Текст книги "Воры вне закона"

– Уважаемый Максим Дмитриевич, – с лёгкой едва уловимой ухмылкой заговорила Елизавета, – повторюсь, вы хотите, чтоб я отказалась от того, чего не имею. Вы же ещё не предлагали мне ничего, ещё даже не было комиссии по моей работе. Я думала, что сегодня вы как раз объявите дату.

– Ну а если бы, предположим, вы получили такое предложение, могли бы вы отказаться от него в пользу… ну, скажем, Валерия Сергеевича?

Елизавета, знавшая, что директор хочет послать в Германию свою дочь, была удивлена, услышав имя Валерия. Она подумала, что Максим Дмитриевич изворачивается, называя Валерия вместо Марианны, ей стало как-то неловко за директора.

– Александр Германович говорил, что вы хотите послать в Германию Марианну Максимовну, – заметила она осторожно.

– Да, Марианна едет. Но мне не хотелось бы отпускать её одну. Лучше было бы ей ехать с Валерием Сергеевичем – её женихом, а вернее сказать, даже мужем. Ведь через пару недель они поженятся, хотя это только формальность, они же уже живут вместе.

– Как Вы сказали, живут вместе?

– Да, вы не ослышались. Недели две назад они подали заявление в ЗАГС. Эти двое любят друг друга, вот уже больше года мы с женой наблюдаем их счастье. Моя супруга считает Валерия идеальной парой для нашей дочери. Они же ещё с институтской поры дружат, – говорил Максим Дмитриевич, с радостью наблюдая, как на его слова реагирует Чижова. – И кто бы мог подумать, их студенческая дружба переросла в любовь!

– Этого не может быть! – тихо, но внятно сказала чуть побледневшая Елизавета.

– Почему? – выказал наигранное добродушное удивление директор. – Мы вот с моей супругой тоже учились в одном университете…

– Я про… Валерия Сергеевича, он ничего не говорил мне… – прервала мужчину Елизавета.

– Ну, знаете, я не думаю, что Валерий Сергеевич должен был всем в институте рассказывать о своей любви. Мужчины в отличие от женщин не любят рассказывать о своих любовных делах.

– Да, но мне он говорил…, – девушка осеклась и через пару секунд продолжила. – Валерий Сергеевич не говорил, что собирается жениться, я не знала…

– Вы не верите мне? Так спросите у них самих. А, вот, кстати, посмотрите… Директор взял со стола свой телефон, чуть покопался в нём и стал показывать девушке фотографии, на которых были выглядевшие счастливыми Марианна и Валерий: вот они сидят в обнимку на веранде загородного дома Юценко, вот даже целуются где-то. Несколько фотографий было сделано на фоне здания ЗАГСа. На них опять были счастливо улыбающиеся Марианна и Валерий, а рядом с ними – Максим Дмитриевич и две женщины: одна – помоложе, другая – постарше.

– Это моя супруга, – указывая на ту, что помоложе, прокомментировал Максим Дмитриевич, – а это моя мама, – указал он на женщину в преклонном возрасте. Он хотел показать ещё несколько фотографий Лизе, но видя, что та уже смотрит куда-то в сторону, решил «Сработало» и отложил телефон. Эти фотографии без ведома Валерия и дочери были изготовлены фотографом по заказу Максима Дмитриевича специально для этого случая. Показ их Лизе был одним из этапов его коварного плана.

Не верить фотографиям Елизавета не могла, но и понять поведение Валерия тоже было невозможно. «Он лгал?» Этот вопрос ввёл девушку в стопор. Поняв это, и решив, что сейчас самое время атаковать, Максим Дмитриевич поспешно продолжил свою игру:

– Думаю, молодой паре лучше ехать вместе. Не стоит разлучать их. Конечно, я мечтал о том, чтоб с Марианной поехали именно вы, Елизавета Петровна. Зная вашу доброту, отзывчивость, я специально выбил эти два места – для Марианны и для вас. Я мечтал, что пошлю вас вдвоём, – выкладывал Максим Дмитриевич заготовленную им ложь, – вы всегда помогли бы Марианне Максимовне, но судьба распорядилась иначе.

– А разве места два? – отойдя от шока, спросила Елизавета?

