Текст книги "Стань моей навсегда"

Глава 4

Надя мучительно старалась сохранить невозмутимый вид. Не позволить этому влечению отобразиться на ее лице. Особенно под изучающим взглядом Грейсона, который, казалось, разрушал один за другим защитные барьеры, которые она возводила годами. Она не могла позволить ему увидеть, что она не уверенная в себе женщина, которая, как может, воспитывает брата, постоянно опасаясь, что сделает что-нибудь не так, как это было с ней и ее матерью.

Но боже! Он просто искушал ее, заставляя ее покориться молчаливому приглашению, светившемуся в его поразительных глазах.

Грейсон Чендлер, президент корпорации «КейКи», один из самых успешных бизнесменов на финансовом рынке, золотой мальчик из могущественной семьи Чендлеров, не мог хотеть ее. Не Надю Джордан из маленького Татумвилля, дочь Марион Джордан, городской скандальной пожирательницы мужчин и горькой пьяницы.

С того времени, как Надя стала достаточно взрослой, чтобы понимать, что происходит, она видела, как мужчины похотливо и оценивающе смотрят на большие груди Марион, ее широкие бедра и не слишком маленькую задницу. Эти богатые столпы общества могли игнорировать ее на людях, когда стояли рядом со своими женами и дочерьми. Но под покровом темноты, тайно, они никак не могли насытиться дерзким смехом Марион, ее небрежной сексуальностью и, конечно же, ее телом.

И когда Надя подросла и ее формы начали округляться, их грязное внимание переключилось на нее. Почти все жители их городка ждали, что она пойдет по стопам своей матери. Яблоко от яблони. И она достаточно рано научилась уклоняться от жадных похотливых пальцев и избегать темных переулков, где подростки и даже взрослые мужчины могли поймать ее в ловушку.

Именно поэтому она уехала из Татумвилля при первой же возможности. Она переехала, чтобы ее не рассматривали только как дочь ее матери. И она хотела дать брату шанс расти в более здоровом окружении.

Она не стыдилась своего тела. И все же она видела фотографии в журналах и в Интернете, на которых Грейсон был запечатлен с женщинами, которые были ее противоположностью.

К тому же следовало помнить о его богатстве.

Он мог не знать подробностей о ее происхождении, но по ее одежде и речи он должен был понять, что между ними не просто лежит пропасть – эта пропасть огромна.

Она не доверяла богатым мужчинам. Слишком часто она видела, что ее мать не только использует таких мужчин ради получения от них денег и подарков, но и позволяет им использовать ее. Ничто из того, что они давали Марион, она не получала даром, и по опыту Надя знала, что богатые люди не дают ничего, не ожидая чего-то взамен.

Она завороженно смотрела на Грейсона, и его слова «чтобы найти вас» все еще звучали у нее в голове. Но она напомнила себе об уроках, полученных ею в этой жизни. Она пыталась противиться слабому голосу, звучавшему в ее ушах и говорившему, что какая может быть беда, если она хоть раз позволит себе расслабиться? Кому это повредит, если она возьмет что-то от жизни?

– Вы не кажетесь мне человеком, верящим в эту чепуху вроде судьбы, – наконец, сказала она.

– Верно, я не такой, – согласился он. – Я не верю в судьбу, в предначертание и в бескорыстную любовь. Я прокладываю свой собственный путь, сам выбираю, что мне делать, и следую своему выбору. И всегда существуют какие-то условия, во всем есть обратная сторона. Ничто в жизни не бывает бесплатным, – сказал он, словно читая ее мысли.

– И тем не менее…

Она замолчала.

– И тем не менее, – подхватил он, – возможно, это не вы вытащили меня из того бального зала. Но я сейчас здесь. И я не один.

Такой мужчина, как он, не должен быть один. Это… противоестественно.

– Мне кажется, что мужчины, посещающие такие приемы, о которых знает даже такая деревенщина, как я, не часто бывают одни. – Она склонила голову набок. – Если только они сами этого не хотят.

