Текст книги "Виват, Петербург! Выпуск 8"

Старый Новый год в Петербурге

 
Тускнеют огни и слезится зима —
Опять не случилась её ворожба.
Весна встрепенулась, и, вспыхнув теплом,
Разрушила мир, заколдованный сном.
 
 
Поплыли сугробы, и небо плывёт,
Теряет свой глянец подтаявший лёд,
И голуби снова хрипят о любви…
Очнись же, зима, и морозы верни!
 
 
Верни снегопад из снежинок резных
И вечер, что в дымке морозной затих,
Те синие тени и блеск слюдяной,
Дорожкой лежащий под светлой луной…
 
 
Январь на дворе! Напрягись, подморозь.
И крылья из снега слепи для берёз.
 

Кондуктор

 
Кондуктор… вновь гонение по кругу.
Дома плывут, знакомые в лицо.
Кивает им, как искреннему другу.
Домам, похоже, это всё равно.
 
 
Автобус едет сквозь жару и холод,
Сквозь пыль дорог, качаясь кораблём.
Кондуктор наш давно уже не молод,
А роль его – на корабле старпом.
 
 
Волнами набегают пассажиры,
Их недовольство пеной обдаёт.
Кондуктор, словно рыцарь на турнире,
В шумящей давке айсбергом плывёт…
 

Осень

 
Светлеют окнами соседние дома,
В них солнца лик, пробившись из-за туч,
Играет бликами… Светлеют небеса,
По комнате крадётся тонкий луч.
 
 
Как на иконе древней, спящий парк
Расписан охрой с тёмно-золотым,
А дальний храм вдруг показался мне
Таинственным, из золота литым.
 
 
Миг… встрепенулся ветер – и поплыл,
Проснувшись, парк, теряя свой покров,
На грудь приняв осеннюю волну,
Стряхнув с листвою роскошь летних снов.
 
 
Под этот вздох осеннего огня
Восторг родится в сердце у меня…
 

Первый снег

 
Сегодня выпал первый снег.
Он нежен был и чист.
Лежал он ровной пеленой,
Для строчек гладкий лист.
На нём писали свой узор
Машины и шаги,
А дворники, не покладая рук,
Усердно снег скребли.
 
 
Но всё же был один момент,
На краешке ночи,
Когда был девственен и пуст,
Во власти тишины,
Когда, как тайна дальних сфер,
Манил и чаровал…
Фонарь, светящийся в ночи,
В нём сказку рисовал.
Снег светел был и отстранён
От суеты земной,
Был приземлён, но вдохновлён
Небесной вышиной…
И в душу холод проникал,
Ведя с рассудком торг:
Тебе решать – печаль зимы
Иль красоты восторг.
 

Вечер

 
Подсветка штрихует заснеженный город,
Дома, словно призраки, скрылись за вьюгой.
Развеяны грёзы, обман нам не дорог.
Сквозь стену из снега увидим друг друга?
Разобраны звуки на снежные нити,
Безмолвие тянет дрожащие руки…
Холодные искры вбиваются в губы,
И прошлое снова так больно целует,
Скорей отвернуться от колкостей снега.
Пусть ветер толкает неласково в спину,
Ведь вьюга печаль оправдает, укроет,
Украсит, в себе затеряет… растает,
Наш город имперский в зиме засверкает.
 

Ночь разберу…

 
Ночь разберу на пряди
Сумрака с лунным блеском.
Снова фонарь на страже.
Колышется занавеска.
Ветер шумит опахалом
Холода и тревоги.
Треплет листву несмело,
Скользя по небесной дороге.
С севера гость незваный —
Осень несёт и сырость.
Осень любить так странно —
Старость принять как милость…
 

Первый скворец

 
Среди сугробов белоснежных
На ветке пел скворец так нежно,
Светясь на солнце бриллиантом.
Весну он призывал с талантом,
 
 
Окрепшим в дальних жарких странах.
И что ж, что прилетел так рано —
Он солнца утверждал сиянье,
Зимы уход, с весной братанье.
 
