Текст книги "Кошки-мышки"

– Представляю, как ей тяжело, – пробормотал Никита Андреевич, снова отворачиваясь к окну.

И Яна не удержалась, хоть и не собиралась спрашивать:

– А что умеете вы?

Он криво улыбнулся.

– Управлять стихиями я не умею.

– А видеть призраков?

– Тоже нет. – Помолчал немного, а потом добавил: – Я умею их чувствовать. Ощущать их эмоции, их желания. Слышать то, что они слышали перед смертью, чувствовать запахи, прикосновения.

Яна смотрела на него во все глаза, пытаясь представить то, о чем он говорит.

– А видеть из глазами?

– Нет.

– Почему?

Ей показалось или по его лицу пробежала тень?

– Не знаю.

Не показалось. Последнюю фразу он произнес на полтона холоднее, и Яна поняла, что он знает. Но почему-то не хочет об этом говорить. А у них не те отношения, чтобы спрашивать подробнее и настаивать на ответе. Яна умела добиваться своего, но бестактной никогда не была.

Оставшуюся дорогу они проехали в молчании, и Яна то и дело ловила себя на мысли, что пытается понять, почему он не может видеть глазами умерших. Как вообще получил свой дар? Насколько давно? Причиняет ли он ему дискомфорт? На последний вопрос ответ был ясен. Достаточно вспомнить разговоры в университете. Даже студентки, которые умудрялись строить глазки практически всем преподавателям, а некоторые даже преподавательницам, предпочитали сохранять с ним исключительно деловые отношения. Хотя он никогда не вел себя странно, и, если бы не досужие разговоры, никто ничего не заподозрил бы. Но разговоры были, и Кремнев никак их не пресекал, не опровергал.

– А какой в этом смысл? – пожал плечами он, когда Яна уже в самом конце поездки спросила об этом. – Я не стесняюсь своего дара. Он часть меня, почему я должен скрывать?

Не должен, конечно, но людям ведь этого не объяснишь, люди только рады позлословить.

Судмедэкспертом, к удивлению и радости Яны, оказалась молодая женщина. К радости, потому что это еще раз доказывало, что женщины могут выбирать любые профессии и добиваться в них высот, несмотря на пол и внешность. Судмедэксперт была не такой уж красавицей, невысокого роста, со слишком круглыми глазами и слишком тонкими губами, лишенная некоторого изящества и плавности движений, и из множества профессий она выбрала ту, на которую не всякий мужчина решится. Яна сразу зауважала эту женщину и прониклась к ней симпатией.

– Кремнев? – удивилась судмедэксперт, увидев их на пороге. – Ты здесь зачем?

Никита Андреевич молча кивнул в сторону Алексея, а тот лишь развел руками:

– Ну а как его было не позвать?

Яна поняла, что он не впервые прибегает к помощи Никиты Андреевича. Судмедэксперта звали Валерией, и Яне показалось, что профессия была написана у нее на кармическом уровне. Не зря же говорят, что женщины с мужскими именами и характер имеют более мужской, чем женский.

– На труп ведьмы небось взглянуть хотите? – поинтересовалась Валерия, глядя то на Кремнева, то на Алексея.

– А на чей же еще? – хмыкнул последний. – Может, Ник чего путного скажет, потому что я уже ничего не понимаю.

Валерия выдала всем защитную одежду и повела за собой длинным темным коридором. Яне было не по себе, но она старательно держалась. Сама навязалась, негоже теперь падать в обморок. Трупов она не то чтобы боялась, но приятного в их созерцании все равно находила мало. Сталкивалась она с ними дважды, и оба раза произвели неизгладимое впечатление. Вот и третий рисковал стать таким же. Яна даже зажмурилась на мгновение, когда Валерия отворачивала простыню, а когда открыла глаза, увидела насмешливый взгляд Никиты Андреевича. Стало стыдно. Сама ведь напросилась в морг, а теперь боится.

Женщина на столе была абсолютно голой, а на груди у нее красовался уже зашитый, но все равно крайне неприятный Y-образный разрез. Яну сразу затошнило, и она тяжело сглотнула. Никита Андреевич снова посмотрел на нее, но уже без насмешки, а как бы спрашивая, справится ли она, не нужно ли ей на воздух. Яна дернула плечом, давая понять, что все в порядке.

