех корпораций, в пестроцветных одеждах, с хоругвями, украшенными блестящей бахромой и витыми шнурами, гремели барабаны, свистели флейты, выли волынки, вели диковинных птиц и зверей, среди которых галарцы увидали знакомых – горного барса, например, имевшего, правда, довольно облезлый вид, а впрочем, кто их тут разберет, может, и среди зверей были ряженые, и среди ряженых звери. Катились праздничные колесницы, изображавшие разные разности – храмы, чудовищ, великанов, панцирных львов, летучих змей, на одной повозке был водружен огромный бутафорский демон, и толпа приплясывающих буффонов колола его копьями. Почему-то это зрелище ужасно разозлило Гриана, и он отказался веселиться с другими и вернулся в гостиницу.

Праздники продолжались, дела стояли, посольство не двигалось с места. Веселиться было бы не на что, но совет коллегий выделил посольству небольшую субсидию. Ее, правда, приходилось расходовать экономно. Цены в Городе были, мягко говоря, высоки. На время праздников храмы и увеселительные заведения предоставляли свои услуги бесплатно, но лишь тем, кто обладал всеми правами гражданина, а полноценным гражданином – положение, дававшее множество мелких льгот, – являлся далеко не каждый житель Дамгаля. Анарбод, уже не раз и не два побывавший в квартале Маруфа, выражал надежду, что большой наплыв приезжих собьет цены, на что ему возразили, что цены нельзя ни сбить, ни повысить. Они установлены раз и навсегда, как и все в Городе.

В то же время в гостиницу, надо думать, по указанию совета коллегий, вселились еще постояльцы, соседство с которыми могло кого напугать, а кого и просто покоробить, в зависимости от вкуса, – кочевники с западных предгорий, прибывшие, дабы что-то получить с совета коллегий, а заодно и погулять на празднике. Что получить и за какие такие заслуги – не было возможности понять. Совет считал, будто покупает кочевников, чтобы они сдерживали натиск совсем уж диких племен дальнего Запада своей военной силой, а кочевники – будто сам Город городов выплачивает дань их могуществу, и обе стороны традиционно презирали друг друга. Подсчитать, сколько их понаехало, тоже было трудно – потому что одни жили в «Птице-единорге», некоторые разместились прямо во дворе, а иным определили жилье в разных концах города. Предводителя их звали Хрок, у них у всех были короткие имена; Ассари объяснил, что это вообще не имена – сокращения, а полное имя, даже титул вождя на едином языке означает: «Тот, чьи кони пасутся на лучших пастбищах, осененных небом». Понять, что они говорят, было нелегко, их язык изменился настолько, что основа едва угадывалась. Низкорослые, крепкотелые, рыжие, в одеждах из дурнопахнущих сыромятных кож, они то и дело попадались на глаза… впрочем, в Городе, да еще в праздники, и не такое можно увидеть; оскорбительно было, однако, что благородное посольство высокого Галара словно бы равняли с этими дикарями. И все же Тевтат, сам Тевтат, при его-то гордости, дикарей словно бы и не замечал. У него появилась некая идея. И все время, пока посольство вынуждено было бездействовать, он эту идею всячески обдумывал, и казалась она ему все более привлекательной.

К тому дню, когда они снова оказались перед советниками, Тевтат уже был готов внести свое предложение.

– Господа советники, – сказал он, – поскольку наши переговоры, которые я уполномочен вести от имени королевства Галар, неоправданно затянулись, вас, надо думать, не устраивают условия нашего запроса. Данной мне властью я могу эти условия изменить, причем так, что они принесут Городу значительную выгоду.

Господа советники приготовились внимать.

– Во время одного из заседаний речь зашла о Проклятых. С тех пор мы узнали, что эта община причиняет большой вред Кругу, платящему вассальную подать Дамгалю, а равно и всей Огме. Я предлагаю; Галару выплачивается денежная помощь, а также оказывается помощь оружием и людьми. В качестве гарантий нами будет предпринят рейд против Проклятых.

Ему никто не ответил. Советники хранили молчание. Вероятно, испугались. Гриан и Анарбод переглянулись, тоже молча. Они не ждали такого от своего предводителя. Но в любом случае эта перспектива устраивала их больше, чем положение простых просителей.