 
Трепал холодный ветерок,
Как нимб, поднятый хохолок,
Дрожало горлышко и пело.
Душа, откликнувшись, теплела.
 

Дуб на Елагином острове

 
Вот он – огромный дуб-старик…
Прильну к нему на миг —
Услышу шум былых веков,
Ветвей могучих скрип.
 
 
Под кожи мощною бронёй
Течёт неслышно сок.
Три века гордо дуб стоит,
Раскидист и высок.
 
 
Как говорят, он знал Петра,
Быв молодым дубком.
Видал он царские дела,
С забавами знаком.
 
 
Скрывал он много юных пар
От снега и дождя,
И видел много странных снов.
В один приду и я…
 

Медленная осень на Долгом озере

 
В шуршании листьев в пространстве бреду,
     из времени выпав, впав в осень.
В небе высоком средь стрел-облаков
     нестерпимая просинь.
Плотно одеты в листву златоцветную
     только берёзы и ивы,
Все остальные деревья сквозят
     небесами красиво…
На серебристой воде наслаждаются
     солнцем кувшинки.
Скоро ударят морозы ночные —
     останутся хрупкие льдинки.
Медленно булку крошу и кидаю
     в холодную воду,
Уткам спокойным, возможно, сегодня
     не очень голодным.
Словно по небу, плывёт, разлохматившись,
     облако булки.
Чайка подруг призывает, крича
     хлопотливо и гулко.
 
 
С самого дна бьют струей пузырьки —
      что за призрак подводный?
Дышит сквозь ил родничок, выполняя
     свой долг первородный.
Кажется, было всё это вчера,
      и сегодня, и завтра пребудет…
Пусть этот тихий и солнечный день
      обо мне никогда не забудет.
 

Спасибо Анне Иоанновне

 
Анна Иоанновна город наш спасла:
Из Москвы столицу вновь перенесла
В Петербург, оставленный при Петре Втором.
Город спал, казалось, мрачным, тяжким сном,
 
 
Зарастали улицы ивняком и мхом.
Жители разъехались следом за царём,
Их Первопрестольная манит вдаль рублём,
Калачами, пасхами, обжитым углом.
 
 
Но, как громом грянуло: вновь столица здесь!
У императрицы нрав и воля есть,
За Петром Великим Анна в путь идёт,
В Петербург заброшенный тянется народ,
 
 
Едет люд ремесленный, едут господа,
Будет здесь работа, роскошь – навсегда!
Пусть Москва ленивая стариной живёт,
Петербург при Анне снова расцветёт,
 
 
Вновь растёт и строится, миру напоказ,
Аннинским барокко восхищая нас.
 

Предновогодние мечты

 
Как красок в жизни не хватает,
Придумать чтоб свою страну,
И золотом луну окрасить —
Чтоб любоваться на луну,
Когда она, блистая важно,
Над горизонтом всходит влажным,
Вся в перламутровом плену.
 
 
И солнце б в алый цвет покрасить,
Чтоб, словно огненное сердце,
В сиреневом тумане утра
Оно рождалось, высекая
Сто тысяч миллионов радуг,
Повисших сонно на лугу.
 
 
А снег представить семицветьем,
Чтоб он сверкал, переливаясь,
Густея синевой в тени…
Чтоб жили в городах огни,
Без устали встречая радость…
 
 
Ещё б улыбками раскрасить
Людей всех души на земле.
Пускай они в моменты счастья
Не остаются безучастны
И твёрдо скажут «Нет!» войне.
 

Старый сад

 
Как гребешком, расчёсан старый сад.
Дорожек пряди по земле струятся,
И солнце сквозь листву бросает взгляд,
Мозаикой лучи его ложатся —
Пятнистой шкурой, что дрожит слегка.
Дробится в лужах небо голубое,
Повисла дымка в воздухе, легка…
Вот счастье! Как и жизнь – оно простое…
 

МАРИНА ЦАРЬ ВОЛКОВА

Рождественское

 
Инеем укутаны дома,
В огоньках рождественских аллеи.
А рука в руке – гулять теплее.
Город мой, к лицу тебе зима!
 