– Вы делаете слишком поспешные выводы, Надя. – В его голосе она уловила сталь. Словно он предупреждал ее, чтобы она оставила этот предмет. Но из чувства противоречия ее желание развить тему только усилилось.

– Ну что ж, не дайте мне делать поспешные выводы, Грейсон. Просветите меня. Расскажите мне что-нибудь о себе. Что-нибудь, чего никто не знает. Что-нибудь, что будет похоронено здесь, в этом коридоре. Между вами и мной.

Он несколько долгих мгновений изучающе смотрел на нее, и Надя не отвела глаз, как бы ей ни хотелось сделать это. Она ждала с замиранием сердца, надеясь, что он ответит. Даже если это будет какой-нибудь пустяк, известный каждому сплетнику. На мгновение она сможет притвориться, что это будет знать лишь она одна.

– Я ненавижу этот претенциозный фальшивый кровосмесительный аквариум, – наконец пробормотал он. – Нет, не аквариум. Цистерну с акулами. Цистерну, заполненную хищниками, которые только и ждут, когда ты дашь слабину, чтобы растерзать тебя. Знаете ли вы, как это утомительно – всегда быть начеку?

– Да, – прошептала она. Боже, ей ли это было не знать? – Но, знаете, насчет акул. Нам они кажутся безжалостными убийцами, но это не так. Они важны для экосистемы океана. В некотором смысле они его защитники. Они позволяют выживать более мелким рыбам. Так что рискну сказать, что, если бы их не существовало, не существовали бы и более слабые, более уязвимые биологические виды.

На его губах появилась слабая улыбка. Какое счастье, что в темноте он не мог заметить, как она покраснела.

– Я часто смотрю каналы, посвященные животному миру, – пробормотала она. – Но, может быть, вы находитесь в этой цистерне, чтобы защитить беззащитных?

Его улыбка исчезла.

– Меня называли по-всякому в моей жизни, но я еще никогда не был защитником. Вы стараетесь приписать мне благородство, которого во мне нет.

Она почувствовала в его словах отчаяние и боль.

И ее сердце растаяло.

Она накрыла ладонью его руку.

– Я по опыту знаю, что у людей, которые говорят, что в них нет благородства, обычно доброе сердце. Опасаться нужно тех, которые трубят о своем высокоморальном облике.

Грейсон заглянул ей в глаза, и по ее телу пробежала дрожь. И он это заметил.

– У меня не доброе сердце, Надя. Я эгоистичен. Жаден. Избалован. И если бы вы могли читать мои мысли, вы отдернули бы руку, – предупредил он.

Но она не сделала этого, хотя сердце выпрыгивало у нее из груди.

– Ну, давайте, спросите меня об этом, – пробормотал он. – Я по вашим прелестным карим глазкам вижу, что вы думаете. Спросите меня, какие мысли сейчас у меня в голове.

И здесь, в темноте, осторожность покинула ее. Отрезанная от всего мира, в обществе мужчины, о котором столько фантазировала, она чувствовала себя Евой, тянущейся за яблоком, даже зная, что этого делать она не должна.

Она знала, что это будет самой большой ошибкой в ее жизни.

Но она надкусила яблоко.

– И какие же у вас мысли? – спросила она.

– Вы уверены? – настаивал он. И когда она кивнула, он кивнул в ответ. – Вы столкнулись со мной, но лишь потому, что я уже остановился. Я не мог пошевелиться. Ваша походка просто воплощение сексуальности. Эти ноги завораживают мужчин. А эти чувственно покачивающиеся бедра… Мне хочется впиться в них пальцами, притянуть вас к себе и прижаться губами к вашим губам, которые были созданы для поцелуев. Вот вы какая, детка. Ходячий грех. Воплощение желания. И мне хочется опуститься перед вами на колени и молить вас позволить мне сгореть в этом огне. Вместе с вами.

О боже!

Ее охватило страстное желание. Она вся горела. Одними лишь словами он заставил ее соски затвердеть, а ее внутренние мышцы сжаться. Кровь в ее жилах превратилась в горячую лаву. Ее дыхание участилось.