Тевтат продолжал:

– По всей вероятности, за время, что Проклятые владеют Крепостью, там скопилось огромное богатство. Население Дамгаля ненавидит Проклятых, и наверняка найдутся добровольцы, которые пойдут с нами. Военная добыча будет поделена между Галаром и Дамгалем. Так, при нашем посредстве, вы освободите Круг от преступного гнезда на Юге и приобретете новые богатства.

Анарбод не выдержал – осклабился. Гриан задумчиво кивнул.

Наконец Харати прервал молчание:

– Твое предложение, благородный посол, не представляется мне разумным. Мир и процветание – вот основа мощи Города городов. Мы против войны с кем-либо, в том числе и с Проклятыми.

– Но ведь Проклятыми назвали их вы!

– И мы, и мирные жители Круга, и обитатели всей Сердцевины. И они сами знают это прозвище и в безмерной своей гордыне принимают его.

– А они и в самом деле прокляты?

– Прокляты, – сказал Пару, законоговоритель. – Прокляты всеми храмами – от Верховного Золотого до храма Радости. Впрочем, есть секты, запрещенные, конечно, которые почитают Проклятых как жриц некоего неведомого божества, что является ужасной ересью.

– Так недалеко уже, – перебил его Харати, – до того, чтобы поклоняться демонам.

Пару кивнул.

– Не исключено, что есть и такие. Храмовая коллегия как раз занимается выявлением подобных извращений.

Разговор начал склоняться не в ту сторону, и Тевтат яростно воскликнул:

– Но все, о чем вы твердите, только подтверждает мои слова! Если Проклятые так дурны и ненавистны Небу, их необходимо уничтожить и окончательно покончить с этой заразой!

– Высокочтимый посол не хочет понять, – сказал Харати. – Именно потому, что Проклятые так невообразимо дурны и отвратительны, Город не пойдет на них и детей своих, даже если они в неразумии своем возжелают этого, не пустит. Великий, сильный, священный и светлый Город городов – и грязное гнездо кровожадных развратниц! Несоизмеримо! Самая мысль об этом пятнает сияющий щит с гербом Города! – Он покраснел и говорил, пусть лишь слегка повышая голос, но словно бы через силу.

– Город городов никогда не имел никаких дел с Проклятыми и впредь не собирается до них снисходить, – четко вставил Пару, и Харати сделал утвердительный жест.

Глава коллегии уже успокоился.

– Я предпочел бы вернуться к переговорам на первоначальных условиях, – заявил он.

* * *

Возвращались в гостиницу в подавленном настроении.

– Трусы, трусы, трусы, – повторял сквозь зубы Анарбод.

– Я знал, что они трусы, – сказал Тевтат, – но я знал также, что они жадны и корыстолюбивы сверх меры. И от всей души надеялся, что жадность возьмет верх над трусостью. Выходит, я ошибся.

Гриан молчал. Тут же крутился и мошенник Ассари, явно желая что-то сказать.

– Похоже, – заметил Анарбод, – что они нас обманывают.

– Конечно, – не выдержал Ассари. – Конечно, обманывают, благороднейшие господа! Они всегда говорят одни и те же слова: «могущество Города», «позор нашей чести», и некоторые даже верят тому, что говорят, но все это – вранье, лопни мои глаза!

– А, что ты болтаешь! Сказано – трусы, и больше ничего.

– Нет, нет, не в этом дело, милостивейшие господа. Храбрецами их, конечно, нельзя назвать, но и дураками тоже. У Города большое войско, но он никогда не пошлет его против Крепости. И вовсе не потому, что боится за честь. Просто Город взымает подать с Круга, а Проклятые взяли Круг под свою руку. Не будет Проклятых – и в Круге наступит разорение.

Тевтат досадливо покрутил головой. Болтовня Ассари была для него так же непонятна, как теологические и политические рассуждения советников, и раздражала, как жужжание насекомого.

– Помалкивай, мошенник, – приказал он.

В «Птице-единороге», несмотря на позднее время, их ожидал большой переполох. Хрок стоял на галерее и что-то приказывал отрывистым, лающим голосом. Его подчиненные толпились во дворе, кое на ком одежда была порвана (а поскольку была она по большей части кожаной, для этого следовало изрядно потрудиться), физиономии расквашены в кровь, и все ожесточенно орали.

– В чем дело? – ледяным голосом осведомился Тевтат.

Ассари скатился с лошади и смешался с компанией кочевников. Он как-то умел с ними объясняться. Через короткое время он уже докладывал Тевтату о событиях, которые оказались не весьма возвышенными. Часть свиты Хрока угодила под стражу за погром увеселительного заведения в квартале Маруфа.