Никита Андреевич шагнул ближе, протянул к телу руку.

– Ник, перчатку!.. – начала Валерия, но не успела: Кремнев крепко обхватил ладонь мертвой женщины обнаженной рукой, и все вокруг будто замерло.

Яна физически почувствовала, как остановилась Вселенная. Оборвала себя на полуслове Валерия, Алексей оставил у лица руку, которой чесал нос. Даже часы на стене будто пропустили один ход, как и Янино сердце – удар.

Никита Андреевич на мгновение прикрыл глаза, а потом наклонился ближе к лицу женщины и уставился на ее закрытые веки. Яне показалось, что он смотрит сквозь них, прямо в глаза трупа, прошивает взглядом насквозь, но упирается не в каталку под ее головой, а уходит в другое измерение.

– Кто-то позвонил в дверь, – вдруг сказал Кремнев. Сказал обычным голосом, вовсе не загробным, как любят показывать по телевизору в различных передачах. – Я слышу торопливые шаги, а потом щелчок замка. Скрип. Наверное, она открывает дверь. Пахнет странно. Холодом, но не морозным, а… будто подвальным. Еще пахнет грязью. Даже не грязью. Мокрой землей… Удивление, сильное удивление. Будто она ждала кого-то другого.

Яна почувствовала, как бешено забилось сердце. Ее второй сон. Во сне она смотрела на окровавленные руки, держащие в руках сердце, и была хоть и напугана, но не так сильно, как в третьем сне, а потому сквозь страх к ней тонкой нитью пробивалось удивление. В первом сне ей было страшно и холодно, и первую жертву маньяк убил зимой на кладбище. Во втором к страху примешивалось удивление, и именно это описывал сейчас Никита Андреевич.

– Спины касается что-то твердое, – продолжал меж тем Кремнев, – но боли нет. Она не упала, а уперлась в стену. Возможно, отступила на шаг назад. Боль в шее, – свободной рукой он обхватил собственную шею, будто демонстрируя, как убийца схватил гадалку. – А потом укол в плечо. Стена за спиной поехала вверх, руки схватились за что-то мягкое, должно быть, одежду. Но одежда ускользает из ладоней, хоть она и пытается за нее хвататься… Все. Больше ничего нет.

Никита Андреевич снова прикрыл глаза, вдохнул, шумно выдохнул, аккуратно положил руку покойной на каталку и выпрямился. Посмотрел на Яну, очевидно, намеревался что-то сказать. И Яна даже знала что.

– Похоже на ваш сон?

Яна молча кивнула.

– Сон? – переспросил Алексей, глядя то на Кремнева, то на нее.

– Я взял с собой Яну не просто так. Яна, расскажете еще раз?

Конечно, она расскажет. Потому что ей теперь страшно не просто от того, что сон может повториться, а от того, что они сбываются.

– Значит, такие вещи снились тебе три раза, а трупов у нас всего два? – первой обратила на это внимание Валерия, когда Яна закончила.

А ведь действительно!

– Хреновая новость, – вздохнул Алексей.

Глава 6

К тревожной радости Яны, ее приняли в совет по делу об убийстве бездомного и ведьмы. Да и не могли не принять, учитывая ее сны. Удивило только, что все если и не безоговорочно в них поверили, то отнеслись к ним с должным вниманием. А тревожной была радость, поскольку Яна оказалась в группе самой младшей, всего лишь студенткой, и боялась не оправдать ожиданий.

Собраться решили дома у судмедэксперта Леры, хотя сначала разговор шел о каком-то кафе. Насколько Яна могла судить по многозначительным переглядам Леры и Алексея, знаковом месте для них. И даже Никита Андреевич, похоже, о нем был наслышан.

– Знаете что, я столько не зарабатываю, по кабакам каждый день шляться, – в конце концов заключил Алексей. – Тем более в условиях короны. Я, например, еще не болел. Ладно когда с Вороновым, там не отвертишься. Но без него давайте уж сами.