– Да, два гранта и два места. Я ж выбивал их специально под вас с Марианной. Но Валерий Сергеевич уверил меня, что сможет быть Марианне Максимовне опорой во всём.

– Валерий Сергеевич знал, что два человека будут выдвигаться на грант? «Ну вот», – радовался директор, – «наконец-то, выходим на финишную прямую. Только бы сейчас всё провернуть как следует».

– Ну а как же?! Конечно, знал. Он же теперь в нашем доме – свой человек. С самого начала знал. «Какая сволочь!», – мысленно выругалась девушка в адрес Валерия, поняв, насколько подл человек, которого она любила. Ей стало плохо, в глазах чуть помутнело, но не надолго, вскоре всё вернулось в норму.

Видя тяжёлое состояние Елизаветы, Максим Дмитриевич продолжил всё в том же тоне:

– Думаю, вы, Елизавета Петровна, не будете противиться счастью Марианны и Валерия.

– Конечно, нет! Дай Бог им счастья! – искренне высказалась девушка.

– Вот и хорошо. Тогда подпишите это, – ректор подсунул под руки девушки планшет с прижатым листом.

– Что это? – вчитываясь в текст, спросила Елизавета.

– Это документ, подтверждающий, что вы не против того, чтоб в Германию ехали другие учёные, а не вы.

– Да зачем это?

– Это свидетельство того, что у вас нет претензий к институту. Ну, вы же не против того, чтоб поехали молодожёны? Слово «молодожёны» директором было применено специально, оно должно было произвести на девушку особое впечатление и «добить» её.

– Не против, – чуть упавшим голосом ответила Елизавета, беря в руку ручку. Директор тут же подскочил к ней, ловким движением из-под подписанного девушкой листа вытащил второй, но не на полный разворот, а только то место, где Елизавете должно было поставить подпись. Не дожидаясь вопроса девушки, он пояснил:

– Один экземпляр – вам, второй – мне. Вы уж простите, я такой формалист. Я, понимаете ли, подстраховываюсь, я должен знать, что совесть моя чиста.

Елизавета, цепившись мыслями за слово «совесть», быстро метнулись к совести Валерия и снова пришла в ужас «Какой мерзавец!». Ей хотелось скорее отстраниться от чужой грязи, спешно она поставила сою подпись и на втором листе. Директор тут же стянул со стола планшет с подписанными листами, верхний, тот, что был подписан первым, передал девушке, второй тут же вместе с планшетом сунул в ящик своего стола.

– Ну вот, – как-то очень весело почти выкрикнул он, – дело сделано! Вы же не беспокойтесь, Елизавета Петровна, мы тут Вам создадим не худшие условия для работы. Я даже постараюсь решить ваш жилищный вопрос. Вы же у нас живёте в общежитии? Думаю, к новому году мне удастся выбить вам отдельное жильё.

– Спасибо, буду рада. А что насчёт комиссии по моей работе?

– Это мы решим, решим, – как-то очень поспешно, как бы отмахиваясь от темы, ответил директор.

***

Где-то через месяц Елизавета снова обратилась к директору с вопросом о созыве учёного совета для обсуждения её работы, но получила от него уклончивый ответ:

– Куда вы всё спешите, Чижова? Учитывая масштабность работы, её специфику, в комиссию требуются компетентные лица, даже я не смогу дать толковую оценку этой работе. Я занимаюсь этим вопросом, занимаюсь. – В голосе Максима Дмитриевича послышалось раздражение. – Больше не обращайтесь ко мне с этим. Я сообщу вам, когда будет надо. Пока же можете взять отпуск. Съездите куда-нибудь отдохнуть, не всё вам голову ломать. Кстати, почему вы не были на свадьбе Марианны Максимовны? Вы же были приглашены.

– Простите, не смогла быть. Ко мне приезжал брат как раз на эти дни, я не могла его оставить. Я сообщала, что быть на свадьбе не смогу.

– Да, родство превыше всего, понимаю вас, понимаю.