 
По мостам замёрзшим в новый год
Мы пройдём легко и невесомо,
Улыбаясь улицам знакомым,
Не грустя о том, что всё пройдёт.
 
 
Фонарей оранжевых круги,
Ветер, что играет кромкой платья,
Медленные, долгие объятья,
Быстрые, летящие шаги —
 
 
Мир объяла снега белизна,
Но глазам не скрыть, как ты мне нужен, —
В зелени цветёт средь зимней стужи,
Прячась под ресницами, весна.
 

Огоньки и туманы

 
Огоньки на мосту и туманы —
Белый пар над застывшей Невой.
Я бегу на работу. Так рано —
Только снег над моей головой,
 
 
Будто в вальсе, кружится, сверкая,
Так легко заметая следы.
Убежавшему в утро трамваю
Тонко вторят звенящие льды.
 
 
Заметеленный, предновогодний,
Город чутко встречает зарю.
Я по улицам зимним сегодня
Словно в сказке волшебной, парю.
 
 
И душе так спокойно мятежной
Знать, что где-то в лесной тишине
Ты проходишь тропинкою снежной,
Улыбаясь снежинкам и мне.
 

Письма белые

 
Оттепель. Почки набухли, смелые,
Тянется к небу сквозь лёд росток.
Мне бы писать тебе письма белые,
Чтобы всё красное – между строк.
 
 
Чтобы сирень расцвела душистая,
Нежностью в окна струясь квартир.
Чтобы вернулось родное, чистое,
Самое важное слово «мир».
 
 
В снах заблудившись большого города,
Тихую песню всю ночь пою.
Как же мне важно средь тьмы и холода
Добрую душу сберечь твою.
 

Писатель

Дрожит усталая рука, как будто не тверёз…

Как чьи-то мысли – облака, летящие меж звёзд —

Затейливей и краше нет тех облачных фигур.

…Всю ночь горит в оконце свет. Зелёный абажур

Уютным зонтиком сокрыл словес чудную вязь.

О, сколько сказочных чернил истратил я, смеясь

Над смертью, страхом и тоской! Но плакал вновь навзрыд

О скудной памяти людской, в которой лад – забыт…

Мой славный род! Мой милый край! Не вам идти на дно.

Сшивай, перо моё, сшивай историй полотно!

Я возрождал и исправлял, не мысля зачеркнуть

Ни строчки. Сердцем вещим знал: забвение – не путь.

И даже если мучит стыд, и если жить невмочь,

Никто не должен быть забыт!.. Неслышно тает ночь.

Росы живое серебро дрожит на васильках.

Скрипит, скрипит моё перо, рассеивая в прах

Сомнений тьму. Зари лучи касаются ресниц.

От доброй Вечности ключи я спрятал меж страниц.

Встаёт рассвет, горяч и ал, знаменьем на пути.

Кто Книгу Жизни написал, тому легко уйти.

Сентябрь в Павловске

 
Весёлый шмель по-летнему гудит —
Пушистый шар парит над георгином.
Осенний день не ведает обид,
Он шлёт тепло и свежий ветер в спину.
 
 
Опавших листьев танец меж колонн
Уму покой даёт, душе – отраду.
Ах, как прекрасен юный Аполлон!
Вот-вот сбежит от древней колоннады
 
 
Вниз по тропе, подальше от людей,
(Не стоит смертным видеться с богами).
Здесь под дубами столько желудей
Лежат ковром, хрустящим под ногами,
 
 
И друг Эол в звенящей ворожбе
Лесных ветров, поёт, лаская лиру,
Что без меня не пишется тебе,
А без тебя – так неуютно миру.
 

Созвездие белого шиповника

 
Успеть бы надышаться красотой,
Не прятать душу в сумрачные латы.
Шиповник над гранитною плитой
(мы лишь за гранью твёрды и крылаты)
 
 
Душистые роняет лепестки,
И вот уже не видно полустёртых
Ни букв, ни цифр. А мысли так легки,
Что не тревожат ни живых, ни мёртвых.
 