– Давайте, – охотно согласилась Лера. – К тебе поедем?

Она сказала это с определенной долей сарказма, и по тому, как сник Алексей, Яна поняла, что за этим предложением кроется нечто болезненное. У полицейского аж скулы свело.

– Да хоть в парке на лавочке, – проворчал он, и Лера смягчилась.

– Не май месяц по лавочкам рассиживаться. Ко мне поехали.

По дороге заскочили в супермаркет, где Лера и Яна купили три пакета готовой еды, чтобы «не работать на пустой желудок».

– Это сексизм, – заявила Лера, когда Алексей сунул ей деньги и сказал, что в магазин идут они с Яной.

– Это возможность выбрать еду на свой вкус, – не остался в долгу тот.

Доля правды в его словах была, поэтому ни Лера, ни Яна больше спорить не стали. Зато, когда в мясном отделе они проходили мимо говядины, которую просил купить Алексей, и Яна напомнила об этом, Лера демонстративно осмотрела прилавок и сказала:

– Хм, я не вижу здесь вяленой говядины с тмином, как он просил. Очевидно, ее не было в продаже.

Яна усмехнулась и молча согласилась с этим. Они отдали на кассе сумму едва ли меньшую, чем та, которую оставили бы в кабаке за четверых.

Лера жила на окраине города в одной из старых девятиэтажек, смотрящих на мир еще деревянными окнами и окруженных высокими деревьями, вымахавшими за десятилетия практически выше домов, так что и не понять, что было раньше: дома или деревья. Наверное, летом двор утопает в зелени, а на редких лавчонках, стоящих у подъездов, по вечерам собираются местные жители, но сейчас и лавочки, и двор были пусты, а деревья – голы. Зато ярко светились окна, заменяя темному двору негорящие фонари. Из разговора в машине Яна поняла, что Никита Андреевич и Лера – соседи, их квартиры находятся на одной лестничной площадке, и сейчас разглядывала темные окна на седьмом этаже, гадая, какие из них – Никиты Андреевича. Раз он живет напротив Леры, а Лерины окна, как та сама сообщила, выходят не во двор, а на лесополосу с обратной стороны, значит, окна Кремнева выходят сюда.

Лифт поднимался медленно, будто стоял здесь с самого начала, никогда не ремонтировался и тоже был пенсионером, как дома и деревья, а пенсионеру уже тяжело тащить в себе четверых людей. Он скрипел несмазанными петлями, дергался на каждом этаже, словно вспоминал, на каком ему нужно остановиться, и наконец медленно раскрыл двери.

В тесной прихожей места оказалось мало для всех, поэтому Лера и мужчины вошли первыми, чтобы отнести на кухню продукты, а Яна ждала в общем коридоре, пока они разденутся. Ждала и разглядывала темно-коричневую металлическую дверь напротив, явно новую, выбивающуюся из общей картины. У всех соседей, и у Леры в том числе, двери были старые: у кого деревянные, у кого «обитые кожей молодого дерматина», как говорит ее отец. А у Никиты Андреевича металлическая.

– Яна? – позвал ее преподаватель, и она торопливо вошла в квартиру, закрыла дверь за собой.

Все ушли на кухню, поэтому она смогла оглядеться, пока снимала пальто и ботинки, но смотреть в прихожей у Леры было не на что. Вешалка на стене, которую сейчас и не видно вовсе за куртками, подставка для обуви внизу, комод у противоположной стены. Единственное, за что цеплялся глаз, – это зеркало на комоде. Не то, которое идет в комплекте с самим комодом, а другое: маленькое, очевидно, старое и разбитое. Тяжелая серебряная рама потемнела от времени, но цела, а отражающая поверхность покрыта паутинной сеткой, будто морщинками. Странно, почему Лера не выбросила разбитое зеркало? Или хотя бы не убрала его с комода, если уж оно ценно для нее как память.