***

Родство Максим Дмитриевич ценил, но Валерия принять душой не мог, что-то настораживало его в этом человеке, которого он мысленно, а при случае и вслух, называл муженьком своей дочери. И хотя Валерий ещё ни разу не обнаружил своей неприязни к Марианне, что-то подсказывало Максиму Дмитриевичу, что для Валерия женитьба на его дочери – это только шанс получить грант и выехать в Германию, то есть стать признанным в научных кругах. Дочери он боялся высказать это своё предположение, а жене как-то высказал. Нелли Арнольдовна отнеслась к этому, по мнению Максима Дмитриевича, очень легкомысленно:

– Мне кажется, они любят друг друга. Посмотри, как Марианночка расцвела!

– Марианна-то любит, кто бы в этом сомневался, а её муженёк…

– Максим, главное – наша дочь счастлива. Под этими словами Нелли Арнольдовна имела в виду ещё и «наша дочь замужем», у неё было опасение, что Марианна останется старой девой, до сих пор у неё не было ни одного ухажёра, хотя выглядела она достаточно приятно, и из семьи состояла хорошей.

– Не суйся к ним, – продолжала она, – пусть сами разбираются. Главное, Марианна обещала пока не рожать. Ну, пока не вернётся. Ты посмотри, как у них всё ладно, он прямо ковром перед ней стелется. Вот и пусть девочка насладится…

– Это-то меня и настораживает, – перебил муж Нелли Арнольдовну, – слишком уж хорошо у них всё, а он – мастер головы дурить.

– Вскружать? – с милой улыбкой спросила женщина.

– Что вскружать? – не сразу понял вопроса Максим Дмитриевич.

– Головы, – чуть подхихикнув, – ответила жена.

– Кружить, вскружать, – не важно! Главное, он мастер в этом, вон как заморочил голову Чижовой! А она – молодец! Я боялся, что она всё бросит и уедет, а ведь ещё надо будет дальше вести работу…

– Я думаю, не одной Чижовой он вскружил голову, ты посмотри, какой он красавец, девчонки на нём, наверное, гроздями висли.

– Неля, ну ты скажешь тоже! Он же не девушка, для него красота – на последнем месте, главное – умение зарабатывать деньги.

– Макс, наших денег хватит и им, и их детям, если будут с умом к ним относиться.

– Да…, – углубляясь в какие-то мысли, отозвался Максим Дмитриевич, – если с умом, то хватит.

– Главное, наша дочь не имеет перед ним никаких обязательств! – с нотками гордости заметила Нелли Арнольдовна. – Надоест он ей, разведутся.

– Как у тебя всё просто.

– Ну, а что? Если он начнёт к ней плохо относиться, пинка ему под зад и всё. Им же нечего делить. Он гол, как сокол. У него только фигура и мордашка. «Неужели она действительно считает его красивым?» – подумал о жене Максим Дмитриевич. – «Обычный мужик. Да и никто на нём не вешался. Даже к Чижовой-то он сам всё подкатывал и, думаю, неспроста».

– Да, он гол. Только бы не подвёл с работой.

– С какой работой? – настороженно спросила Нелли Арнольдовна.

– Да это наши институтские дела…

***

Работу Чижовой Елизаветы по задумке директора надо было представить как работу Марианны. Заведующий отделом, знавший о том, сомневался, что Марианна сможет представить работу комиссии, а потому предложил представлять работу в соавторстве с самой Чижовой.

– Да вы что, Александр Германович! Это недопустимо. Забудьте про Чижову. Никто, – тут директор поднял голос, глаза его злобно сверкнули, – вы поняли? Никто не должен знать, что Чижова имеет к этой работе какое-то отношение. Она сама отказалась от авторства, хотя, конечно, она внесла определённый вклад в эту работу. «Ничего себе!» – мысленно возмутился заведующий отделом, и, желая скрыть своё возмущение, нарочито закашлялся и отвернулся. «Отказалась от авторства?», – размышлял Александр Германович, – «Да быть этого не может». Любопытство взяло верх, и он решился задать вопрос:

– Она сама вам это сказала?

– Ну не выдумал же я это! Вот, смотрите, она даже подписала отказную. Максим Дмитриевич полез в ящик своего стола. «Речь велась об отказной от гранта и поездки в Германию, но об отказе от работы он (о директоре) не говорил. От своей работы Елизавета не могла отказаться. Неужели он подкупил её? Не может быть! Скорее всего, это воровство. Жалко, жалко девчонку (о Елизавете)», – думал Александр Германович в ожидании того, когда ему директор представит отказную.