 
И я не знаю, с кем осталась тут,
Но знаю верно: только в правде сила.
Меня в созвездье том не упрекнут
За то, что так безудержно любила
 
 
Не только лишь берёзку за окном,
Реки изгиб, смородину на блюде…
Ведь Родина – один наш, общий дом,
И в нём всегда всего важнее – люди.
 
 
И если в них любой летит снаряд,
То мне он точно в сердце попадает.
Не отмотать тяжёлых лет назад,
Всё меньше на Земле родная стая.
 
 
И эту боль, и трещину внутри
Не зашептать и не избыть вовеки.
…Шиповник ни о чём не говорит.
Он лепестки смыкает, будто веки,
 
 
В закатном свете. Лёгким ветерком
Бутоны золотой ласкает вечер.
Не плачьте о беспамятстве людском
И за живых – зажгите молча свечи.
 

Сосна

 
Среди зимы прибоя отголоски
Доносятся, гоня с души печаль.
Одна сосна (времён ещё петровских)
Стоит, как будто вглядываясь вдаль.
 
 
Сковало льдами волн могучих гривы —
Стремительно, стихийно, на бегу.
Вздыхает бор над замершим заливом,
В безмолвии застыв на берегу.
 
 
Но снегири, восторженно алея,
Не бросят нас грустить в метельной мгле,
И повторяя подвиг Прометея,
Огонь несут к заснеженной Земле.
 
 
И снова небо красками богато,
Какой пожар пылает с высоты!
Деревья улыбаются закату,
Храня внутри весенние мечты,
 
 
И кроны их на небе ярко-алом
Как будто бы прочерчены углём.
 А та сосна, что о морях мечтала,
Однажды станет славным кораблём.
 

Ночи белые над садом

Писем нет. Усталый вечер умывается дождём.

Мы одной заветной встречи столько дней протяжных ждём,

Что в века уже сложились – ожиданью нет конца.

…А вчера лазурный ирис распустился у крыльца.

Не грустя, души касаясь нежно-нежно, чуть дыша,

Я качаю, улыбаясь, на коленях малыша.

Дни тихи и гости редки. (А желанный – лишь один).

Ароматной, тонкой веткой к небу тянется жасмин.

Я тебе бы рассказала, как в рассветную пору

На лоскутном одеяле разметалась поутру

Лепестков душистых стая. А под вечер на окне

Милый зяблик пел, порхая и подмигивая мне.

Лето… Папоротник листья распушил, в узор сложив.

Не доходят, видно, письма. Ну и ладно. Был бы жив,

Был бы здрав – уже отрада. …Ветер песню вдаль унёс,

Ночи белые над садом сеют в травы звёзды рос.

Кальвадос

 
Там, где закат цветком раскрылся ало,
Даря лучи изменчивой волне,
Мы будем пить кальвадос из бокалов
И говорить о мире и войне.
О славном прошлом, вырванном с корнями
(Фантомна боль оторванных корней!)
О том, что было с нами и не с нами
В безумной череде кровавых дней,
Отчаянно хватаясь друг за друга,
Хоть каждый – дальше самых дальних звёзд…
…А за окном опять всё та же вьюга —
На тысячи бескрайних русских вёрст.
 
 
Так много снега и так мало света,
Вздохнёшь – и изо рта метельный пар.
Какой кальвадос? Даже водки нету.
И я спешу поставить самовар.
Огонь и чай – щедрейшие подарки
Сегодня от неласковой судьбы.
А рядом – Триумфальной краше арки
Могучие старинные дубы.
 
 
Смотрю в окно – и словно сказку вижу,
Ожившую на этих берегах.
Она прекрасней Ниццы и Парижа —
Земля моя, уснувшая в снегах.
В такую ночь одна любовь и греет,
На вечность вновь растягивая миг.
А времена – такие ж. Не светлее,
Чем на страницах Ремарковских книг.
 

