Текст книги "Одиночество"

Неонилла Самухина
ОДИНОЧЕСТВО

Нет, не целуйте вы мне руки, господа!

Ведь у меня сегодня выпал день горячий!

Как тяжело быть женщиной, когда

Бредешь в толпе мужской,

глухой, незрячей…

Быстро пробежав по своим рабочим делам, остаток дня она бродила по городу, вглядываясь во встречные лица.

По пути она останавливалась в летних кафе и сидела над бокалом вина, ожидая того, кто бы всколыхнул ее устоявшееся одиночество. Но город, опаленный зноем жаркого лета, не предлагал ей даже завалящего собеседника. Томясь в ожидании, она вытаскивала из тяжелого портфеля альбом с набросками очередного интерьера и рассеянно изучала его, пытаясь скоротать время в иллюзии занятости. Но заканчивалось вино и заканчивалось терпение. Она, со слегка кружащейся головой, поднималась из-за столика и, вытирая со лба бисеринки пота, шла дальше, никому не нужная и никому не интересная.

Встречные мужчины, на которых она поднимала свои жертвенные глаза, мазнув по ней равнодушным взглядом, обходили ее и шли мимо.

От такого бесцельного и безуспешного блуждания, она совсем потеряла веру в себя. Кому нужна стареющая сука?

Только однажды, не найдя свободных мест, за ее столик присел молодой человек. Она напряглась и опустила глаза, повторяя про себя, как заклинание: «Посмотри на меня и скажи мне хоть слово». Но он молчал, уткнувшись взглядом в свежую газету, и лениво потягивал пиво из пластикового стакана.

«Господи, пошли мне хоть кого-нибудь!» – молила она. Но мужчины ускользали от нее, также как и тот молодой человек, расправившийся с пивом и газетой, и ушедший от нее без слов.

Оглядываясь вокруг, она видела только женщин, болтающих и манерно посасывающих фильтры дефлорированных сигарет «Парламент».

Женщин она ненавидела. Они ничего не могли ей дать – ни для души, ни для ума. Да, впрочем, она давно ничего и не ожидала от них. Жизнь женщин, сосредоточенная где-то в промежутке между только что появившимися сплетнями и только что кончившимися месячными, была ей омерзительна. Она вывалилась из этой жизни, и плыла своим, одиночным, курсом. И Фаллос Родосский отнюдь не был главным маяком в ее странствиях.

Получив гонорар за очередной дизайнерский проект, она шла в ночной клуб, но и там она оказывалась никому не нужной. Занятые флиртом парочки, покачивались в подобие танца, приклеившись друг к другу телами и очарованные собственной похотью.

Компании молодых и уже не очень молодых мужчин, шумные и пьяные, тоже не обращали на нее внимания, не смотря на ее неотрывно устремленный на них взгляд.

Наверное, она представляла собой странное зрелище, отпугивающее живущих мимолетными страстями мотыльков-однодневок.

«Умру», – решила она и, выпив залпом рюмку коньяка, сползла на пол, не имея ни сил, ни желания встать. Лежа на полу, и уже не воспринимая испуганно-брезгливые взгляды посетителей, она безучастно наблюдала, как к ней бегут бдительные охранники, проявившие теперь совсем ненужное ей внимание.

– Умру, – сказала она врачу «скорой помощи».

Его светлые брови удивленно приподнялись.

– Это сделать никогда не поздно, так что не спеши, – ответил он, осторожно нащупывая ее пульс.

Его теплая рука толкнула кровь по венам, и слезы росой упали на ее ресницы. Она закрыла глаза.

Жало укола коснулось ее вздрогнувшей руки, а затем мерное покачивание носилок подхватило ее и увлекло в жаркое нутро «скорой помощи».

Потом она видела только лицо со светлыми бровями и добрыми серыми глазами, устремленными на нее. Зацепившись за них взглядом, она держалась, стараясь не соскользнуть в темноту, уже совсем близкую, притаившуюся где-то рядом.

Серые глаза неотрывно следили за ней.

– Меня никто не любит, – пожаловалась она глазам.

Они дрогнули, потом залучившись паутинкой морщинок, ответили:

– Жди…

– Чего? – удивилась она.

– Любви, – улыбнулись глаза.

– Думаете?

– Знаем, – ответили они, сметая ее сомнение решительным взмахом ресниц.

И она вдруг поверила и пошевелилась, порываясь встать. Теплые руки удержали ее, потом ласково отвели упавшие ей на лицо волосы. Она, повернув голову, из последних сил, благодарно припала губами к этим рукам.

– Все будет хорошо. Все еще будет… – прошелестел над ней почти уже неслышимый, тонущий в вязкой тишине, голос.

Уплывая в неотвратимо наваливающуюся темноту, она на мгновение увидела эти слова, начертанные на быстро проносящихся за окном кареты «скорой помощи» домах, и ее словно озарило светом. Но было уже поздно.

– Все еще будет… – повторило ее угасающее сознание и ниточка, связывающая ее с этим миром, натянулась и жалобно тенькнув, оборвалась.

Ошеломленный врач снежным сугробом застыл над ее опустевшим телом.

– Ушла, все-таки ушла, – дрогнувшим голосом констатировал он ее смерть, понимая, что не смог удержать ее здесь, не успел найти Слова, способного убедить ее, что жить надо . Да и есть ли такое Слово? Ведь смысл жизни в самой жизни. Что тут скажешь? Разве что:

 
Живите, люди…
просто живите…
даже в одиночестве…
живите…
 

Санкт-Петербург.

Летнее кафе во дворе Дома Актера,

21 июля 1999 года