Текст книги "Вкусные рассказы. Истории, приправленные добротой, теплом души и любовью"

Возвращение

Тамара сильно сжала губы и внимательнее посмотрела на фотографию. Сердце замерло… С цветного снимка не самого лучшего качества, улыбаясь, смотрела юная девушка в белом платье, так похожая на саму Тамару…

Автобус, на котором Тамара с понедельника по пятницу возвращалась с работы, в этот вечер не вышел в рейс, и ей пришлось ждать следующий. Через тридцать минут на остановку прибыл ещё один автобус под номером сорок пять и Тамара, наконец, отправилась домой.

На одном из сидений освободилось место, и женщина сразу заняла его. Ноги ныли от стоячей работы в небольшом музее, где Тамара проводила экскурсии.

– Томка? – удивлённо спросила женщина, сидевшая рядом.

Тамара посмотрела на соседку и, перебирая в памяти лица, вдруг улыбнулась:

– Света!

Когда-то в детстве и юности до самого поступления в институт девчонки дружили. Крепко, заливисто.

Светлана схватила Тамару за руку и, чуть прикрывая глаза, заулыбалась.

– Не ожидала тебя встретить! Ты какими судьбами здесь? – интересовалась Тамара.

– Так я по работе, в командировке.

– Пойдём ко мне, я недалеко здесь живу, поговорим, – упрашивала Тамара.

– Не могу, правда. Надо уезжать, через два часа поезд.

– Понятно, ну как сама, расскажи, как жизнь сложилась?

– Хорошо. Замужем, две дочери. Подожди, сейчас фотографии покажу, – и Светлана достала из кармана сумки несколько цветных снимков.

– Вот старшая, да. Это мы с мужем на море в прошлом году. А вот младшая на свадьбе у твоей.

– У кого – моей?

– У Насти твоей. Невеста – дочь твоя, не узнала что ли?

Тамара почувствовала, как нервно начала пульсировать её левая нога, сердце вдруг замерло. «Настенька».

– Слушай, а ты когда последний раз дома была?

– Двадцать лет назад, – не отрывая взгляд от фотографии, ответила Тамара.

– А с Настей не общаешься, что ли?

Тамара покачала головой.

– Так ты не знаешь… Колька твой вместе с Настиным мужем угорели в прошлом году в гараже. Дочь твоя одна детей тянет. Бабушка ты, двое внуков у тебя.

Тамара вдруг растерялась. Она жила в своём коконе более двадцати лет и не хотела ничего менять, а тут… Много лет назад силилась всё забыть, а теперь настоятельно требовалось вспомнить хоть что-то.

– Ой, Тома, мне пора бежать, моя остановка, ты приезжай к нам, приезжай.

Тамара, пропустив Светлану к выходу из автобуса, ещё долго провожала подругу детства взглядом. Память стала наматывать в клубок воспоминания. Сладкие, хорошие, счастливые.

После воспоминаний о девичьей дружбе тут же всплыл и день знакомства с Николаем. День, когда она с будущим мужем осталась наедине. Тот бушующий май с его проливными дождями и грозами. Маленькая каптёрка у здания университета, чай в железной кружке…

– Выходите? – спросил мужчина за спиной, и Тамара вынырнула из воспоминаний.

– Да, да.

«Ты станешь моей женой?». «Да, но не сейчас», – воспоминания тянулись за Тамарой до самого дома.

«Ребёнок мне не нужен!» – кричала она на Николая.

«Роди мне, распишемся, а потом как хочешь».

Замужних с детьми не направляли никуда, можно было спокойно жить, учиться и растить дочь. Но Тамара ждала направления, просилась сама, ей хотелось походов, исследований, раскопок…

В первую длительную командировку она уехала почти на шесть месяцев, после возвращения, увидев, как муж прекрасно справляется с дочерью без чьей-либо помощи, через неделю улетела в очередную экспедицию и осталась по приглашению на основную работу. Никакого чувства вины Тамара не испытывала. Ничего. Её звали горы, леса, поля.

Тамара поднялась на второй этаж и открыла входную дверь своей квартиры. В прихожей скинула вещи и тут же села на скамеечку. Двадцать лет назад она специально читала литературу о том, что нельзя себя винить в том, что она не чувствует себя матерью, что это нормально. Но какой-то тяжёлый груз стал давить на плечи.

