Текст книги "Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)"

Глава 8
Несчастье

I

В субботу, двадцать седьмого ноября, без десяти восемь, ратуша наполнилась запахом вечнозеленых растений, украсивших вход. Члены Молодежного общества сумели продать все билеты заранее. Несмотря на очень плохую погоду, все места были заняты. Пришли даже жители Мортон-парка. С ними заглянули на представление их гости, оставшиеся у них с ночевкой. Были заняты даже самые неудобные места за два шиллинга. За ними сидели церковные служители, включая мистера Проссера, а также аптекарь из Чиппинга и мистер Блэндиш, полицейский инспектор. Также присутствовали представительницы Женского института со своими мужьями и детьми. Еще дальше расположился целый ряд хохочущих девушек из Молодежного общества. А за ними, на задних скамейках, сидела деревенская молодежь, пропахшая потом и хлевом. У входа мисс Кампанула посадила сержанта Ропера, работающего в полицейском участке Чиппинга и по совместительству являющегося церковным служителем в Сейнт-Джайлсе. В его обязанности входило быть билетером и усмирять сидящих на задних рядах деревенских зрителей. Они имели обыкновение гоготать и бросать бумажные шарики в своих подружек. В четвертом ряду, с краю, слева от прохода, сидел Джордж Биггинс вместе с родителями, которого уволили с почетной должности – приглашать актеров на сцену. Его розовые щеки горели ярким румянцем, а в его черных, похожих на пуговки глазах, пристально смотревших на пианино, блестел дьявольский огонек.

Пианино, которому вскоре суждено было стать известным во всем мире, стояло под сценой, напротив прохода. На одной из бесчисленных фотографий, появившихся в газетах в понедельник, двадцать девятого ноября, была изображена эта музейная редкость – деревенское фортепиано девятнадцатого века, драпированное шелковой тканью с дыркой посередине. Сверху на нем стояли пять горшков с геранью. Больше всего пианино напоминало старую деву, одетую в наряд, проеденный молью. Материю тщательно закрепили по краям с помощью чертежных кнопок. Без десяти восемь на резной подставке появились довольно потрепанные ноты «Венецианской сюиты» для мисс Прентис.

В программках подробно рассказывалось о цели выступления, короткая история старого пианино, слова благодарности Джослину Джернигэму, эсквайру Пен-Куко, за его щедрое предложение добавить некоторую сумму денег, необходимую для покупки нового инструмента. На старое пианино сегодня было обращено особое внимание.

В восемь часов бледная и дрожащая от волнения Дина зажгла на сцене свет. Сержант Ропер, увидев этот сигнал, наклонился через последний ряд и включил в зале освещение. Публика заволновалась в приятном ожидании.

Над выцветшим зеленым занавесом загорелись огни рампы. После минутной паузы невидимая рука отодвинула занавес, и на сцену вышел пастор. Зрители зааплодировали, а журналист из «Чиппинг курьер» достал блокнот и ручку.

Пастор был похож на строгого и прекрасного средневекового святого.

– Ему следовало бы стать епископом, – сказала старая миссис Каин своей дочери.

За кулисами Дина в последний раз посмотрела на декорации и актеров. Эсквайр в брюках-гольф и гриме стоял на своем месте и держал в руках телеграмму. Генри находился за сценой у входа в суфлерскую будку. Дина зашла за кулисы, держа в руках велосипедный звонок.

– Не поднимайте трубку телефона, пока звонок не прозвенит дважды, – прошептала она Джослину.

– Хорошо-хорошо.

– Всем лишним покинуть сцену! – жестко скомандовала Дина. – Все будьте готовы!

Она пошла в суфлерскую будку, взялась руками за складки занавеса и прислушалась к тому, что говорит ее отец.

– Итак, вы видите, – рассказывал пастор. – Это пианино – практически раритетный инструмент. Я уверен, что вас обрадует новость о том, что нашему старому другу будет предоставлено почетное место отдыха в комнатке за сценой.

