Текст книги "Сдохни, тварь, или Любовь цвета одиночества"

– Здравствуй, Мария! Очень рад тебя видеть, – ровным голосом сообщил он, остановившись в дверях.

«Испанка» Мария молчала и тупо смотрела в чашку с чаем.

– Дорогая, мне стоило большого труда найти тебя. Нельзя так поступать с теми, кто любит тебя и заботиться о тебе. Я очень волновался. Не знал, что с тобой. Ты забыла взять «Аминазин». Я очень волновался… Но теперь я вижу, что с тобой все в порядке, и мы поедем домой, где тебя все ждут.

Мужчина говорил с Марией очень странно. Явно придавая какой-то особый смысл «силе слова». Каждой фразой он подчеркивал исключительность Марии и важность для семьи и общества, при этом четко обозначал цели и жизненные планы.

И что такое «Аминазин»? Он с анальгином перепутал?

Мария молчала.

– Детка, нам через три дня улетать в Мадрид. Надеюсь, ты не подведешь меня и скоро мы окажемся в нашем уютном гнездышке.

Мария начала молча складывать фантики из-под конфет в геометрические фигуры. Отчеркивала ногтем ровные края, подробно и педантично. Потом снова развертывала фантики и начинала рвать на кусочки по линиям сгиба. Казалось, этот процесс целиком поглотил ее внимание. Крупные куски она разрывала на мелкие частички, пока фантики не превратились в разноцветное конфетти.

Удовлетворенная работой, Мария сгребла ворох нарванных кусочков и подбросила над головой. Посыпался пестрый дождик.

Она засмеялась, подставив лицо подающему дождю.

Я первый раз видела ее смеющейся.

– Ну, началось, – почему-то встревожился мужчина. – Скажите ей, пожалуйста… Как вас зовут? Ей нужно домой. Помогите мне объяснить, что у нее есть дом.

– Мария! – назвала я ее официально. – Тебе пора домой. Я тоже уезжаю.

Лицо «испанки» изменилось в одну секунду. Ее губы побелели, глаза стали из черных зелеными, тонкие пальцы рук сплелись, и она начала яростно выламывать их в другую строну. Она дышала часто-часто, и казалось, сейчас взорвется от отчаяния.

– Вот видишь, – суетливо уговаривал муж, – всем пора по домам. Послушайся!

– Я люблю ее, – выдохнула Мария, глядя мне прямо в глаза.

– Очень хорошо, – не удивился муж. – Вы будете переписываться. Она прилетит к нам. Все будет замечательно!

Я не выдержала ее взгляда. Занялась пачкой сигарет. Раскрыла, достала, поискала по карманам спички…

– Любила ли я когда-нибудь… Неоднократно… Но не тебя, Мария.

Мне хотелось это сказать. И я сказала. Чувствовала, что в этой сцене заранее прописана драматургия. И в нашем финале не должно остаться трех главных героев. Я лишняя.

– Ты-ы все-е врешь… – растягивая слова, нараспев прошептала Мария. – Я не хочу-у…

Она беспомощно завертела головой по сторонам. Привстала…

– Сигареты здесь, – я протянула ей пачку.

Думала, «испанка» ищет «Яву», но тут же вспомнила, что она не курит.

– Мария! – внезапно вскрикнул мужчина и дернулся к ней.

Мария в два шага оказалась возле открытого балкона, встала на табуретку и спрыгнула вниз.

Занавески вздыбились от порыва ветра и захлопали ей на прощанье. Я окаменела…

Потом мы бросились вниз, мешая друг другу, и одолели пролет за секунду. Я слышала, как он дышит – он хрипел от страха и ужаса. Вот так, бежал по лестнице и хрипло рычал: «хыырр».

Ужасное зрелище… Молоденькая тоненькая девушка с разбросанными ногами. Ее тонкие руки скребли по траве, она не могла подняться…

– Маша, Маша, ну зачем же так, – приговаривал муж, пытаясь приподнять девушку с земли. И горько плакал.

Она не плакала – стонала от пережитого. Соседка по дому работала в Склифе, иногда я приходила к ней в гости в травматологию. Там стонали по-другому. От физической боли по-другому стонут.

Трудно было понять, что у нее сломано. Она не жаловалась. Но главное – она была жива.

Я легла рядом с ней на землю и заглянула в лицо.

– До…иг…рала св…ой спе…ктакль? – едва слышно спросила она.

– Потерпи, милая, сейчас «скорая» будет, – плакал муж, подкладывая ей под голову свернутый пиджак. Его очки запотели от слез, он снял их, вытирая глаза, бросил на траву.

– Как мне теперь с этим жить?! – выдохнула я ей в ответ, потому что она была жива. Обида за ее жестокость сменила страх смерти.

Она не ответила.

«Скорая» забрала ее в Склифосовского. Был диагностирован перелом голени и компрессионный перелом поясничных позвонков. Еще пальцы на правой руке поломались, но самое тяжелое все равно позвоночник. Врач сказал, что ее спас второй этаж. Могло быть хуже.

Ух, как я плакала, сидя во дворике больницы. Мне было очень жалко ее.

Каждый день я приезжала к ней и садилась на лавку перед корпусом. В палату меня не пускали. И мне было очень плохо, потому что я не понимала, как это случилось и есть ли в этом моя вина? Даже в кино я отворачивалась от экрана при подобных сценах, а тут в твоей квартире, перед глазами уходит вниз человек, который только что смеялся и пел.

В один из дней моего уличного дежурства ко мне подсел ее муж.

Я попросила его рассказать о Марии.

Ей было семнадцать, когда они познакомились. Он дипломат, работает в Испании. Намного старше нее. Увидел, влюбился без памяти, год подождал и женился. Мария хотела стать драматической актрисой и собиралась поступать в театральный, но он настоял, чтобы они уехали жить в Мадрид. Там она поступила на актерские курсы и вроде бы все складывалось замечательно. Европейская внешность, талант к языкам плюс огромная работоспособность обещали явить миру новую звезду Мельпомены. Она была единогласно принята в труппу нового экспериментального театра.

Марии исполняется двадцать два года. В это время в Москве, после затяжной депрессии, кончает с собой ее мать.

Переживая сильнейшее потрясение, Мария отказалась возвращаться в Мадрид. Она бродила по городу и искала своего «слоника».

– Почему «слоник»? Откуда это? – вспомнила я прозвище, данное мне «испанкой».

– У ее матери была фамилия Слоним. Ее все шутливо называли «наш слон» или «слоник». Видимо, она искала мать в других людях.

– А почему вы говорите о ней в прошедшем времени? – зацепило меня.

Муж иронично взглянул на меня, вздохнул и, глядя куда-то в сторону, ответил:

– Вы действительно не понимаете?.. Когда ее выпишут из травматологии, то сразу переведут в психиатрическую лечебницу. У нее шизофрения. Видимо, это наследственное…

Я растерялась, потому что никогда еще не сталкивалась с людьми, страдающими этой болезнью.

– А это лечиться? – с надеждой спросила я.

– Вы к ней больше приходить не будете, – продолжил он. – Ее нельзя волновать. Болезнь периодически дает о себе знать, и главным лечением для нее в эти моменты должны быть любовь, терпение и забота близких людей. А вы, девушка, как я понимаю, не способны к самопожертвованию.

– Зачем вы так? – расстроилась я. – Между прочим, именно со мной Мария была счастлива и не хотела возвращаться домой.

– Она была счастлива, потому что была нужна вам. Для нее это смысл жизни – отдавать, не прося ничего взамен. Она хотела лишь одного – чтобы вы ее любили. А вы легко избавились от нее при первом же удобном случае.

Я помолчала. В двадцать три сложно отвечать на взрослые вопросы по-взрослому…

– Да. Для того чтобы понять Марию, нужно мыслить, как она. Вы мне вот сейчас наговорили гадостей, а вполне вероятно, что она уже не помнит, как меня зовут.

– Простите меня. Это я от отчаяния. Да, отвечаю вам на ваш вопрос – это не лечится. И еще. Объяснений ее поступкам не ищите – это пустое. Я не ищу, и вы не ищите. Всего вам доброго!

Прошло пятнадцать лет.

Как-то раз мой приятель, заядлый театрал, позвал меня на премьеру модного спектакля «Угадать любовь».

Имя режиссера гремело на всю театральную Москву. В программке значилось: постановка Марии Слоним.

Я напрягла память: знакомая фамилия. Вроде журналистка такая есть.

– Нет, она не журналистка. Она гениальный режиссер. Это ее псевдоним. Ты чего, мать, неужели о ней не слышала? Она же сейчас режиссер номер один! Чувиха жесть какая модная, креативная, работает в жанре минимализма, – тут же выдал мне всю информацию приятель. – Тебе понравится. Смотри, началось…

Свет погас. Поехал занавес…

На сцене стояла кровать, стол, холодильник, по центру балкон с открытыми дверями. На столе – граненый стакан с петуньями.

А на стене – портрет розового слона в стиле сюр, из обрывков фантиков. Ее талисман…

– Пролог! – объявила молодая актриса и села на пол. Стульев не было.

– Сюда попадают через балкон. И через балкон уходят. Кто удачно, кто навсегда. Закройте двери своего балкона, и вы навсегда потеряете свежий ветер. И никакие перемены не придут в вашу скучную и серую жизнь. Вы ничего не поймете, если держите взаперти свой балкон. Люди же не просто так его придумали: балкон – это проводник к вселенской жизненной энергии или к заземлению. Впрочем, каждый сам выбирает свой путь.

Я слушала и думала, что хотел сказать автор? И мне вдруг стало не по себе. Я поняла, почему в моей жизни образовалась Василиса. Я вспомнила слова Марии: «Ты всегда будешь узнавать любовь в других и будешь обманываться». Наверное, подспудно все эти годы мне хотелось быть Марией, и кому-то отдавать, не требуя ничего взамен. И я выбрала Василису. Я очень ее любила. А она меня предала, причем так, походя, и невзначай…

Любила ли меня Мария на самом деле? Или это было обострение?.. В спектакле я так и не нашла ответа на этот вопрос.

Пришла домой, снова взяла в руки программку.

На обратной стороне мелким шрифтом были набраны стихи М. Цветаевой.

 
Вы счастливы? – Не скажете! Едва ли!
И лучше – пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Отсюда грусть.
 
 
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
 
 
Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной —
Красноречив!
 
 
Я Вас люблю. – Как грозовая туча
Над Вами – грех —
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,
 
 
За то, что мы, что наши жизни —
разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И темный рок,
 
 
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас – хоть разорвись
над гробом!
Уж не спасти!
 
 
За эту дрожь, за то – что – неужели
Мне снится сон? —
За эту ироническую прелесть,
Что Вы – не он.
 

Портрет в рамке

Прошло уже достаточно времени, чтобы понять – Роберт исчез не назло. С ним что-то случилось.

Я полистала журнал с телепрограммой и на последней странице, рядом с ведуньями и ясновидящими бабушками отыскала то, что мне было нужно.

– Детективное агентство «Холмс» слушает! – сурово ответил мужчина.

– Здравствуйте, у меня проблема… То есть проблема не у меня, а у моего мужа. То есть он мне не муж, а бывший муж… Извините, я запуталась…

– Нет, нет, все нормально. Говорите дальше. Вам нужно отыскать алиментщика? Возврат долгов? – участливо подсоединился к моей проблеме агент.

Я совсем растерялась. Как точно сформулировать, с какой целью я ищу бывшего мужа? Потому, что я добрая? Вот я, например, не впускаю соседского Барсика ночью в подъезд, хотя он орет благим матом. Он гадит, после него пахнет. Я его не люблю. Но Роберт не лучше. Потому что он – козел. Получается, что и козла, и кота я ночью в подъезд не впущу. Значит, не такая уж и добрая.

Под брачно-семейные отношения поиск Роберта тоже не подходил. В этом плане его жизнь такая скукотища, что можно уснуть под кроватью с фотоаппаратом в руке. В лучшем случае посмотрит семейное порно свадебной давности и тут же уснет. Да и к чему мне это?

Сбор информации личного характера. Вот это, скорее всего. Мне нужна информация о местонахождении бывшего супруга, и это мое личное дело, зачем мне эта информация.

– Хорошо. Все понятно, – обрадовался конкретике агент. – Ждем вас завтра.

На следующий день, с легким волнением, я зашла в комнату № 5 на улице Лубянка.

Детектив встретил меня деловито, смотрел с подозрением. «Работа наложила отпечаток», – с пониманием отнеслась я.

– Его могли устранить партнеры по бизнесу или конкуренты? – начал задавать вопросы агент, выслушав мою историю.

– Теоретически – да. Люди вокруг него ненадежные, подбирал лично. Себе подобных.

– А он мог перевести капитал за рубеж и там остаться?

– Спокойно. Деньги он любит самозабвенно.

– Он мог скрыться ото всех в тайге и стать отшельником?

– Вряд ли. Он бы позвонил мне оттуда.

– Значит, получается, что в силу каких-то обстоятельств он перестал вам звонить и подавать о себе какую-либо информацию?

– Да. Он всегда, из любой страны находил возможность написать мне пару гадких слов.

Детектив удивленно поднял бровь.

– Может, лучше его не искать?

– Нет. Ищите, – упрямо сказала я.

Детектив побарабанил тяжелыми пальцами по Робертовой фотке.

– Он вам должен денег?

– Нет.

– А зачем он вам тогда? Услуги наши дорогие, результаты не быстрые, не будете жалеть потом, а? – чисто по-человечески спросил дядька.

– Не буду.

– М-да… Не хочу вас пугать, но похоже, с ним что-то случилось.

– Давайте сразу сузим круг поиска, – предложила я. – Ни дома, ни на работе он не появлялся. Таким образом получается…

– Таким образом получается, что мы сами будем выполнять свою работу, – мягко, но жестко сруководил детектив. – Посмотрите наши грамоты и отзывы клиентов – отыскиваем даже тех, кого и не искали. Найдем мы вашего бывшего или на земле, или, уж извините, под землей.

Отщипнув туалетную комнату от моего бюджета на квартиру возле океана, детективы рьяно взялись за дело.

Через несколько дней мне была передана папка с отчетом о проделанной работе.

Коллектив детективного агентства «Холмс» действительно «рыл» на совесть – они нашли целых пять Робертов Крыловых. Причем все пять были неблагонадежные.

Роберт Дмитриевич Крылов – не Пофистал Грызоглазов. Пофистала нашли бы сразу. (Кстати, сразу и нашли, помниться, да еще и посадили.)

Благонадежных тезок моего бывшего супруга в стране оказалось хоть пруд пруди.

Неблагонадежных мы рассортировали по степени беспредельщины: один в бегах уже десять лет, замочил троих (!) собутыльников. Другой – бухгалтер, своровал деньги из кассы и уехал за границу. Третьего разыскивают за алименты аж несколько жен. Удивительно, но их фото были действительно схожи с моим Робертом. И возраст подходил. Этот факт навел меня на одну простую мысль.

Он легко мог бы быть одним из этих бродяг. Но его всегда спасала я.

Когда он пьяный лез в драку с незнакомыми людьми, только у меня получалось увести его и утихомирить. Каждый выход в свет мог закончится криминалом. Или позорным курьезом.

Дело было в Эмиратах. Маленький сын заболел, и у него была высоченная температура. Роберт, видимо, так расстроился, что спустился в бар отеля и напился. Насколько сильно он напился, я узнала уже от администратора ресепшена.

Глубоко ночью она позвонила мне в номер и попросила забрать супруга, потому что его ПОБИЛ араб.

Я была очень удивлена:

– Но ведь Роберт не знает английского!

– Да, но ваш муж ТАК смотрел на араба, что тот без разговоров бросился на него и начал бить.

Я очень смеялась. Это КАК же надо было смотреть, чтобы на тебя бросился иностранец…

Администратор настаивала, чтобы я забрала побитого супруга, но я знала, кто будет следующей жертвой, поэтому попросила поселить его в другой номер, пока не проспится.

Когда он начинал свой бизнес с тремя партнерами, а потом решил их отстранить от дел, а попросту кинуть – это тоже была лотерея. Он мог забрать общие деньги и смыться, как тот бухгалтер. А мог разойтись красиво, отдав каждому из партнеров его долю. Вместе с ним я держала оборону и верила, что он поступит правильно и поэтому должен стоять до конца. В тот момент его все предали. Все, кроме меня.

Когда он расходился со своей первой женой, он жаждал отнять у нее все. И квартиру, и машину, и дочь, и даже личные вещи. Я уговорила его это не делать и привела в церковь. Он что-то понял и смилостивился. Поделил все жестко пополам. Хотя тайную обиду дочери все равно заработал на всю жизнь.

…Тех троих неблагонадежных я из списка вычеркнула – мелко для Роберта. Да и по срокам не проходило.

Оставалось еще двое. Но они находились не в Москве. Один в Украине. Другой вообще неизвестно где.

Киевское подразделение моего детективного агентства достаточно оперативно выслало фотосъемку новой квартиры украинского Роберта.

Копия документов на собственность подтвердила, что площадь приобретена два месяца назад гражданином Крыловым Р. Д.

Когда я увидела цветы на подоконнике, то чуть не пустила слезу умиления. При всей злобности натуры, Роберт любил разводить цветы.

Сам лично, без помощников, покупал кадки и цветочные горшки, пересаживал саженцы, удобрял, поливал каждое утро, и это было очень трогательно.

– Все, ухожу от тебя! Не могу больше! – собирала я сумку после очередного скандала.

И вижу его, он стоит с лейкой возле своих горшков и плачет:

– Вот видишь, я цветочки поливаю… А ты никогда…

В киевской квартире на подоконнике стояли цветы. Это был знак.

Я немедленно купила билет на поезд и поехала в Киев.

Вышла помятая из поезда ранним утром – солнце, тепло!..

«А что? Может, он правильно выбрал место для новой жизни. Надо повнимательнее присмотреться, Киев издревле славился своею красотой».

Целый день я гуляла по городу, снимала виды с Владимирской горки, потом села на трамвайчик и проехалась по маршруту Пуща – Водица. Киев чем-то напомнил мне Прагу – те же трамвайчики, широкая речная мощь. Только, слава богу, нет Андрюхи, никто не подложит мне «Злата Гусу»…

Все будет хорошо. Я найду здесь Роберта. И раз он выбрал такой уютный город, сравнимый с тихой музыкой, значит, что-то осталось еще человеческое в его душе. Может, он изменился?

Я подошла к дому, в котором поселился Крылов Р. Д., и посмотрела на его окно. Цветов не было. Значит, явка провалена. Это у несчастного профессора Плейшнера цветок на подоконнике означал, что туда идти не нужно. В нашей истории цветы должны были быть обязательно. Нет цветов – нет Роберта.

Я позвонила в дверь квартиры.

Только приготовилась ответить на московский вопрос «кто там?» – дверь распахнулась.

На пороге стоял… Роберт. Но не совсем…

Внешне отличить этого человека от моего Роберта было практически невозможно. И рост, и темные волосы, и даже ноги скобками. Но я-то вижу, что это не мой Роберт. Какая-то с ним проблема…

– Ви хто? – спросила я на всякий случай по-украински.

– Я отут живу, – ответил неробертовым голосом удивленный мужчина.

– И як вас кличуть? – не отлипала я.

– Крилова Роза Дмитрiвна… А що злучилося?

И тут я увидела, что у мужчины сиськи. Самые настоящие, третьего ядреного размера.

Из-за его спины показался другой мужчина. Тоже похожий на Роберта, но не Роберт. Он подошел к первому нероберту и, ревниво обняв его за плечи, спросил:

– Дiвчинка, якись проблеми?

– А можно мне пройти? – перешла я на русский от расстройства. Найти двоих Робертов и оба не мои.

– Проходите, будь ласка, – гостеприимно распахнули четыре руки нероберты.

Квартирка была махонькая и очень скромная. Скорее от неприхотливости жильцов, чем от бедности.

На кухонной столешнице были выставлены горшки с цветами. Те самые, что на снимке детектива.

– А що цветы с подоконника прибрали? – перешла я на два языка.

– Так захирели ж, – потрогал листики первый нероберт, тот что с сиськами.

– От ваших транссексуальных наклонностей и захирели, – смело предположила я, точно зная, что этот народ не агрессивен.

Они скромно улыбнулись и нежно приобнялись.

– Почему мне дали ваш адрес?.. Здесь должен проживать Роберт Дмитриевич Крылов. Ошибки быть не может, я видела документы на квартиру, – наехала я, стараясь говорить помягче.

Они сели на один стул и стали внимательно слушать. Точнее, на стул присел второй нероберт, без сисек, а тот, что с сиськами, уселся к нему на колени.

– Що було дали? – заинтересованно спросил первый.

– Я вам чего, сюда сказки приехала рассказывать?! – взвинтилась я. – Это вы мне расскажите, извращенцы, куда вы моего Роберта дели и от кого вы скрываетесь?!

Нероберты пошушукались о чем-то, кивнули друг другу и начали свой рассказ:

– Моя Розочка раньше была Робертом, – начал мексиканский сериал второй нероберт. – Я ее полюбил, и мы решили, что, если Розочка станет девушкой, мы будем совсем счастливы. Потом Розочка сделала много операций. Мы столько пережили вместе! Сами мы из Москвы, но решили переехать в Украину. Много злых людей вокруг нас было… Да и родители никогда не поймут. Вот мы и решили ото всех сбежать, начать новую жизнь.

– А в документах почему ОНО не «Розочка», а Роберт? – продолжала я допрос.

– Документы еще переделать не успели. Но прямо в ближайшее время, вот уже на днях, – начал успокаивать меня «сисястый».

– Скажите, почему вы не любите транссексуалов? – обидно скорчил губы натуральный нероберт.

Я встала, чтобы проститься.

– Я люблю транссексуалов. Я их просто обожаю!.. Только не могу понять, как можно отрезать это сокровище.

Розочка и «нероберт без сисек» проводили меня до стоянки такси, расцеловали на прощанье и долго махали вслед, пока машина не скрылась за поворотом.

На следующий день я вернулась в Москву.

Детективы с Лубянки развели руками.

– Все. Остался только один Роберт Крылов. Скорее всего, это ваш. Больше пропавших мужчин означенного возраста в России не зарегистрировано.

– А вы проверяли в списках моргов или недавно усопших? – не теряла я надежду.

– А вы как думаете? Это первое, что мы сделали. Его нигде нет. Ни на земле, ни под землей.

– Но как же так?! – возмутилась я. – Вы обещали найти моего бывшего мужа, хвастались результатами, грамотами – и где он?! Хотите, я вам еще столько же заплачу, только найдите его! – взмолилась я.

Агент выстроил на лице тоскливую гримасу и запричитал:

– Дорогая вы наша, мы сделали все, что могли. Нету вашего Роберта. НЕ-ТУ!

– Но не мог же человек вот так бесследно пропасть? – не сдавалась я со слезой в голосе.

– Этот последний скорее всего ваш и есть, – повторил детектив. – Но можно годами ждать, когда он объявится или обнаружиться где-то. А если человек намерено скрывается, поверьте, он может очень хорошо спрятаться! И даже переделать внешность. Отыскать такого «невидимку» практически невозможно. Хоть весь мир перекопай. Конечно, мы будем продолжать работать с вашим заказом, но вы будьте готовы к тому, что времени уйдет масса. Может, даже много лет…

Прошло четыре месяца.

Я выезжала с автомойки, когда позвонил приятель-театрал. Тот, который водил меня по театрам и знал обо всех новомодных веяниях в стране.

– Слу-у-шай, мать, хочешь поучаствовать в дрэг рейсинге? – спросил он уверенный, что я знаю, о чем идет речь.

– С удовольствием. Только объясни, что нужно делать, – мое настроение нужно было исправлять любым способом. Даже суперэкстремальным.

– Берешь свою тачку и едешь по такому адресу. На шестидесятом километре свернешь с трассы и дальше стрелочками будет указан путь к месту соревнований. Там тебе все объяснят.

Ранним воскресным утром я поперлась в эту авантюру, не зная толком, как туда добраться. Но мне казалось, что гонки – это как раз то, что мне сейчас нужно. Взревет мотор, я понесусь наперегонки с ветром, и все дурные мысли вылетят из головы.

Стрелочки, как ни странно, действительно вывели меня на поляну. Огромное пространство было заполнено спортивными тачками и их владельцами.

– Чудак, ты зачем меня сюда пригласил?! – обрушилась я на приятеля по телефону. – Здесь самая «медленная» машинка набирает пятьсот лошадиных сил! А мой «паркетник» максимальное двести семьдесят шесть может выжать. И чего я сюда приехала?!

– Сейчас я позвоню ребятам, тебя посадят рядом с пилотом, прокатишься. Удовольствие сумасшедшее!

– Вы готовы? – без здрасьте, небрежно бросил пилот разукрашенной «БМВ».

– Да, – неуверенно ответила я. – Страшно очень!

– Страшно – не садись, – быстро ответил он. – Если решишь ехать, в туалет сначала сходи, здесь все жестко. Если первый раз – можно описаться от страха.

Мне не хотелось, но главный приказал, надо выполнять. Ему виднее.

Я зашла в биотуалетную кабину и огляделась по сторонам – туалетной бумаги, естественно, не было. Вместо нее сбоку за трубой торчала оборванная газета.

Я оторвала от нее кусок, хотела скомкать и тут обомлела… С обрывка газетного листа на меня смотрел портрет Роберта.

Под портретом была надпись: «Восьмой космический турист».

Я судорожно вырвала из-за трубы всю газету и пулей вылетела из сортира. Так и я шла по поляне, не видя куда, и строчки расплывались у меня перед глазами:

«…прошел медкомиссию в Институте медико-биологических проблем РАН. Полгода подготовка велась в обстановке строжайшей секретности… возможности своего организма… в небольших самолетах, симулирующий невесомость…»

Статья была местами порвана, видимо, кто-то до меня ходил в туалет.

Из обрывков статьи я узнала, что Роберт Дмитриевич Крылов, успешный российский бизнесмен, забронировал ложемент в космическом корабле и в ближайшее время планирует совершить суборбитальный полет. Полгода велась подготовка, изучалось устройство корабля «Союз», проходили тренировки на выживаемость в лесу и на море. Вдруг космический корабль свалится в море? А тут – оп! – навыки пригодились!

Подготовка немного осложнилась тем, что для Р. Д. Крылова понадобилось новое кресло, он не помещался в обычном. Для этого пришлось заплатить еще один миллион долларов.

Всего за освоение космоса Крылов Р. Д. заплатил тридцать миллионов долларов. Финансировать космонавтику в наше время дело почетное и статусное. Космические туристы на дороге не валяются.

Теперь ясно, почему опытные детективы не смогли найти его «ни на земле, ни под землей».

В космос улетел мой сокол.

– Ну что, ты едешь?! – крикнул пилот разукрашенной «БМВ». Его машина была самая красивая, с огромными турбонаддувами. Она практически лежала на земле. Рычащий зверь.

Мы подъехали к черте, и машина, угрожающе порыкивая, застыла в готовности.

– На старт! – Машины взревели, запах горелой резины и бензина. Отмашка флажком. – Вперед!

Мы сорвались с места. Как оказалось, гонщик «БМВ» приделал к машине ускорители от истребителя. Поэтому мы не поехали, а практически взлетели. От страха мои внутренности съежились до размера печени муравья. И я тут же представила, как страшно будет Роберту одному взлетать в темно-синюю бездну и находиться там две недели, оторванному от земли. Зачем ему это? Показной героизм? Тяга к загадочному и неизведанному? Как он решился на такой шаг, обыкновенный деревенский мужичок, любящий посасывать пиво в теньке березок загородного участка.

Обо всем этом я начала думать, когда трое друзей гонщика суперкара вынимали меня по частям из машины. Всего каких-то несколько секунд, а ощущение, будто полжизни пролетело.

Я села на травку и снова развернула газету, которую все это время не выпускала из рук.

«Полет планируется осуществить…», дальше кусок газеты был вырван.

Меня мутило от заезда плюс потеря главного врага в жизни – я пошла по рядам гонщиков и всем задавала один и тот же вопрос:

– Простите, вы в туалет не ходили? Вы не отрывали кусок газеты?

Один гонщик признался, что ходил и отрывал.

– Ой! Спасибо! Ваш помощник не может посмотреть, не отпечаталось ли число отправки моего мужа в космос на вашей, простите, жопе?

Я очень надеялась, что смелые парни мне помогут.

И действительно, через несколько минут пилот вышел из машины, застегнул штаны и, смачно сплюнув под ноги, доложил:

– Вы опоздали. Он уже улетел.

Я возвращалась домой, заливаясь слезами, потому что я не успела сказать своему бывшему мужу главного.

Но нельзя терять надежду.

Следующий день я провела в Звездном городке.

Руководитель офиса космических путешествий приятный мужчина лет сорока подробно рассказал мне о подготовке полета.

– Выход на орбиту занимает всего девять минут. А скорость семь км в секунду. А чтобы кости не сместились, а тело не расплющилось, космический турист занимает определенную позу на специальном кресле. А под ним точный слепок его тела. Не волнуйтесь, все будет отлично. Вернется ваш бывший муж в целости и сохранности. У нас все выверено – неприятностей никаких быть не может. Гарантируем.

– Скажите, а как он вел себя во время тренировок? Он себя нормально чувствовал? – волновалась я.

– Лучше всего у него получалось самое экстремальное упражнение – вращение на громадной центрифуге. Она создает эффект перегрузок, действующих на тело в момент запуска или возвращения на землю.

– А это не испортит здоровье? – усомнилась я.

– Они специально тренируются, привыкают. Другое дело… Как бы это выразить словами… у вашего бывшего мужа слишком сильная любовь к супу харчо, – улыбнулся специалист.

Я порылась в памяти, но безуспешно.

– Когда мы заказывали питание для космонавтов, он попросил в качестве бонуса взять тридцать тюбиков супа харчо для себя лично. Но мы согласились, все-таки такие большие деньги уплачены!

Что-то скребнуло у меня в душе… Суп харчо…

– Спасибо, что вы мне все рассказали. Мы его потеряли, он никому ничего не сообщил, теперь я буду знать, что он в порядке, – благодарила я.

– Все мы в детстве хотели стать космонавтами, – дружелюбно приобнял меня руководитель офиса. – У некоторых это мечта сбылась.

Я задумалась.

– Нет, знаете ли, я точно помню, что Роберт не хотел стать космонавтом. Он и с крыши дома-то боялся прыгнуть. Его поступок для меня полная неожиданность.

– Ну, ничего, ничего… Прилетит, поговорите, все выясните. Знаете, как люди меняются после полета? Словно другая жизнь начинается. Сами увидите. Ждать осталось недолго. Через три дня завершение полета. Приезжайте встречать вашего героя.

Через три дня я приехала на подмосковный аэродром Чкаловский. С минуту на минуту сюда спецрейсом доставят космонавтов и здесь их будут встречать родные. Что он скажет, когда увидит меня? Интересно, как он изменился…

Мимо прошли все участники орбитального полета с космическими туристами на борту. Прошли в обнимку с женами, детьми, коллегами…

Они шли, смеясь и радуясь своему благополучному возвращению на землю…

Не было только Роберта.

Я стояла одна у кромки поля и с надеждой вглядывалась в закрытую дверь самолета.

Никого…

Неожиданно я увидела, что через все поле ко мне движется чья-то фигура.

Я хотела побежать, но не стала, ведь он сам дойдет.

Этим человеком был командир космического корабля.

Он шел, и по его опущенным рукам я поняла, что он скажет.

– Простите… – сказал он. В его глазах стояли слезы.

– Нет… нет… нет… – повторяла я, не в силах поверить.

Командир снял пилотку и вздохнул:

– Вашего мужа больше нет.

Я молчала, а потом опять молчала и снова молчала…

Небо было такое безоблачное, приветливое, наверное, они меня разыгрывают, и Роберт прячется где-нибудь за багажом.

– Он нам все время о вас рассказывал… – начал грустное повествование командир. – Весь полет. Только о вас.

– Это, наверно, тяжело… когда весь полет об одном и том же? – отрешенно спросила я.