«Одна, двое маленьких детей».

Заснуть Тамара не смогла. Утром встала, собрала сумку и, остановившись на секунду в прихожей, обернулась, словно осознавая, что видит всё это в последний раз, уверенно вышла из квартиры.

Заскочив на полчаса на работу, Тамара уволилась и, оставив всё, взяла такси до вокзала. Можно было на автобусе, с пересадкой. Но боялась опоздать на первый поезд, второй поздно вечером уже не устраивал.

Сейчас она возвращалась назад почти с тем же чувством, какое гнало её из семьи. Это жгучее желание не давало покоя и изматывало. Поезд, плавно цокая, словно отсчитывал время. Тамара прислонилась к стенке и закрыла глаза. И вновь воспоминания. И вновь нет сожаления.

* * *

Изменившийся город встретил спокойно, будто не замечая. Вокруг толкотня, спешка. Можно было доехать две остановки до улицы Гвардейская, но Тамара пошла пешком. Она вдруг поняла, что не знает, что сказать, не знает, как объяснить, кто она и зачем приехала. Нужно было время. Поезд привёз её, но мысли пока не собрались.

Подъездная дверь была открыта настежь. Одна петля у двери была сорвана. Двухэтажный дом заметно просел и выглядел на фоне строящегося за ним на пустыре огромного микрорайона неуместно.

Тамара поднялась по лестнице на второй этаж и встала перед дверью. Нажать на кнопку звонка почему-то не было сил, и Тамара постучала.

Дверь почти сразу открыла женщина. Тамара с минуту стояла молча. Напротив, словно в зеркале, увидела себя. Через двадцать лет. Настя испуганно округлила глаза и, наконец, сказала.

– Вы хотите денег за квартиру? Расселение через год.

Тамара ожидала вопроса «кто вы» или чего-то в этом духе. Но Настя, быстро оценив ситуацию, поставила гостью в тупик.

– Я Волошина… Тамара, – начала женщина по заученному плану.

– Я поняла, кто вы, – не дав досказать, ответила Анастасия, – денег у меня нет.

– Я твоя мать.

Настя молчала.

Тамара поняла, что продуманный ею диалог не состоится. Она отвернулась и стала спускаться по лестнице. Входная дверь пятнадцатой квартиры быстро закрылась.

Остановившись у разбитого окна, Тома подняла глаза и увидела небо. То небо, которое когда-то так манило её. Запах дома, тот же самый запах, что двадцать лет назад, заставил задержаться. Тамара залезла на подоконник, бросив сумку рядом, и просидела так весь вечер и ночь. Иногда проваливаясь в сон, женщина видела плачущего младенца, который отражался в зеркале, и его плач подхватывало отражение, плач нарастал со всех сторон. Тамара просыпалась и слышала, как плакали дети в квартире под номером пятнадцать.

Утром дверь квартиры открылась, Настя вышла и постучала в дверь напротив. Тамара старалась не дышать, чтобы услышать разговор.

– Я поняла, Мария Ивановна, спасибо. Как Лиза вернётся, попросите её ко мне зайти, она обещала посидеть с детьми, пока я уйду по делам.

– Я могу посидеть с внуками, – неожиданно для себя громко сказала Тамара. – Матерью я опоздала быть, но бабушкой стать у меня ещё есть шанс.

– Вам некуда идти? Почему вы здесь просидели всю ночь? – спросила Настя.

– Я вернулась туда, где должна быть. Жалко только тех двадцати лет, что я потеряла. Прости меня.

– Мне не нужна помощь, – ответила Настя, чуть выпрямив спину. Она зашла в квартиру и закрыла за собой дверь.

Через пять минут дверь квартиры под номером пятнадцать вновь открылась.

– Вот ручка и листок, пишите, что не претендуете на эту квартиру и свою долю отдаёте внукам, на втором листе данные.

Тамара растерянно взяла листок и ручку.

– Может, лучше у нотариуса?

– Да, так лучше, – ответила Настя и ушла обратно в квартиру, закрыв за собой дверь.

Тамара схватила сумку и побежала. Выскочив из подъезда, она осмотрелась, пытаясь понять, куда бежать. Наконец, из дома напротив вышел мужчина, у него удалось узнать, где принимает нотариус.