Она уже представляла его стоящим на коленях перед ней. Его пальцы медленно расстегивают молнию на ее джинсах…

Она закрыла глаза.

– Надя. – Он взял ее за подбородок и приподнял ее голову. – Посмотрите на меня, – приказал он.

И она послушалась.

Он удовлетворенно кивнул.

– Теперь ваша очередь. Скажите мне что-нибудь, чего никто не знает. Что-нибудь, что будет похоронено здесь, в этом коридоре, – повторил он ее слова.

Она всегда была храброй. Никогда не сдавалась. Даже когда у нее не было еды, или денег, или крыши над головой. Но здесь, сейчас храбрость заключалась в том, чтобы проявить эгоизм. Ей хоть раз захотелось быть берущей, а не дающей.

Может ли она взять то, что ей предлагают, и не думать о последствиях? Кому это повредит?

И она была готова к тому, что в понедельник, когда выйдет на работу, она снова превратится в безымянного сотрудника, сидящего на двадцатом этаже. Она снова станет невидимкой.

– Я люблю текилу, – прошептала она. – Но никто не знает, что вы такой же, как текила. Чертовски мощный, горячий и крепкий, как первый глоток алкоголя на голодный желудок. И я с радостью напьюсь, стану одурманенной вами, даже зная, что утром меня ждут похмелье и раскаяние.

Воцарилось напряженное молчание. В его горящих глазах отражалось то же желание, которое сжигало ее.

– Вы осознаете, что вы делаете с таким мужчиной, как я, говоря такое?! – прорычал он.

– Таким мужчиной, как вы? – выдохнула она.

– Я уже говорил вам, что я жадный. Эгоистичный. И возьму без колебания все, что вы предложите мне. Что ты предложишь мне, Надя?

– Себя, – выдохнула она. – На эту ночь. Всю себя.

И от этих слов он потерял контроль над собой. Он наклонился и впился губами в ее губы. Бог мой! Она не была готова к этому. К этому голоду, этому напору.

Он положил руку ей на затылок и запутался пальцами в ее пышной шевелюре. Откинув ее голову назад, он стал осыпать поцелуями ее подбородок, ее шею. И она ахнула, когда электрический разряд пробежал по ее телу, от того места, где были его губы, до ее напряженных сосков и пульсирующего лона.

Стараясь устоять в этом эротическом водовороте, она впилась ногтями в его плечи.

– Иди сюда, – прошептал он.

Он положил руки ей на бедра и притянул ее к себе. И уже через мгновение она сидела верхом на его коленях, а его затвердевший член прижимался к самому укромному местечку на ее теле, отделенный от него лишь тонкой тканью джинсов.

Черт. Он был… Черт, просто огромным! А для женщины, которая не занималась сексом больше года? Просто пугающим.

Но для женщины, которая в первый раз собиралась заняться сексом, не боясь, что мужчина будет потом сплетничать о ней?

Восхитительным.

Раскрепощающим.

По ее телу пробежала дрожь, и она застонала от удовольствия. Их тела разделяла одежда, но она не мешала ей чувствовать его всего. Его силу, его мощь, его твердые мускулы.

Закусив нижнюю губу, она начала двигаться, охваченная желанием, быстро приближаясь к пику наслаждения. Боже! Она готова была кончить, полностью одетая, от одной лишь его близости. Но это ее не смущало.

– Мне приятно, что все это так нравится тебе, детка, – произнес он шелковым голосом, который заставил все ее нервные окончания вздрогнуть. – Но не прячься от меня. – Он нежно большим пальцем высвободил ее закушенную губу. – Я хочу слышать каждый звук, который ты издаешь, каждое слово, говорящее о твоем желании слиться со мной. Не прячь ничего от меня.

О боже! Он был искусителем, вместилищем греха, который призывал ее отбросить всякую сдержанность.

Он умело, что говорило о большом опыте в таких делах, снял с нее пиджак и футболку. И спустя несколько секунд она уже сидела на его затвердевшем члене, полуобнаженная, а он страстно смотрел на нее своими поразительными глазами. Она с трудом подавляла желание прикрыть руками свой простенький бюстгальтер.