– Они пришли туда и хотели занять… а там уже сидела одна компания из местных. А местные этих страх как не любят. Опять же молодые, наглые, кровушка играет, и пошло, и пошло… Стали их ругать: и жалкие-то они, и плюгавые, траву жуют, и Проклятые-то больше похожи на мужчин, чем они… А эти сразу в драку, они слышать про Проклятых не могут, городские же Проклятых и в глаза не видели, а кочевники видели, да еще как…

Ассари продолжал рассказывать о том, как заварилось побоище и как вмешалась городская службы охраны и потащила тех, кто попался под руки, в каталажку, а под руки им попались, ясное дело, не свои. Хуже всего, что под арест попал родич Хрока, Сьет, и для его вызволения Хроку придется отдать большую часть золота, полученного от совета коллегий… Но Тевтат уже не слушал. Он заметил, что Хрок со своей галереи смотрит на него. И он сам, не отводя глаз, вгляделся в вождя кочевников. Да, нехорош – приземист, рыж, кривоног… а те – сытые, дородные, трусливые, бесстыжие – они разве лучше?

– Пошли наверх, – сказал он своим капитанам.


Гриан сидел один в пустом зале гостиницы. Дел у него не было, развлекаться он не мог. Мешали воспоминания о Галаре и то, что он услышал здесь.

«Они заключили договор с демонами».

Демоны. Он никогда не видел их вблизи, потому что, если бы видел, его бы уже не было в живых. Отбиться от демонов нельзя. Не спасает даже самая крепкая броня или прочная кольчуга. Только сквозь каменные стены они не могут пробиться, поэтому жители трех королевств Севера и строили высокие каменные башни, в которых укрывались по приближении демонов. Благо камня на Севере в изобилии. Возможно, это единственное, чего там в изобилии. Все знают, что демоны рождаются на Юге, в пустыне Песка, но прямо с Юга они почему-то не являются. Они минуют Сердцевину, передвигаясь по окраинам мира. Откуда же они могут возникнуть, предугадать нет никакой возможности. Только успеть спрятаться. Те же, кто не успел укрыться в башнях… Он видел тела растерзанных демонами – и тела своих родных среди них.

Но иногда попадались умершие без единой раны, без всяких видимых следов насилия. Это всегда были сильные мужчины, могучие воины, в латах и шлемах, с мечами и секирами – и это было самое страшное. Их лица были чудовищно искажены, коже приобретала странный лиловатый оттенок, а тела разлагались быстрее обычного. Говорили, что демоны заворожили их своим взглядом, и это вступало в противоречие с другим утверждением – что у демонов нет глаз. Во всяком случае, не было никого, кто бы их видел, а те, кому удавалось разглядеть демонов из укрытия, замечали на мордах с висячими складками кожи только круглую пасть с острыми мелкими зубами. Быть может, там, за буграми плоти цвета грязи, и прятались глаза, может быть, они располагались в других местах, например, на кожистых крыльях, но Гриану не было до этого никакого дела; он не думал, а хотел убивать, убивать, если не демонов, то тех, кто каким-то непостижимым образом вступил с ними в связь.

Но уединение Гриана длилось не долго. Хроку все-таки удалось выкупить своего родича Сьета и остальных из тюрьмы, и вечером все они собрались в зале «Птицы-единорога»: посольство после очередных неудачных переговоров и компания кочевников, лишившихся платы. Сначала возникла чреватая стычкой напряженность, но ее снял Анарбод, предложив Сьету выпить за его освобождение.

– Как рыжий с рыжим, – сказал он.

Они и в самом деле оба были рыжие. Впрочем, этим сходство и исчерпывалось, тем не менее пирушка заварилась, как и в том случае, когда мирились с городской стражей. Но теперь люди посольства пообтерлись в Городе и чувствовали себя свободнее. Впрочем, и пришельцы с Запада, промочив глотки, стали более разговорчивыми, чем в начале. По их словам, драка в квартале Маруфа приняла такой ожесточенный характер из-за упоминания о Проклятых. Кочевники ненавидели Проклятых лютой, упорной ненавистью, и сравнение с ними было худшим из оскорблений.

