Текст книги "Магниты"

– Ты не понимаешь! – в отчаянии воскликнул Роман.

– Понимаю, сынок. Но это только кажется, что не можешь. А потом оказывается, что все можешь. И жизнь не заканчивается.

– Ты уверен? – прищурился Роман. – Ты уверен, что ты поступил правильно, когда улетел и бросил Ирину Петровну?

– Не знаю. Зато я знаю, что ты совершаешь ошибку, Ром.

– Ну, значит, совершаю, – ответил Роман, вставая с кресла и запахивая пиджак.

– Договорись с Яной, где ты ее подберешь завтра. Или вам корпоративную машину дать? – как ни в чем не бывало сказал отец.

– Не нужно. Я сам поеду.

– Ну и славно, – отозвался отец и, сделав еще один глоток кофе, уткнулся взглядом в монитор, а Роман, мысленно выругавшись, вышел из кабинета.

Яна встретила его вежливой улыбкой, а ему впервые захотелось сказать девушке гадость. И отцу – тоже. Потому что, черт побери, какое моральное право имеет человек, держащий при себе вот такую Яну, учить его тому, что правильно, а что нет?

Глава 6

Когда некогда важные вещи лишаются смысла.

Машину Крестовского-младшего Яна увидела издали и подняла руку, чтобы он ее заметил. Она, признаться, уже околела на пронизывающем ветру, потому что никак не ожидала, что Крестовский опоздает почти на полчаса. Сама Яна никогда не опаздывала и терпеть не могла необязательных людей. Понятное дело, высказать она ничего ему не могла, но хотелось до ужаса.

Роман начал притормаживать, и машина с черепашьей скоростью поползла вдоль тротуара к тому месту, где стояла Яна. Она сперва решила, что он издевается, а потом сообразила, что на дороге довольно большая лужа и, не сбрось он скорость, ее бы обрызгало. Впрочем, такое трогательное проявление заботы после того, как она промерзла до костей, не считалось. К ее удивлению, задняя дверь открылась и из машины вышел Волков.

– Доброе утро, – произнес он, не глядя на нее, и указал на заднее сиденье.

Пробормотав приветствие, Яна скользнула в машину и сдвинулась влево. Волков молча занял свое место. Яну обескуражил его джентльменский порыв. Впрочем, Волков не дал зародиться даже видимости общения. Запустил на телефоне какой-то сериал.

– Простите за задержку, – подал голос Роман. – Я немного не рассчитал время.

– Бывает, – ответила Яна, хотя ей хотелось сказать что-то менее нейтральное.

Дима бросил на нее взгляд и вновь уткнулся в телефон.

– Вы не замерзли? – вежливо спросила сидевшая на переднем сиденье Маша, очевидно, имея в виду Янину тонкую кожанку. Сама она была в пальто.

– Немного, – ровным тоном сказала Яна.

– Может быть, хотите горячего чаю или кофе? – предложил Роман, бросив на нее взгляд в зеркало заднего вида. Вежливый тон совсем не вязался с тем, как он смотрел. Будто это Яна была виновата в опоздании.

– Было бы неплохо, – мстительно произнесла она, и Крестовский коротко кивнул.

В машине повисла тишина, которую спустя несколько минут нарушил все тот же Крестовский, уточнив, что именно Яна будет.

Маша при этом склонилась к пространству между передними сиденьями и шлепнула Диму по коленке.

Тот выдернул наушник из уха и подался вперед.

– Тебе чай или кофе?

– Пофиг, – отозвался Дима и, вернув наушник на место, выпрямился на сиденье.

Крестовский припарковал машину у кофейни. Маша вышла вместе с ним, и Яна осталась наедине с братом. Тот проводил Крестовского взглядом и, на миг повернувшись к Яне, дернул уголком губ. То ли хотел улыбнуться, то ли скривиться, но в последний момент передумал. Яна отметила про себя, что Волков был настолько смазлив, что его не портила никакая гримаса.

Неожиданно Дима не стал отводить взгляда, колючего и немного насмешливого.

– Осмотр окончен? – наконец произнес он.

– А вы всегда такой неприветливый? – уточнила Яна, и Волков вынул наушник из левого уха.

– Я не услышал, – пояснил он, глядя на нее раздражающе прямо.

– Я спросила, всегда ли вы такой неприветливый.

