Текст книги "Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет"

«Откуда же все взялось?»

Но до того времени еще должно было пройти два десятка лет, а пока деревенские ребятишки ходили в школу, учились, помогали родителям в повседневном труде, который в деревне составляет неотъемлемую часть жизни и детей, и взрослых: работали в поле и на огородах, пасли скотину, ходили в лес за грибами и ягодами, гоняли коней в ночное…

Да, деревня наша всегда жила тяжелее и труднее, чем город с его большими магазинами, в которых можно было все купить, с его заводами и фабриками, машинами, высокими каменными домами и мощеными улицами, с электрическим освещением, театрами, потом кинотеатрами и прочими благами цивилизации, о которых деревенские жители часто и представления не имели. И потому деревня считалась отсталой, невежественной, архаичной, жителей ее «городские» нередко презрительно называли «деревенщиной». Что ж, блага цивилизации, вроде электричества или кино, позднее – телевидения и компьютера, действительно пришли в деревню намного позднее, чем в город. А куда-то так и не дошли.

Но чем деревенские ребятишки были безусловно богаче своих городских сверстников, так это природой, которая их окружала, среди которой они росли, частью которой они себя ощущали, нимало о том не задумываясь, которая щедро отдавала им свои дары и неприметно наполняла детские души чувством прекрасного, будила воображение и фантазию. Какой же мягкой была травка-муравка, по которой они с весны до поздней осени бегали босиком, какой красивой речка, в ласковых водах которой так весело было плескаться и так приятно сидеть с удочкой на бережку, дожидаясь поклевки. А уж если повезет и удастся поймать несколько рыбешек, какое счастье переполняло душу удачливого рыбака! А лес, где водились не только грибы и ягоды, но и волки и, наверно, лешие… Отправляясь с отцом в лес за дровами, маленький Андрей часто представлял, как он будет топором обороняться от серых хищников, рубя их направо и налево. К счастью, волки так ни разу и не напали, и он втайне был рад – героем быть хотелось, конечно, но все же страшновато.

С лешим тоже встретиться не пришлось, хотя сказок про лесную и прочую нечисть было рассказано без счета. Однажды Андрей с двоюродным братом Артемкой, годом постарше его, даже решились сами проверить наличие нечистой силы опытным путем. Как говорилось в поверье, для этого надо темной или, еще лучше, ненастной ночью в отдаленно стоящей баньке при лучине сесть против зеркала или хотя бы его осколка, причем так, чтобы в зеркале была видна приоткрытая дверь. Ровно в полночь у двери появится видение – твой суженый или суженая или еще что-нибудь такое же загадочное и чудесное. Или страшное. На этот случай решили захватить с собой «холодное оружие» – нашли дома какой-то железный прут. Но сидеть в бане надо одному. Поэтому бросили жребий, кому идти, второй должен был сидеть на подстраховке с прутом рядом с баней в кустах, чтобы, если нечистая сила появится, броситься на помощь. Идти в баню выпало Андрею, Артемка засел в кустах. Часов у храбрецов не было, конечно, поэтому решили сидеть подольше, наверняка.

Сидел Андрей очень долго. Тьма стояла кромешная, страху натерпелся сполна – казалось, что вся нечистая сила собралась тут, в старой баньке, но сидел, знал: если не выдержит, мальчишки засмеют, так что на улице не покажешься. Да еще и лучина, догорев, погасла. Наконец, Артемка, видимо, решив, что все сроки прошли, начал звать брата и друга. Ах, какое облегчение – и испытание выдержал, и нечистая сила не появилась, цел остался.

Особенно много разговоров и рассказов о всяческих чудесных и необыкновенных явлениях, будивших фантазию, любопытство, желание новых знаний и тягу к приключениям, происходило в ночном, во время ребячьих посиделок у костра. Как-то зашла речь о курганах, которых было множество рядом со Старыми Громыками. Откуда они взялись, что в них захоронено – ответа не знал никто, даже учителя в местной школе. Кто-то говорил, что они появились после нашествия поляков в начале XVII века, кто-то – что после битвы со шведами под Полтавой, кто-то – после наполеоновского нашествия на Россию. Любопытство так разгорелось, что ребятишки решили сами заняться раскопками. Копали несколько дней, но так ничего и не нашли, кроме кусочка чего-то, напоминавшего конскую сбрую.

А как манили тайны звездного неба, которым так часто любовались ребята во время ночного! Неудивительно, что, когда Андрею однажды попалась книга «Живописная астрономия», еще дореволюционного издания, он ее выучил чуть не наизусть. А какие там были интересные рисунки! «Земля наша несется на крыльях Времени, стремясь к неведомой цели», – гласила подпись под одним из них, запомнившаяся на всю жизнь. Какая же это цель? Почему она неведомая? Кто ее поставил? А что такое люди? Откуда взялись животные, домашние и дикие, птицы, растения?

Где найти ответы на все эти вопросы? Конечно же, в книгах. И маленький Андрей Громыко читал запоем, читал все подряд, что попадалось. Узнав о книге с интересным названием, готов был идти за ней любое расстояние, только бы достать, – в соседние деревни и села, в центр волости, где была большая библиотека. В ней он и добыл книгу немецкого ученого Вильгельма Бельше «Любовь в природе». Вот тут-то, уж наверно, все описано! Да, из нее он много узнал и о природных явлениях, и о растениях, и о животных. Но многое так и осталось непонятным.

С возрастом его все больше стала интересовать история – и мировая, и история России. Особенно нравились книги про революционеров – про Веру Засулич, про Халтурина, шлиссельбуржца И. Морозова и других борцов за народное счастье. Какое восхищение они вызывали у деревенского мальчишки! Ну и, конечно, ничего не могло быть увлекательнее рассказов о путешествиях и географических открытиях, о приключениях отважных первооткрывателей неведомых земель… Потом вдруг Андрей увлекся геометрией и тригонометрией. Интересно же, как это люди догадались о существовании математических законов. Он даже ходил в лес, чтобы самому проверить эти законы, – неужели, например, можно измерить высоту дерева, не забираясь на него? Убедился, что все было правильно, законы действовали.

Потом любовь к геометрии постепенно прошла, уступив место художественной литературе. Пушкин, Гоголь, Гончаров, Тургенев – из их произведений сами собой заучивались наизусть целые страницы, красота языка, точность и меткость выражений, музыка стихов брала за сердце… Что же это за люди, сумевшие написать такие книги? Откуда в них родился такой талант? И вдруг страшно захотелось самому попробовать что-нибудь написать… Например стихи. Завел альбом, прилежно рифмовал строчки, конечно, в строжайшем секрете от всех. Потом так же секретно все это творчество сжег. Ничего, Гоголь вон целый второй том «Мертвых душ» сжег, а был ведь великим писателем.

Это было их время

Годы шли, страна менялась, ребята из Старых Громык взрослели и менялись вместе с ней. Им нравились эти изменения, это было их время – молодых граждан молодой Советской страны, перед которыми вдруг открылись все пути и все дороги, было бы желание, стремление учиться и познавать новое, настойчивость в этом желании добиться высот, которые их родителям и не снились. Взрослые это тоже чувствовали и детям своим не только не мешали, но даже, как ни удивительно казалось такое отношение самим ребятам, прислушивались к их мнению – ведь дети были уже грамотнее, чем они. А ребята жадно читали книги, газеты, журналы, брошюры, которых тогда, после революции, выпускалось много и в которых говорилось о том, какой должна стать новая жизнь. Однажды подростки затеяли постановку пьесы, тоже взятой из такой брошюры, на волнующую всех тему – столкновения «белой» и «красной» идей, где об этом спорили между собой красный командир и офицер-белогвардеец. Андрея выбрали «красным командиром» – он грамотный, доклады делает, вот пусть и сражается с «белым офицером». Им стал тоже боевой парнишка по имени Иван. Были в пьесе и другие персонажи, но уже второстепенные. «Белому офицеру» сделали погоны, но главным атрибутом его костюма стали новые сапоги, начищенные до блеска. «Красный командир» был одет скромно, и сапоги у него были поношенные, хоть и добротные. Спор завязался не на шутку, чуть не до драки.

– Ведь кто-то должен работать? – спрашивал «белый офицер». – Должен, и все тут. Вот пусть и работают – на заводах, фабриках, в поле, строят дороги, сплавляют плоты. А другие должны ими руководить.

– Все должны быть равными, – спорил с ним красный командир. – Работать должны все. Для этого рабочие и крестьяне и делали революцию.

Другие персонажи тоже вмешивались в спор, но «красных», конечно, было больше, и они побеждали. Самое главное, что зрители остались довольны, хотя не все актеры успели как следует выучить свои слова и время от времени импровизировали. Раньше-то ведь никаких спектаклей в деревне вовсе не видали.

– Я только боялась, как бы тебе этот «офицер» рубашку новую не порвал, – сказала дома Андрею мать, которая тоже была на спектакле.

В тринадцать лет Андрей Громыко стал комсомольцем. Вступили в комсомол и многие его друзья-товарищи. И выбрали его, как самого начитанного, секретарем сельской комсомольской ячейки. Произошло это в начале 1923 года. С какой жадностью и энтузиазмом читал он инструкции, приходившие ему, юному новоиспеченному комсоргу, из волостного комитета комсомола! В них говорилось обо всем, обо всех сторонах сельской жизни, но главное – постоянно подчеркивалось, что комсомольцы всегда должны быть примером для остальной молодежи. Андрею казалось, что, читая эти слова, он разговаривает с самими вождями – Марксом, Энгельсом, Лениным… Сталин тогда еще вождем не стал, он занимался черновой работой, скорее, больше был известен Троцкий.

Но вскоре, в 1924 году, Ленин умер. Юных комсомольцев охватила растерянность – как же теперь страна будет жить без вождя? Тот же вопрос им, комсомольцам, задавали и односельчане, и в первую очередь спрашивали его – комсомольского секретаря Андрея Громыко. Что же отвечать? Он и сам бы хотел, чтобы ему кто-нибудь об этом рассказал. Но все же не растерялся, вспомнил, как говорили сразу после Октябрьской революции агитаторы: «Революцию сделали Ленин и его помощники». И стал отвечать так: «Ленин умер, но его помощники, партия живы. Вот с партией и будем жить». Как оказалось, попал в самую точку.

К тому времени Андрей уже прочитал речь Ленина на III съезде комсомола, и его призыв «Учиться, учиться и еще раз учиться» полностью отвечал его самому большому желанию. Тем более что и родители в этом его поддерживали. Мать первая сказала ему: «Ты книги любишь, это хорошо, учись, может, и в люди выйдешь». Отец был с ней согласен. Так и решилась судьба, которая могла сложиться и по-другому, если бы родители настояли, чтобы сын пошел работать, а не учиться. Но родители у Андрея Громыко, как уже говорилось, были мудрыми людьми. Поэтому он закончил семилетку и профтехшколу в Гомеле, а потом поступил в техникум, который находился в городе Борисове, неподалеку от Минска, потом – в Минский сельскохозяйственный институт.

Однако время стояло трудное, поэтому учеба учебой, но и о работе забывать не приходилось – ведь дома оставались еще несколько младших братишек и сестренка. Вот какие, например, воспоминания о юности Громыко передал в газету «Красноярский рабочий» сын одного из его старых знакомых по Гомельщине Михаила Мейтина, в те годы работавшего секретарем комсомольской ячейки гомельской спичечной фабрики «Везувий».

«Шла суровая зима тысяча девятьсот двадцать пятого года. Небольшая бревенчатая деревянная пристройка к каменному зданию фабричной администрации служила так называемым офисом для общественных организаций. В этой деревянной избушке площадью около тридцати квадратных метров приютились партийное и комсомольское бюро предприятия, благо были выгорожены две малюсенькие комнатки, их и кабинетами было назвать смешно – закутки, да и только.

В один из морозных январских дней, когда я сидел за столом и прорабатывал план работы ячейки на ближайшее время, отворилась дверь избы, и сквозь клубы морозного пара в нее ввалился худющий подросток примерно пятнадцати-шестнадцати лет, одетый в изорванный полушубок. На ногах у мальчишки была латаная-перелатаная обувка с надорванными подметками, обмотанными в несколько оборотов толстой бечевкой. Мальчишка был встревожен и озабочен, его глаза нервно бегали из стороны в сторону, а зубы клацали от холода. Оказалось, что пришел он из деревни Верхние Громыки (на самом деле – Старые Громыки. – Н.Г.), дома осталась мать и несколько детских ртов, кушать было нечего, вот он и решил поискать своей рабочей доли.

– Не гоните меня, дядько, домой! Я любую работу охоч выполнять. Во у меня какие мускулы. – И мальчик, скинув шубейку, напрягаясь, сжал локоть. – Я уже взрослый, мне стукнуло шестнадцать годков.

Мальчишка назвался Андреем. Фамилия у него тоже была очень распространенная, в его деревне почти все жители носили фамилию Громыко. Трудно сказать, были ли они родственниками между собой, возможно, и были, только не все, однако жили в деревне дружно, не лаялись почем зря.

Я вышел из своей каморки посоветоваться с парторгом. Посовещавшись с ним накоротке, мы решили оставить мальчишку при себе истопником. Пусть приходит каждое утро пораньше и топит печку…

Как показало время, отец не ошибся в юном Андрее. Старательный истопник недолго находился при «кочерге». Уже через полгода его приняли в комсомол и ввели в актив, в это время Андрюша сменил занятие, ему нашли работу с металлом, перевели на инструментальный участок учеником слесаря.

Так уж получилось, что среднее образование отец получил в двадцать восьмом году, а накануне его торжественно приняли в ряды большевиков. Что же касается его питомца, то и он не огорчил. Уже в тридцатом году окончил девять классов и подал документы на рабфак. Все эти годы отец и его друзья внимательно следили за недавно еще неуклюжим деревенским пареньком, который выделялся, с одной стороны, тактичной молчаливостью, а с другой – умением заставить собеседника слушать, его манера убеждать была построена как на логике, так и на здравом смысле. У этого парня оказалась незаурядная интуиция и профессиональное чутье на развитие событий».

В этих воспоминаниях, как часто бывает, есть ряд неточностей: так, в комсомол Андрей вступил еще в деревне, здесь же, во время появления на фабрике, он, судя по возрасту, то ли одновременно с работой учился в профтехшколе, то ли уже окончил ее. Но это свидетельство интересно зарисовкой того далекого трудного времени, а также портрета и характера юного Андрея Громыко.

Кончается очерк примечанием сына Мейтина о том, что А. А. Громыко после смерти отца прислал ему на могилу венок с надписью «Другу и соратнику от члена Политбюро ЦК КПСС А. А. Громыко».

Образцовая семья. Неожиданный поворот в судьбе

После окончания профтехшколы Андрей Громыко поступил в Борисовский сельхозтехникум. В это время, кроме учебы, произошли два весьма важных события в его жизни: в техникуме он вступил в партию и женился на студентке того же техникума Лидии Дмитриевне Гриневич, с которой прожил всю жизнь. Лидия Борисовна была родом из деревни Каменка, чуть западнее Минска, из семьи белорусских крестьян. «Покорили меня красота, скромность, обаяние и еще что-то неуловимое, чему, возможно, и нет названия, – писал в своих воспоминаниях Андрей Андреевич. – Это, как мне кажется, самое эффективное «оружие» женщины, и от него, наверно, мужчина никогда не научится обороняться. А может, и хорошо, что не научится. Тысячи дарвинов и ученых-психологов не смогут объяснить, откуда у женщины появляются такие качества. Это – тайна самой чародейки-природы». Более таких романтичных строк в мемуарах Громыко не встречается, о каких бы эпизодах своей богатой событиями жизни он ни рассказывал. Как-то не свойственна ему была романтичность. Другое дело – ум, логика, активная жизненная и общественная позиция, даже юмор, который ему, как отмечают многие знавшие его, был совсем не чужд. Видимо, все эти качества и покорили красивую и обаятельную студентку Гриневич, вскоре согласившуюся стать его женой. В самом деле, лет Андрею Громыко было уже слегка за двадцать, невеста на два года моложе – по сельским меркам, в таком возрасте люди уже давно считаются взрослыми и самостоятельными.

Жила молодая семья поначалу очень бедно – на две студенческие стипендии не разгуляешься, а родители мало чем помочь могли, к тому же там еще младшие подрастали, о которых надо было заботиться. Но молодость на то и молодость, чтобы бытовые трудности переносить легко и весело. После стипендии в складчину с друзьями по студенческой жизни покупали на базаре продукты и устраивали пир на весь мир, а потом затягивали пояса потуже, по вечерам подрабатывали, иногда продавали что-то «лишнее», делились друг с другом тем, что было.

Но, несмотря на бедность, семейная жизнь у Громыко складывалась на редкость гармонично. По свидетельству многих коллег и знакомых, их семья была просто образцовой. Громыко был очень предан своей Лидуше. И в молодости, и позднее, в МИДе, не было ни одной, даже беспочвенной сплетни о его изменах. Так же относилась к нему и жена. После переезда в Москву она окончила библиотечный институт, во время работы Громыко в Америке выучила английский язык, устраивала приемы для жен других послов, всячески стараясь помогать мужу в его очень непростой работе. Все, кто с ней встречался, вспоминают: это была очень приветливая и привлекательная женщина. Общаться с ней было одно удовольствие, говорят, что, например, Элеонора Рузвельт запросто заходила к ней в советское посольство поболтать. В быту Лидия Дмитриевна, по свидетельству знающих ее людей, была человеком простым и добродушным. Так, Валентин Житарев, много лет служивший поваром в разных советских посольствах за рубежом, в одном из интервью рассказывал, что многие жены послов торчали на кухне над душой часами, чеки из магазинов проверяли, а вот Лидия Дмитриевна Громыко никогда в его дела не вмешивалась.

Другие, те, которым ни Громыко, ни его жена не нравились, также отмечали прекрасные отношения в их семье, однако считали нужным добавить, что именно через жену, с помощью комплиментов и презентов, на Андрея Громыко можно было повлиять, чтобы улучшить чье-либо положение на службе.

Но в то время – начала 30-х годов – о головокружительной карьере Андрея Громыко никто еще не подозревал. Впрочем, уже тогда его восхождение по служебной лестнице было вполне впечатляющим. Вскоре после вступления в партию его избрали секретарем партийной организации техникума. Все более времени он тратил на выполнение партийных поручений, часто ездил по поручению партийной организации и вышестоящих партийных органов в командировки – то для чтения лекций и усиления партийной работы на селе, укрепления колхозов, то для помощи в выполнении планов заготовок тех или иных сельхозпродуктов, например льна.

После техникума Андрей Громыко поступил в Минский сельскохозяйственный институт. Однако на очном отделении удалось отучиться только два года, после чего его направили на работу директором средней школы неподалеку от Минска, в совхоз, где его жена работала зоотехником. Дальнейшую учебу пришлось продолжать заочно. Но и тут долго задержаться не дали. Однажды к Громыко приехал специальный представитель ЦК Компартии Белоруссии. Предложение для молодого директора школы было неожиданным – ему предложили поступить в аспирантуру.

– Но я ведь еще институт не окончил, – удивился Громыко.

– Ничего, окончите экстерном, и тут же поедете учиться в аспирантуру.

– Дайте хоть подумать, – взмолился тогда Андрей Андреевич.

Подумать было над чем. В молодой семье появилось прибавление – у четы Громыко родился сын. Работая директором школы, Андрей Андреевич получал нормальную зарплату, семье было где жить, а жене – работать. И вдруг снова на студенческую скамью.

Выступает А. А. Громыко. Конференция Объединенных Наций. Сан-Франциско. 1945

Крымская конференция лидеров России, США, Великобритании. 1945

Берлинская конференция. 1945 Первый ряд справа налево: А. А. Громыко, С. А. Голунский, И. В. Сталин, В. М. Молотов, А. Я. Вышинский

В. М. Молотов и А. А. Громыко среди американской интеллигенции. Сан-Франциско. 1945

А. А. Громыко подписывает Устав ООН. Сан-Франциско. 26 июня 1945

Советская делегация на конференции в Думбартон-Оксе. 1944

На конференции Объединенных Наций. Сан-Франциско. 1945

А. А. Громыко прощается с Г. Трумэном

Вручение верительных грамот

А. А. Громыко, Л. И. Брежнев и личный врач Генсека Н. Г. Родионов

Л. И. Брежнев и А. А. Громыко в рабочем кабинете В. В. Щербицкого. Киев

Л. И. Брежнев и А. А. Громыко в Крыму. 1980

К. У. Черненко, Л. И. Брежнев, А. А. Громыко. Крым. 1981

Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, М. А. Суслов, А. А. Громыко, Ю. В. Андропов на приеме по случаю 20-летия Победы в Великой Отечественной войне

Л. И. Брежнев и А. А. Громыко с супругами

Возложение венков в Трептов-парке

Астрахань. Август 1973. Слева А. А. Громыко

Л. И. Брежнев с Фиделем Кастро

Встреча Л. И. Брежнева с президентом США Дж. Фордом. Владивосток. 1974

С Л. И. Брежневым Супруги

Супруги Л. И. Брежнева и А. А. Громыко – Виктория Петровна и Лидия Дмитриевна

Супруги Г. А. Алиева, К. У. Черненко, Л. И. Брежнева, А. А. Громыко

Советская делегация на международном совещании. Хельсинки

Встреча Бабрака Кармаля во Внукове

А. Н. Косыгин, А. А. Громыко, президент Финляндии У. К. Кекконен, Ю. В. Андропов

Советская делегация на совещании ГКК в Праге. 1983

Золотая свадьба Брежневых. Приглашенные Ф. Д. Кулаков, К. У. Черненко, Н. А. Тихонов, А. А. Громыко. Ноябрь. 1977

С К. У. Черненко и Ю. В. Андроповым. Красная площадь. Май 1977

На встрече с Ясиром Арафатом

Эпохальная встреча М. Горбачева с президентом США Р. Рейганом

На трибуне Мавзолея с М. Горбачевым и Н. Тихоновым. 1 мая 1985

Официальный визит А. А. Громыко в ГДР. 1984

На встрече К. У. Черненко с премьер-министром Канады Пьером Трюдо

На трибуне мавзолея Фидель Кастро, А. Громыко, М. Горбачев, Н. Рыжков, Войцех Ярузельский. Октябрь 1987.

– Я не все знаю об условиях учебы в аспирантуре, – честно сказал Андрею Андреевичу уполномоченный. – Знаю только, что за оставшееся до окончания института время вам надо будет сдать нужные экзамены, не прекращая работы в школе. Все неясные вопросы вам нужно будет выяснить в Минске.

В Минске Громыко выяснил, что на него уже подготовлена и послана характеристика не только по учебной, но и по партийной линии. К тому времени он был членом партии уже три года. Оказалось, в Минске намереваются создать институт, подобный московскому Институту красной профессуры, в который его и собираются зачислить, учитывая его успехи в учебной, производственной и общественной работе. Предполагалось, что в аспирантуре Андрею Громыко придется изучать проблемы экономической науки. Направление в аспирантуру дали не только ему, но и некоторым другим молодым коммунистам, причем все они сразу же согласились. Громыко же все еще раздумывал. И честно объяснил, в чем дело: трудно жить на стипендию семейному человеку.

Однако его успокоили:

– Аспирантам, вероятно, дадут стипендию в размере так называемого партмаксимума, а это вполне приличные деньги. Аспирантская группа, видимо, начнет занятия через полгода. Этого времени вам хватит на сдачу оставшихся экзаменов.

В конце разговора профессор Борисевич, ведущий собеседование, добавил:

– Насколько я знаю, вас все равно собираются переводить на работу в Минск, даже если вы и не согласитесь на учебу в аспирантуре.

Это означало, что со школой все равно придется расстаться. И Громыко дал согласие.

Все институтские экзамены он сдал строго по графику и все на «отлично» – в ЦК хорошо знали свои кадры и знали, кого направлять на учебу в аспирантуру. Вот так Громыко снова переехал в Минск, и, как казалось ему, надолго.

Начались серьезные и интенсивные занятия наукой. Правда, к слову «аспирант» они, семь человек, вошедшие таким образом в круг научных работников, привыкли не сразу – оно казалось слишком непривычным. Непривычным им казалось и свое положение. Но когда на каком-то юбилее их, аспирантов, посадили рядом с настоящими, заслуженными учеными, академиками и те разговаривали с ними уважительно и внимательно, Андрей Громыко понял: видимо, ученые стране очень нужны и важны, если она так заботится о молодых научных кадрах. Значит, он сделал правильный выбор.

Первые полтора года практически все время и внимание уделялось изучению философии, политэкономии, английского языка. Состав преподавателей оказался довольно сильным. Ведущим лектором и консультантом по философии являлся профессор И. С. Вольфсон, знаток марксистской теории и автор учебника по историческому материализму. Главным руководителем по курсу политической экономии был профессор А. И. Ноткин, прекрасно разбиравшийся в экономической теории Маркса. Позднее профессор Ноткин станет известен всей стране как автор вопроса Сталину по экономике социализма, а ответ ему вождя будут изучать студенты всех вузов страны. Молодой Андрей Громыко не раз обсуждал с А. И. Ноткиным вопросы политической экономии, каждый раз восхищаясь глубокой эрудицией своего учителя.