– Вот, смотрите, Александр Германович, это она подписала сама. Директор подсунул чуть ли не под нос заведующему отделом лист, тот хотел принять его в руки, но директор не выпустил бумагу и предложил:

– Оденьте очки. Заведующий отделом достал из внутреннего нагрудного кармана очечник, из него – очки, надел их и, чуть отстранив от себя руку директора, стал читать текст отказной. В тексте было сказано, что Чижова Елизавета Петровна, оказавшая содействие Юценко Марианне Максимовне в изыскательских работах по теме (тема работы была названа так, как и значилась у Елизаветы), а именно (были названы две лабораторные работы, якобы выполненные при участии Лизы), ни на соавторство, ни на какое либо вознаграждение не претендует, претензий к автору работы Юценко Марианне Максимовне не имеет. Под документом стояла подпись Лизы.

Максим Дмитриевич внимательно следил за реакцией Александра Германовича. Заведующий отделом снова не удержался и спросил:

– Ну, как? Как вам удалось уломать её?

– Да ну что вы, она сама признала автором Марианну и сама поставила свою подпись.

– Думаю, если дело дойдёт до суда, Чижова сможет доказать, что… действовала, к примеру, в состоянии аффекта.

– Наша с вами задача, дорогой Александр Германович, не допустить, чтоб дело дошло до суда. Нам надо срочно создать комиссию и утвердить работу Марианны. Вы должны заняться этим. Думаю, комиссию лучше назначить на субботу. Вот список, примите, – Максим Дмитриевич протянул Александру Германовичу небольшой лист. – Этих лиц Вам надо пригласить, и намекните всем, что по окончании защиты работы я приглашаю всех в … – директор назвал самый дорогой ресторан.

– Суббота… Это не совсем удобно, как к этому отнесутся… А вдруг кто-то не согласится? – с растерянностью в голосе спросил заведующий отделом. «Никто не откажется, каждому уже оплачено», – подумал директор, а вслух сказал:

– Не думаю, что кто-то откажется. Вы же скажете всем, что будет рассматриваться работа Марианны Максимовны.

– А Чижова?

– Что Чижова?

– Она… От неё не будет никаких неожиданностей?

– Она ничего не должна знать о созыве комиссии! – приказным тоном ответил директор. – Ни она, ни кто-либо другой! Ваша задача как раз и состоит в том, чтоб обеспечить полную конфиденциальность. Уверен, вы справитесь.

– Я-то что, но не подведут ли нас члены комиссии? Ведь наверняка кто-то кому-то проболтается. Я могу всех предупреждать о конфиденциальности?

– Вряд ли это нужно…

– Будут спрашивать, почему в субботний день, с чем связана такая конфиденциальность.

– Не будут! – жёстко ответил директор, которому поднадоели вопросы заведующего отделом. – Ваша задача пригласить всех. Секунды через три он добавил:

– Без объяснений! «Значит, у него (о директоре) всё схвачено», – подумал заведующий отделом. – «А ведь в списке значится и Репликов, неужели и он прогнулся. Интересно, сколько он им дал?»

***

– Максим Дмитриевич, – заговорил вошедший в кабинет директора заведующий отделом, обхватив одной ладонью другую, что выдавало его большое волнение, – мы будем сообщать Чижовой, что… комиссия по её работе уже состоялась?

– Нет, её работы мы ещё не имеем. Комиссия состоялась по работе Юценко Марианны Максимовны, но знать об этом Чижовой незачем. Хотя, когда она вас спросит о комиссии, вы, разумеется, скажите, что работа рассмотрена, одобрена. И дайте ей тут же понять, что автор этой работы не она, а Юценко Марианна. Вы, кстати, оформили документы на Юценко (Марианна на случай по совету родителей оставила свою фамилию) и Платонова?

– Да, всё оформлено. Александр Германович не решился применить глагол в первом лице, так как оформлением документов занимался не он.

– Хорошо. Теперь ваша задача не допустить шума вокруг этого. Заведующий отделом понял, о чём говорит директор, но сделал вид, что не понял.

– Какой шум может быть? Мы отправляем в Германию наших лучших учёных.