И хотя она и не стыдилась своего тела, это не мешало ей испытывать неуверенность и смущение оттого, что она так отличалась от тех женщин, с которыми он фотографировался. На ее мягком плоском животе были уже едва видны растяжки, а ее груди… Ну, они были упругими, но под своей тяжестью немного свисали, а не дерзко торчали, как у женщин с маленьким размером бюста.

– Даже не думай об этом, – сказал Грейсон. Он провел ладонями по ее рукам, по ее плечам, прежде чем коснуться ее груди. – Я уже сказал тебе, чтобы ты не пряталась от меня. Я хочу слышать все звуки, все слова, видеть твое роскошное тело.

– Ты настоящий диктатор, не так ли? – сказала она, приподняв бровь, но не убирая рук с его плеч. – И это всегда позволяет тебе получить желаемое?

– Да, – пробормотал он, проводя подушечкой большого пальца по ее болезненно напрягшимся соскам. – И ты тоже получишь желаемое. – Он ущипнул ее соски, и она вскрикнула. – Разве нет, детка?

Она не ответила, лишь наклонила голову и прижалась губами к его губам. Он не переставал играть с ее грудями, пока она не оторвалась от его губ и не запрокинула голову. Ей страстно хотелось лишь одного – прижаться к его обнаженному телу, отбросить всю мешающую им одежду. Она расстегнула свой бюстгальтер и отшвырнула его в сторону. Он издал почти животное рычание и набросился на ее груди, сжав одну в ладони и впившись губами в сосок другой.

Каждое его движение возбуждало ее все больше и больше. Она была ненасытна. Она зарылась пальцами в его волосы, испытывая одновременно желание прижать его к себе и в то же время оттолкнуть, потому что она была не в состоянии дальше выносить эту болезненно-сладкую пытку.

Он поднял голову и потер пальцем влажный сосок. Потом его рука погладила ее живот и скользнула под пояс джинсов. Она ахнула и замерла, когда ее пальцы коснулись ее набухшего клитора.

Подняв голову, он посмотрел ей в глаза.

– Да или нет? – спросил он.

В его разноцветных глазах горело желание, но в них была и твердая решимость. Его взгляд говорил, что он хочет ее, но, если она скажет «нет», он остановится.

– Да, – сказала она уверенно.

Она жаждала его ласк. Всего его. Она просунула руку под джинсы и накрыла ладонью его пальцы.

– Да, – повторила она.

Она приподняла бедра, и они оба застонали. Их стоны разнеслись по темному коридору, и она не смогла сдержать крика, который вырвался у нее. Они вместе ласкали самые интимные местечки ее тела, прикасаясь к тугому входу в ее лоно. Грейсон расстегнул пуговицу на ее джинсах, за которой последовала молния.

Он погрузил в нее свои пальцы, и она испытала знакомое, но почти забытое ощущение наполненности. И удивилась, как она могла так долго обходиться без этого.

– Дотронься до себя, – приказал он, и она стала послушно ласкать набухший бугорок, в котором были сосредоточены, как ей казалось, все ее нервные окончания.

Она застонала, и он тихо рассмеялся.

– Сделай это еще раз, Надя. Мы вместе заставим тебя кончить.

Задрожав, она стала массировать свой клитор снова и снова, в то время как он подбадривал и хвалил ее.

– О господи, – простонала она, и ее внутренние мышцы начали ритмично сокращаться.

Она закричала, а потом обмякла и прижалась к его телу. Ей хотелось лишь одного – свернуться в клубочек рядом с ним, забыться в летаргии, сделавшей ее тело тяжелым и расслабленным.

Он поднял ее, как тряпочную куклу, быстро снял с нее остатки одежды и уложил ее на свой смокинг, который постелил на пол. А потом навис над ней, и при свете фонарика она видела мощные мышцы на его руках, груди, животе, бедрах. И его член. У нее перехватило дыхание при виде этой набухшей плоти, гордо торчащей из гнезда темных волос. В ней снова вспыхнуло неуемное желание, жидкий огонь растекся по ее сосудам. Грейсон был сексуален, идеален… и невероятно красив.