Три часа в очереди были пыткой. Тамаре казалось, что она не успевает.

– Паспорт, свидетельство, – протянув руку, сказала помощник в приёмной.

Тамара сжала зубы и полезла в сумку за деньгами и листком с данными, которые дала дочь.

– Оно было у мужа, мужа уже нет.

– Сейчас проконсультируюсь, – ответила помощница и исчезла в соседнем кабинете.

Домой Тамара тоже почти бежала.

– Вот, – протянула она бумаги дочери.

В комнате заплакал один ребёнок, его недовольство жизнью сразу подхватил второй.

– Я сейчас, – Настя исчезла в комнате.

Тамара сняла ботинки и прошла. Почти ничего в квартире не изменилось. Какая-то новая мебель появилась, пара ковров. Её любимый стул так и стоял на прежнем месте.

– Давай я одного подержу. Мальчики? – спросила Тамара, разглядывая детей, одетых в жёлтое.

– Виктор и Виктория, – ответила Настя и, немного помешкав, всё же подала одного ребёнка Тамаре.

От младенца пахло жизнью. Сладостной и упоительной. Малыш куксился, хныкал, рассматривая знакомые черты.

– Витюша, это бабушка, всё хорошо, – успокаивая дочь на руках, сказала Настя, обращаясь к сыну.

Тамара от этих слов чуть не разревелась. «Бабушка». Ей хотелось сильно-сильно прижать внука к себе и никогда не отпускать.

Обыкновенное чудо

– Инна Геннадьевна, ну пожалуйста, не уходите со смены, примите роженицу вы, я прошу, возьмите деньги, – молоденькая акушерка протянула женщине конверт.

Заведующая акушерско-гинекологическим отделением тщательно мыла руки, не глядя на работницу отделения, что стояла рядом. Инна Геннадьевна только что провела сложную, длительную операцию, завершившуюся уже не в её смену, и должна была идти домой.

– Людмила, я всё понимаю, это ваши родственники. Но есть правила.

– Дашка две недели как на этой должности. А там сложный случай.

Инна Геннадьевна повернулась к медсестре и не сдержалась:

– Не Дашка, а Дарья Сергеевна, слышите! Сейчас же вернитесь на своё рабочее место.

– Извините, Инна Геннадьевна. Но…

– Идите, Кротова.

Заведующая вновь намылила руки, но уже спокойно продолжила начатое.

В ординаторской было темно, только в углу, рядом с диваном, горела настольная лампа. Инна Геннадьевна прошла в комнату и остановилась посередине.

Даша сидела на диване, низко наклонив голову. Распущенные вьющиеся волосы доставали до самых коленок. Плечи были заведены далеко вперёд, словно эта молодая худенькая женщина как кисель стекала вниз. Заведующая никогда не видела свою подопечную в таком виде.

– Дарья Сергеевна, с вами всё в порядке?

Даша встрепенулась, услышав голос заведующей.

– Простите, Инна Геннадьевна, я так спину растягиваю, ночь предстоит сложная.

– Даш, хочешь, я останусь? Я в кабинете поработаю, пока будет идти операция, – голос руководителя отделения изменился до неузнаваемости. Инна Геннадьевна была ласкова, говорила нежно, Дарья даже разволновалась.

– Вы тоже считаете, что я не справлюсь?

– Нет! Ни в коем случае. Ты всё знаешь…

– Но у меня нет опыта, это вы хотели добавить? – Дарья собрала волосы и закрутила их в тугую шишку на затылке.

– Чтобы работать в акушерстве, а тем более в операционной, нужно чётко осознавать, что ты отвечаешь за жизнь человека, чаще двух. И чудо, увы, случается здесь редко. Ошибок роды не прощают.

– Я готова принять пациентку, Инна Геннадьевна, пойду с вашего разрешения.

Заведующая поняла, что для Даши этот разговор был тяжёлым. Столько дней и ночей провела лучшая ученица с заведующей бок о бок. Всё было: и удачи, и неправильно поставленные диагнозы. Столько пациенток, в том числе и с патологией, прошли за эти годы, но ученица всегда была рядом с учителем, а сейчас она должна была сделать всё сама. Сама принять решение, сама поставить диагноз и помочь женщине родить.

