Текст книги "Истинное волшебство. Сад Вия"

Глава 4. Новые тайны

К концу второй недели Ева немного привыкла к школе.

Каждое утро ровно в семь часов на улице раздавался крик Петушка – Золотого гребешка, который было слышно отовсюду. Лика пробовала закрывать на ночь окно, но добилась лишь того, что они промучились всю ночь в духоте, а утром ровно в семь подскочили на своих кроватях от звонкого кукареканья. Летом на фоне новизны впечатлений от пребывания в волшебной школе вставалось легче. Сейчас учеба превратилась в рутину, и отдирать себя от постели приходилось с трудом. Учебный процесс тоже перестал радовать довольно быстро: некоторые занятия оказались весьма скучными, а некоторые – довольно сложными. И все это сопровождалось кучей домашки и строгим, действительно строгим, распорядком дня.

В десять вечера свет выключался. Весь. Полностью. К счастью, под их окнами горел фонарь, рассеивавший тьму, но все равно первые вечера им было неуютно. Хотелось по привычке, как летом, поболтать с мальчишками, однако в течение учебного года девочки и мальчики жили в разных крыльях здания, и перемещаться между ними после отбоя, разумеется, было запрещено. За нарушение грозили отчислением, и вроде как бывали даже реальные случаи. Впрочем, насколько эти слухи соответствовали действительности, Ева не знала, потому что общалась преимущественно со своими друзьями.

Так вышло, что и в новой школе класс разбился на группки по интересам. Девочки в их классе не то чтобы не принимали Лику и Еву в свою компанию, но общались весьма прохладно. У Насти как-то на перемене проскользнула фраза: «Ев, ты-то нормальная, но с Видовой общаться лишний раз никакого желания не возникает».

Ева окинула тогда взглядом хмурую Лику, читавшую параграф по физике, и в общем-то не могла не согласиться. С Ликой было сложно. Та огрызалась, порой злилась на ровном месте, и у нее было довольно язвительное чувство юмора, но, если бы Еве прямо сейчас предложили перестать общаться с Ликой, чтобы быть принятой в компанию к девчонкам, она бы без раздумий отказалась. Потому что… это же Лика – человек, который не бросил никого из них в Тридевятом царстве. Она могла сколько угодно злиться, но в сложной ситуации сделала все, чтобы их спасти.

Хотя, по правде сказать, Лика в последнее время действительно раздражалась больше обычного. Как и Жаров, который почти не общался с Евой, но при этом мог молча отвести ветки с ее пути, если они все вместе гуляли в лесу, или забрать у нее рюкзак с учебниками, как будто там была невесть какая тяжелая ноша. По отношению к Лике он, кстати, тоже все это проделывал, с той лишь разницей, что с Ликой он разговаривал, а с Евой почти нет. И ее это злило. До такой степени, что однажды, застав Валерку сидящим в одиночестве в библиотеке, Ева сердито у него поинтересовалась, есть ли у мальчиков мозги, или они отмирают по достижении четырнадцати лет.

Валера отодвинул от себя потрепанный справочник по волшебной физике за девятый класс, снял очки, положил их поверх книги, а потом почесал затылок и выдал:

– У него там какая-то ерунда в семье случилась, но, что именно, он не говорит. Так что не принимай на свой счет, ладно?

То, что Валерка так быстро понял, о ком речь, и выступил со своей неизменной деликатностью, заставило Еву почувствовать себя круглой дурой.

– Меня бесит это демонстративное молчание. И еще я… хочу помочь.

Валера подпер щеку здоровой рукой и посоветовал:

– Ну так поговори с ним.

– А-а-а… Что я ему скажу? – замялась Ева.

– Да то же, что и мне. Про мозги спроси и заодно уточни, не нужна ли помощь.

Валера говорил все это с таким серьезным лицом, что Ева невольно рассмеялась.

– Откуда ты такой умный взялся?

– Родился, – вздохнул Валера и вдруг понизил голос: – А тебе не кажется странным, что корпус артефактов закрыт?

– А он закрыт? – удивилась Ева.