Яна не удержалась, наклонилась к зеркалу, разглядывая изрезанное трещинами собственное лицо. Было в этом что-то гипнотические, глаз не оторвать. Будто смотришь на себя, но одновременно видишь что-то, что обычно скрыто за цельной оболочкой, будто трещины оголили не только заднюю стенку зеркала, но и ее собственную душу…

Тень, появившаяся за спиной, заставила вздрогнуть, резко выпрямиться и дернуться назад, едва не сбив с ног как раз вышедшего из кухни Никиту Андреевича. Тот подхватил Яну, не то не дав упасть, не то не позволив сшибить его самого.

– Ой, простите! – Яна поспешно выпрямилась. – Вы так неожиданно появились, что напугали меня.

Темные брови Никиты Андреевича удивленно взлетели вверх.

– А мне показалось, что вы дернулись раньше, чем увидели меня.

– Я в зеркало смотрелась как раз, а там отражения такие чудные из-за осколков.

Яна кивнула в сторону разбитого зеркала. Ничего больше сказать не успела: ее прервал звонок в дверь.

– Откройте, это, наверное, Сатинов! – раздался из глубины кухни голос хозяйки квартиры.

Никита Андреевич распахнул дверь. На пороге стоял молодой человек, возрастом ближе к Яне, чем к остальной компании, невысокий, темноволосый, с такой открытой улыбкой на лице, что немедленно захотелось улыбнуться в ответ. Бывают же такие люди, располагающие к себе с первого взгляда. В руках парень держал нарядный пакет из фирменного винного магазина и огромный букет кроваво-красных роз на толстых длинных стеблях.

Никита Андреевич гостя явно знал, потому что удивленно посмотрел только на букет, а затем, не отрывая от него взгляда, позвал Леру:

– Лер, это, кажется, к тебе!

Лера вышла из кухни, на ходу вытирая руки бумажным полотенцем, и тоже посмотрела на букет, но не столько удивленно, сколько насмешливо. Гость заметил эти взгляды, потому что откровенно смутился. Наверное, не будь букет таким огромным, спрятал бы его за спину.

– Я подумал, некрасиво приходить первый раз в гости к девушке без цветов, – проблеял парень.

– Я ж тебя не на свидание звала, – рассмеялась Лера.

Парень покраснел еще сильнее, а потом заметил Яну. Несколько секунд смотрел на нее, затем перевел взгляд на Леру, на букет и внезапно снова расплылся в улыбке.

– Тогда, надеюсь, ты не обидишься, – заговорщицки подмигнул он, ловким движением снял ленту, удерживающую толстые стебли вместе, и разделил букет на две примерно равные части. Одну вручил удивленной Лере, а вторую протянул Яне, пояснив: – Я же не знал, что здесь будет две девушки.

Лера несколько раз хлопнула ресницами, а затем покачала головой:

– А ты нигде не пропадешь.

– Саша, – будто и не услышав ее, представился парень.

– Яна.

Яна взяла букет, чувствуя себя неловко. Может быть, потому, что на них все смотрели, а может, потому, что парень, отдавая ей цветы, чуть дольше положенного задержал их в своих руках, касаясь ее пальцев и улыбаясь ей.

Саша оказался участковым инспектором, который первым обнаружил тело ведьмы. Очевидно, Алексей и его быстро взял в оборот, посчитав, что руки лишними не будут. Когда вся компания наконец собралась в гостиной Леры, время уже перевалило за десять вечера, и Яна с тревогой взглянула на часы. Этот взгляд не остался незамеченным.

– Общежитие закрывается в полночь, – пояснила она.

– Значит, останешься ночевать у меня, – легкомысленно махнула рукой Лера. – Диван в полном твоем распоряжении.

Предложение было весьма кстати, и вскоре разговор наконец свернул в ту степь, ради которой все и собрались.

– Пришла токсикология, – сообщила Лера, – чистая как слеза младенца. Так что ведьму нашу ничем не опоили. У бездомного в крови нашлись остатки алкоголя, но это неудивительно. Люди его образа жизни редко бывают трезвы или хотя бы без похмелья. Но промилле там тоже не смертельное, в отключке он не был. Зато и у одного, и у второго присутствуют следы популярного снотворного.

– Насколько популярного? – уточнил Алексей.