Инна Геннадьевна ещё на несколько секунд задержалась в ординаторской, вспомнила, как сама выбрала Королькову Дарью из десяти подающих надежды студентов. Выбрала за целеустремлённость, цепкий ум и желание завершить начатое.

Заведующей было уже пятьдесят восемь, она более десяти лет заведовала акушерско-гинекологическим отделением, сама оперировала, и из-за нехватки врачей прекрасно понимала, что специалистов проще вырастить самой, чем найти где-то.

Дарья была очень похожа на неё саму, по характеру, трудолюбию, по способностям, и Инна Геннадьевна решила, что это её шанс.

– Маша, – заведующая остановила акушерку, собирающуюся в приёмное отделение. – Ты сегодня замещаешь и дежуришь в операционной?

– Да, Инна Геннадьевна, я.

– Если по ходу операции возникнут сложности, набери меня сразу, а лучше… докладывай что там да как.

– Я поняла, Инна Геннадьевна.

– Спасибо, Маша.

– Не переживайте, Дарья Сергеевна у нас молодец, справится, и Андрей Михайлович рядом будет, и Марат Леонидович и, вообще, нас там много.

Инна Геннадьевна напряжённо улыбнулась. Она прошла к себе в кабинет и села за рабочий стол. В самом деле. И опытный хирург рядом, и анестезиолог, и, если что, Маша наберёт. Заведующая позвонила домой и сказала, что останется на ночь в отделении. Затем открыла папку с документами и стала читать. Мысли путались, буквы плясали, словно принимать проблемную роженицу нужно было самой Инне Геннадьевне, а не Даше. Заведующая даже вспомнила своего первого больного. Выдохнула и вновь посмотрела в папку. Ей не свойственно было так переживать.

Мимо кабинета забегал медперсонал.

– При-вез-ли, – резюмировала Инна Геннадьевна.

Теперь кроме тянувшихся минут Инну Геннадьевну ничего не интересовало. Она не думала о себе, о своём месте в этой больнице, которого могла лишиться из-за уверенности в этой молодой девочке, в голове была одна мысль – пусть произойдёт чудо. Первый раз – самый запоминающийся, и если что-то пойдёт не так, это может сломать эту девочку и загубить ее карьеру, ещё не начавшуюся.

Позвонила Маша.

– УЗИ плохое, Инна Геннадьевна.

– Точнее, – требовала заведующая.

– Экстренное кесарево сечение, и ещё…

– Ну.

– Из-за плода ну или халатности не увидели огромную эпителиому.

– Точно доброкачественная?

– Так Дарья Сергеевна сказала, она сама смотрела пациентку, я побежала, кровь закажу.

– Я позвоню, иди, готовь пациентку, какая группа?

– Первая, Инна Геннадьевна, отрицательная.

Инна Геннадьевна, сама того не желая, цыкнула.

– За что этой девочке всё и сразу? – Инна Геннадьевна тыкала на экран телефона. Пальцы не слушались.

Дальше стрелка на больших белых часах не стене замерла. Инна Геннадьевна закрывала глаза, открывала, а стрелка не двигалась. Нужно было как-то отвлечься. Ходить из угла в угол не помогало.

– Кофе! – решила Инна Геннадьевна и подошла к небольшому столику.

Телефон радостно начал наигрывать мелодию.

– Да! – заведующая кинулась к телефону.

– Кровь в достаточном количестве, Инна Геннадьевна, – звонили из банка крови.

– Хорошо, спасибо.

Кофе не помог, вторая кружка тоже.

Инна Геннадьевна села на небольшой диванчик рядом со столиком, откинулась на спинку и закрыла глаза.

– Инна Геннадьевна, – Маша дотронулась до плеча заведующей.

– А-а, что? – женщина подскочила.

– Не смогла вам дозвониться, сама пришла.

– Что нужно, Маша? Говори скорее! – кричала Инна Геннадьевна.

– Разбудила? Хорошо, что вы поспали, а то Меньшикова опять требует дополнительные уколы.

– Ма-ша!

– Операция прошла хорошо, даже отлично. Андрей Михайлович в восторге от Дарьи Сергеевны. Да, думаю, он сам вам расскажет. Она всё сама, он только помогал. Спасла. И мать, и ребёнка.

Инна Геннадьевна выдохнула.

Маша ушла, заведующая посмотрелась в зеркало, поправила причёску, сменила халат и вышла из кабинета.