– С теми, кто мне не нравится, всегда, – в его тоне прозвучала подростковая наглость, и это почему-то рассмешило Яну. Вчера он показался ей более взрослым.

– Какая досада, – улыбнулась она. – А я планировала с вами подружиться.

Слова вырвались сами собой, и оттого, что это было наполовину правдой, Яна почувствовала, как вспотели ладони, а еще она поняла, что впервые общается вот так: немного насмешливо и тоже по-подростковому нагло. В нее, обычно уравновешенную и спокойную на людях, что-то будто вселилось.

Волков распахнул глаза с выражением совсем детского удивления на лице. Несколько секунд ее разглядывал, словно подыскивая удачный ответ, а потом вышел из машины. Яна машинально вытерла о джинсы вспотевшие ладони. Почему ее тянет к нему как магнитом? Что она творит? Мать точно ее убьет. В голове вдруг всплыл вчерашний разговор с матерью. Яна всего лишь попыталась сказать, что Дима показался ей нелюдимым, а еще, что ей стало его немного жалко. О том, как сильно он ее разозлил, Яна почему-то решила промолчать. Мама вышла из себя.

– Яна, этот сопляк с детства с золота ел. Лучшие школы, лучшие кружки, лучшие курорты – все ему. Жалко тебе? А ты лучше меня пожалей. Знаешь, сколько унижений я вытерпела, чтобы у тебя хоть что-то в жизни было? Комната своя, репетиторы…

Яна не решилась спорить и поскорее сбежала к себе. Там она долго рассматривала фотографии Димы в соцсетях. Она отматывала ленту все дальше и дальше в прошлое, пока не дошла до фото с какого-то шахматного турнира. Это было четыре года назад. Дима, раскрасневшийся и вспотевший, держал в руках диплом победителя и кубок. Его волосы торчали в разные стороны, а на лице была до того счастливая улыбка, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно. И где-то там, в углу фото, под вывеской на английском языке, стоял их отец. Он смотрел на сына и улыбался точно такой же улыбкой. Будто их одного с другого рисовали.

Именно над этим фото Яна горько разрыдалась, сама не зная, почему. Она даже не пыталась понять причину: просто ревела и ревела, сжав в руке давно погасший телефон и уткнувшись в подушку, чтобы мать не услышала. В ее телефонной книге теперь был номер, подписанный «Дима Волков». Вот только это не делало ее ни на грамм счастливее и ни на шаг ближе к нему. Зато, кажется, делало на шаг дальше от матери. И эти странные мысли Яну немного пугали.

Крестовский с Машей вернулись из кафе. Маша несла два стаканчика в картонной подставке. Еще два нес Крестовский. Подойдя к машине, он протянул свою ношу Волкову и открыл перед Машей дверь.

– Мы взяли вам капучино, – радостно сообщила Маша, и Яна вежливо улыбнулась. Маша все еще ей не нравилась. Слишком хорошей она пыталась казаться. Почему Яна считала, что это игра? Наверное, потому, что у Маши не было причин быть с ней настолько милой.

Крестовский занял место за рулем за секунду до того, как Дима плюхнулся на сиденье и молча протянул Яне подставку с двумя стаканами.

– Они одинаковые? – спросила она, чтобы он снова с ней заговорил.

– Маш? – подал голос Волков, глядя на Яну не отрываясь.

– Да, – ответила та и сказала Крестовскому: – Я тебя буду поить.

Ответа Крестовского Яна не слышала, потому что Дима смотрел в упор, пока она наконец не взяла свой кофе.

За время поездки до завода Яна сделала сразу несколько неприятных открытий. Первое: Маша и Крестовский встречаются. Это было заметно по мелочам вроде по-хозяйски поправленного Машей воротника на его куртке, мимолетного касания рук, взглядов. И второе: Диме это не нравится. Не нравится настолько, что он отрывал взгляд от экрана своего телефона только для того, чтобы посмотреть на профиль Крестовского. И смотрел так, что Яна успела в голове нарисовать историю неразделенной любви. В ее душе шевельнулось злорадство. Надо же: смазливый, богатый, а вот, поди ж ты, запал на девушку друга. Впрочем, объективно Машу Яна не понимала. Разумеется, из-за родства с Димой она могла рассуждать чисто гипотетически. Но, на ее взгляд, Дима выглядел и вел себя гораздо интереснее Романа, который был… просто никаким. Разве что пара взглядов, брошенных им на Яну в зеркало заднего вида, выдавали какую-то непонятную ей эмоцию. В остальном же ей казалось, что его можно читать как раскрытую книгу. Яна бы на такого и внимания не обратила. Выдающимися в нем были только рост и наличие папы на посту директора крупного холдинга.

Яна, всю жизнь слышавшая от мамы, что все в мире покупается и продается и во всем можно и нужно находить выгоду, предполагала, что Машей тоже движет выгода. Крестовский был явно перспективным женихом, потому что, как бы ни относился босс к крестнику, компанию, скорее всего, унаследует все-таки Роман. Во всяком случае, Яне казалось это более вероятным исходом.

Наверное, Маша тоже это понимала. Поэтому и сидела сейчас рядом с Романом и поила его кофе на светофорах, хотя тот мог спокойно пить сам. Впрочем, пару раз она оборачивалась к Волкову и смотрела на него так, что Яна на месте Крестовского-младшего не особо бы расслаблялась.

Когда они припарковались на огромной парковке у завода, Дима вышел из машины и, открыв дверь Маше, подал ей руку, чем только подтвердил Янины подозрения.

Крестовский открыл дверь для Яны и тоже протянул руку, что для нее было несколько непривычным. Становиться частью любовного многоугольника, за чей счет остальные будут решать свои подростковые проблемы, Яна не собиралась, поэтому протянутую руку проигнорировала. Крестовский бросил на нее короткий взгляд и, захлопнув дверь, пикнул сигнализацией.

Стоило им пройти через проходную, как Яна снова почувствовала свое превосходство над студентами. Она была частью этого огромного механизма. А они – всего лишь гостями. Во всяком случае, пока.

Начальнику производства было глубоко плевать на каких-то практикантов, чьими бы детками они ни были, поэтому встречать их никто не вышел, и именно Яне выпала роль отвечать на вопросы. Сама она была на производстве трижды. Все три раза ее привозил Лев Константинович. Не то чтобы она была таким уж специалистом и могла много рассказать о технологиях, но провести по складам с сырьем и готовой продукцией было вполне в ее силах. На само производство их все равно никто пускать не собирался.

Стены длинного, ярко освещенного коридора украшали фотографии с открытия завода в Подмосковье и его брата-близнеца в Индии, а также фото европейских подразделений. На некоторых из них были Лев Константинович с Волковым-старшим. Дима на фотографии не смотрел, а вот Маша останавливалась у каждой и принималась задавать вопросы. Яна учила историю компании, поэтому ей было что рассказать.

– А можно на производство не через стекло посмотреть? – неожиданно обратился к ней Волков, когда они остановились у стеклянной стены, глядя сверху на линию упаковки ампульных форм.

– На производстве стерильно, – строго сказала Яна.

– Это понятно, но хотя бы в упаковочный цех можно? – Волков смотрел раздраженно, явно жалея, что между ним и целью кто-то стоит.

– Я уточню, – профессионально улыбнулась Яна и, достав мобильный, повернулась к Волкову спиной.

Разрешения она добилась. Им выдали одноразовые халаты, шапочки и сабо. Яна ждала, что мальчишки заупрямятся, однако они с энтузиазмом во все это облачились, и ей пришлось ждать еще минут десять, пока Волков наделает их с Крестовским фоточек. Наверное, процесс тянулся бы еще дольше, если бы Маша не отобрала у него телефон и не спрятала себе в задний карман джинсов. Дима рванул было за телефоном, но в последний момент срезался то ли о взгляд Крестовского, то ли о необходимость лезть Маше под халат, что выглядело бы уже двусмысленно.

– После экскурсии отдам, – как ни в чем не бывало объявила Маша.

Яна выдержала паузу и, даже не пытаясь задавить чувство злорадства в груди, произнесла:

– Телефоны все равно придется оставить в шкафчике, – она указала на шкафчик, куда Крестовский до этого убрал ключи от машины и квартиры. – В цеха средства связи проносить запрещено.

– Вдруг ты шпион? – страшным шепотом сказал Крестовский Волкову и первым положил телефон рядом с ключами.

Дима смерил Машу взглядом, однако ничего не сказал, когда она сложила его и свой телефоны туда же.

В упаковочном цеху дежурная по смене рассказала им о технологическом процессе и пояснила, что сегодня у них нестандартная работа, потому что на упаковку ампул налепили бракованные этикетки, поэтому теперь этикетку с ампул нужно смыть и подготовить их для новой маркировки.

– И часто у вас такое? – спросил Волков таким тоном, будто собирался подписать приказ о лишении всего упаковочного цеха премии.

– Бывает, – пожала плечами упаковщица лет пятидесяти, совершенно не вдохновившись его начальственным тоном. Яна вновь невольно почувствовала злорадство.

Маша попросилась поучаствовать в смывании этикеток, и ей разрешили. Крестовский молча встал рядом с ней. Волков после раздумий – тоже. Яна решила присоединиться, но к ней неожиданно подошла одна из сотрудниц и сообщила, что ее ждут в раздевалке.

Яна удивилась, потому что работы на заводе у нее точно быть не могло, знакомых здесь не водилось, кроме начальников отделов, которые крайне редко звонили в приемную, потому что Лев Константинович в основном решал рабочие вопросы по мобильному. Или же вовсе переадресовывал их Сергею Евгеньевичу, потому что тот довольно быстро разобрался в технологической части процесса. Все-таки медицинское образование на фармакологическом производстве было гораздо актуальнее финансово-экономического. Поэтому вышла из упаковочного цеха Яна в недоумении.

В раздевалке ее ждал охранник.

– Вам просили передать.

Увидев на протянутом конверте мамин почерк, Яна почувствовала, как в горле пересохло. Мама вчера за ужином сказала, что теперь все завертится и что Яне нужно быть как никогда благоразумной и делать все, чтобы Лев Константинович был ею доволен. Она и так старалась изо всех сил, чтобы поводов для недовольства ее работой не возникло, поэтому попыталась выяснить причины, но мама отрезала: «Предоставь это мне. Ты ничего не знаешь, ни к чему отношения не имеешь. С тебя и спросить будет нечего. Если вдруг что-то понадобится, я дам знать». Яна, признаться, не приняла ее слова всерьез. А вот теперь поняла, что зря.

Сверху на конверте был приклеен белый стикер с корявой надписью: «Здесь был шум, я пришел проверить».

– Вам лучше это убрать, – произнес охранник, и Яна вдруг поняла, что он стоит так, что загораживает ее от камеры наблюдения. Точно прочитав ее мысли, он добавил: – Дальше по коридору есть туалеты. Вскройте конверт там. Только вам нужно снять одноразовую одежду.

Яна заторможенно кивнула и стянула с волос шапочку, потом стащила халат, укрыв им конверт от камеры. Охранник проследил за ее действиями.

– Одежду нужно выбросить в утилизатор, – пояснил он, не двигаясь с места.

Яна вновь кивнула и, сунув конверт за пояс джинсов, натянула пониже кофту. Охранник обошел раздевалку, открыл и закрыл несколько шкафчиков и, пожелав Яне хорошего дня, вышел.

Кажется, все эти психологи рассказывали о том, что для саморазвития полезно выходить из зоны комфорта. А что делать, когда тебя из нее вышвыривают?

Яна на ватных ногах добралась до утилизатора и нажала на кнопку. Запихнув скомканную одежду в приоткрывшийся проем, она потерла лицо ладонями и направилась в сторону туалетов. Конверт, засунутый за пояс джинсов, обжигал голый живот.

Глава 7

Когда каждый твой день – на репите лишь слезы и ссоры.

«Я не часто бываю в Москве», – написала Лялька LastGreen’у во вторник утром, надеясь, что уж сегодня-то Ромка зайдет сюда под ее паролем и увидит эту переписку.

LastGreen ответил около трех часов дня: «Напиши, когда будешь, забьемся. Только чуть заранее. Я тоже не всегда свободен».

Лялька с колотящимся сердцем написала «ок», осознавая, что это все больше похоже на начало переписки с Андреем. Не по фразам, а по ее ощущениям. Ее будто откинуло на два с лишним месяца назад. Ту переписку Ромка пропустил, опомнившись в самый последний момент и едва не потеряв ее в прямом смысле. Сейчас он тоже, кажется, все пропускал.

Умом Лялька понимала, что в первой половине дня он в универе, потом на практике, но есть же вечера! То, что его вечера заняты Рябининой, Лялька старалась игнорировать изо всех сил. Она уговаривала себя не звонить ему. Подождать хотя бы до вечера. В конце концов, у него там только второй день практики. Вдруг их там завалили работой? Но все-таки не утерпела.

Ромка ответил не сразу. По щелчкам поворотника Лялька поняла, что он в машине.

– Ты куда-то едешь? – вместо приветствия спросила она.

– Возвращаемся с завода. Минут через двадцать Димку домой завезу.

Лялькино сердце едва не выскочило из горла.

– Зайдешь?

– Э-э-э, нет. Прости. Я не один. Везу еще помощницу отца и Машу, поэтому…

– Да я просто так спросила, – огрызнулась Лялька, потому что обычно чутко улавливающий ее настроение Ромка был сейчас совершенно на другой волне.

– Хорошо, – рассеянно отозвался Ромка, явно отвлекаясь на кого-то рядом с ним. И Лялька даже знала, на кого именно.

– Ладно, пока, – сказала она и, против обыкновения, не стала бросать трубку. Ждала, что скажет он.

– Перезвонить тебе позже? – спросил Ромка.

«А как ты думаешь?!» – хотелось заорать Ляльке.

– Как хочешь, – небрежным тоном ответила она и отключилась.

Пустота в душе приобрела какие-то совершенно космические размеры. Проклятая Рябинина! И Димка… Ну что он, как дурак, просто уступил? Разве дружба – это всегда уступать? Лялька едва слышно всхлипнула и, запрокинув голову, посмотрела на потолок. На самом деле она не знала, что такое дружба.

Вернувшись в Сеть после похищения, она не стала рассказывать о произошедшем ни одному из нескольких сотен своих сетевых друзей, потому что вдруг с пугающей очевидностью поняла: никому из них она не нужна. Как часть анимешной или кей-поп-тусовки – да. Но сама по себе – никому. Совсем.

Раньше ей хватало того, что она была нужна Ромке. Но теперь все изменилось.

Димка приехал не через обещанные Ромкой двадцать минут, а через тридцать две. Лялька ходила между гостиной и кухней, игнорируя взгляды Тамары Михайловны, и надеялась, что Ромка все же зайдет, что он почувствует, как ей плохо, как сильно она потеряна.

Коммутатор у входной двери пикнул, оповещая о том, что калитку кто-то открыл. Лялька бросила взгляд на свое отражение в висевшем в коридоре зеркале. Ей не нравилось то, насколько бледной она выглядела, но, возможно, на Ромку это как раз подействует.

Вошедший Димка закрыл за собой дверь, руша надежду на то, что он не один.

– Привет, – выдавила Лялька, борясь с разочарованием.

Да, он не пришел. Но можно же расспросить Димку о том, как прошла практика, про поездку на завод, и мимоходом выведать то, что ей нужно. Может, все не так страшно? Может, усилий для того, чтобы Рябинина исчезла с горизонта, придется приложить не так уж и много?

– Привет, – буркнул Димка и, не глядя на Ляльку, направился к лестнице.

Она вдруг заметила, что щеки у него красные, а вид такой, будто его снова накрыло мигренью.

– Дима, ужин будет через двадцать минут, – крикнула из кухни Тамара Михайловна, но Димка, против обыкновения, даже не обернулся.

Дверь в его комнату грохнула с такой силой, что Лялька невольно вздрогнула. Несколько секунд она топталась в раздумьях, а потом все-таки пошла к брату.

Постучав, Лялька толкнула дверь и тут же ойкнула, испугавшись того, как стремительно Димка возник на пороге.

– Что? – раздраженно спросил он.

– Тамара Михайловна говорит, что ужин будет через двадцать минут, – сказала Лялька, вместо того чтобы признать, что просто за него волнуется.

– Ешьте без меня, – Димка попытался закрыть дверь, но Лялька уперлась рукой, и он не стал выставлять ее силой.

– Что случилось?

– Голова разболелась. Я не буду ужинать.

Лялька опустила руку, и дверь закрылась с тихим щелчком. Оставшись в одиночестве в коридоре, Лялька подумала, что еще пару дней назад все носились вокруг нее из-за ее демонстративного молчания, а теперь она готова на все, чтобы Димка с ней поговорил.

«Если хочешь поговорить, приходи», – отбила она.

Димка прочел сообщение сразу, ответил через пару минут: «Я ок».

Лялька вернулась в комнату и уселась в компьютерное кресло. Она понимала, что с Димкой что-то случилось. Позвонить Ромке с вопросом: «Что произошло?» – было на первый взгляд здравой идеей. В конце концов, она заботится о брате. Но именно то, что это можно было истолковать как предлог, ее остановило. Она хотела, чтобы Ромка позвонил сам. Разве она так много хочет?

Было немного стыдно, оттого что свое желание просто услышать Ромку она ставит выше необходимости узнать о том, что случилось с Димкой. Но Лялька успокаивала себя тем, что ей правда нужна была помощь. А у Димки есть друзья, Рябинина, в конце концов.

Минут через тридцать, когда Лялька пялилась в потолок, лежа на кровати и слушая музыку, Ромка все-таки позвонил. Позвонил, чтобы спросить о Димке. А не о ней.

– Заперся у себя. Говорит, голова болит, – ответила Лялька.

Ромка едва слышно выругался на английском. В другое время Лялька бы как-то это прокомментировала, но не сегодня.

– Что у вас случилось? – спросила она.

– Да ничего, – после паузы соврал Ромка. Врать он не умел. Совсем. – Просто он расстроился немного, но…

– Из-за Маши? – спросила Лялька и порадовалась тому, что в ее голосе даже прозвучала снисходительная улыбка.

– Нет, ты что? – на этот раз Ромка ответил вполне искренне, и Лялька, невольно хмыкнув, села на кровати.

Повисла неловкая пауза, рядом с Ромкой что-то сказала Рябинина, и Лялька выпалила:

– Ладно, пока. Я тут занята.

Ромка начал что-то говорить, но она уже не слышала. Сбросив звонок, Лялька выключила телефон и, подтянув колени к груди, обхватила их руками. Плакать хотелось так сильно, что горло будто кто-то сдавил руками. Лялька упрямо смотрела на распечатку теста по физике, валявшуюся на столе, и повторяла себе, что она ни за что не заплачет. Плевать ей на них на всех.

Дожить до выходных оказалось тем еще челленджем. Ромка звонил пару раз, но снова чтобы узнать о Димке. Нет, о самой Ляльке он тоже спрашивал, но как-то мимоходом. И Лялька непременно сказала бы ему все, что думает по этому поводу, вот только каждый раз, когда он звонил, на заднем фоне она слышала голос Рябининой. Та что-то спрашивала, говорила с кем-то по телефону, над чем-то смеялась – словом, существовала в одном с Ромкой пространстве, в отличие от запертой в четырех стенах Ляльки. И с этим срочно нужно было что-то делать. Только не по телефону.

К счастью, близились выходные, которые должны были все изменить. Лялька еще не знала, что именно случится, но отчего-то чувствовала, что грядут большие перемены. Только бы он не додумался притащить сюда Рябинину.

В пятницу Лялька сама вызвалась поужинать с Сергеем и за ужином уточнила, во сколько приедут Крестовские. Сергей округлил глаза и начал сбивчиво бормотать о том, что это приглашение совсем вылетело у него из головы, но он сейчас все уладит и…

Ляльку будто ледяной водой окатило. Она не понимала: как? Как можно было забыть о том, ожиданием чего она жила все последние дни? Как можно так наплевательски к ней относиться?

Выбежав из кухни под извинения Сергея, она рванула в свою комнату. За последнюю ступеньку Лялька зацепилась и, пролетев через всю лестничную площадку, больно ушибла колено.

Димка выглянул из комнаты на грохот, но она даже не дала ему рта раскрыть – хромая, добежала до своей комнаты и захлопнула дверь.

Почти час она сидела на подоконнике, глядя на свет фонарей, отражавшийся от пруда, и думала о том, что она похожа на манекен в витрине. Там, снаружи, большой мир, а она стоит перед стеклом, машет, кричит, но никто-никто ее не слышит. Все проходят мимо, потому что у них там настоящая жизнь. У всех, кроме нее.

В личку с аккаунта LastGreen’а неожиданно пришел мем про грустных котиков, с которыми не хочет играть хозяйка.

Лялька сморгнула слезы и отправила в ответ стикер. Идея переписки с маньяком становилась все более привлекательной.