– Настолько, что его выписывают каждому второму с нарушениями сна, но без рецепта сильное снотворное у нас вообще купить нельзя. А там такая доза – мама не горюй! Держу пари, через пару секунд отключились. Да и смерть наступила довольно быстро. След от укола, как и говорил Ник, на левом предплечье я нашла.

– Что еще раз доказывает, что убийца – врач.

– Или человек с нарушением сна, – возразил Никита Андреевич. – У которого есть рецепт на этот препарат.

– И который так легко умеет делать уколы? – возразил Алексей.

– А что там уметь? – удивилась Лера.

– Это потому, что ты умеешь. Я вот не умею.

– И я не умею, – подал голос Саша.

Яна слушала обсуждения молча, в разговор не лезла, но все старательно запоминала. И немножко – удивлялась. Нет, она давно уже не считала, что полиция проводит все совещания в светлом кабинете, где каждый выходит к проектору или хотя бы доске, висящей на стене, и высказывает свою версию, записывает ее в общий список. Ее отец – бывший следователь. И хоть ей было всего восемь, когда он ушел из органов, зато он очень любит комментировать фильмы, указывая на ошибки и несоответствия. А еще ей самой однажды довелось косвенно поучаствовать в расследовании убийств. И тем не менее обсуждение дела в гостиной судмедэксперта за накрытым легкими закусками журнальным столиком не могло ее не удивлять. А тем более без следователя и еще одного оперативника, который наряду с Алексеем занимается этим делом. Правда, вскоре выяснилось, что у второго оперативника маленький ребенок, сварливая жена и аллергия на Лерины рассказы, поэтому его звать не стали. А следователь едва ли одобрит привлечение к делу двух посторонних людей, один из которых экстрасенс, а второму снятся пугающие сны, вроде бы связанные с убийствами.

– Мы пока склоняемся к тому, что убийца – врач, – заключил Алексей. – Воронов в этом практически уверен. Жаль, с отпечатками пальцев пока глухо. Мы уже начали втихаря брать их у всех подходящих по знаниям и умениям врачей в городе, но тех слишком много, а возможностей у нас слишком мало. Так что пока без совпадений. С экспертизой грязи под ногтями убитой тоже непонятно. Она идентична той, что мы нашли в ее прихожей, но не совпадает со следом в коридоре.

– Так может, след все-таки не убийца оставил? – предположил Саша.

– Возможно. Но знаешь, что интересно? Грязь со следа совпадает по составу с землей возле подъезда, а вот в квартире и под ногтями она другая. То есть он ее не на ботинках принес.

– Все-таки на плечах, – хмыкнула Лера.

– Тогда это уже не врач, а бездомный, – решилась вставить Яна, хоть и страшно было до одури. Пожалуй, на зачете у Кремнева она себя и то свободнее чувствовала.

– А что, мысль! – поддержал ее Саша. – Это хоть как-то связывает Серегина и Андрееву.

– Если только он их не по фамилиям выбирает, – покачала головой Лера. – Следующей жертвой у нас Петров или Иванов будет?

– Следующей жертвой?.. – Саша удивленно приподнял брови.

– А, ты ж еще не знаешь! – криво усмехнулся Алексей. – Яна здесь не просто так.

Саша с интересом посмотрел на Яну, и она смутилась. Пришлось еще раз подробно пересказать сны, остановившись на деталях последнего.

– И если в первых двух я чувствовала хоть что-то, то в последнем мне было так страшно, что я ничего не соображала, – призналась она.

– Может быть, потому, что страх и был основным? – предположил Никита Андреевич. – В первом сне вам было холодно, потому что бездомного убили зимой на кладбище. Во втором вы чувствовали удивление, и его же почувствовал я, когда взял Андрееву за руку. Значит, личность или внешний вид убийцы ее чем-то удивили. А третья жертва испугается.

– Что, в общем-то, логично, когда тебя пытаются убить, – мрачно заметила Лера.

– А сколько времени проходит от сна до убийства? – поинтересовался Саша, по-прежнему разглядывая Яну, и той стало неловко под этим взглядом. Слишком в нем было много интереса. Не как к человеку, которому снятся странные сны про убийства, а как к девушке. У Яны было не так уж много опыта в общении с противоположным полом, ведь ей всего девятнадцать и у нее строгий папа в анамнезе, но откровенный интерес к своей персоне она умела видеть. И видела.