– Так-то оно так, но Чижова не устроит шумиху?

– Не думаю.

– Надо сделать так, чтоб не устроила, и чтоб никто не возникал. Вы вот что, Александр Германович, вы сами сообщите ей, что работа рассмотрена и одобрена. Что автор работы Юценко Марианна, а она (о Чижовой), пусть продолжает свои изыскания и, тогда, возможно, будет рассмотрено в дальнейшем их соавторство. Ведь, если я не ошибаюсь, до цели ещё идти и идти. Что там, в итоге должно получиться? Предстоит синтезировать или как правильнее выразиться, создать робот-вирусолов. Марианне будет трудно справиться с этим одной, а вдвоём они справятся.

– Так мне сообщить Чижовой, что… работа, над которой она работала, была рассмотрена на учё…

– Зачем? – раздражённо выкрикнул директор, мотнув головой в знак негодования. – Зачем это «над которой она работала»? У работы что, нет названия? Так прямо и говорите: работа такая-то Юценко Марианны Максимовны! Александр Германович, не мне вас учить! За столько лет соседства мы должны уж друг друга понимать с полуслова. – Директор намекал на то, что когда-то он помог заведующему отделом купить рядом с собой дачный участок. – Вы, сами-то не лезьте, а когда она вас снова спросит о комиссии, скажите ей это. И дайте ей понять, если она заупрямится, ей у нас не место. И, пожалуйста, после разговора с ней доложите мне, что да как.

– Вас понял, – сказал Александр Германович и стал разворачиваться к выходу, но директор его остановил:

– И вот ещё что… Дождавшись, когда Александр Германович вновь развернулся к нему, он продолжил:

– Давайте-ка мы с вами и сыну вашему прикупим участок в Дубках. А что? Надо окружать себя своими людьми. Я уже присмотрел там один участок. С домом. Ну, при желании дом можно будет или снести или надстроить.

«„Мы прикупим участок“ – что он имеет в виду? Может, хочет отделаться лишь тем, что „присмотрел один участок“», – успел подумать Александр Германович и тут же задал вопрос:

– Вы готовы помочь деньгами?

– А что не помочь хорошему человеку? Тем более, что вы помогаете моей дочери. Я тоже хочу помочь вашему сыну.

– В Дубках большие цены.

– Я помогу. Неужто, мы вместе не осилим?

– Ну, разве только с вашей помощью, Максим Дмитриевич.

– Ну, а я о чём?

Александру Германовичу хотелось конкретики, хотелось знать, сколько именно денег даст Максим Дмитриевич, ведь и половина – помощь, и одна десятая – тоже помощь, но задать этот вопрос своему начальнику он не отважился, интуиция подсказывала ему, что Максим Дмитриевич не назовёт ему цифру, но и оставаться в неведении он тоже не хотел, а потому чуть поколебавшись, всё же спросил:

– Так что, на половину-то стоимости Фёдор может рассчитывать?

– Ну, Изюмов, ну вы даёте! Вы же сами знаете, сейчас там баснословные цены. Фёдор говорил мне, что ему недостаёт пять миллионов. «Всего-то…», – разочарованно подумал Александр Германович. – «Его дочери – мировое имя, а моему Феде – всего пять миллионов». На лице заведующего отделом было написано разочарование.

«Ишь, куда хватанул! Он решил, что я его сыночку выложу громадные деньги. Радовался бы, что я держу его при себе… Дачу купить ему помог. Какая же он неблагодарная скотина!», – подумал Максим Дмитриевич о заведующем отделом, а вслух радушным тоном сказал:

– Вы, Александр Германович, похоже, принимаете меня за подпольного миллиардера. Нет, купить дачу я ему не смогу, да и не справедливо было бы это, я ещё и своей Марианнке ничего не купил, но помочь по-дружески готов: я – два с половиной миллиона, и вы – два с половиной. «Два с половиной!», – внутренне возмутился заведующий отделом, но ничего не ответил. Лицо его покраснело, правая ладонь прикрыла левую. Секунд пять мужчины молча смотрели друг на друга, потом заведующий отделом со словами «Я пойду» стал разворачиваться к выходу.

– Передайте Фёдору, что как только он будет готов к оформлению сделки, я перечислю ему два с половиной миллиона. Александр Германович вышел молча.

***

Елизавета понимала, что Валерий, упрашивающий её отказаться от гранта и поездки в Германию, зная, что выделено два места, одно расчищал именно для себя. Конечно же, и в выказываемые им к ней чувства она тоже уже не верила. Валерий оказался, уму непостижимо, каким подлым, Елизавета даже не могла предполагать, что такое возможно. Это было для неё большим ударом, но ещё большим ударом оказалось то, что её работа была представлена учёному совету как работа Юценко Марианны Максимовны. В компьютере Елизаветы оставались все материалы, оставались все публикации, можно было оспорить авторство Марианны, доказать свою правоту, но куда, к кому было обращаться, если все, даже сам академик Репликов Даниил Владимирович, председатель учёного совета, человек, знающий, что этой темой занималась она, Чижова Елизавета, и, наверняка, знавший, что работа принадлежит ей – Чижовой, утвердили авторство Марианны. Суд, конечно же, если в него обратиться для выяснения обстоятельств дела, обратится именно к ним же. Ни лаборантка Елена, ни Александр Германович, точно знавшие некоторые нюансы её работы и могущие выступить в её защиту, вряд ли помогут. А заведующий отделом уж точно, не станет выступать в её защиту. На вопрос Елизаветы о том, не известно ли ему, когда будет рассмотрена комиссией её работа, он ответил без какого-либо зазрения совести:

– Вы о какой работе спрашиваете? – Он назвал тему работы Елизаветы и добавил, – если об этой, то она уже рассмотрена. Её признали очень ценной, а автора работы – Юценко Марианну Максимовну – достойной гранта.

– Как? Автор моей работы Юценко? Да вы что, Александр Германович, этого быть не может!

– Ну, знаете ли, милочка, когда настоящий автор, купившись на что-то, ну я не буду соваться, собственно, это ваше дело, вы вправе делать со своей работой что хотите, но…, признаюсь, не ожидал, что вы откажетесь от своего детища.

– Я? – всё ещё в изумлении задала вопрос Елизавета. – Разве я отказалась от своей работы? Я передала её вам для рассмотрения на учёном совете, и вы, и Максим Дмитриевич обещали мне, что скоро будет созван совет…

– Да, но вы же, Елизавета Петровна, сами подписали документ, в котором заявили, что работа по теме, – Александр Германович ещё раз назвал тему работы, – принадлежит автору Юценко, что вы претензий к ней не имеете.

– Нет! Не писала я такого!

– Как же нет, если я сам видел эту бумагу.

– Какую ещё бумагу?! – возмущённо выкрикнула Елизавета. – Я не писала такого!

– Вы написали, что в качестве добровольной помощи участвовали в двух лабораторных работах, проведённых Марианной Максимовной, но претензий к ней не имеете.

– Чушь! Да вы сами-то верите в этот бред, Александр Германович? Девушка была сильно взволнована.

– Признаюсь, я был весьма удивлён, но мало ли какие обстоятельства заставили вас написать такое…

– Да не писала я ничего подобного! Не писала! Где вы видели такую бумагу? Марианна не имеет никакого отношения к моей работе! Да она же всё запорит. Надо ещё получить результаты биохимического анализа …, – Елизавета назвала бактерию, – которые будут не ранее чем через три месяца, надо вывести… – Елизавета, радуя Александра Германовича, решившего, что он эти идеи выскажет Юценко как свои, назвала все намеченные ею этапы дальнейшей работы.

– Вот этим вы, Елизавета Петровна, и займётесь.

– Но работа-то у меня украдена! Я…

– Я просил бы вас не кидаться такими словами! – Строго оборвал девушку заведующий отделом. – В нашем институте не место каким-либо распрям! Вы сами заявили, что автор работы – Марианна Максимовна, а теперь поднимаете шум. У вас есть два пути: либо вы спокойно продолжаете работать, и тогда, возможно будет рассмотреть ваше соавторство с Юценко, либо вам не место в нашем институте.

Елизавета поняла, что ей не место в этом институте.

***

Многие в институте, узнав, что работа Чижовой каким-то чудесным образом стала работой Юценко, были взволнованы, тем ни менее, все «проглотили» это, никто не подошёл с вопросом к Марианне, и уж тем более – к директору. Те же, кто успели переговорить об этом с Елизаветой, не получили ответов на свои вопросы. По институту поползли слухи, что Чижова продала свою работу, иные даже пытались называть какие-то суммы. Редко кто верил, что работу у Елизаветы попросту украли. Среди тех, кто безоговорочно поверил Елизавете, была Елена, лаборантка, работавшая вместе с Елизаветой, и пара-тройка её сослуживцев. Родственников своих Елизавета огорчать не стала, она ничего не сказала им о причине своего увольнения. Отец её, чуя неладное, просил жену и сына не задавать Елизавете вопросов, касающихся её прошлой работы. Сам он за столом в присутствии жены и сына только спросил:

– Что, и вас расформировали? – и, не дожидаясь ответа дочери, сам же продолжил. – Всё, всё в стране губят, и до науки добрались.

– Да нет, пап, я сама…

– Ты навсегда вернулась? – спросила мать.

– Ещё не знаю.

– Ну что ж, осмотрись.

– Лиза, а о тебе говорили как о самой перспективной, тебе же грант хотели дать, послать в Германию, – заметил брат Василий.

– Откуда тебе это известно? – спросила Елизавета.

– Все так в вашем институте говорят. Лена мне сказала.

– Не дали, – с нотками грусти в голосе ответила Елизавета. – В Германию послали дочь директора.

– Ну и ладно. России самой нужны такие учёные! – весело заявил отец. – Ты не торопись с устройством на работу. Отдохни. Съезди куда-нибудь.

***

На отдых Елизавета поехала со своей бывшей лаборанткой, Еленой Зоркиной, с которой она работала в институте. Елену уволили по сокращению сразу же после увольнения Елизаветы. Студентка Елена, хоть и училась на вечернем отделении, получила от университета дешёвую поездку по ряду европейских стран под названием «По французской стороне». Путёвка была на двоих, и Елена без колебаний пригласила ехать с собой Елизавету, с которой за два года совместной работы очень сдружилась.

Подруги с радостно и восторженно знакомились с достопримечательностями городов европейских стран. В Дрездене в кафе, расположенном недалеко от галереи, к девушкам подошёл молодой мужчина и заговорил с Елизаветой на немецком языке.

– Госпожа Чижова, Вы как тут? – и не дожидаясь ответа, продолжил, – Я Вальтер Фюрст. Вы, конечно, не помните меня, но я вас очень даже помню.

– Вальтер, как же, я помню вас! – обрадовалась встрече Елизавета. – Присаживайтесь. Знакомьтесь, это моя подруга Елена. Мы приехали со студенческой группой по туристической путёвке. Моя подруга – студентка.

– Мне очень приятно. Вы, Елена, говорите по-немецки?

– Нет, пожалуй, нет, но я почти всё понимаю. Пожалуйста, вы общайтесь, – ответила Лена тоже по-немецки, но с большим акцентом. Вальтер с благодарностью кивнул девушке и обратился к Елизавете:

– Вы меня тоже помните? А мне показалось… – Вальтер перебил сам себя и, не досказав, что ему показалось, заговорил о другом. – Я помню, ваше выступление в Вене мне, да и не только мне, может даже всем, оно показалось самым интересным. Подошедшая официантка перебила мужчину вопросом:

– Вы будете что-нибудь заказывать?

– Бутылку воды, пожалуйста. – И, уже обращаясь к Елизавете: – Потом я ещё читал ваши статьи. Очень интересная работа у вас. Как она продвигается? Прежде чем ответить, Елизавета опустила голову, посидела так секунды две-три, а потом с грустью в голосе ответила:

– Вальтер, вы не поверите, но мою работу присвоил другой человек.

– Как присвоил? – не понял Вальтер.

– Просто объявил своей.

– Но это же не по закону! А почему вы отдали ему свои материалы?

– Нет, что вы! Я не отдавала.

– Тогда я ничего не понимаю. Вы разыгрываете меня?

– Давайте оставим это, – попросила Елизавета. – Лучше скажите, как вы? Вы тогда тоже очень заинтересовали меня своей работой. Бионика на бактериальном уровне! У нас, если помните, были планы списаться. Мы где-то работали в одном направлении.

– Я писал вам, Елизавета. Вы не ответили.

– Вы писали? Куда вы писали?

– Как и полагается, на адрес вашего института для вас. Я отправил вам три письма. Мне даже приходили ответы, что письмо передано адресату Чижовой Елизавете Петровне. Вот, смотрите! – Вальтер стал доставать свой телефон.

– Вот сволочи! – вырвалось у Лены, молчаливо попивающей свой чай.

– Что? – переспросил Лену Вальтер, не понявшей возгласа девушки на русском языке.

– Они скрывали от Елизаветы ваши письма! – ответила по-немецки Елена.

– Скрывали? – изумился Вальтер. – А кто, кто скрывал? Зачем? Вы, Елизавета, не получали моих писем?

Тем временем официантка поставила перед Вальтером бутылку воды и большой стакан.

– Не получала, – всё с той же грустью в голосе ответила Елизавета. – Я думала, что вы передумали…

– Да что вы, Елизавета! Я с такой надеждой ждал от вас ответов! Вы знаете, вот они письма. Вы можете их прочитать сейчас. Давайте я перешлю их на вашу личную почту. Как я тогда не догадался попросить у вас личную вашу почту! Но кто, кто мог так поступить в вашем институте?! – возмутился Вальтер. – Диктуйте почту! – возбуждённо попросил он.

– Я… Вальтер не уверена… имеет ли это смысл теперь, когда у меня отняли мою работу.

– Вы не шутите? Что, у вас, правда, отняли работу? Не понимаю, как можно отнять работу!

– Это просто, – в разговор ввязалась Елена, – работа Елизаветы имеет другое авторство. Кстати, автором работы признана Юценко Марианна Максимовна, дочь директора нашего института. Она получила грант и работает где-то тут, в Германии.

– Юценко, юценко… Я не слышал такой фамилии. А как Юценко заполучила все материалы?

– Ну, так они были переданы на рассмотрение учёного совета. Совет был созван тайно, Елизавету на него не пригласили, работу Лизы представляла Юценко как свою.

– О Боже! – возмущённо воскликнул Вальтер. – Этого не может быть!

– Нам пора идти, – спокойно сказала Елизавета, посмотрев на наручные часы. Её голос на фоне негодования Вальтера показался очень спокойным. – Простите, Вальтер, мы тут с группой. Через пятнадцать минут нам надо быть на площади. Из Дрездена мы выезжаем в Швейцарию. У нас такой колейдоскопический тур.

– Елизавета, как мне найти вас? Давайте обменяемся телефонами, почтой.

Молодые учёные обменялись телефонами и электронными адресами.

***

– Дочка, не надо об этом по телефону, – попросил Максим Дмитриевич сетующую Марианну.

– А как лучше? Написать? – с раздражением спросила Марианна.

– Нет, нет, писать такое не надо, – поспешил с ответом отец.

– Так тебе не интересно, как я устроилась, как тут у меня дела?

– Конечно, интересно, но, прошу, не по этому телефону. Мы же договаривались…

– Ах, да. Сейчас перезвоню.

– Нет, лучше я сам.

Максим Дмитриевич позвонил дочери на телефон, который не был привязан к её имени, карта в нём была без регистрации. Сам он тоже звонил с телефона, СИМ карта в котором была привязана к чужому имени. Разговор с дочерью ему не понравился. Всё, по словам Марианны, было плохо: заселили их с Валерием в отдельные, хоть и объединённые единой прихожей, номера, причём номер Платонова ей казался чуть лучше. Лаборатория, где предстоит работать им, находится на той же территории, где находятся и номера, это почти соседствующие здания. Территория научного городка обособленная, находится в каком-то ельнике (но Максим Дмитриевич понял так, что дочь сосну путает с елью, да наверняка, там целый парк), далеко за городом. На этой территории есть три кафе и два ресторанчика, есть гараж, в котором в любое время можно арендовать машину и даже – машину с водителем, есть магазинчики, спортивные залы, бассейны, киноконцертный зал, общественный дом, в котором, по словам куратора, есть чем заняться: там и швейная мастерская, и музыкальный зал, и библиотека, и тренажёрный зал, и много чего ещё. Но всё это раздражало Марианну.