А прабабушка очень любила сирени

Моим родным – прабабушке Марии Григорьевне

и прадеду Андрею Алексеевичу

 
А прабабушка очень любила сирени —
Сад уютный, ограды чугунную вязь…
Муж носил ей охапки и клал на колени,
А она улыбалась, от счастья светясь.
 
 
В мае дом – настежь окна, разбуженный, чистый,
Пол с рассветом любовно натёрт добела.
И гуляет по горнице ветер душистый,
Занавески вздымая, как птичьи крыла.
 
 
Не осталось потомкам ни дома, ни сада,
Лишь на фото в альбоме заветный тот сад,
Где прабабушка Маша погибла в блокаду.
Прадед в страшный тот год защищал Сталинград.
 
 
В сорок пятом вернувшись, застал только остов,
В неизвестной могиле родная жена.
Стал с тех пор, словно необитаемый остров,
И геройства, и горя отведав сполна.
 
 
И лишь в мае сиреней лиловое пламя
Оживало и нимбом сияло над ним,
Словно тонкая ниточка между мирами,
Словно память о тех, кто, как прежде, любим.
 
 
Он вздыхал, усмехаясь, застенчиво-мудрый,
И шептал: «Как же долго здесь не были мы…
Обнимать бы сиреней душистые кудри
И не помнить вовек сталинградской зимы.
И не помнить вовек ленинградской зимы»…
 

Февраль

 
В пушистом снегу очарованный дом —
Так ласков февраль на земле.
Касается ирис лазурным крылом
Прохладной воды в хрустале.
 
 
Рябины осталась последняя гроздь —
Не страшно, так близко весна.
Ночами поёт мне застенчивый дрозд,
На ветку присев у окна.
 
 
А с улицы льётся медовый янтарь
На тропки прерывистых строк.
Снежинок влечёт одинокий фонарь,
Как бабочек – дивный цветок.
 
 
И смотрит фонарщик на старом мосту
В плену у заснеженных грёз,
Как нежно целует рассвет бересту
Проснувшихся тонких берёз.
 

Душа закону высшему верна

 
Средь темноты, неправды и разбоя,
Когда ни лат, ни дружеской руки,
Тот не умрёт, кто может быть собою,
Всем временам суровым вопреки.
 
 
Не сгинет тот, кто в путь идёт без маски
И, веря в жизнь, всему живому рад,
Растит цветы и дарит миру сказки,
Хотя внутри порой бушует ад.
 
 
Ты спросишь вновь: нужны ль сейчас поэты?
Но, хороши они или плохи,
Во тьме – бесценна даже капля света,
В войну – нежней рождаются стихи.
 
 
Пусть волшебство упрямый ум разрушит,
Пусть лучший мир пока на грани сна,
Не запереть в темницу боли душу —
Душа закону высшему верна.
 

ТАТЬЯНА КОСАРЕВА

Подоконник

 
Помню подоконник в старом доме —
Фикус, чайный гриб, проросший лук.
Лёд хранили в сене и соломе:
Без него мы летом, как без рук!
 
 
Холодильник – это было позже,
На квартире новой, ну а там-
В жаркий день вдруг льдинкою по коже —
Не ходила чтобы по пятам,
 
 
Не мешалась чтобы под ногами
Бабушке во всех её делах.
Мне не передать сейчас словами
Всё, что было позже лишь в мечтах:
 
 
Старый дом, широкий подоконник,
Во дворе привычном – все друзья,
Льдинка у бабули на ладони…
Жаль, вернуться в прошлое нельзя.
 

2021

Одуванчик

 
Питер. Центр. Остановка.
Тротуар покрыл асфальт.
Сквозь него, чуть-чуть неловко
Одуванчик вылезал.
 
 
Робкий лист, пролезший в щёлку,
Ярко-жёлтый лепесток.
От асфальта мало толку —
Жизнь в цветке убить не смог!
 
 
(Он ушёл весной в смущеньи
Вслед за снегом и песком.)
Словно солнца отраженьем,
Мы любуемся цветком,
 
 
Тем, что в поле не заметен-
Так привычен, неказист.
Ну, а в городе он светел
И желанен, ярок, чист.
 

2021

Ребёнок, рождённый в блокаду

 
Ребёнок, рождённый в блокаду,
Прозрачный, как тонкая льдинка…
Не ставший для мамы отрадой,
Что смотрит сквозь злые слезинки.
 
 
Кормить? Молока-то ни грамма,
И дом разбомбило намедни,
Погибли сестрёнка и мама,
И хлеба кусочек последний.
 
 
Зачем он? Ни дома, ни мужа —
Недавно пришла похоронка.
Лежит – нежеланный, ненужный.
И мама отходит в сторонку.
 
 
Вдруг шепот с кровати соседней:
– Не кормишь? А я бы и рада,
Да нет больше дочки последней,
Я всех потеряла в блокаду.
 
 
Давай покормлю горемыку,
Неровен, загнётся малютка…
А позже – Я так к вам привыкла,
Домой в одиночестве – жутко.
 
 
Давай, собирайся, родная,
Мы сдюжим, вдвоём-то полегче!
И вдруг получилась такая
Семья – из мальчонки и женщин.
 
 
Ребёнок, рождённый в Блокаду,
Теперь улыбается смело.
Две мамы? Наверно, так надо!
И солнце макушку согрело.
 

2021

Зимующим птицам

Вдохновило стихотворение «Романтик»

Натальи Смирновой

Зимующим птицам и так тяжело и не сладко:

Бескормица, ветер и даже бродячие кошки

Им жизнь усложняют – порхают по веткам с оглядкой,

Рябину клюют и в кормушках замёрзшие крошки.

А снег заметает дорожки, тропинки, аллеи,

Как будто восполнив собой предыдущие зимы.

И только снегирь сквозь завесу из снега алеет

И делает зиму особенно неповторимой!

2021

Поломалось небо

 
Поломалось Питерское небо —
Рядом дождь и солнце облаках.
Лучики бегут стадами Феба,
Поцелуй оставив на цветах,
 
 
На гранитных набережных Невских,
Осветив фонарь и купола.
Питер – бог контрастов, быстрых, резких,
И погода – словно из стекла:
 
 
Хрупкая, изменчивая дама,
Чуть капризна, и жеманна чуть.
Питер обрамляет неба рама,
Охраняя питерскую суть.
 

2020

Шла пешком ворона

Не спеша, вприпрыжку, с сыром в клюве остром,

Шла пешком ворона по дорожке в гости.

Чинно шла по «зебре» строго на зелёный,

В городе, не в дебрях. Сыр-то не уронит?

Расступались люди перед птицей гордой.

Питерские птицы населяют город.

2023

Самый яркий подарок

 
Я ожидаю сегодня мужа —
Летал к сестре он, помочь с хозяйством.
А он и дома мне очень нужен,
Отдам за встречу свои полцарства!
 
 
Пусть он услышит мой голос в небе —
Два самолёта, и пересадка.
Его увидеть скорее мне бы,
Ведь жить полгода одной – не сладко.
 
 
А Питер мокнет, а Питер зреет
Костром рябины – горячих ягод.
А город снова чуть-чуть мудрее:
Он – самый яркий тебе подарок!
 

2021

Мечтая о былом

 
Я сижу, болтая ножками
На Финляндском у фонтана.
Солнце можно черпать ложками,
Слушать песни Ив Монтана.
 
 
Можно прыгать, словно девочка,
О годах былых мечтая.
На дорожке – плитки-клеточки.
И мороженое тает.
 

2021

Курорт

 
Чем наш город – не курорт?
Есть река, аэропорт.
Пахнет морем наш залив,
Пусть и мелок, но бурлив.
 
 
Замки есть, дома, дворцы —
Постарались тут творцы.
Поле, улицы, сады,
Много света и воды.
 