– Так, – Яна задумалась, – первый сон мне приснился примерно в конце ноября, точную дату сейчас уже не вспомню, не думала, что понадобится. Но точно декабрь еще не наступил.

– А Серегина убили третьего декабря, – вставил Алексей.

– А второй как раз накануне зачета, который я не сдала, – Яна бросила короткий взгляд на Никиту Андреевича. – Еще и подумала тогда, что я просто переволновалась и перезубрила.

– Значит, это было ночью с десятого на одиннадцатое, – спокойно сказал Кремнев, будто и не заметив ее взгляда. – Потому что зачет у нас был одиннадцатого.

– Андрееву убили четырнадцатого, – снова добавил Алексей. – То есть у нас от сна до убийства проходит около четырех дней.

– Не густо, – вздохнул Саша, – скоро ждем третье, видимо. А ты больше ничего не помнишь? – Он снова взглянул на Яну и даже, кажется, придвинулся к ней чуть ближе.

– Нет, – она с сожалением покачала головой. – Знаю только, что в темноте со мной был кто-то еще.

– Дайте мне руку, – внезапно предложил Никита Андреевич. – Может быть, я смогу что-то увидеть.

– А ты можешь видеть глазами живых людей? – удивилась Лера. – Кажется, раньше речь шла только о призраках.

– Вот и проверим.

Он протянул Яне руку, и ей ничего не оставалось, кроме как дать ему свою. Ладонь Никиты Андреевича оказалась очень горячей, хотя перед этим он держал стакан с холодным соком. А еще от его кожи словно бы исходили крошечные разряды тока, мелко покалывали Янину ладонь, проникали внутрь, смешиваясь с кровью, и разбегались по телу.

Несколько минут ничего не происходило. Никита Андреевич держал Яну за руку, глядя ей в глаза. Яна тоже смотрела на него, хоть и выдерживать проницательный взгляд было очень сложно, а остальные молчали. Напряжение в гостиной повышало свой градус, и, когда до первого нетерпеливого ерзанья кого-нибудь оставались считаные секунды, Яна вдруг почувствовала, что электрические разряды, до этого разбегавшиеся по ее телу, устремились обратно. Теперь они бежали по крови к ладони, покидали кожу и словно бы возвращались в ладонь Никиты Андреевича. Очевидно, это почувствовала не только она, но и он, потому что зрачки его внезапно расширились, заняли почти всю радужную оболочку, сделав глаза темнее, будто кто-то выключил свет или Кремнев увидел нечто крайне интересное.

– В темноте ты действительно не одна, – произнес Никита Андреевич, и все присутствующие, что уже потеряли терпение, снова замерли, даже дыхание задержали. – С тобой кто-то есть. Кто-то, кого ты так сильно боишься.

Никита Андреевич продолжал смотреть ей в глаза, и Яне казалось, что он заглядывает в самую глубину ее существа. Как луч света проходит через зрачок, фокусируется на сетчатке и передает сигналы в головной мозг, так и взгляд Никиты Андреевича тоже проходит внутрь, но не передает сигналы, а сам становится этим сигналом. И смотрит туда, куда не могут заглянуть обычные люди. Яна даже не обратила внимание на то, что он внезапно начал ей «тыкать», хотя еще несколько минут назад предпочитал вежливую форму «вы».

– Ты его не видишь, но слышишь. Он тяжело дышит. С хрипом. Он тебя тоже не видит. Ты где-то в тесном помещении. Вокруг тебя стены. Не повернуться, не убежать. Тебе не хватает воздуха. То ли от волнения, то ли… потому что действительно мало воздуха. Тебе тяжело дышать, ты стараешься дышать глубоко и медленно не только потому, что боишься, что он тебя услышит… – Он замолчал, но никто из присутствующих не произнес ни звука. Яна тоже молчала и чувствовала, что и сама она дышит медленно и глубоко. От волнения. И от электрических разрядов, идущих от нее к нему. – Скверно пахнет, – внезапно продолжил Никита Андреевич. – Затхлостью. И влажной землей.