Услышав о Проклятых, Тевтат подсел ближе к Хроку и начал его расспрашивать. Тут же примостился и Анарбод, за ним потянулись и остальные; разумеется, не обошлось без Ассари. Нет, на Западе не верят, будто Проклятые – колдуньи, точнее, до этого там никому нет дела. Демоны? На Западе нет демонов. Должно быть, край защищает могущество Верховного храма Неба в Заоблачных горах. Хотя, признавая святость Храма, кочевники предпочитали иметь с ним как можно меньше дел. Что же касается Проклятых, то, как они считают на Западе, это просто женщины, не признающие власти мужчин, а так как участь женщин – быть рабынями ниже скота, ибо скот приносит больше пользы и стоит дороже, это обстоятельство вызывало у кочевников особую злобу.

– И молодые они? – плотоядно поинтересовался Анарбод.

Ему ответили неопределенно. Похоже, этому не придавали значения, единственно уделяя внимание владению боевыми искусствами и ненавидя Проклятых, обстреливающих пришельцев из луков.

– Стрелки! – усмехнулся Тевтат. Как и все северяне, стрельбу из лука он презирал, считая достойным упоминания только ближний бой.

– О, в этом они тоже знают толк, – говорили ему. – Их оружие – меч, более длинный и широкий, чем у кочевников, но короче, и не такой массивный, как у северян. И оружие они берегут пуще жизни, так что мало кому из живых удавалось увидеть его вблизи. В плен они не сдаются, а если он неминуем, убивают себя, а убитых стараются вынести с поля боя, не считаясь с потерями.

– А на саму Крепость когда-либо ходили войной? – спросил кто-то из рыцарей-северян.

Заговорил Хрок. Он уже успел порядочно выпить, и Тевтат полагал, что его возбуждение объясняется именно этим. Однако же причины были другие.

Последним из больших походов союзных племен на Крепость предводительствовал отец Хрока. Это было давно, лет двадцать назад, Хрок тогда еще не достиг возраста воина, и его не взяли в Круг. Оттуда мало кто вернулся, но худшая участь постигла вождя. Его захватили в ловушку, увели в Крепость и там подвергли чудовищным пыткам. Хрок сбивался на диалект, и в его яростной речи, уже почти невнятной, можно было разобрать только отдельные слова вроде «Раскаленное железо», «крюк» и «колесо».

Ассари не успевал переводить и добавлял от себя:

– Что-то такое было, что-то я слышал про это… точно, его захватили и казнили.

Хрок завершил свою речь тем, что когда-нибудь он отомстит за отца, когда-нибудь, когда соберет достаточно воинов, а это непросто, ибо в большинстве племен у мужчин от долгого мира животы стали дряблыми, а сердца – трусливыми.

– А штурмовать саму Крепость не пробовали? – продолжал приставать все тот же въедливый. Его звали Эйкин.

– Нет, – отвечал Сьет. – Бесполезно. У Крепости слишком высокие и крепкие стены.

– На всякую стену есть стенобитная машина, – уверенно заявил Эйкин. – Мы в Галаре это знаем.

Но его не поняли.

– Какие машины? – заорал Ассари, который с рядовыми рыцарями позволял себе значительно менее почтительный тон. – Они сроду не видали никаких баллист и стенобиток, ни на Западе, ни тем паче в Круге!

Тевтат внимательно слушал. Но разговор как бы переломился. Общее течение растекалось ручейками. Посол оглядел собравшихся. Анарбод хватал Сьета за шиворот, выпытывая: «Неужто так ни одной и не попробовал? Нет, правда?» Хрок, окончательно упившись, сползал под стол, но рука его намертво вцепилась в эфес меча. Рядом с ним сидел Гриан. Он был мрачен, кажется, трезв, молчал, прикусив губу. Напротив него Эйкин увлеченно чертил что-то ножом на столешнице. Ассари терся вокруг стола, лез во все разговоры, но его никто не слушал. А в общем, они как-то смешались… смешались… Нет! Этого он не хотел. Но союз… союз, вот что ему нужно.