Растроганные зрители зааплодировали.

– У меня есть еще одно объявление. В ваших программках написано, что мисс Прентис из Пен-Куко помимо участия в спектакле будет играть увертюру в антракте сегодня вечером. С большим сожалением вынужден сообщить вам, что мисс Прентис поранила палец и не сможет сыграть. Но все-таки в этот вечер прозвучит хорошая музыка. Мисс Идрис Кампанула любезно согласилась играть для нас. Я считаю, что это очень великодушный жест, и прошу вас оценить его по достоинству.

Громкие аплодисменты заглушили пастора на полуслове.

– Мисс Кампанула, – закончил мистер Коупленд, – будет играть прелюдию Рахманинова до-диез минор. Мисс Кампанула!

Пастор вывел ее из-за кулис, помог спуститься по ступенькам вниз, проводил к пианино и вернулся на сцену через боковой занавес.

Идрис с поклоном приняла аплодисменты, а затем, повернувшись спиной к публике, села за пианино. Ее левая рука замерла над басами, потом опустилась. Бом! Бом! Бом! Три знакомых аккорда. Мисс Кампанула сделала паузу, подняла левую ногу и опустила ее на педаль.

II

И вдруг раздался жуткий, душераздирающий вопль.

Все увидели, как мисс Кампанула упала вперед. Ее лицо скользнуло по нотам. Очень медленно и тихо она стала валиться на клавиши, в последний раз ударив по басам, зазвучавшим финальным диссонансом. Идрис застыла в позе, напоминавшей пародию на жеманного виртуоза. Она была мертва.

III

Леди Эпплбай, сидевшая прямо у пианино, повернулась к мужу, словно хотела что-то спросить, и упала в обморок. Джордж Биггинс издал пронзительный крик, больше похожий на свист. Пастор вышел из-за кулис и побежал вниз, к пианино. Он заломил руки и посмотрел на публику. Его губы шевелились, но не было слышно ни слова.

Дина вышла из суфлерской будки и замерла. Она низко наклонила голову, затем повернулась, спотыкаясь, добрела до занавеса и упала, воскликнув:

– Генри! Генри!

Доктор Темплетт подошел к пастору, коснулся его руки и спустился к инструменту. Он наклонился к Идрис и едва заметно кивнул пастору.

Полицейский инспектор господин Блэндиш, сидевший в третьем ряду, пробрался между рядами, подошел к сцене и громко спросил полицейского:

– Что это было?

В зале сразу же воцарилась тишина. Затем прозвучал ответ местного органиста, мистера Проссера:

– Это был выстрел. Из револьвера.

Господин Блэндиш обследовал пианино и поговорил с Темплеттом. Рядом стояла ширма, маскирующая угол между сценой и стеной. Двое мужчин перенесли ее и загородили пианино. Пастор поднялся по ступенькам и обратился с речью к своим прихожанам.

– Дорогие мои, – начал он дрожащим голосом, – произошел ужасный несчастный случай. Я умоляю вас мирно разойтись по домам. Ропер, откройте, пожалуйста, дверь.

– Минутку! – вмешался офицер. – Одну минуту! Если вы позволите, сэр. Это дело полиции. Чарли, оставайтесь у двери. У вас есть с собой блокнот?

– Да, сэр, – ответил Ропер.

– Отлично. – Господин Блэндиш повысил голос и прокричал: – При выходе я прошу вас называть свое имя и фамилию сержанту Роперу. Тех, кто имел хоть малейшее отношение к подготовке этого представления или принимал участие в оформлении зала и других работах, прошу немного задержаться. Теперь проходите к двери спокойно, торопиться не следует. Сначала – задние ряды. Остальные оставайтесь на своих местах, пока не подойдет ваша очередь.

– Я был бы очень признателен, – сказал он пастору, – если бы вы подошли к задней двери и следили, чтобы из нее никто не вышел. Если ее можно закрыть на ключ, то закройте. Теперь, если нет возражений, мы поднимем занавес. Мне нужно к телефону. Он в задней комнате, не так ли? Благодарю.