Он опять замолчал, и на этот раз длительная пауза закончила сеанс. Электрические разряды исчезли один за одним, остался только жар ладони Кремнева. Взгляд его стал обычным, теперь он совершенно точно смотрел Яне в глаза, но не торопился отпускать ее руку, будто пытался рассмотреть что-то еще в ускользающем сне. И Яна тоже не шевелилась, не отводила взгляд. Сама же видела только светло-карие, ореховые глаза с темными крапинками вокруг расширившихся зрачков.

Наконец Никита Андреевич выпустил ее ладонь и отвел взгляд. Только тогда Яна почувствовала, что футболка прилипла к спине, а волосы на затылке будто макнули в воду. Не то от волнения, не то от горячей кремневской руки. А ведь в процессе даже не обратила внимания!

– Это все, больше ничего не вижу, – первым прервал молчание Никита Андреевич.

Все зашевелись, разминая затекшие конечности, будто этот странный сеанс связи длился как минимум час, а не несколько минут.

– И у кого какие мысли? – первым поинтересовался Алексей. – Кто будет третьей жертвой?

– Меня больше всего впечатлила новость, что вокруг жертвы тесное пространство, мало воздуха и пахнет влажной землей, – призналась Лера, передернув плечами. – На гроб похоже.

– Думаешь, жертву похоронят заживо? – уточнил Алексей.

– По описанию складывается такое ощущение.

– И бешеный страх в это отлично вписывается, – тихо заметила Яна.

Странно, пока Никита Андреевич заглядывал в ее голову, описывая то, что увидел и почувствовал, она не боялась, а теперь снова вспомнила сон. И страх, пусть не такой всеобъемлющий, опять вернулся. Наверное, это почувствовали и все присутствующие, потому что теперь Саша совершенно точно придвинулся ближе и успокаивающе погладил ее предплечье.

– Но как тогда быть с сердцем? – задался справедливым вопросом Саша. – Это типа маньяк потом выкопает жертву, чтобы забрать сердце?

Алексей неуверенно покачал головой.

– Само по себе захоронение заживо уже дикая редкость. А предположить, что маньяк потом случайно откопает именно это тело…

– А если не случайно? – настаивал Саша.

– Что ты имеешь в виду?

– Если маньяк знал, что в гробу живой человек?

В комнате повисло недолгое молчание, которое первым прервал Никита Андреевич:

– Это может быть в двух случаях: во-первых, если он сам же и закопал. Например, в качестве устрашения. Но версия слабая. Раньше он такого не делал, да и зачем? Другой типаж. Он заходит молча, ничего не говорит. Андреева не слышала от него ни слова, иначе я бы тоже услышал. Колет снотворное, а затем вырезает сердце. Акции устрашения не по его части. Вторая версия: если он просто знал, что хоронить будут живого человека. Если он сам и сказал, что человек мертв, зная, что тот жив. Например, заранее вколов ему очень сильное снотворное, практически ввел в кому или летаргию, кому как больше нравится.

– Намекаешь, что наш маньяк – патологоанатом? – уточнила Лера.

– А что, хорошая версия! – согласился Алексей. – Вписывается в предположение о том, что убийца – врач. Мы рассматривали в основном кардиохирургов и трансплантологов, но вы же отлично умеете вырезать органы, не так ли?

– Получше некоторых кардиохирургов, – не стала спорить Лера.

– Сможешь составить нам список всех патологоанатомов и судмедэкспертов?

– Лосев, ты в своем уме? У нас не такой маленький город, я не могу знать всех. А если учесть, что первую жертву грохнули в соседнем городе, то и дважды.

Алексей заметно сник, и Лера сжалилась:

– Но я как минимум могу составить список всех учреждений, где работают паты и судебники. А также отметить тех, кого знаю лично. С остальными уж сами выясняйте.

Алексей обрадовался и такой помощи.

– Подождите, – прервала их разговор Яна. – А разве можно похоронить живого человека? Как же вскрытие?