Слава богу, что у них будет всего одна ночь. Потому что она подозревала, что он способен разбить ее сердце.

Грейсон разорвал обертку презерватива, который достал из бумажника, и быстро надел его. И при виде этого невероятно эротичного зрелища все мысли оставили Надю. Ей хотелось лишь одного – чтобы он наконец оказался в ней.

Протянув к нему руки, она пробормотала:

– Грейсон.

Это было приглашение. Это была мольба.

– Грей, – поправил он ее, устраиваясь между ее ног.

– Что? – застонала она, когда он всем телом опустился на нее.

– Грей, – повторил он. – Близкие люди зовут меня Греем.

«Мы не близкие люди», – вертелось на кончике ее языка.

Но по тому, как пристально смотрели на нее эти сине-зеленые глаза, она чувствовала, что он ждал ее протеста. Секс не делал их близкими людьми, не давал ей никаких привилегий.

И все же это была ночь воплощения фантазий. И это заставило ее прошептать:

– Грей.

В его глазах вспыхнуло удовлетворение. Его стальное тело сильнее прижалось к ее мягким формам.

– Что ты готова была дать мне, Надя? – прорычал он, и головка его члена коснулась входа в ее тело.

– Меня, – ахнула она, когда он одним мощным движением погрузился в нее. – Возьми всю меня.

И он повиновался.

Он обхватил ладонями ее ягодицы и приподнял ее навстречу ему. И начал ритмично двигаться, медленными, сводящими с ума движениями.

Она прижалась к нему, обвив руками его за шею и обхватив ногами его талию.

Этот человек был сексуальным творением Бога.

Он доставлял ей невиданное удовольствие, показывая ей, каким может быть секс. Пока она не призналась себе, что это превзошло все ее ожидания.

Такого она никогда не испытывала.

– Грей! – выкрикнула она, чувствуя приближение оргазма.

– Давай же, детка, – приказал он. Его голос был хриплым, исполненным той же страсти, которая бушевала в ней. – Давай сделаем это вместе.

Словно она только и ждала его приказа, Надя сделала то, что он сказал. Она позволила себе кончить. Это было как удар молнии, пронзившей ее. Она словно парила над землей.

Его хриплый крик разнесся по коридору, но она уже погружалась в темноту. Зная, что утром у нее останутся одни лишь воспоминания.

Глава 5

– Спасибо, Пит, – сказал Грейсон своему водителю, выходя из сверкающего черного но, если задержусь, я возьму такси.

– Да, сэр, – протянул Пит, дотрагиваясь до черной фуражки, на которой Грейсон вовсе не настаивал. – Но просто позвоните мне, когда закончите. Смотрите, что случилось, когда в прошлый раз меня не было рядом. Отключилось электричество. И все застряли в своих домах. Вы явно подвержены всяким неприятностям без меня.

– Да будет тебе, старина, – проворчал Грейсон, но улыбнулся своему водителю.

Пит был для него больше чем водитель. Когда Грейсон был маленьким, Пит был его старшим другом, названым дядей и доверенным лицом. Черт, это Пит познакомил его с тайнами секса. Что было гораздо более познавательным, чем высказывания его отца типа «ради бога, держи в штанах свой член, Грейсон, и не позволяй забеременеть какой-нибудь охотнице за деньгами».

– Хорошего вам дня, – сказал Пит, снова шутливо отсалютовал, сел в машину и тронулся с места.

Грейсон покачал головой, жалея, что его друг упомянул это отключение электричества и то, как он оказался запертым в том чертовом особняке. Он провел весь прошлый день и всю прошлую ночь, стараясь выбросить из головы то, что там произошло. А именно воспоминания о Наде и о самом горячем сексе в его жизни.

Пока это ему не удавалось.