* * *

Часы показывали семь утра.

– Инна Геннадьевна, тут у нас папочка один всё рвётся вас увидеть, – Маша выглянула из-за стойки приёмного отделения, обратившись к заведующей.

– Инна Геннадьевна, спасибо вам, спасибо! – молодой мужчина тряс огромным букетом перед собой. – Я уже думал… уже был готов, что спасут кого-то одного, – глаза его увлажнились.

Инна Геннадьевна улыбнулась.

– Ну-ну.

– Это вам! И второму доктору, что оперировала!

Мужчина спохватился, схватил второй букет, лежащий на скамейке.

– Вот, – протянул он цветы.

– Очень приятно, спасибо. Это наша работа, и я рада, что всё прошло хорошо. Удачи вам, – Инна Геннадьевна взяла букеты и кивнула, прикрыв глаза.

– Я буду в ординаторской, – обратилась заведующая к медперсоналу за стойкой.

В кабинете горел свет, слышались громкие возгласы. Инна Геннадьевна открыла дверь. Андрей Михайлович что-то горячо обсуждал с коллегами.

– Смена заканчивается, анекдоты травите? – спросила Инна Геннадьевна.

– Куда там, операцию обсуждаю, сегодня ночью была пациентка с драматическим диагнозом, но Дарья Сергеевна прямо волшебница, быстро, чётко всё сделала, и теперь мы имеем в наличии маму и пацана. Из серии «не ждите чуда, чудите сами».

Все рассмеялись.

– Так-так, хочу услышать подробности, где Дарья Сергеевна? – Инна Геннадьевна осмотрелась.

– Я тут, обыкновенная операция, – как в школе потянула вверх руку девушка. – Я же говорила вам, чтобы не волновались, всё прошло отлично.

– Да, Инна Геннадьевна, теперь вы можете спать спокойно, пришли на работу, а тут всё отлично – обыкновенное чудо, – вмешался Андрей Михайлович.

– Да-да, – подтвердила заведующая, не уточняя, что сегодня она ночевала в своём кабинете.

– Дарья Сергеевна, держите, поздравляю! Это вам от благодарного папочки, – огромный красивый букет заведующая подала девушке, – а этот, Маша, поставьте в ординаторской.

Завещание

Лёва никогда просто так не звонил единокровному брату, поэтому увидев на экране айфона входящий звонок с номера родственника, Саша напрягся и интуитивно выпрямил спину.

– Да, с отцом что-то? – сразу спросил Александр.

– Привет. Ну, почти.

– Что? Да говори ты!

– Завещание он своё переписал.

– Как?

– Да вот так.

– Я приехал забрать оставшиеся вещи, а у него нотариус. Я прямо и спросил, что происходит, а отец мне: «завещание переписал».

– Ну, может, на мою мать переписал или на твою? – спокойно предположил Саша.

– Не-е-ет, – насмешливо протянул Лев, – на эту свою аспирантку Верочку. Так и сказал, что завещание переписал на того, кому его книги важнее. Моей матери на его книги начхать. Она их выкинет сразу, как тело вынесут из квартиры.

– Слушай, Лёва, ну что ты вцепился так в эту квартиру?

– Саш, тебе есть где жить, ты уже состоялся, а я по съёмным хатам скитаюсь.

Александр промолчал. Он был ниже Льва ростом, более коренастый и спокойный, весь в мать. А Лев… Лев натуральный.

Их отец, Иван Афанасьевич, был доктором филологических наук, признанным человеком в своей сфере и имел обширную, занимающую целую комнату в большой пятикомнатной квартире, библиотеку.

Книгами отец дорожил. Встречались на полках среди современной литературы и очень редкие издания. Особой ценности для большинства ценителей старины они не имели, а вот филологический интерес представляли. Сыну от первого брака, Александру, ставшему инженером, книги отца интересны не были, впрочем, и жилищный вопрос у старшего сына был решён. Второй брак Ивана Афанасьевича с молодой женщиной тоже не сложился, быстро развелись, сын остался жить с отцом, но вскоре вынужден был съехать на съёмное жильё из-за разногласий о выборе молодым человеком жизненного пути.

– Я поговорю…

– С отцом бесполезно говорить, – перебил Лев. – Надо эту аспиранточку ловить.

– Хорошо, – Александр гнул свою линию. – Ты разговариваешь с аспиранткой, я с отцом, договорились? Извини, работа, – и старший брат положил трубку.

Александр в раздумьях посмотрел в окно и усмехнулся: «Прямо мыльный сериал. Старый преподаватель отписывает своей аспирантке квартиру».

Но всё, что сказал младший брат, оказалось правдой. Отец в разговоре этим же вечером был спокоен и подтвердил, что завещание переписано.

– Я принял решение осознанно, как никогда!

– Пап, я не сомневаюсь, что ты в здравом уме, меня больше беспокоит то, что Лёва останется без своего угла. Для книг же можно было гараж купить или поспрашивать хозяйственную комнату, может, кто продаёт. Знаешь, при заселении продавались в нашем доме такие комнатки – кладовки без окошка по 12 метров, хочешь, я узнаю?

– Лёве я отписал дачу, – отец, который уже месяц не вставал с постели, приподнялся на локтях, пытаясь показать, что он недоволен.

– Пап, какой-то не тот разговор у нас, не о том, – Саша замолчал.

– Твой брат никогда не нуждался в деньгах, всегда жил беззаботно и теперь ему трудно. Да, я признаю, что потакал ребёнку и моя в этом вина есть. Деньги нужно зарабатывать, а он не хочет трудиться, получить достойную профессию.

– Так ты решил его проучить? – Александр с удивлением посмотрел на отца. – Мол, не хочешь работать, так и квартиры у тебя не будет. Интересно. Мне не особо важно, конечно, но раз уж завели разговор, то я хочу знать, а мне после тебя что достанется? Или я сам зарабатываю и мне наследство ни к чему, а бедная студентка ещё учится, ей жить негде, ей пятикомнатная квартира с книгами нужнее? – взволнованно выпалил все свои мысли сын.

– Вот ты нагородил, всё в кучу.

– А разве не так?

– Нет.

– Хорошо. Я могу, мне средства позволяют, платить за эту квартиру и следить за книгами. Могу даже их как в библиотеке выдавать. Моё слово ты знаешь, твёрдое, можешь переписывать завещание.

– Верочка лучше будет следить за книгами, она архивное дело изучала и жить ей действительно негде, тем более, что она мне дорога!

– Пап, смешно это всё. Это больше похоже на то, что ты тронулся умом. Два своих сына, а квартиру отдать никому не известной девчонке? Не понимаю. И не хочу! – Александр всем своим видом показал, что обиделся, развернулся и демонстративно хлопнул дверью.

– Эх, сынок… знал бы ты, кто она, может, так и не говорил бы, – кричал отец вслед.

* * *

– Отец? – опередив брата, спросил Саша.

– Да, – слишком буднично ответит Лёва.

– Сейчас приеду.

Чёрные одежды, вуаль и скорбные лица, всё смешалось. В день похорон Лев увидел одинокую фигурку девушки с опущенными вперёд плечами и накинутым на голову капюшоном. Она быстро стала удаляться, когда увидела людей, направившихся от могилы Ивана Афанасьевича на выход.

– Надо догнать. Это сто процентов Верка!

– Лев, не надо. Не сейчас. Мы же сюда не в догонялки бегать пришли, – остановил его брат.

– Как она смеет приходить? – Лев не мог успокоиться.

– А может, и правда любила? – пожал плечами Саша.

– Она ему во внучки годится! Любила…

– Ты же ему сын, не внук, так что и в дочери она тоже годится, и в любимые. Он о ней очень трепетно отзывался, зря ты так, – Александр хлопнул брата по плечу и прижал к себе.

– Сашка, дай денег? Я потратил много, теперь работу надо искать.

– Дам, только если на работу устроишься. Раньше не проси.

Лёва оттолкнул брата.

– Чего? Ладно, дам, не обижайся. Теперь деньги на карточке появляться не будут, нужно будет работать, братик.

Лев глубоко вздохнул и зашагал быстрее.

– А завещание когда оглашают?

– Не знаю, – пожал плечами Саша, – пригласят, соберут нас, вроде так.

– Я ей позвоню, телефон нашёл, и скажу всё, что думаю!

– Ну-ну, – ответил Александр, – пойдём, все собираются на поминальный обед.