И все же надежда на разрешение вопроса оставалась. Харати сам настоял на возвращении к первоначальным условиям. Однако Тевтат понимал, что сложа руки много не добьешься. Он вспомнил о Ловди, разговорчивом начальнике казармы, когда-то поведавшем ему подробности о Проклятых. Вызвал Анарбода, приказал найти Ловди, сводить в квартал Маруфа или в храм Радости, напоить и расспросить хорошенько. Анарбод охотно и с чувством выполнил поручение, но Ловди ничего определенного не знал и все валил на законоговорителя. Из того же при всей его многоречивости – Тевтат уже в этом убедился – клещами слова лишнего не вытянешь. Приходилось, как ни огорчительно, снова прибегнуть к помощи Ассари. Но, в конце концов, для чего еще созданы подобные человечки? В его честности Тевтат мог сомневаться, но не в его ловкости. Однако Тевтат приказал мошеннику воздержаться от высказывания собственных соображений, к чему в последнее время обнаглевший Ассари был склонен до полной потери приличия, а излагать только добытые сведения. Ассари, давно уже скучавший, обежал несколько храмов, побывал в банках и торговых рядах. Несколько дней пропадал на бирже. Что он там делал, равно как и для чего нужна биржа в Городе, где вроде бы установлены твердые цены, осталось неизвестным.

Поджидая Ассари, Тевтат после очередного раунда переговоров бродил по лестнице дворца коллегий, прислушивался к разговорам проходивших мимо людей, медлительных, степенных, в тяжелых от шитья одеждах, волочащихся по ступеням. Разговоры были непонятные.

– …опаснее, чем у Сангара. Тот принимал в школу и детей, и подростков. А здесь только взрослые мужчины. Это не ересь, это скорее заговор.

– Ты считаешь заговор опаснее ереси? Но уничтожить его легче, чем искоренить последнюю. Тем более если яд проглочен ребенком.

– Во всяком случае, Стеной Позора ему не отделаться. Воззрения этого Гбадду столь радикальны, что в пору вспомнить, что в оны времена в нашем благословенном городе существовала смертная казнь.

– Да? А я вот не уверен, что через пару лет мы не будем лицезреть Гбадду в наших рядах. Случайно ли судебная коллегия и служба охраны оставляют без внимания собрания его сторонников, а сам он не скрывает их, а скорее выставляет напоказ? Кстати, мой почтенный друг, ты обратил внимание, что его сторонники по преимуществу не только молоды, но и невежественны…

Эти двое удалились, а другие говорили, что процесс храма Радости непомерно затягивается, и поступает масса жалоб от уважаемых людей, и какой-то Тюгги благодарил за избиение палками в соответствии с формой, причем он ли бил, его ли били, не угадывалось, и слушать это не было никакого терпения. Поэтому, вернувшись в гостиницу, Тевтат послал оруженосца к Хроку.

Племенной вождь принял приглашение. Похоже, что Хрок догадывался, к чему идет дело, и хотя не мог не испытывать некоторого презрения к Тевтату, как и Тевтат к нему, противоречий, судя по имевшей место беседе, несмотря на языковые различия, не должно было возникнуть.

Ассари все еще пропадал. На следующий день Тевтат попробовал было взять за глотку Пару, но тот, сложив на животе пухлые руки, упорно твердил, что дело передано в верховный совет коллегий и предстоятель уже полностью в курсе, а предстоятель не может не испытывать уважения к благородному посольству Высокого Галара.

Почти сразу после этого явился наконец Ассари и, узнав о сообщении Пару, заявил:

– Так, значит, скоро откажут.

– Что ты мелешь? А предстоятель?

– Предстоятель? Он решит то, что решит коллегия, имеющая наибольший вес в совете, а самой сильной в настоящий момент является торговая. Ей не выгодно помещать деньги в ваше дело. Надежды на прибыль никакой, а вероятность, что расходы окупятся, очень мала.

Тевтат был в бешенстве, хотя в душе был совершенно убежден, что и впрямь возвращать заем вовсе не обязательно.

– И это все, что ты узнал?

– Да простит меня твоя высокая милость…

Весь вечер Тевтат проговорил с Хроком. Видно, сама судьба свела их в трудный для Галара миг. Хрок не давал себе труд скрыть, что в Круг его влечет не только желание отомстить за отца и восстановить лицо, но и жажда пограбить. Пусть так. Пусть трясет Круг, если ему хочется. Но ему, Тевтату, сокровища Крепости нужны не для себя. Для Галара. Это единственная возможность заполучить то, в чем отказывает им Город. И без урона для воинской чести. И на сей раз уж точно – без отдачи. Это хорошо… Молодежь, конечно, алчет подвигов. Пусть. Тевтат знал, что капитаны безоговорочно пойдут за ним, и знал почему. Анарбода влекут слухи о чудовищной развращенности Проклятых, для него это все равно что отправиться грабить веселый дом. Гриан просто озлоблен, и злоба его ищет выхода. Но и это, и жадность Хрока – все в походе переплавится в чистое золото доблести.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации