Текст книги "Счастье по ошибке"

Наталья Симонова
Счастье по ошибке (сборник)

© Симонова Н., 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

На одной волне

Телефонная трубка хрипло вздохнула. Маруся узнала этот полный скорби вздох своей соседки. Они дружили много лет, и Наташа всегда так вздыхала, когда предавалась отчаянию.

Опыт долгой дружбы подсказывал Марусе, что сердце Наташи в очередной раз разбито каким-то не оправдавшим надежд вероломным возлюбленным. Но сегодня она и сама чувствовала себя неважно и решила попробовать притвориться мертвой, а потому молчала.

– Алло-о… – нетерпеливо взывала Наташа. – Что случилось, Марусенька, ало!

– День был трудный, – призналась подруга, почти не надеясь на понимание. – Хочу лечь пораньше… У тебя-то что? – смирившись, поинтересовалась наконец.

– Сейчас поднимусь и все тебе расскажу, – взрыднула соседка.

Через минуту она появилась в дверях, прижимая к худенькой груди бутылку водки и глядя в самую душу Маруси огромными несчастными глазами.

– Вот и все, – сообщила с порога, не обращая внимания на созданный ею сквозняк. – Все! Он улетел. В Англию свою долбаную.

– Кто? Почему в Англию… Закрой дверь-то, дует!

– Кто-кто?.. – проворчала Наташа, проходя на кухню. – Дэвид улетел.

– Так он ведь и собирался… Ты ж говорила…

– Мало ли что говорила! Как он мог?!

Наташа работала учителем английского языка в одной очень приличной гимназии. И теперь в сто пятый и, вероятно, не последний раз рассказала Марусе историю своего знакомства с англичанином Дэвидом. Про то, как привезла учеников в Сочи на международный юношеский семинар, а он там был инструктором английской группы.

– Что теперь делать? – жалобно заскулила она тоненьким голоском. – Такой был лапочка… Давай, что ль, выпьем, Марусенька! Ведь не первого проводила – дай бог и не последний.

– Вот это другое дело, Натик! – согласилась подружка, взмахивая рюмкой. – А то плакать! Сколько их уже отвалило, а ты все как в первый раз.

– Да-а, знаешь, как оби-и-идно… – всплакнула все же Наташа.

– Зайка моя бедная, – посочувствовала наконец Маруся. И это немножко утешило подружку.

– И не говори… – сказала она. – Ну, а у тебя-то что? Как дела на работе? Как семья?

Марусе неудобно было признаваться, что все хорошо, когда у Наташки такое горе.

– Миш, – жалобно закричала она в комнату, ища поддержки у мужа. – Поди сюда!

– Ой, Наташа! – обрадовался сынок Маруси и Миши, показываясь с папой в кухне. – Давай ты как будто на пожарной машине едешь.

Но Наташа не хотела разъезжать на пожарной машине, а хотела жаловаться на Дэвида, надеясь обрести в лице Миши нового отзывчивого слушателя.

– Мишань, у меня все плохо, – сообщила горестно.

– Ты прям как маленькая, – добродушно укорил Миша, предупреждая начинающийся поток новых всхлипов, и не совсем уверенно добавил: – Не горюй, все ведь, в сущности, к лучшему.

– А такие маленькие не бывают, – строго пресек непорядок пятилетний Коля.

Наташа улыбнулась сквозь слезы – она любила детей, и Маруськин мальчик всегда ее смешил и умилял.

– Что же я, по-твоему, – не маленькая, что ли?

– Не маленькая! – решительно подтвердил ребенок.

– А сколько же мне лет?

Коля озадаченно склонил голову набок и, чуть подумав, без всякого снисхождения вывел кокетку на чистую воду.

– Точно не знаю, – сощурился подозрительно, – но шесть тебе уже было!

Наташа так и покатилась со смеху, однако, вспомнив о свежей потере, опять начала поскуливать.

– Миш, а от меня любовник сбежал, – поведала печально, накручивая на пальцы скатерть. – Такой свинюга!

– Любовник? – заинтересовался Коля.

– Ай-ай-ай, надо же! – бегло посочувствовал Миша, торопливо уводя сына с кухни.

– Ну кто он после этого? – не успокаивалась Наташа. – Разве можно так с человеком?

– Да… Но с другой стороны, он ведь тебе ничего не обещал, – кротко напомнила Маруся.

– Что значит – не обещал! – возмутилась подружка. – А ухаживания? Какие слова говорил! А секс – не обещание? Не мог же он не знать, чего я жду от этих отношений!

– Господи! Откуда? – воскликнула Маруся.

– Но это же понятно! – всплеснула руками Наташа.

– Совсем не обязательно, – возразила Маруся. – У тебя свое – у него свое. Он, скорее всего, и не задумывался, чего ты там ждешь.

– Да как ты можешь такое говорить! – опять задохнулась от возмущения оскорбленная соседка. – Ты что – на его стороне?!

– Конечно нет! Но ты бы и сама могла уже заметить, что мужчины гораздо реже имеют какие-то перспективные планы на девушек, за которыми ухаживают и с которыми спят. Просто потому, что часто постель и есть цель их ухаживания.

– А почему тогда не сказать сразу: так, мол, и так, мне только переспать?

– Да потому что тогда у него ничего не получится. Ты бы вот согласилась просто спать с Дэвидом, если бы он тебя сразу предупредил?

– Естественно, нет!

– Ну почему же – естественно? – пробормотала Маруся. – Постель вполне может быть и целью девушки тоже… Но не в твоем случае! Ты ведь хочешь серьезных отношений и со всеми своими мужчинами сходишься как раз для этого. И если тебя предупредить, что серьез не планируется, ты сразу соскочишь. То есть его цель не будет достигнута.

– Но это же обман! – изумленно округлила глаза Наташа. – Сама говоришь, он скрывает правду, исключительно чтобы добиться секса.

– Обман, – согласилась Маруся.

– И это, по-твоему, нормально?!

– По-моему – нет. А для многих мужчин – нормально.

– И как же мне тогда быть?! – вскрикнула Наташа, брызгая слезами.

– Нат, ну что ты… Ну хрен с ним, с этим Дэвидом. Получше найдешь.

– Да где?! Видишь, ничего у меня не получается. А тут еще ты с твоими разъяснениями…

– Ну не плачь. Все. Будет с него. Много чести – плакать по какому-то английскому проходимцу… Он еще сам пожалеет. Сто раз еще пожалеет!

Она гладила Наташу по голове, утешая. Подружка вздохнула, успокаиваясь.

– Ну давай тогда выпьем за женскую долю, – предложила, хозяйственно осматривая стол и приглядываясь к закуске.

– Давай, – одобрила Маруся.

– Хотя она у нас с тобой разная, – добавила Наташа, строго взглянув.

– Разная, – не стала спорить Маруся.

– Тебе хорошо… – вздохнула Наташа.

И они выпили за долю. Потом за мужчин. Потом за женщин… Потом Маруся достала еще бутылку.

В общем, когда в кухню заглянул Миша, только что уложивший Колю, девочки уже напились как дураки на поминках. Миша только присвистнул и предложил расходиться по постелям. Но они зашикали на него и прогнали, чтоб не мешал душевной вечеринке. К этому моменту обе обливались пьяными слезами под сентиментальную музыку…

А утром, как водится, явилось похмельное пробуждение. «Силы небесные, – слабо взвизгнула первая же едва оформившаяся мысль в больной голове Маруси, – это ж надо так набраться!» Она с чувством стыда и раскаяния покосилась на спящего рядом мужа, так и не принявшего участия во вчерашней попойке, вспомнила, как он пытался вмешаться, и дала себе слово почаще прислушиваться к Мишкиному мнению…

– Ужас кошмарный, – кряхтела вечером в телефонную трубку явно больная Наташа. – Видела бы ты, как я утром ногой в колготку попадала! Пришлось во всех классах контрольные дать, хоть подремала немного…

Совсем скоро Наташа ушла из школы. Одна из ее взрослых учениц, к которой она ходила на дом давать уроки продвинутого английского, рекомендовала свою учительницу в фармакологическую компанию, где работала сама. Так что Наташа стала секретарем-референтом и очень выиграла в зарплате. Кроме того, вокруг нее теперь было много мужчин, и она снова воспрянула духом, надеясь на большую любовь и серьезные отношения.

– Натка, ну ты будь хоть немного реалисткой, – пыталась охладить ее восторги подруга, с сомнением выслушивая рассказы о нереально замечательных коллегах-мужчинах.

– А как это? – интересовалась Наташа.

– Ну… не слишком доверчивой… – подбирала слова Маруся. – Не исключай, что у человека могут быть неизвестные тебе цели, которые он старается скрыть или выдать за другие. Понимаешь?

– Нет.

– Не стоит верить всему, что слышишь от новых знакомых.

– Но почему?! – опять не понимала Натка.

– Господи! – терялась Маруся. – И когда уже к тебе прирастет хоть какой-нибудь жизненный опыт! Сколько раз ты рыдала из-за мужчин, попадала в неприятности! Опять хочешь?

– Не хочу, конечно, – смущалась Наташа. – Но вообще-то человек может и правду говорить. Или ты это исключаешь? А если ему не верят без всякого основания, он обидится и будет прав.

– Нат, – вздохнув, начинала заново Маруся, – ну послушай меня, просто лучше сначала поближе узнать человека – а потом уже втянуться в роман и начинать строить на его счет грандиозные планы.

– То есть все-таки нужно никому не верить? – недоверчиво уточняла Наташа.

– Не совсем. Просто спустись с небес и живи на земле, в реальной жизни, – отделывалась метафорой все больше терявшаяся Маруся.

– Да какая это жизнь! – легкомысленно отмахивалась романтичная подружка. – Что я не видела на вашей земле!

– Так ведь лучше уж с небес спуститься, чем свалиться, – пугала Маруся.

– А по-твоему, я обязательно свалюсь, – напрягалась Наташа.

– Слушай, – сердилась уже и Маруся, – у тебя столько мужиков перебывало – неужели не заметила, что вначале они все хорошие и все похожи друг на друга, как близнецы?

– Не надо преувеличивать, – действительно обижалась Наташа. – Ничего и не столько! И ничего я такого не замечала.

– Ну смотри: все вначале во всем с тобой соглашаются.

– И что плохого?

– А то, что это просто тактика такая. Они мимикрируют, они временно меняют окраску, чтобы тебя подцепить.

– А чего меня подцеплять, если я сама хочу их подцепить?

– Да, но цели у вас разные! И мужчина старается замаскировать эту разницу, чтобы получить то, что ему нужно. Главное – внушить тебе, что вы родственные души и хотите одного и того же. Вот он и начинает под тебя подстраиваться. И музыку-то любит такую же, как ты, и фильмы, и время года, и все что хочешь.

– Ну и что? – упрямо не понимала Наташа.

– А то, что вообще-то вкусы у людей редко совпадают. А тут – ну прямо все буквально. Ты, скажем, попсу любишь – так и он ее с тобой слушать станет, да еще пританцовывать. Если классику предпочитаешь – сразу окажется завсегдатаем консерватории. Ему без разницы! И так во всем. Ты на выставки ходишь – он объявит себя страстным любителем живописи. Скажешь, «Мишки в лесу» – твоя любимая картина, выяснится, что он как раз обожает Шишкина, авангард тебя интересует – расскажет, будто с трех лет от этого авангарда прется. Да, и еще мужчины при этом любят повторять: ой, ну мы прямо на одной волне…

– А что – разве так не бывает?

– А у тебя так часто было?

Наташа задумалась.

– Пожалуй, действительно только вначале, – признала она.

– Вот! – воскликнула Маруся. – То есть понимаешь? Ему на самом деле по фигу, что ты там любишь и о чем думаешь! Он не станет настаивать на своем – в этот период! – ни в каком вопросе. Потому что сейчас это не главное. В момент ухаживания существует только одна цель: привлечь тебя к близким отношениям. И ты для него дичь. Он на тебя охотится. Он тебя подманивает. И он лжет и фальшивит как дышит, совершенно беззастенчиво – иногда даже и ненамеренно, на одном мужском инстинкте, – потому что ложь и фальшь для него – орудия завоевания!

– Вот умеешь ты всяких ужасов наговорить, – огорченно промямлила Наташа. – Не хочу я быть дичью.

– Так не будь! Я ж и говорю: включай голову, анализируй.

– Ну да, то есть не верь никому! – завернула опять на свое Наташа. – А почему я должна заранее не верить, а? Могут, конечно, и обмануть. Но есть ведь и честные люди! А я так вот буду всем не верить, всех сразу обижать, да? Но сказано же, Марусечка: поступай с другими так, как хочешь, чтобы с тобой поступали! А я-то не хочу, чтобы мне не доверяли.

– Блин! А не хочется тебе понять наконец, почему ты постоянно оказываешься в плачевном положении? Все тобой пользуются, все тебя бросают! – раздражилась Маруся.

Наташа погрустнела и молча отвернулась.

– Ну просто не нужно всем безоговорочно верить, – смягчилась подруга, – человек может оказаться не таким, каким хочет выглядеть, только и всего.

– Вообще-то женщины, когда хотят понравиться, тоже пыль в глаза пускают, – справедливости ради заметила Наташа.

– И это лишний раз доказывает, что люди врут. И что нужно это учитывать. Но, кстати, женщины какие-то более декоративные существа, может, поэтому у них та же ложь выглядит несколько органичнее. И потом, она у нас все-таки не такая беспардонная.

Наташка пообещала Марусе быть осмотрительнее и, в восторге от произошедших в ее жизни перемен, с головой нырнула в манящий мир отношений с новыми мужчинами, а с подругой теперь общалась урывками.

Однако и Марусе не скучалось: ее повысили в должности на работе, Кольку записали в подготовительный класс гимназии, у мужа Миши обнаружился панкреатит… Забот было много, но нет-нет да звонила Наташке, иногда, если та оказывалась дома – забегала.

– …Ну да, ну да… – рассеянно мямлила подружка, делая вид, что внимательно слушает сообщение о Мишкином панкреатите. – У нас вот тоже один мужик ест что попало… все всухомятку…

– Наташ, при чем тут сухомятка? – обиделась Маруся. – Я что, по-твоему, плохо Мишку кормлю? Ты что, не знаешь, как я готовлю?

– Да нет, – смутилась соседка, – это я так… Просто в голову пришло. Я не про тебя! Ну, понимаешь… – И она наконец принялась рассказывать о том, что ее действительно занимало: – В общем, начальник мой, боюсь, желудок испортит. Говорю ему: пойдем в столовую, а он – некогда. И точит что попало. Думаю, он просто стесняется со мной ходить, вот и отсиживается в кабинете. Мань, почему меня нужно стесняться? Разве со мной что-то не так?

Маруся вздохнула, смирившись, что подруга не настроена сегодня обсуждать ее проблемы, а хочет поговорить о своих, и спросила:

– Тебя что больше огорчает – что у него здоровье испортится или что в столовую с тобой не хочет?

– Ну, я не знаю, – задумалась Наташа. – Наверное, здоровье важнее, – предположила неуверенно.

– Тогда напоминай, чтобы сходил, когда сама уже пообедаешь.

– Попробую… А почему со мной не ходит, как думаешь?

– Ну да, – согласилась Маруся, – это вопрос. Возможно, не хочет афишировать ваши отношения в коллективе.

– Да, но почему?

– Вообще-то это не принято. Говорят ведь: не спи, где работаешь, и не работай, где спишь. Народная мудрость! Я правильно поняла, что это твой новый друг?

– Правильно, – смущенно согласилась Наташа. – Но мне обидно, что он наши отношения скрывает.

– Он-то грамотно поступает, а ты? Подумай сама, неизвестно ведь, как у вас сложится. Зачем тебе нужно, чтобы твое имя обсасывали коллеги? Есть еще одна народная мудрость: спать с начальником – лучший способ испортить карьеру.

– А не наоборот? – усомнилась Наташка. – Вроде бы некоторые только так карьеру и делают.

– Возможно… – уклонилась Маруся. – Но тебе по-любому лучше избежать сплетен. Особенно если у вас не получится.

– Почему именно мне?

– Потому что ты беззащитная, – отрезала подруга.

Наташка задумалась и наконец сказала:

– Я не хочу, чтобы они думали, что я одинокая. Мне это неприятно. Все сразу считают, что, значит, никому не нужна.

– Вся беда в том, что так считаешь ты сама, – не согласилась Маруся. – А в действительности ведь, может быть, женщина просто не нашла еще себе достойного партнера. И не хочет размениваться на пустяки.

– Если бы все думали так, как ты, Марусечка, – обняла ее подружка. – Но, знаешь, дело не только в этом. Он мне просто действительно очень нравится. Смотри, какого медвежонка подарил на день рождения. Правда ляпа меховая? – Она вся растеклась умилением, глядя на своего медведя и играя с ним перед Марусиным носом. Та покачала головой и, улыбаясь, отняла игрушку, прижала к себе.

– Холёсенький, – признала, любуясь.

Соседки еще повозились с медведем, потормошили его, и, воодушевленная одобрением Маруси, Наташа рассказала, как все начиналось у них с шефом, какие это были захватывающие переживания, потому что она видела, что нравится своему начальнику и что он сильно ее хочет.

– Это так заводит! – верещала, тиская медвежонка. – Теперь все по-другому, – Наташа расстроенно махнула рукой. – Стал какой-то нервный… То говорил комплименты, а теперь словно выискивает во мне недостатки, сплошная критика. Так обидно. И о будущем, по-моему, вообще не думает.

– А ты?

– Я как раз думаю. Мне замуж пора. Я детей хочу.

Неопределенность со стороны начальника (по мнению Маруси – так полная определенность!) очень огорчала Наташу. Но ни на какие новые мысли ее не наводила. Как всегда, она готова была влипнуть по самые уши и уже почти чувствовала себя без памяти влюбленной в переменчивого шефа. Однако и привычный эгоизм одинокой женщины ее не покидал. Желание выйти замуж вполне уживалось с нежеланием подстраиваться под партнера. Вроде бы Наташка всей душой стремилась создать с ускользающим другом крепкую семью, но Маруся не сомневалась: засуетись он в ожидаемом направлении – так подруга еще станет капризничать да отношения портить! Все-таки одиночество – оно же независимость от привычек и вкусов другого – очень затягивает.

Вообще-то, Маруся догадывалась, что не только роман с душкой начальником будоражил Наткино воображение. Был еще какой-то менеджер среднего звена – «такой прикольщик, совершенно не вариант… да и женат… но заба-авный!»; был кто-то из крупных клиентов, или, может, партнеров компании – «офигенный мужик, но…». Этот последний, кажется, особенно занимал Наташу. И она сама себя осаживала, заговаривая о нем. Может, сглазить боялась, может, расчувствоваться себе не давала.

С некоторых пор Марусе казалось, что лучше бы Наташке вообще просто родить поскорее, а то допорхается до безнадежного одиночества. И кстати сказать, думалось ей, ребенок вовсе не помешал бы потом заниматься тем же самым поиском мужа. Ищи себе уже с маленьким – слава богу, родители живы и внуков заждались! – ищи с уже готовым и неотменимым смыслом жизни. Что ни говори, считала Маруся, а с какого-то возраста наличие у женщины ребенка более естественно, чем его отсутствие.

– Допустим, что так, – вяло соглашалась Наташа, – но не выйдешь же на улицу с плакатом: «Кто хочет стать биологическим отцом?» Ха-ха-ха! Представляю эту давку! – Настроение у нее было смешливое, все вроде бы складывалось неплохо. – Нет, ну не пойдешь же, правда? Нужно сначала с папой определиться. А если он против?

– А ты?

– Ой… Марусенька, ну как тебе объяснить? В общем-то я, конечно же, хочу, но… Господи, да не поймешь ты – сытый голодного не понимает! У тебя вот все хорошо, у тебя Мишаня, Колик растет, ты в порядке, хочешь – рожай второго, третьего, не хочешь – не рожай. А у меня сейчас такие дела – не знаю, что дальше получится… Ну, ты уже все забыла, как это бывает, когда ни до чего, когда только об одном, да? – Ее лихорадило, она кусала ногти и тут же отдергивала руку, жалея маникюр. – В общем, влипла я, Марусь, влюбилась насмерть, как давно уже не влюблялась… Если бы ты только видела его, если б видела! Какой мужчина! Бог! Какой шикарный… Ты понимаешь, в офис входит – ну хозяин идет! Одет – картинка! Такой, знаешь, сильный… как бы это… ну альфа-самец – представляешь себе? Такой вожак, победитель!

– Твой начальник? – кивнула Маруся.

– Тьфу! Начальник… – скривилась Наташа. – Тюфяк этот… Да нет! Ну я ж тебе говорила, есть у нас один партнер, из самых-самых… ну ты помнишь?

– Вроде бы. А начальник-то?

– Марусь, – принялась объяснять Наташа скучным голосом, – ну, я долго с ним билась, толку же никакого. Эгоист отпетый и маменькин сынок, хочет, чтоб только самому было хорошо, а как мне – плевать ему. Да я о нем сейчас и думать не могу, – легкомысленно смеясь, отмахнулась она.

– А тот, другой – он-то заботливый?

– Ой, – счастливо вздохнула подружка, – боюсь, еще хуже. Но, ты понимаешь, этому просто невозможно противиться! Он мой бог, понимаешь? Он с ума меня сводит… Ой, у нас с ним почти всё происходит в машине, все свидания, все дела!

– М-м… Не слишком шикарно, – усомнилась Маруся.

– Так ему же часа лишнего выкроить неоткуда! Это такой человек! Он такими делами ворочает! В общем – не знаю… Что будет? Не знаю… – бормотала Наташа, светясь несомненным и совершенно бездумным счастьем.

– Он не женат?

– Как же! Женат, естественно…

И она опять надолго пропала. А потом позвонила как-то ближе к ночи.

– Мишка дома? – спросила тускло.

– Да.

– Тогда давай ты ко мне.

Она еще похудела, стала совсем прозрачной, смотрела печальными, больными глазами.

– Захворала? – обеспокоилась Маруся. – Ты какая-то бледненькая, Натусь, бескровная… Что обмываем-то?

– А поминки у нас, Мась. Аборт я сделала, – бесцветно уронила подружка. И потекла слезами.

Соседки молча выпили. Марусе не пилось, а Натка здорово хватила. «Не берет, – жаловалась, – ни в одном глазу». Наконец стала рассказывать.

Как узнала про беременность – сердце забилось: рожу, решила, что бы там ни было. А может, еще и он обрадуется… Ну, позвонила своему «богу», свиделись, как всегда, в машине. Слушал он недолго, перебил на попытке эмоционального описания чувств, пережитых в женской консультации.

– Так, девочка, – оборвал сбивчивый от волнения рассказ, – тебе сколько лет? Ведь не шестнадцать, нет? Ну и слава богу! Обо мне ты тоже все знаешь, да? У меня что, по-твоему, других проблем нет? Ты меня еще грузить будешь?

– Да я не собираюсь тебя так уж грузить, – постаралась исправить положение Наташа. – И ничего особенного не прошу, только маленькую помощь, хотя бы на первое время. Но это будет мой ребенок, только мой…

– Помощь в чем? Знаешь, давай определимся сразу: меня это все не касается, это ваши женские дела!

– Но тебе не придется ничего менять, просто помочь, совсем немного…

– Наталья! Еще раз повторяю: меня все это не касается! Допустим, ты хочешь рожать, кормить, растить… и что там еще – твое дело. Главное, я ничего не хочу знать! Лично я ребенка не планировал. Поймешь ты наконец, что непорядочно решать свои проблемы за чужой счет?

– Я и не решаю! – горячо возразила Наташа. – То есть я… Ну ты тоже пойми: мне пора родить… возраст. А без средств – как я смогу? Придется ведь не работать какое-то время. Мне же только нужно…

Он опять перебил ее:

– Твои проблемы. Как сможет без средств! Залетала – не думала о средствах? А теперь начинается: сначала помощь на первое время, потом на второе, а потом – в суд на отцовство. Отлично знаю эти штучки!

Наташа молчала, сдерживая судорогу вздоха. Где-то за ребрами обжигал, неровно пульсируя, большой черный клубок безысходности и тоски.

– Ты меня хорошо поняла? – очень внятно повторил Наташин кумир. – Запомни: я в твои дела не лезу, делай что хочешь. Но и ты в мои не суйся. И чтобы обо всем этом я больше не слышал, меня оно не ка-са-ет-ся! Тебе ясно?..

– Наташк, но почему сразу аборт, – не выдержав, крикнула Маруся. – Ну и пошел бы он на хрен, эта скотина партнер! Зато родителям радость, они б малыша на даче нянчили, ты бы на работу вышла через полгодика. А там – ну что вперед загадывать…

– А что назад загадывать! – зло выхрипнула пьяная Наташка.

– Да, да… права, конечно… Дура я, что говорю все это… просто досадно… был шанс…

Наташка смотрела на Марусю почти с ненавистью. Ей уже противно было разговаривать с подружкой, оказавшейся такой одномерной тупицей, которая ничего не поняла, не посочувствовала, а только добила глупыми сожалениями. Но и носить в себе свое беспросветное горе, ни на кого его не выплескивая, не могла она больше, а рядом была только Маруська, и водка кончалась.

– Слушай дальше, – процедила холодно. – Через неделю приезжает с дачи моя маман. Наготовила, как на свадьбу, жрачки всякой – я не ем, противно даже от запахов этих. Она завелась в своей манере, мол, капризная, и ног от истощения таскать не смогу, и здоровье испорчу… Ну, еще материнский труд не ценю и бла-бла-бла… Затянула про поганый характер, что замуж не берут, а они с отцом так внуков и не дождутся. Я тут ей говорю: а не родить ли мне, мамуля, этих вот вам внуков без всякого там мужа, раз уж такая охота понянчить? Нет, говорит, спасибо, дорогая, таких внучков не надо, чтобы все соседи глаза кололи, что дочка – шлюха подзаборная. И на другой день укатила опять на дачу.

– Но она ж всегда хотела! Сколько раз тебя при мне корила…

– Понимаешь, моя мама – женщина очень противоречивая, она сама не знает, чего хочет, но я у нее просто вечно виноватая – и все… Ладно, слушай дальше. Уехала она. А еще через два дня у меня кровотечение жуткое. Пошла к своей врачихе – та говорит: угроза выкидыша, на сохранение немедленно, а то не доносишь. Или на чистку. Спрашиваю: долго сохраняться? (Ты ж понимаешь, у нас на фирме больных не любят, особо не поваляешься.) Она объясняет, что точно никто знать не может, но по опыту при таком хреновом положении не меньше месяца с задранными ногами, и это в лучшем случае. А то и всю беременность в больнице провести! Но и тогда гарантий, что выношу, никаких. Я мозгами-то пораскинула – ну всё, ведь просто всё на свете против этого ребенка, никому-то он не нужен, и даже природа его не хочет! Короче, поревела там же, в приемном, – и на чистку легла. Нет, так что ты думаешь? В выходные прилетает с дачи маман, жизнерадостная такая, и как ни в чем не бывало щебечет: посмотри, Натуля, что я нашему бутузу купила! Достает, значит, мисочку эмалированную и кружечку с рисуночками – медвежонок там, что ли, какой-то, или зайчик… Ну, я ей говорю: капец, говорю, мутер, нашему бутузу, пролетели мы с ним как фанерка над Парижем. Вам бы пораньше, говорю, с вашими медведями выступить… Так что… Такие вот дела, Марусь… Выпьем давай, а то я выть начну.

Маруся все пыталась нащупать слова утешения, но ее сносило на сожаления о непоправимом:

– Нет, Нат, ну почему ж ты не легла на сохранение!

– Да!! А кто бы меня содержал, пока я лежала бы да рожала?! – пьяно кричала Наташка, вскидывая мокрое, красное лицо. – Мама с папой?! На пенсию свою, да? Это нищета! Ты не понимаешь? Я ж говорю, не понять тебе! Если бы еще не угроза! А то всё против меня! Ведь я могла так проваляться месяца три, потерять работу – и остаться в результате ни с чем: и без работы, и без ребенка! Мне ж сказали: гарантий никаких! Ну, если бы мама уговорила… Или он хоть чуточку обрадовался, а так…

– А почему ты толком не объяснила маме про беременность?!

– Да сказала я… Ну, намекнула. Все она поняла, не сомневайся. Просто у нее тогда настроение было ругательное. А маман таких случаев не пропускает: сразу спешит моим воспитанием заняться… Ты не представляешь, как это страшно – быть совсем одной!

– Это я как раз представляю.

– Да не представляешь ты! У тебя Колечка от мужа родился – желанный, жданный!.. А тут одна-одинешенька, перед стеной проблем! Кругом виноватая, без средств, без сил… Да я жить не хотела!..

– А мне почему не позвонила? – рявкнула Маруся, тоже смахивая слезы.

– А! – зло отмахнулась Наташа. – У тебя свое – у меня свое…

Маруся с трудом уговорила отчаявшуюся пьяную подругу покинуть кухню и лечь спать. Наташа скулила, отбиваясь. Потом, рыдая, обнимала Марусю. Потом всхлипывала и тряслась с закрытыми глазами, пока Маруся кутала ее в три одеяла…

Вечером другого дня, наспех приготовив еду, Маруся кинулась звонить Наташе, чтобы позвать на ужин. Наташка отвечала хмуро и скупо.

– Не хочу я, – бубнила она. – Что ты, как моя маман, пристаешь… Оставьте уже меня все в покое. Дайте хоть сдохнуть, что ли, без вашего участия.

– Наташ, я сейчас приду! – крикнула Маруся и, бросив трубку, рванула к подруге, захватив запасные ключи от ее квартиры, хранившиеся у нее на всякий случай.

Растрепанная Наташка угрюмо бродила по дому в старой пижаме.

– Как ты меня пугаешь! – бросилась к ней Маруся. – У тебя что-то болит?

– Я вся болю, – недружелюбно отозвалась та. – Ну чего приперлась? Помощь не нужна. И вообще я спать ложусь.

– Рано спать-то, – напомнила подруга. – Почему сказала, что сдохнешь?

– Да не сдохну я, не сдохну! – поморщилась Наташа. – Иди уже к семье, дай мне отдохнуть спокойно.

– Ну, Натусь, – села рядом Маруся, – я же волнуюсь.

– Есть у тебя за кого волноваться. И мне не до тебя. Правда, иди домой. Не хочу я никого. И свет погаси. Ложиться буду.

– Ты правда спать?

– Правда. Да не бойся, если уж тогда руки на себя не наложила, сейчас точно не сделаю.

Маруся ушла. А Наташа, лежа в темноте без сна, пыталась представить себя мертвой, в гробу. Ее немного огорчали рыдающие родственники, которых она воображала вокруг. Они портили всю картину избавления от проблем и мучений, рисовавшуюся в мечтах о смерти. Плачущая мама была положительно невыносима. «Да никогда я этого не сделаю, – мрачно убеждалась Наташа. – Ясно же. Уж если тогда не стала…» Потихоньку она заснула. Она привыкла теперь засыпать под такие мысли. Спала без снов. А проснувшись, почти сразу вспоминала, как током ударенная, что все плохо. И что жить совсем не хочется. И до чего же противно встречать очередной бесконечный черный день – и делать вид, что все нормально. А все было ненормально. Холодно, пусто, одиноко и безнадежно. И все потому, что не получилась она у родителей, вышла вот такой уродиной и дурой, которая никому не нужна, которую никто не любит и, разумеется, не полюбит никогда, потому что не за что…

Депрессия Наташки тянулась уже которую неделю и казалась безнадежной, пока не сбылась ее великая мечта.

Еще маясь собственной никчемностью, Наташа поняла, что у нее есть одно могучее желание. Впрочем, оно было и раньше, но никогда не вырывалось так властно на первый план и не становилось такой навязчивой идеей. Наташе страстно захотелось иметь шубу! И не просто шубу – а брендовую, норковую и до пят. Эта запредельно дорогая для нее вещь сулила совершенно новую жизнь. Только такая шуба могла компенсировать ее чудовищные недостатки, из-за которых всё складывалось настолько по-дурацки. Теперь в беспросветной черноте постылой жизни замаячила светлая крапина – где-то существующая шуба ее мечты. Образ долгополой норочки появился именно сейчас, когда она дошла до края тоски. И Наташа начала копить деньги. Во многом себе отказывая, собирая рубль к рублю и постоянно бродя по меховым салонам. На работе ей выдали небольшой кредит – все позитивное, что в ней осталось, сосредоточилось на мечте.

Наконец, в один из субботних дней, ей позвонила возбужденная Маруся, которая прокричала в телефонную трубку:

– Натка, бросай все и приезжай «на горку»! Помнишь этот магазин, где мы с тобой…

– Помню, – перебила Наташа.

– Ну, короче, здесь есть то, что нам нужно, маленького размера! Итальянская! И главное – по очень пристойной цене.

– А сколько? – замирая, откликнулась Наташа.

– Бери все! Я еще добавлю…