* * *

Лёва позвонил не сразу. Долго подбирал слова и строил фразы, прежде чем набрать незнакомый номер. В первый раз набрал неверно. Вспылил. И когда Вера ответила, накричал.

Девушка спокойно выслушала звонившего и тихо ответила:

– Не беспокойтесь. Я всё поняла. Я откажусь от квартиры или как там, в вашу пользу. Мне… – тут Вера замолчала, – мне только нужно будет забрать книги.

– Хоть сейчас, – добавил Лёва.

– Сейчас некуда. Мне нужно найти место.

– Так ищи! – крикнул Лёва и нажал на кнопку завершения вызова.

Вера закусила губу и посмотрела на пустующий угол в её крохотной квартирке. Сыро. Злополучный сырой угол. Это главный минус, который перечёркивает все плюсы отдельного жилья.

Если бы условия позволяли, Вера не медлила бы ни минуты и освободила бы комнату под книги, а сама жила бы на семиметровой кухне. Но… Это пугающее «но».

– Анастасия Петровна, здравствуйте. Мне нужно с вами поговорить, можно зайти? – спросила Вера, открыв дверь в кабинет директора детского дома.

– Верочка! Девочка моя, здравствуй, заходи, конечно. Как я рада тебя видеть.

Анастасия Петровна встала из-за стола и подошла к девушке, крепко её обняв.

– Как ты? Всё хорошо?

– Да, со мной всё хорошо. Вот только… Иван Афанасьевич… он умер.

– Девочка моя, мне очень жаль, прими мои соболезнования.

– Всё хорошо, Анастасия Петровна. Помогите мне. Осталась большая библиотека, у меня сыро, я не могу книги к себе, помогите.

– Библиотека Ивана Афанасьевича?

– Да. Но это же не просто книги, там есть ценные экземпляры, не могу я их в сырую комнату.

– Да-да. Я поняла, – директор задумалась, – большая, говоришь?

– Да, квадратов пятнадцать нужно. Я перевозку оплачу, Анастасия Петровна.

– Ве-ра. Надо сначала придумать, куда такое количество разместить. В архиве совсем мала места, даже если стеллажи сдвинуть. Я подумаю, позвоню тебе, хорошо? Не могу пока дать ответ. Пока только половину обещаю разместить.

– Анастасия Петровна, спасибо, – Вера подскочила со стула. Её худенькая фигурка дрожала.

– Иван Афанасьевич много помогал детскому дому. Мне очень жаль, что его не стало. Он месяц ходил ко мне сюда в этот кабинет, прежде чем встретиться с тобой, и спрашивал: «Как мне смотреть в глаза этой девочке, как сказать, что я её отец?» Я не знаю, разговаривали ли вы на эту тему, но он не знал, что родились двойняшки, и мать оставила тебя в роддоме, а мальчика забрала. Ты родилась очень слабой, а твоей матери нужно было строить карьеру, а ухаживать за слабым ребёнком – это шаг назад. Иван Афанасьевич был очень хорошим человеком, если бы он узнал раньше…

– Да. Я знаю, – загрустила девушка. – Он все эти года был просто рядом, ненавязчиво так, понимал, что мне нужно время, а времени, как оказалось, и не осталось.

Анастасия Петровна отвлеклась на звонок, и Вера ушла. Отца она знала плохо. Но то, что он искренне хотел ей добра, не требовало доказательств, это было видно при каждой встрече. Он будто желал наверстать упущенное, все эти годы, все, до каждой минуты, что ушли безвозвратно.

* * *

Вера сидела на добротном красного дерева стуле, который из-за своих размеров казался ей креслом, и рассматривала лепнину. Вензеля закручивались и уходили в потолок. Красота и величие, собранные из белой крошки, казались вечными. Отец любил этот стиль. Вере же казалось, что это не мог сделать человек, а прилетели инопланетяне и создали неземную красоту. Сейчас так не творили.

Вера глубоко вздохнула.

Дверь кабинета открылась и внутрь шумно вошли двое.

– Александр, Лев, присаживайтесь. Все в сборе, начнём, – произнёс мужчина за большим письменным столом из того же, что и стул, красного дерева.

Мужчины даже не сразу заметили Веру, сидящую поодаль, приняв за помощницу нотариуса.

– Квартиру, расположенную по адресу: улица Советская, дом 15, квартира 73 завещаю своей дочери Устиновой Вере Ивановне, – продолжал зачитывать завещание мужчина.