Полицейский прошел в глубь сцены мимо Дины и Генри, стоявших за кулисами.

– Добрый вечер, мистер Джернигэм, – поприветствовал он юношу. – Вы не возражаете против поднятия занавеса?

– Нет, конечно, – ответил молодой человек.

Занавес поднялся неровными рывками, представив находящихся на сцене Джослина Джернигэма, Селию Росс, Элеонор Прентис и пастора, вернувшегося с ключом от задней двери.

– Я не могу в это поверить! – сокрушался священник. – Просто не могу поверить.

– Ее убили? – громко спросила миссис Росс.

– Я… я не могу поверить, – повторял пастор.

– Но, Коупленд, послушайте! – прервал его эсквайр. – Я не знаю, что тут у всех на уме. Выстрел в голову! Что вы на это скажете? Кто-то же должен был что-то видеть. Невозможно выстрелить человеку в голову в переполненном зале и остаться незамеченным.

– Возможно, стреляли из… из…

– Откуда, ради всего святого?

– Из пианино, – проговорил пастор убитым голосом. – Нам нельзя ни к чему прикасаться. Но, кажется, выстрел был именно оттуда. Вы можете увидеть дырку на шелке.

– Боже! Боже! – воскликнул Джослин и с нескрываемым раздражением посмотрел на мисс Прентис, раскачивающуюся из стороны в сторону. Она напоминала марионетку и стонала без перерыва.

– Ну, успокойся уже, Элеонор! Эй! Темплетт!

Доктор опять зашел за ширму, но вскоре вышел оттуда.

– Ее убили выстрелом в голову.

– Каким образом?

– Из пианино.

– Никогда не слышал ни о чем подобном, – сказал Джослин. – Хочу посмотреть.

– Вам не следует этого делать, – возразил доктор Темплетт, – это дело полиции.

– Но вы же только что там были.

– Я медицинский эксперт нашего полицейского участка.

– О господи, ну как же! – воскликнул эсквайр, неожиданно вспомнив что-то. – Я же исполняю обязанности главного констебля графства.

– Простите, – извинился Темплетт, – забыл.

Однако инспектор Блэндиш не позволил эсквайру попасть за ширму.

– Я только что звонил в участок, – сообщил офицер полиции, – и попросил, чтобы сюда прислали двоих парней, сэр.

– Минуту, Блэндиш, – обратился к нему врач, – подойдите сюда, пожалуйста!

Они исчезли за ширмой. Остальные ждали в полной тишине. Мисс Прентис спрятала лицо в ладонях. Эсквайр подошел к краю сцены, посмотрел сверху на пианино, отвел глаза и неожиданно вытер лицо носовым платком.

Блэндиш и Темплетт вышли и присоединились к стоявшим на сцене.

– В каком-то смысле нам повезло, сэр, что вы в этот момент были здесь, – проговорил офицер. – А теперь мне нужно кое-что записать. Полагаю, мистер Генри Джернигэм и мисс Коупленд еще здесь.

– Мы здесь, – отозвался Генри.

Они с Диной поднялись на сцену.

– Добрый вечер, мисс Коупленд.

– Добрый вечер, – чуть слышно проговорила Дина.

– Сейчас, – Блэндиш оглядел сцену, – все участники пьесы в сборе, за исключением покойной, конечно.

– Да, – подтвердил Джослин.

– Я просто запишу ваши имена.

Все сели на стульях вокруг сцены. Испуганные билетерши и двое молодых парней съежились на скамейке в конце зала, чувствуя на себе взгляд сержанта Ропера. Дина смотрела на Блэндиша, на пол, куда угодно, избегая глядеть на пианино, видневшееся из-за рампы, и на пять горшков с геранью. Потому что ниже цветов, в тени ширмы, виднелось тело мисс Кампанулы, лежащее на клавишах пианино, слегка прикрытое желто-зеленой материей. Неожиданно Дина поняла, что не знает, кто решил поставить герань на пианино. Она хотела убрать оттуда горшки, ведь они закрывали многое из того, что происходит на сцене, от первых рядов.

Девушка быстро повернулась к Генри. Он взял ее за руки и повернул спиной к рампе.

– Все в порядке, Дина, – прошептал он. – Все хорошо, милая.

– Я не паникую, все в норме, – успокоила она его.

– Да, – сказал Блэндиш. – Это все имена. Теперь, сэр… Так, что там такое?

Полицейский вошел через парадную дверь и в ожидании остановился в зале.

– Простите меня, – сказал офицер и спустился к пришедшему мужчине. Несколько минут они о чем-то говорили. Затем он подозвал эсквайра: – У вас есть минутка, сэр?

– Конечно, – ответил Джослин.

– В течение последних пяти-шести месяцев, – яростно зашептал инспектор Блэндиш, – в этих краях не было никого, кроме алкоголиков или бродячих торговцев. И сегодня вечером у нас вдруг появилась захватывающая работа. В Мортон-парке сегодня вечером произошла кража. Украли женские украшения на пять тысяч фунтов и бог знает что еще. Их дворецкий позвонил в полицию пять минут назад, и этот парень ездил туда на своем мотоцикле. Он говорит, что там все вверх дном. Сэр Джордж и его семья еще не вернулись. Похоже, это работа банды, которая уже ограбила пару домов в Сомерсете две недели назад. Это будет грандиозное расследование, и необходимо предпринять срочные меры! Итак, сэр, что же мне делать?

– Пожалуй, – задумчиво произнес эсквайр, – вы не можете быть в двух местах одновременно.

– Вот именно, сэр, – согласился Блэндиш. – Мне не по душе бросать это дело, только к нему приступив. Но, видимо, придется обратиться в Скотленд-Ярд.

Глава 9
Отдел уголовного розыска

I

Спустя пять часов после того, как мисс Кампанула исполнила третий аккорд прелюдии, поставила ногу на педаль и погибла, к ратуше подъехала полицейская машина из Скотленд-Ярда. На место преступления приехали старший инспектор Аллейн, инспектор Фокс, сержанты Бейли и Томпсон. Аллейн, оторвавшись от карты и посмотрев вверх, увидел шпиль церкви Святого Жиля в Винтоне напротив заиндевевшего, залитого лунным светом холма.

– Который час? – спросил он Томпсона, сидящего за рулем.

– Час ночи, сэр.

Словно в знак подтверждения этих слов, часы на башне пробили один раз.

После духоты в машине горный воздух сразу показался холодным. Пахло мертвыми листьями, и было очень морозно. Они шли по засыпанной гравием дорожке ко входной двери. Фокс посветил фонариком на табличку на двери.

«Приходский клуб церкви Святого Жиля в Винтоне. Подарок Джослина Джернигэма, эсквайра Пен-Куко, тысяча восемьсот пятый год. Во славу Господа. В память о его жене, Пруденции Джернигэм, умершей седьмого мая тысяча восемьсот первого года».

– Это как раз то, что нам нужно, сэр, – отметил Фокс.

– Без сомнений, – подтвердил Аллейн и с силой постучал в дверь.

Им открыл сержант Ропер с затуманенным взглядом после пятичасового дежурства.

– Скотленд-Ярд, – представились гости.

– Слава богу, – отозвался Ропер.

Они вошли.

– Начальник велел передать вам, – сразу приступил к делу сержант, – ему очень жаль, что он отсутствует здесь во время вашего визита. Но в Мортон-парке произошло ограбление со взломом…

– Все в порядке, – ответил Аллейн. – Что здесь случилось?

– Убийство, – сообщил сержант.

Они подошли к центральному проходу между пустыми рядами. На полу валялись программки.

– Сэр, я сейчас включу остальное освещение, – сказал сержант Ропер. – Покойная находится за ширмой.

Он с трудом поднялся по ступенькам на сцену. Щелкнул выключатель, и свет импровизированной рампы и огней авансцены затопил сцену. Бейли и Томпсон отодвинули ширму, и все увидели мисс Кампанулу, лежавшую на клавишах пианино.

– О господи! – воскликнул Аллейн.

Ноты прелюдии Рахманинова находились между ее лицом и клавишами. Темно-красное пятно растеклось по нотному листу, но название было четко видно. Отверстие посередине страницы не задело его. Подойдя ближе, Аллейн заметил несколько написанных карандашом замечаний. Возле последнего вступительного аккорда были две буквы: «МП» (мягкая педаль). Левая рука убитой лежала на клавишах под лицом, правая свисала. Лица не было видно. Детективы осмотрели затылок. Жалкий узелок седых волос слегка прикрывал темную дыру в голове. Несколько испачканных в крови прядей прилипли к тонкой шее.

– Выстрел был произведен в голову навылет, – доложил Фокс. – Где-то здесь пуля.

Бейли начал внимательно искать на полу в проходе.

Аллейн осветил фонариком переднюю часть пианино, обтянутую шелком. Прямо посередине шел разрез, выше и ниже той дыры, что проделала пуля. Внутри этого отверстия, ближе к поверхности, свет фонарика отразился от какого-то блестящего круга. Аллейн нагнулся вперед и внимательно всмотрелся. А потом ахнул.

– Вот оружие, которым совершили преступление, сэр, – произнес Ропер. – Внутри пианино.

– К нему кто-нибудь прикасался?

– Нет, сэр. Старший полицейский офицер был среди зрителей и сразу взял все в свои руки. Никто, кроме доктора, сюда не заходил.

– Врач? Где он?

– Ушел домой, сэр. Это доктор Темплетт из Чиппингвуда. Он медицинский эксперт местного полицейского участка. Врач был здесь в момент случившегося. Он просил позвонить ему, когда вы прибудете. Если понадобится, доктор приедет, так как живет всего в двух милях отсюда.

– Думаю, лучше мистеру Темплетту быть здесь. Позвоните ему, пожалуйста!

Когда Ропер ушел, старший инспектор высказал свое мнение:

– Это странный случай, Фокс.

– Да, очень необычная ситуация, мистер Аллейн. Как это сработало?

– Мы сможем все рассмотреть, когда получим фотографии. Томпсон, сфотографируйте здесь каждый угол.

Настройка камеры уже началась. Вскоре яркая вспышка осветила выразительный силуэт мисс Кампанулы. Во второй и последний раз ее запечатлели сидящей у пианино.

Ропер вернулся и с большим интересом стал наблюдать за работой эксперта.

– Это самая нелепая смерть из всех, что мы видели! – сказал он Бейли, следуя за ним по проходу. – Я все видел. Старая дама садится за пианино в своей обычной надменной манере и начинает играть. Там, там, бум – и прежде чем вы успеваете что-то понять, раздается жуткий треск и она падает.

– Ух ты! – воскликнул Бейли и быстро наклонился к полу. – Нашли, сэр. Вот пуля.

– Нашел? Сейчас взгляну.

Аллейн обозначил положение головы и руки мисс Кампанулы и сел на корточки, чтобы обвести мелом ступни.

– Восьмой размер, – пробормотал он. – Левая нога выглядит так, будто нажала на педаль. Да, интересно. Ну что ж, скоро мы все выясним. Перчатки надели? Отлично. Будьте очень аккуратны и держитесь в стороне от передней части пианино. Кстати, как вас зовут?

– Ропер, сэр.

– Точно. Уберите ткань с инструмента.

Передвинув герань, сержант начал отдирать материю. Аллейн пошел на сцену и сел на корточки под рампой.

– Аккуратно! Аккуратно! Инструмент разваливается на глазах! Вы только посмотрите!

Он указал на внутреннюю поверхность крышки, которая была откинута назад.

– Дерево гниет. Неудивительно, что они хотели купить новое пианино. О господи.

– Что такое?

– Взгляните на это, Фокс.

Аллейн посветил фонариком на крышку. В луче света блеснул ствол револьвера. Он прикоснулся к нему рукой в перчатке. Раздался резкий щелчок.

– Я только что поставил на предохранитель. Автоматический револьвер в прекрасном состоянии. Вот так.

Ропер снял ткань.

– Ну, будь я проклят! – выругался Фокс.

II

– Очень изобретательно, не так ли? – заметил Аллейн.

– Даже слишком, сэр. Как это работает?

– Это «кольт». Его рукоятка была зажата между колками, на которых крепятся струны, и передней частью пианино. Дуло соответствует дыре в этом жутком кружевном покрывале, которое стало портиться от старости и топорщиться. В любом случае ноты его прикрыли. Верх был закрыт материей и цветами.

– Но каким образом был спущен курок?

– Для этого понадобилось полсекунды. Веревочная петля проходит вокруг рукоятки и по курку. Веревка протягивается в очень маленький шкив в задней части внутренней коробки. Затем тянется вперед, к другому шкиву, на передней распорке. После идет вниз.

Аллейн передвинул свой фонарик.

– Да, вот теперь все видно. Другой конец веревки зафиксирован на деревянной рейке, которая является частью действия механизма левой педали. При нажатии на педаль рейка идет назад. На два дюйма, я полагаю. Этого вполне достаточно для резкого рывка веревки. Мы попробуем сфотографировать это, хотя будет трудно.

– Томпсон, ты справишься?

– Думаю, да, мистер Аллейн.

– Все это больше напоминает розыгрыш, – отметил Фокс.

Аллейн быстро посмотрел на него.

– Любопытная мысль. Я только что думал о том же самом. Детская шутка. Кажется, я даже узнал эти маленькие шкивы, Фокс, – заметьте, как прочно они были закреплены. У моего крестника очень много таких в одном из его конструкторов, этом дьявольском изобретении, созданном, чтобы развивать умственные способности у детей. А на самом деле они сводят с ума взрослых. Именно этот называется «Игрушка для бездельников». Да, он создан Джорджем Бреером Фоксом. И там есть что-то вроде веревки: зеленая и очень прочная, похожая на леску, идеально входящая в паз шкива.

– Вы думаете, что какой-то подросток взбесился и решил рассчитаться со старой девой?

– Ребенок с «кольтом» тридцать второго калибра?

– Вряд ли. Хотя он вполне мог его где-то раздобыть.

Аллейн тихо выругался.

– В чем дело, сэр? – поинтересовался Фокс.

– Я видел этот чертеж. Это как то самое хитроумное изобретение, которое дается в инструкции к конструктору. Изображено на рисунке номер один. Это, конечно, ничто по сравнению с нашим преступлением. Но принцип используется тот же. Я сам сделал одну такую штуку для моего крестника. Шнур идет вверх к шкивам, которые прикреплены к двум подпоркам. Внизу он привязан к маленькой рукоятке, вверху же она больше. Когда ты нажимаешь на меньшую, то большая покачивается. Я уверен, что именно эта игрушка вдохновила кого-то на преступление. Видите, в узкой части позади «кольта» как раз есть место для шкива? Насколько мне известно, эти шкивы очень маленькие, не больше кончика сигареты. Дырка у них посередине. Стоит только продеть нитку, и она уже не соскользнет. От этого изогнутые края желобка и защищают. Смотрите, верхние надежно прикреплены к струнам над этой металлической планкой. А нижний привязан к подпорке в ажурном покрывале. Все точно так, Томпсон. Зафиксируйте это.

Сержант приступил к настройке аппаратуры. Между тем к дому подъехала машина. Хлопнула входная дверь.

– Скорее всего, это врач, сэр, – сказал Ропер.

– Ах да. Пусть войдет.

Пришел медицинский эксперт. Он смыл грим и снял бороду. Вместо полосатых брюк и визитки французского посла на нем были твидовый костюм и свитер.

– Добрый вечер, – поприветствовал он всех. – Простите, что заставил вас ждать. Машина все никак не заводилась.

– Вы доктор Темплетт?

– Да. А вы из Скотленд-Ярда? Быстро же вы прибыли. Ужасная история.

– Да, страшная. Я думаю, мы можем перенести убитую куда-нибудь в другое место.

Они принесли большой стол из задней комнаты и положили на него покойную мисс Кампанулу. Между глаз у нее был след от выстрела.

– Пахнет эвкалиптом, – заметил Аллейн.

– Она была простужена.

Медицинский эксперт обследовал ранение, пока другие наблюдали. В конце концов он выпрямился, достал из кармана бутылочку с эфиром и протер руки.

– Ропер, в одной из гримерок есть простыня, – произнес Аллейн.

Сержант вышел.

– Что вам удалось обнаружить? – поинтересовался Темплетт у Аллейна.

За пианино инспектор нашел ноты «Венецианской сюиты» мисс Прентис. Он держал их в руках и внимательно рассматривал. Как и прелюдия, они были очень потрепанные. На красной обложке расплылось бесцветное круглое пятно. Аллейн потрогал его. Еще влажное. Ропер вернулся с простыней в руках.

– Вряд ли мы сможем придать ей более приличный вид, – проговорил доктор Темплетт. – Трупное окоченение уже началось и особенно заметно на щеках и шее. Довольно быстро, спустя всего пять часов. Пуля прошла навылет, и стало ясно, что именно произошло. Конечно, я с первого взгляда понял, что она мертва.

– Вы сразу поняли, что пуля прошла навылет?

– Да. Ну, через секунду или две. Вначале подумал, что она была убита выстрелом в затылок, но потом заметил следы раны навылет. Направление спутанных волос и так далее. Затем нагнулся, чтобы рассмотреть лицо. И увидел кровь. После обратил внимание на дыру в нотах. Внешний вид помятостей по краям дырки не оставлял сомнений в том, какой путь проделала пуля.

– Очень серьезное наблюдение, – отметил Аллейн. – Итак, вы уже имеете представление о том, что же случилось?

– Я был очень озадачен и сейчас продолжаю мучиться от неизвестности. Когда мы соорудили и установили ширму, я взглянул еще раз, увидел дуло пистолета или что-то похожее на него за куском шелковой ткани и доложил об этом Блэндишу, местному старшему полицейскому офицеру.

– Механизм она привела в действие сама.

– Может, это самоубийство?

– Нет. Это убийство. Увидите, когда мы откроем пианино.

– Исключительный случай!

– Да, дело очень необычное, – согласился Аллейн. – Бейли, вы можете связаться со своим департаментом. Когда Томпсон закончит, займитесь отпечатками пальцев. После можно будет разобрать аппаратуру. Тем временем я достану блокнот и запишу несколько неопровержимых фактов.

Они отнесли стол в угол и загородили ширмой. Ропер подошел с простыней и накрыл тело.

– Давайте присядем где-нибудь, – предложил доктор Темплетт. – Я хотел бы закурить. Все это сильно меня нервирует.

Они присели в первом ряду партера. Старший инспектор подозвал Фокса, тот подошел и сел рядом. Ропер встал неподалеку. Доктор набил трубку. Аллейн и Фокс открыли блокноты.

– Для начала нам нужно знать, – приступил к делу инспектор, – кем была эта женщина?

– Идрис Кампанула, – ответил врач. – Старая дева этого прихода.

– Адрес?

– Ред-Хауз, Чиппинг. Вы ехали мимо по пути сюда.

– Ее близким сообщили?

– Да, пастор их оповестил. Да там из домашних всего три горничные. Мне ничего не известно о ее ближайших родственниках. Кто-то упоминал троюродную сестру, проживающую в Кении. Мы это проверим. Послушайте, давайте я сам расскажу вам все, что знаю.

– Да, пожалуйста.

– Я предполагал, что буду выступать и в роли медицинского эксперта, и свидетеля. Поэтому, ожидая вашего звонка, попробовал разложить все по полочкам. Приступим. Идрис Кампануле было около пятидесяти. Она приехала в Ред-Хауз еще ребенком, в возрасте двенадцати лет. Вместе со своим дядей, генералом Кампанулой, который удочерил ее после смерти родителей. Приемный отец был старым холостяком, и девочку воспитывала его брюзгливая сестра. Мой отец отзывался о ней как о самой противной даме, что ему встречались в жизни. Когда Идрис было около тридцати лет, генерал умер, а сестра пережила его всего на пару лет. Дом и деньги – много денег, между прочим, – достались молодой женщине. Она к тому времени уже стала очень похожа на свою тетушку. Nil nisi bene[8]8
  С давних времен над свежей могилой принято говорить о мнимых и действительных добродетелях умершего; положено говорить nil nisi bene – ничего, кроме хорошего (лат.).


[Закрыть], но факт остается фактом. Она не сумела устроить свою личную жизнь, может, потому, что у нее были устаревшие манеры и викторианские темы для разговоров. Здесь она провела последние двадцать лет. Все, что ее интересовало, – это хорошая еда, общественная деятельность и скандалы местного масштаба. Если честно, даже не верится, что ее больше нет! Послушайте, я не слишком многословен?

– Ничуть. Вы даете нам общую картину, а это сейчас самое важное.

– Вот так проходила ее жизнь до сегодняшнего вечера. Не знаю, рассказывал ли вам Ропер о постановке?

– У нас пока не было времени, – ответил Аллейн. – Но надеюсь вскоре получить от него информацию.

Сержант подошел к ним поближе.

– Постановкой пьесы занимались местные жители, – сообщил доктор.

– Одним из них были вы, – отметил Аллейн.

– Точно. – Доктор Темплетт вытащил трубку и уставился на инспектора. – Вы до этого сами додумались, или кто-то подсказал?

– Сейчас я все объясню. У вас на волосах остался след от грима. А я когда-то написал небольшую монографию о гриме.

– Ставлю десять к одному, – усмехнулся медицинский эксперт, – вы не догадаетесь, какая у меня была роль.

Аллейн посмотрел на доктора в профиль.

– Вообще-то нам это запрещено, – заметил он. – Но под строгим взглядом инспектора Фокса рискну. Возможно, у вас была характерная роль – француза, носящего пенсне без оправы. Ну как?

– Мы спорили на шиллинги?

– Это не было пари, – ответил Аллейн.

– Что ж, тогда объясните мне все, пожалуйста, – попросил Темплетт. – Приятно чувствовать себя дураком.

– Боюсь, это я буду чувствовать себя идиотом, объясняя все. На самом деле все просто. Как говорят герои детективов, нужно только рассуждать. Вы снимали грим в спешке. Живичный скипидар, который я, правда, не упоминал в монографии, оставляет след, если его не удалить аккуратно и со спиртом. Ваш подбородок и верхняя губа выглядят так, будто их изрядно пощипали, и видны следы, напоминающие черные волоски. Именно на кончике подбородка и на щеках. Ха! Черная эспаньолка! Яркая черта иностранного посла. Небольшой красноватый след у глаза говорит о пенсне без оправы. Красная линия на лбу свидетельствует о том, что вы надевали цилиндр. И когда вы упомянули свою роль, то слегка повели плечами. Это значит, что подсознательно вы думали о своем выступлении. Ломаный английский. «Как эта называется?» – Аллейн пожал плечами. – Вот такие дела. Ради бога, скажите, что я прав.

– Ух ты! – восхищенно произнес Ропер.

– Аминь! – подтвердил доктор Темплетт. – Как говаривал доктор Холмс.

– Над которым никто не посмеет насмехаться при мне. Прошу вас продолжить интереснейшее повествование…