Они с Ликой пару раз проходили мимо, но зайти внутрь не пытались. Чуть постояли у колокола, вспомнили, как у Женьки хватило мозгов в него позвонить, тем самым разбудив жар-птицу, и пошли дальше.

– Ага. Мы с Женькой пытались туда зайти.

– Зачем? – Ева склонилась к Валерке, потому что он стал говорить едва слышно.

– Хотели жар-птицу проверить. Нам покоя не дает, что она спит на этой стороне. Не должна же.

– Ее ведь колокол уже разбудил.

– Но почему она вообще спала? – не унимался Валера.

– Не знаю я, – нахмурилась Ева. – Так что с корпусом?

– Дверь теперь открывается только сотрудниками. У нас пропуска, сама понимаешь, нет.

– А может, так всегда в учебное время?

– Не-а. Я поспрашивал. Даже студенты – реставраторы артефактов учатся теперь на кафедре волшебной защиты информации.

– А почему так, не сказали?

– Сказали, что там ремонт. Но ведь ремонт ведут рабочие. А за две недели ни одного человека в рабочей форме рядом с корпусом я не видел.

– А может, ремонт осуществляют волшебники? Это все-таки волшебное здание.

– Да обычное это здание, Ев. Вспомни, что мы руками убирали последствия пожара и потопа в кабинете. Там даже уборку летом делала бабушка-уборщица.

– К чему ты клонишь? – напрямую спросила Ева, и Валера перевел взгляд на лежавший на столе справочник.

– Мне кажется, там что-то прячут.

– Но нам ведь нет до этого дела, правда? – не очень уверенно спросила Ева.

– Да нет, конечно, – успокоил ее Валера и прошептал одними губами: – Женька попробует как-нибудь раздобыть пропуск.

– Нас отсюда выгонят, – в ужасе прошептала Ева, не готовая расстаться с мечтой стать волшебницей и при этом прекрасно понимающая, что ввяжется с ребятами в любую ерунду.

– Мы просто узнаем, все ли в порядке с жар-птицей и… хорошо бы отправить ее домой.

Ева с хныканьем закрыла лицо ладонями.

– Нужно было подружиться с Настей и Кристиной, – пробубнила она.

– И не говори. А там уже вакансии закрыты? – участливо спросил Валера.

– Ненавижу вас с вашими гениальными планами, – сообщила Ева.

На это Валера лишь похлопал ее по плечу.

На следующий день у них была первая контрольная по волшебной химии, перед которой Ева не спала полночи от волнения. Сложность заключалась в том, что весь материал по неорганической химии, кое-как усвоенный в предыдущей школе, пришлось забыть, потому что здесь, помимо стандартных условий вроде изменения температуры, добавления катализатора или изменения давления, нужно было учитывать действие волшебной силы. И вдруг оказалось, что элементарную реакцию горения с приложением волшебства можно сделать практически бесконечной, – например, переместив в среду реакции элементы, которые заблокируют кислород и будут освобождать его дозированно. И таких примеров было множество. С помощью левитации можно было делить растворы на фракции, а еще можно было проводить отложенные реакции, вовсе «закупорив» какой-нибудь из элементов волшебством.

Одним словом, наука при условии владения волшебством становилась чем-то хоть и управляемым, но мало предсказуемым, потому что Еве казалось, что описать все вероятные последствия вмешательства в ту или иную научную область просто невозможно. Зато, проучившись здесь всего две недели, она на всю жизнь усвоила: с волшебством шутки плохи и относиться к нему бездумно нельзя. Беспокойство мамы больше не выглядело необоснованным.

Теперь Еву еще больше занимала мысль, что же случилось с волшебным кубиком Кощея, которому она загадала желание при побеге из Тридевятого царства. Почему, исполнив ее желание, он, вместо того чтобы взять с нее плату, разрушился?

Руслан Викторович, преподаватель химии, был суровым мужчиной лет сорока, и задавать ему лишние вопросы все немного побаивались. Ну, все, кроме Валеры, который, кажется, искренне считал, что за спрос не бьют в нос.

– Руслан Викторович, – поднял руку Валера, стоило исписанным двойным листочкам в клеточку взмыть в воздух и опуститься на преподавательский стол аккуратной стопочкой, – а когда мы узнаем результаты?

– Считаете, что не справились, господин Голосов? – уточнил учитель и взмахнул рукой, после чего с доски за его спиной исчезли два варианта заданий.

– Ну, я сомневаюсь в третьем задании. Мне кажется, что сульфат калия – это слишком очевидный ответ.

– А вы считаете, что в любом вопросе бывает подвох?

– А разве нет? – искренне удивился Валера, и Ева на него оглянулась.

Валера смотрел на преподавателя, а сидевший рядом с ним Женька – в стол. На Женькиной левой руке у основания большого пальца был нарисован крест и стояли буквы «с» и «э». Заметив ее взгляд, Жаров приподнял брови, а потом спрятал руку под парту, будто надпись не предназначалась для посторонних глаз.

– Иногда самые сложные вопросы имеют парадоксально простые ответы, Валерий.

– А когда планируется открытие корпуса артефактов? – подняв правую руку над головой, спросил Женька и добавил: – Это ведь сложный вопрос?

– Это технический вопрос, Евгений, – ответил преподаватель. – Думаю, после каникул все работы там будут закончены.

Посмотрев на Руслана Викторовича, Ева успела заметить недовольство на его лице. Оглядев учеников, он щелкнул пальцами, и листочки с их контрольными работами, вновь взмыв в воздух, разлетелись по классу. В правом верхнем углу Евиного листочка стояла цифра семь, у Лики красовалась пять. По десятибалльной шкале Лика едва натянула на тройку, а у Евы была хромая четверка.

– Что там у вас? – спросила Лика, повернувшись к ребятам.

– Девять, – подал голос Валера, вчитываясь в часть работы, помеченную красным.

– Десять, – рассеянно отозвался Женька, разглядывая преподавателя.

– Как он так быстро проверил? – спросила Лика.

– Да у него алгоритм настроен за столько лет, – отозвался Валера, покусывая кончик ручки. – Ну почему здесь сульфат, а? Ну не должно же так быть.

Женька, отвлекшись от учителя, придвинул к себе Валеркину работу и принялся читать пометки.

– Гении химии, – хмуро пробормотала Лика и скомкала свой листок.

– Анжелика, вам предстоит работа над ошибками, поэтому потрудитесь не потерять то, над чем работать, – раздалось из-за учительского стола.

– Непременно, – мило улыбнулась Лика.

– Все свободны, – отпустил класс Руслан Викторович, и не успел он это сказать, как Женька сорвался с места и исчез в коридоре.

– Мне кажется, с Жаровым что-то происходит, – подала голос Лика.

– Еще и года не прошло, как ты заметила, – пробормотал Валера, не отрываясь от чтения своей работы, за что получил от Лики звонкий щелбан.

Ева поймала Женьку после ужина. В последнее время он ел со скоростью света и убегал в неизвестном направлении, а отыскать кого-то на огромной территории академии без смартфона было делом нереальным. Поэтому сейчас, стоило Женьке встать из-за стола и двинуться к выходу, Ева одним глотком допила брусничный морс и бросилась за другом.

Жаров шагал по коридору с такой скоростью, которой не отличавшаяся высоким ростом Ева похвастаться не могла.

– Жень, стой! – крикнула она, понимая, что бежать не хочет, а шагом догнать Жарова не получится.

Жаров остановился и удивленно оглянулся.

– Что случилось? – спросил он, когда запыхавшаяся Ева до него дошла.

– У меня этот же вопрос, – сложив руки на груди, сообщила она. – Что с тобой происходит?

– Да нормально со мной все, – пожал плечами Жаров и пошел дальше.

На этот раз, к счастью, медленней.

– Слушай, если тебе нужна какая-то помощь, ты же понимаешь, что всегда можешь на нас положиться?

Жаров искоса на нее посмотрел, и Ева твердо добавила:

– На меня можешь положиться.

Они вышли на улицу и пошли по дорожке. Женька поздоровался с парой мальчишек постарше, встретившихся на их пути, а потом остановился и, засунув руки в карманы, повернулся к Еве.

– За мной не обязательно ходить. Я в норме.

Ева смотрела в Женькины голубые глаза, такие нарочито честные, и понимала, что ничего не в норме.

– Ты на меня злишься? – прямо спросила она, и Женька, выдохнув, взъерошил волосы.

– Нет, – вздохнул он. – Я на себя злюсь. Не знаю, как общаться.

– Со мной?

Он хмуро кивнул.

– В Тридевятом царстве все было гораздо проще. Там нужно было держаться вместе, потому что поодиночке нам бы наступила хана.

– А здесь то же самое, – улыбнулась Ева, хотя ее щеки порозовели. – Поодиночке нам тоже хана. А вместе мы команда.

Женька снова взъерошил волосы и виновато на нее посмотрел:

– Я не хотел тебя обижать. Просто…

– Ага, надумал ерунду, сам загнался и меня накрутил.

Женька криво усмехнулся и вдруг спросил:

– Скажи, а ты чувствуешь себя здесь так же, как было… до того, как мы побывали там?

Ева прислушалась к себе.

– Вроде да.

– А как тебе само волшебство?

– Оно дается немного легче, – призналась Ева.

Хотя по факту только однажды переместила из комнаты пенал, который утром забыла положить в рюкзак. Но то, что на ее парте материализовался именно ее пенал и именно в том месте, в котором она хотела его увидеть, впечатлило. И отдельно впечатлило то, что окна и в комнате, и в классе оставались закрытыми. То есть она переместила пенал сквозь пространство. Раньше она и подумать о таком не могла.

– Только легче? И все?

– Ты что хочешь сказать? – напрямую спросила она Женьку.

Жаров откинул волосы с глаз и, нахмурившись, пробормотал:

– Мне после возвращения из… ну, ты поняла… как-то неспокойно, что ли.

Он пожевал губу и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

– Слушай, мне тоже неспокойно, но я думаю, это потому, что у нас новая школа, новые требования. Уроков опять-таки куча. Меня еще мама не хотела сюда отпускать.

– Почему?

– Она ненавидит волшебство. Причем не как Лика. Лика больше говорит, мне кажется, чем на самом деле не любит. А моя мама прямо отрицает все, что с ним связано. А она же училась в РАВ и даже немного работала с артефактами, вроде в какие-то экспедиции ездила, а потом, как она сказала, разочаровалась в волшебстве и больше слышать о нем ничего не хочет.

– Странная история, – прищурился Жаров.

– Не знаю, – Ева пожала плечами. – По мне так обычная. Много кто разочаровался. Даже Кощей вон говорил: зачем поднимать колдовством одного человека, если самолет может поднять сотни с меньшим усилием?

Жаров некоторое время смотрел мимо Евы, а потом пробормотал:

– Мне не дает покоя фраза о том, что он забирает отсюда волшебство. И еще я понимаю, что не все артефакты мог спереть Никита. Я спрашивал у дяди: пять лет назад, когда при пожаре была утеряна, как они выражаются, оригинальная шапка-невидимка, Никита уже учился в РАВ и ассистировал в лаборатории. Но ты же понимаешь, что он физически не мог забрать артефакты из других уголков мира? Ну я просто плохо представляю себе его грабящим музей в Эдинбурге.

– А я очень даже хорошо представляю, – возразила Ева. – Приходит такой мальчик-одуванчик с милой улыбочкой, все от него в восторге, а потом – хоба! – минус плащ-невидимка. Или что там пропало?

– Плащ пропал, – вздохнул Женька. – Может, ты, конечно, права. Но как тогда быть с тем, что артефакты пропадают последние сто лет? И это только официально.

– А вдруг он все-таки немного бессмертный и гораздо старше, чем выглядит? – прошептала Ева.

– Не думаю. Мне кажется, Никита такой, какой есть по возрасту. А время у нас в мирах течет одинаково, – покачал головой Женька. – Если бы ему было больше ста лет, он бы хитрее был. Наверное.

Ева пожала плечами. Лично она не была уверена в том, что мальчики резко умнеют после какого-то определенного возраста, если у них не было мозгов в условные пятнадцать, а тем более в двадцать один.

– И что из всего этого следует? – Ева посмотрела на Жарова, ожидая хоть какого-то вывода из его сложных умозаключений.

– Пока я вижу, что волшебство действительно исчезает, а то, что осталось, отчаянно пытаются… – Женька замолчал, подбирая слова.

– Пытаются усиленно накрутить на науку, чтобы сохранить его хоть в каком-то виде, – закончила за него Ева.

– Вот да, – кивнул он.

– Знаешь, я тоже подумала, что волшебство там и здесь ощущается по-разному, но не могла понять, не мерещится ли мне.

– Не-а, не мерещится, – качнул головой Женька.

– Получается, что и волшебники здесь немного ненастоящие, – шепотом закончила Ева, боясь озвучить эту неудобную мысль во всеуслышание. – А твой дядя, выходит, единственный из ныне существующих волшебников, который смог создать настоящий волшебный предмет. Единственный во всем мире!

– Это меня и беспокоит.

– Женя! – раздался рядом голос Руслана Викторовича, и они дружно подскочили, как преступники, застигнутые врасплох. – Ну что ты решил?

– Буду пока здесь.

Женька ответил таким тоном, который использовал с теми, кто ему не нравился. Принять этот тон за выражение симпатии было невозможно.

– Ну смотри, – Руслан Викторович сделал вид, что ничего не заметил. – Если что-то будет нужно, сразу обращайся. Слышишь?

– Обойдусь, – довольно резко ответил Женька преподавателю.

Тот бросил напряженный взгляд на Еву, видимо ожидая, что она уйдет. Но Ева не сдвинулась с места. Друзья они с Женькой или нет, в конце концов?

– Женя, тебе действительно будет лучше в Сочи. Я договорился: тебя ждут в волшебном классе. Ты сможешь поступить сюда после школы.

Он говорил терпеливо, как с умственно отсталым.

– Я уже сюда поступил, если вы не заметили.

Мужчина на миг возвел глаза к небу, а потом покачал головой.

– Упрямством ты весь в отца, – вздохнул он. – Но иногда стоит прислушиваться к тем, кто желает тебе добра.

– Я регулярно прислушиваюсь к мнению своего дяди, – вскинул подбородок Женька.

Он был ненамного ниже Руслана Викторовича и смотрел на учителя с таким вызовом, что у Евы от страха стали ватными колени. Кажется, на их хороших оценках по химии можно было поставить жирный крест.

Руслан Викторович смерил взглядом Женьку, потом Еву и, снова качнув головой, направился к корпусу артефактов.

– Что это было? – прошептала Ева.

– Он был другом моего отца. И он должен был пойти с ним в ту, последнюю, экспедицию. – Жаров поскреб плечо, оставляя белые полоски на загорелой коже. – А теперь он вроде как обо мне заботится.

– А ты вроде как этому не рад, – заметила Ева.

– Потому что он терпеть не может Матвея и все последние годы мечтает сбагрить меня в Сочи, подальше от дяди.

– Но если вас с Матвеем Семёновичем устраивает жить вместе, почему он лезет?

– Да потому что гад, – в сердцах выпалил Женька. – Пользуется ситуацией.

– Какой?

– Моя дядя пропал, и я остался здесь типа без попечения.

– Пропал? – обалдела Ева. – Но как?

– Вот это я и хочу выяснить.

Глава 5. Таинственное исчезновение

Оказалось, что Матвей Семёнович Жаров не то чтобы пропал, а вроде как взял отпуск по семейным обстоятельствам и уехал решать какие-то личные проблемы. Вот только Женька, живший с дядей последние несколько лет, был уверен в полном отсутствии у того хоть какой-либо жизни, кроме той, что проходила на работе.

Матвей Семёнович жил в Москве, потому что его племянник учился в общеобразовательной школе. Каждый день Жарову-старшему приходилось пользоваться ВД для того, чтобы добраться до работы и обратно. Домой он приходил только ночевать, зачастую пропадая в лаборатории и по выходным. За Женькой поначалу присматривала няня, а потом он, по его словам, возмутился, потому что «что я им, не мужик, что ли. Дядя позволил ему жить относительно самостоятельно, периодически забирая в РАВ на выходные, где Женька болтался при лаборатории. Никиту, кстати, за это время он ни разу не встречал: по выходным ассистенты на кафедре не работали.

Жены у дяди Жарова не было, друзей, видимо, тоже.

Обо всем этом рассказал им Женька, когда они перед отбоем собрались в комнате мальчишек.

– А может, ты просто не заметил, что у дяди роман? – предположила Лика.

Она сидела по-турецки на Валеркиной кровати и тискала черную плюшевую обезьяну с большим кожаным носом, привезенную Валерой из дома. Ева, увидев эту обезьяну, подумала, что зря постеснялась взять с собой зайца, с которым спала с детства. Оказывается, так можно было.

Жаров, сидевший на столе, фыркнул.

– Поверь мне на слово, мой дядя понятия не имеет, откуда дети берутся.

– Спорное заявление, – встрял Валера. Он шагал по комнате из угла в угол, и занявшей кресло Еве периодически приходилось поджимать ноги, когда он менял траекторию. – А может, у вас в семье правда что-то случилось, а ты не в курсе?

Женька мотнул головой. Ева была рада, что они наконец начали обсуждать эту проблему, потому что искренне считала, что, если проблему не решать, она так и останется нерешенной. Не то чтобы она верила в их способность найти Матвея Семёновича, но сидеть и ждать неизвестно чего было глупо.

– Я летом был у матери. У них с сестрой все нормально. Бабушка тоже жива-здорова. Родители отца тоже в порядке. Они в Сибири живут, и я с ними раз в неделю по телефону разговариваю обычно. В этот раз тоже звонил. Дяди у них нет, и о его отъезде они вообще ничего не знают. Я осторожно порасспрашивал.

– А как ты отсюда звонил? – удивилась Ева.

– Да не отсюда. Я перед отъездом из Москвы им звонил. Дядя написал мне сообщение двадцать шестого августа. Я был в поезде.

Женька спрыгнул со стола и, порывшись в ящике, достал мобильный.

– Вот, – он протянул подошедшим друзьям переписку.

«Женя, я уезжаю. Если ты вдруг без ключей, я оставил дубликат у Марины из семнадцатой. Прости, что не встретил. Подробности потом. Не волнуйся. Хорошей учебы».

После этого сообщения шли несколько Женькиных.

«Э-э-э… Куда уезжаешь?»

И спустя десять минут: «Матвей, ау?»

И еще спустя две минуты: «А подробности?»

«Все точно в порядке?»

«Ответь!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»

Судя по маркеру прокрутки, панические сообщения от Женьки шли и дальше, но Валерка, державший в руках мобильный, не стал прокручивать вниз, и никто из девчонок его об этом не попросил.

– Ничего себе, – выдохнула Лика. – А для него вообще нормально было вот так уехать?

– В том-то и дело, что нет.

Пока они читали, Женька успел намотать на палец подол своей футболки, и та теперь была измятой и растянутой.

– Он никогда никуда не уезжал и всегда предупреждал о том, где он будет. Правда, он не так много где бывал. Кроме лаборатории и дома, пару раз на собраниях в школе. Но он никогда не исчезал вот так. И что самое интересное, здесь все считают, что он ушел в отпуск по семейным обстоятельствам, а в семье об этом ничего не знают.

Еве было до смерти жалко Женьку, который выглядел совершенно потерянным и несчастным. Она осторожно коснулась его плеча, не зная, что сказать. Жаров, вздрогнув, уставился на ее руку, а потом торопливо кивнул. Ева смущенно отступила, и тут ей в голову пришла мысль.

– Слушай, а почему Руслан Викторович снова предложил тебе перевестись в Сочи? Теоретически твой дядя может ведь вернуться в любой момент, а мы все равно живем в школе, за нами тут и так присматривают.

– Во-о-от, – протянул Жаров. – Мне тоже стало очень интересно, и именно об этом я его спросил. А он как-то так странно ответил, как будто считает, что Матвей не вернется.

– Так, про Руслана Викторовича поподробнее. – Лика, до этого читавшая переписку, стоя за Валеркиным плечом, вновь вернулась к кровати, подхватила обезьяну и устроилась на покрывале.

– Он дружил с моим отцом. – Женька принялся стирать большим пальцем буквы «с» и «э» с руки, но только размазал синюю пасту. – Они вместе учились и даже какой-то проект разрабатывали. Матвей вроде как тоже с ними вместе был.

– Какой проект? – деловито уточнил Валера, положив Женькин телефон на стол.

– Дядя говорил, что-то связанное с перемещением, – неуверенно ответил Жаров.

– Объектов? Между мирами?

– Между мирами? – Женька уставился на Валерку так, будто до этого слово «перемещение» в таком ключе вообще не рассматривал.

Все выжидающе смотрели на Жарова, пока он морщил лоб в попытке вспомнить.

– Нет. Я не знаю, – сдался Женька.

– Это важно? – спросила Лика и вытащила из лежавшего на кровати пакета леденец.

Женька протянул руку, и Лика бросила ему конфету через всю комнату, а себе достала другую. Валера с Евой помотали головами, отказываясь. Жаров сунул конфету в рот и некоторое время смотрел на прозрачный фантик, растянув его руками.

– А может, ты прав, Валер? Может, они работали над перемещением между мирами? – Женька посмотрел на свои пальцы через фантик, будто через стекло, а потом смял его в кулаке. – Почему мне это в голову раньше не приходило?

– Потому что раньше ты не знал о возможности перемещения между мирами? – предположила Ева.

– Слушайте, а что, если мой папа… Да ну, бред, – перебил сам себя Женька.

– А что случилось с твоим папой? – спросила Лика и, перехватив взгляд Жарова, добавила: – Не, я сочувствую. Реально. Просто, ну…

– Он… – Женька вдруг усмехнулся. Выглядел он при этом растерянно. – Он… вроде как погиб.

– Звучит так, как будто здесь будет «но», – заметил Валера.

– А оно и будет, – вздохнул Женька. – Гроб похоронили пустым. Ну, если не считать перчатки. Одной.

– Та-ак, – протянула Лика. – История становится все интереснее. Что там со второй перчаткой?

Она с невозмутимым видом хрустнула конфетой, и Ева прыснула. Как же она все-таки скучала по друзьям.

– А вторую так и не нашли. Вместе с телом отца, – развел руками Жаров. – Он исчез в горах. Твоя бабушка, кстати, писала заключение о том, что в горах ни его, ни следов его экспедиции нет. Их должно было идти трое: папа, Матвей и дядя Руслан. Ну, в смысле, Руслан Викторович. Только он почему-то в последний момент отказался и отправил вместо себя ассистента. Я сегодня опять его спрашивал о той экспедиции. – Женька указал взглядом на еще угадывающиеся «с» и «э» на своей руке, которые полдня не давали покоя Еве. – Думал, вдруг есть связь между тем, что случилось, и исчезновением Матвея. Но он каждый раз соскакивает с этой темы.

Жаров замолчал.

– Ну, пока Руслан Викторович выглядит подозрительно, – заметила Лика.

– Не торопись, – отмахнулся Валера и жестом попросил Женьку продолжать.

– Там мутная какая-то история вышла. О том, что Матвей тоже был в экспедиции, я узнал не так давно. Насколько я понял, он сошел с маршрута, чтобы что-то уточнить по телефону. Там же связи нет. А в это время папа с ассистентом Руслана Викторовича вроде как что-то такое потревожили. Я само заключение твоей бабушки не видел. Сам понимаешь, – обратился Женька к Валере. – Мне мама рассказывала. В итоге нашли только левую перчатку отца и уловитель волшебных потоков. Хозяйка через твою бабушку передала, что больше в горах никого нет. Они там еще какую-то жалобу писали, потому что мужчинам было запрещено заходить на тот маршрут, какое-то там проклятие сработало. Как-то вот так. А выходит, что, может быть…

Жаров больше не выглядел потерянным, у него словно появилась надежда. И это Еву беспокоило.

– Подождите, – подала голос она. – Я понимаю, что это все выглядит так, как будто твой отец куда-то переместился. Но я хочу напомнить, что он не просто не нашелся, у нас еще и Матвей Семёнович пропал.

– По семейным делам, – вставил Валера. – И чем это дело не семейное?

– А что мы все-таки думаем о Руслане Викторовиче? – поинтересовалась Лика.

Женька пожал плечами:

– Он терпеть не может Матвея. Но при этом помогал с организацией похорон отца. Регулярно звонит маме. Уточняет, все ли в порядке. Помогает, я так понимаю, если что-то нужно. Он вроде как ответственность за тот случай чувствует.

– Вина выжившего. Есть такое понятие в психологии, – прокомментировал Валера, и Лика закатила глаза.

– У меня к нему странное отношение, – призналась Ева. – Он много знает, интересно рассказывает, но чем-то мне он не нравится. Хотя объективно причин нет. А тебе? – спросила Ева у Лики.

– Мне он нравится. Ничего подозрительного в нем вообще не вижу.

– Ну, ты у нас не показатель. – Женька тоже хрустнул леденцом. – Тебе и сын Кощея нравится.

– И не только ей, – вставила Ева, потому что Лика открыла было рот, чтобы высказаться. – Мне он тоже понравился. Он веселый и милый.

На этот раз глаза закатил Жаров.

– А ты про Руслана Викторовича что думаешь, Валер? – Ева поспешила вернуться к теме.

– А у меня с интуицией не очень, – серьезно ответил Валера и потер лонгет, будто у него болела рука. – Поэтому я бы порасспрашивал бабушку. Хотя… лучше начать с отца. Он может быть в курсе. Это же было года четыре назад?

– Пять, – сказал Женька.

– Пять, – задумчиво повторил Валера.

– И в тот же период твой дядя понял, что из всех его проектов самый перспективный – шапка-невидимка, – вспомнила Ева рассказ Матвея Семёновича во время демонстрации опытного образца той самой шапки.

Женька настороженно на нее посмотрел, и она добавила:

– Может, совпадение? Это я так, в общую копилку.

– Ну что? – Валера собирался было хлопнуть в ладоши, но вспомнил про руку и в итоге хлопнул себя по бедру. – У нас есть план: выбраться за территорию, чтобы я мог списаться с отцом.

– Обалдеть план, – вздохнула Ева, понимая, что уже это грозит отчислением.

– Отличный план, – похвалила Лика.

– Вы серьезно будете в это вписываться? – растерянно уточнил Женька.

– В смысле? А ты думаешь, мы такие: «Ок, пошли спать, а Жаров пусть сам разбирается»? – приподняла бровь Лика.

– Не знаю, – неуверенно улыбнулся он.

Лика в очередной раз закатила глаза, а Ева сказала:

– Давайте думать, как Валерке выйти за территорию.

В комнате повисла тишина, потому что все принялись усиленно думать.

– Можно попробовать честно сказать, что мне срочно нужно позвонить отцу, – через некоторое время предложил Валера и опустился в соседнее с Евой кресло.

По его лицу было видно, что в положительный исход этой затеи он не верит.

– Слушай, а что там за спецкурс выездной предлагали? – вдруг вспомнила Ева, и Валерка, сорвавшись с кресла, схватил стоявший у стола рюкзак.

Не сумев его открыть одной рукой, он перевернул рюкзак и высыпал содержимое на пол. Ева с Женькой молча принялись собирать разлетевшиеся по комнате тетради, ручки и миллион листочков, на которых их друг вечно писал какие-то заметки.

– Вот оно! – Валера торжественно вытащил из учебника по теории волшебства сложенный вдвое листок.

«Наблюдение за волшебными червями. Уникальная возможность встретиться с этими занимательными существами в живой природе. Только раз в году во второй декаде сентября они покидают свои укрытия, чтобы переродиться в новую форму жизни».

– Очень увлекательно, – скептически заметила Лика.

– Может, они во что-то неожиданное превращаются? – пошутила Ева, с трудом представляя, как можно было всерьез назвать этот процесс увлекательным.

– Ну, на самом деле они правда превращаются в разные сущности в зависимости от волшебного фона, превалировавшего в минувшем году, – пояснил Валера.

– Очень познавательно, – примкнул к лагерю скептиков Жаров.

– А я бы посмотрел, – неловко пробормотал Валера, прижимая к себе памятку.

– Ну так подай заявку на спецкурс, – посоветовала Ева, которой, признаться, тоже стало любопытно взглянуть на превращение червей в новую форму жизни.