Лев от неожиданности чуть не подскочил. Саша тоже повернулся и уставился на девушку, что сидела поодаль.

– Подождите, как дочери? – перебил Лев.

– Попрошу. Все вопросы после того, как я оглашу завещание, – возмутился нотариус.

Сашка дернул брата за руку и заставил сесть.

Наконец, нотариус дочитал завещание:

«… зарегистрировано под номером 256, нотариус Кротов И.А.»

Расписаться Лев подошёл первым и, не дожидаясь никого, выскочил в холл.

– У тебя в распоряжении будет такая шикарная дача! Лев, ты чего, по стоимости она не меньше квартиры, а может, и больше. До города недалеко. Мне вот только немного денег оставил, я же не плачу тут.

– Нет, ты слышал? Дочь! До-о-чь! Почему он не рассказал нам, почему скрыл?

– Ну, теперь мы не узнаем, если только эта не расскажет, – пожал плечами Александр.

Вера спокойно вышла следом за братьями и остановилась рядом.

Александр даже прищурился, рассматривая девушку. Она действительно очень походила на отца. Тот же тип фигуры: худая, с длинными ногами и руками, плечи, опущенные вперёд, черты лица, но более мягкие и женственные, и родинка над правой бровью.

– Я только заберу книги, как хотел Иван Афанасьевич, – наконец сказала она.

– Иван Афанасьевич, Иван Афанасьевич. Может, папочка? – выпалил Лев.

– Да, – Вера опустила глаза в землю, – он мой отец. Не волнуйтесь, с нотариусом я уже обсудила мой отказ от наследства.

– Что? – Саша посмотрел на Льва и, увидев его усмешку, сказал:

– Вам не нужно было это делать, отец всем детям оставил то, что они заслужили.

– Мне не нужна такая огромная квартира, я не смогу её оплачивать. Когда я могу забрать книги?

– Сейчас и забирай, – с усмешкой продолжал Лев.

Александру стало не по себе.

– Если вам нужна будет помощь, не только сейчас, а вообще, вы позвоните, – и он протянул ей визитку.

– Спасибо, – Вера опять опустила глаза. – Сегодня я смогу только разложить книги и, может, часть упаковать.

– Вот ключ, – Саша долго искал его в портфеле, – отдадите ему только тогда, когда вывезете книги. Договорились? – уточнил Саша и строго посмотрел на брата.

– Да понял я.

* * *

Три дня Вера упаковывала книги. Собирала их в коробки, что взяла в супермаркете, просто перевязывала бечёвкой. Некоторые стеллажи она тоже решила взять с собой – это заметно упростит размещение книг на новом месте, Лев не был против. Он стал спокойнее относиться к Вере и был рад, что от части рухляди его избавят.

Тут же, на стуле, висела старая кофта отца. Вера накинула её на плечи и понюхала. Запах отца не исчез, он всё ещё напоминал о нём. Кофту Вера тоже запаковала в коробку. Взяла ручку и последние записи отца.

Осталось разобрать последнюю полку с наиболее ценными экземплярами книг. Вера рассматривала их более тщательно. Одну из книг она уже видела, читала. Книга тогда заинтересовала её, и она намеревалась сделать кое-какие записи.

Вера взяла книгу в руки. Между страниц торчал угол тетрадного листка. Вера открыла нужную страницу и, вынув листок, повертела его в руках.

«Здравствуй, дорогая доченька.

Если ты читаешь это послание, значит, мои книги уже в надёжных руках. Я завещаю тебе самое ценное, что есть у меня.

Я так много хотел тебе сказать, что сейчас путаются мысли. Знай одно – я виноват перед тобой, Вера, и не прощу себя, что лишил тебя детства, семьи и любви, пусть и не намеренно.

Я уверен, что ты откажешься от квартиры, которую завещаю. Твой брат приложит для этого все усилия, и я позаботился об этом, оформил на тебя другую жилплощадь. Ты была там вместе со мной, на Сухарной 20, кв. 45, когда мы забирали рецензию. Ключи и документы в ячейке. Ниже адрес, где находится ячейка. Код – дата выпуска нашей любимой книги.

Люблю тебя безмерно. Папа.»

Губы Веры затряслись.

– И я люблю тебя, пап, спасибо за книги.