 
Крики чаек, солнца жар —
Лета нынешнего дар.
Лишь потом придут дожди.
Если хочешь – подожди.
 

2022

Подарок

 
Треплет волосы северный ветер,
Зарядили косые дожди.
И давно уже выросли дети,
И подарков от жизни – не жди.
 
 
Волны Невские лижут ступени
У подножья смеющихся львов.
Мне мой город ничто не заменит,
Он – оплот и основа основ.
 
 
Пусть кому-то от ветра не спится,
И от серости крыш и домов.
Но знакомые мокрые лица
Проплывают в созвездьях зонтов
 
 
Разноцветных, весёлых и ярких.
И в любое из года времён
Лучик солнышка тёплым подарком
Тех коснётся, кто в город влюблён.
 

2022

Городская русалка

 
Мне сказали, что город мой – серый,
За промозглыми спрятан дождями.
Все красоты его – лишь химеры,
Что воспеты былыми вождями.
 
 
Что, вдыхая туманную сырость
Я сама становлюсь той русалкой,
Что когда-то попала в немилость,
И которую – просто не жалко!
 
 
Ну и пусть я русалка всего лишь —
В косы ленты вплетаю речные.
Город, ты ведь меня не неволишь,
Мне по нраву и трубы печные,
 
 
И колена кривых переулков,
Площадей и проспектов пространства,
Что в ночи отзываются гулко
На стучащих дождей постоянство.
 
 
Только вовсе не серый мой город:
Куполов и дворцов многоцветье,
И зонтов разнокрасочный ворох,
И цветов, что раскрылись при свете
 
 
Промелькнувшего в облаке солнца,
Пусть не часто, но всё же… Но всё же
Дождик выпит ещё не до донца,
И полощется он, и тревожит,
 
 
Отмывает от серости город,
Что пастелью и охрой раскрашен.
Что русалке твоей очень дорог.
И она – не обиделась даже!
 

2021

Колдовская волна

 
А мой город всё так же прекрасен,
Не взирая на бурю и шквал.
Над рекою раскидистый ясень
Свои листья к воде подмешал.
 
 
И вскипает волшебное зелье,
И бурлит колдовская волна.
Окунуться в неё, по поверью,
Лишь влюблённая в осень должна.
 
 
Я зайду, пусть всего по колено —
Эта чаша, увы, холодна.
Мы с рекой – на ладони вселенной,
Хоть, наверное, я – не видна…
 

2021

Улетающая Нева

 
Взмахнула крыльями мостов
И устремилась ввысь, как птица,
Прочь от гранитных берегов
Вольнолюбивая девица —
 
 
Нева. Но держат острова,
И, словно якорь, тащит Стрелка,
И тянут руки-рукава
К заливу, как больной к сиделке.
 
 
Но ночь прошла, и крылья – вниз
Опали, снова став мостами.
Вот только девичий каприз
Озвучен шумными ветрами.
 
 
И снова крылья тянет вверх
В ночи великая бунтарка.
И верит – ждёт её успех.
Вот только город стало жалко —
 
 
Как он, бедняга, без неё?
И, став послушной и покорной,
Степенной поступью идёт,
Порой вздохнув волной. Притворно.
 

2022

Это Питер

 
Всего два слова – это Питер,
И на душе легко и чисто.
И пусть на мне колючий свитер,
И пусть вокруг полно туристов —
 
 
Я дома. Улиц и проспектов
Знакомых – план черчу ногами.
А Питер – что ж, не без дефектов,
Вы это знаете и сами.
 
 
А мне другой совсем не нужен!
Он мой – и грязный, и нарядный.
И пусть скрипит порой натужно
Входная – в старенькой парадной.
 
 
И пусть стрекочут не цикады —
Дожди по грубым тротуарам.
Он пережил – войну, блокаду,
Оставшись ярким и не старым.
 
 
Он врос в меня своим скелетом,
Переплетя с моим на веки.
И я скажу вам по секрету,
Что я – не опускаю веки!
 

2022