– В некоторых случаях вскрытие не проводится, – пояснила Лера. – Например, когда человек тяжело болел, диагноз известен и причина смерти сомнений не вызывает.

– Но тогда, наверное, и в морг не забирают?

– Не забирают. Но если человек уже был в больнице, провел там меньше суток, тогда и вскрытие не делают, и в морг спускают.

– К сожалению, всех смертельно больных мы не отследим, – покачал головой Алексей. – А вот судебников, пожалуй, из списка подозреваемых можно исключить. Если уж тело попадает к судебнику, то от вскрытия не отвертишься.

– Если только оно не проводилось исключительно по документам, – заметила Лера. – Тело родственникам отдают уже одетым и причесанным. Кто знает, что там под одеждой?

Алексей вздохнул.

– Ладно, возвращаем судебников в список. Кстати, тогда следует более плотно приглядеться к Сарышеву.

– К Сарышеву? – переспросил Саша. – Это кто?

– Судмедэксперт, который проводил вскрытие Серегина. Мы просмотрели видеозаписи из его кабинета. Никто, кроме него, не входил и не выходил. Значит, если кто-то и мог поджечь тело Серегина, то только он.

– Но ведь следов горючего вещества не нашли, – напомнила Лера.

– Не нашли. Но, выбирая между причастностью Сарышева и самовозгоранием, Воронов выберет первое, к гадалке не ходи. Так что официально мы будем заниматься умышленным повреждением, а вы уж неофициально накопайте мне чего про самовозгорание. – Лосев вздохнул, закинул в рот уже немного заветрившийся кусок колбасы, прожевал. – Вообще в этом расследовании с официальными версиями все плохо. Отпечатки пальцев неизвестно чьи, никакого Макара мы пока не нашли, жена чиновника из Новосибирска с железным алиби и весьма сомнительным мотивом… А трупы горят в холодильнике…

– И на кладбище, – добавил Саша.

– А вот кстати! – вспомнил Алексей, посмотрев на Никиту Андреевича. – У меня вопрос. Ты говорил, что на кладбище проявилась проекция тела, поскольку в момент смерти происходит какой-то там выброс. Но почему эта проекция лежит в таком виде, как полиция нашла тело? На могиле с раскинутыми руками, я имею в виду.

– Так ведь умереть он мог уже в таком положении, – ответила за Кремнева Лера. – Я же говорю, должно было пройти несколько минут от укола до смерти. Убийца наверняка успел перенести тело.

– Бредятина, – в сердцах выдохнул Алексей, выражая свое отношение в целом к ситуации, а не к ответу Леры. – Полная!

⁂

Первые полгода после поступления в университет Яна жила не в общежитии, а снимала квартиру вместе с парнем. Но после первого совместного Нового года они разругались и разъехались. Парень – на новую квартиру, а Яна в общагу. К тому времени все подруги, кто не хотел там жить, уже скооперировались, и Яне просто не с кем было снять квартиру, а одна она не потянула бы финансово. Точнее, папа мог бы выдавать ей немного больше денег, и, возможно, это не было бы так уж накладно для него, но совершенно точно стало бы накладно для нее. Яна предпочитала иметь больше денег на расходы и жить в общежитии, чем единолично снимать квартиру, но оставлять себе совсем крохотную сумму.

Жизнь в общежитии приучила ее ко сну под любые шумы: под музыку у соседки по комнате, звуки вечеринки у соседок по блоку, телефонные звонки, галдеж в коридоре, автомобильные сигналы на улице – пожалуй, разбудить ее могла бы разве что граната под окном. И тем более странным было для нее пробуждение посреди ночи в гостиной Леры.

Она проснулась, будто кто-то выдернул ее из объятий сна за руку, не дал времени на раскачку. Открыла глаза, быстро огляделась. Часы показывали начало четвертого утра, за окном было темно, а в квартире – тихо. Сердце стучало ровно и спокойно, давая понять, что кошмары ей не снились и не они стали причиной пробуждения. Яна на всякий случай приподнялась на локте, осмотрела комнату, освещенную лишь зеленоватым светом циферблата старого электронного будильника на столе. Убедившись, что вокруг все спокойно, легла обратно, прикрыла глаза.