Может быть, если бы он не проснулся в одиночестве на холодном мраморном полу, с его одеждой, пропахшей ее духами… Может быть, если бы на его плечах и спине не было отметок от ее ногтей… Может быть, если бы его член не твердел при одном лишь воспоминании о ее кофейных глазах…

Может быть, тогда он мог бы смотреть на этот вечер как на неожиданный и приятный инцидент.

Но сегодня ему это не удавалось.

Как и вчера.

И завтрашний день казался тоже не слишком обещающим.

Стиснув зубы, он проигнорировал тоску, которая сжала его сердце.

Когда он проснулся в одиночестве, не имея возможности снова увидеть Надю, он испытал горечь и пустоту. Потому что, хотя он и согласился, что это будет приключением на одну ночь, он солгал. После того, как он вкусил прелесть ее восхитительных губ, прикосновение ее роскошного тела, которое он осыпал ласками, ему хотелось большего.

– Доброе утро, мистер Чендлер, – поприветствовал его охранник при входе.

– Доброе утро, Джеральд. Как поживают твоя жена и твой новорожденный малыш?

Парень улыбнулся, и его широкая улыбка говорила о том, что он совершенно счастлив.

– Они чувствуют себя превосходно. Спасибо, что спросили, сэр.

– Это хорошо. Поздравляю вас обоих.

Грейсон кивнул и направился к лифту, испытывая какое-то смутное беспокойство.

Охранник явно был в восторге от своей семьи. И это невольно заставило Грейсона вспомнить его детство. Его родители когда-нибудь испытывали такую гордость и счастье при упоминании его имени? Нет, насколько он помнил. Это его брат всегда вызывал у них такие чувства. И даже несколько раз его сестра Мелани. Но только не он.

Только вчера в ледяном голосе его матери прозвучали разочарование и злость, когда он отклонил ее предложение прийти к ней на семейный обед. Он и так был не в себе после прошедшей ночи, а сидеть за одним столом с матерью и отцом… это было уже слишком для него.

Он с нетерпением нажал на кнопку, вызывая лифт, словно, поднявшись на двадцать пятый этаж, он оставит в вестибюле все свои переживания.

– Это тебе, Джеральд. Поздравляю тебя и твою жену.

Грейсон замер, когда до него донесся звук этого голоса, мягкий и мелодичный. Двери лифта уже открылись перед ним, но он не тронулся с места.

Этот медовый голос. Такой чертовски знакомый. Он звучал у него в голове всю прошлую ночь.

Это было невозможно.

Поскольку он постоянно думал о ней, наверное, это была слуховая галлюцинация…

Он медленно повернулся и увидел стоявшую рядом с Джеральдом женщину, которая протягивала ему маленький подарочный пакет.

Даже издалека было видно, что она довольно высокая, причем скромные черные туфли добавляли ей всего пару дюймов роста. Густые каштановые волосы были стянуты резинкой в аккуратный хвостик. Темно-коричневый костюм, который казался слишком большим для нее, почти скрывал ее пышные формы. Ничто – ни волосы, ни одежда – не напоминало ту женщину, с которой он провел незабываемую ночь.

Ничто, кроме этого мелодичного акцента, от которого кровь закипела в его жилах.

Забыв обо всем – и о встрече с Гидеоном, и о звонке перспективному клиенту, – он направился назад, к входу. Но не успел он приблизиться к ней, как она повернулась. На ее губах играла слабая улыбка. И тут она подняла глаза. И встретилась с ним взглядом. Ее улыбка тут же исчезла.

Он остолбенел от шока.

Надя. В его офисном здании.

И тут его взгляд упал на знакомый бело-зеленый бейдж, приколотый к лацкану ее пиджака. Сотрудница корпорации «КейКи».

Шок сменился гневом с горьким привкусом предательства.

Его сотрудница.

В субботу она притворилась, что не знает его, но она отлично его знала. Почему она ничего не сказала? Планировала ли она использовать против него то, что произошло? Шантажировать его?

У него было твердое правило никогда не встречаться ни с кем из своих сотрудниц. Это не только было непрофессионально, но и грозило судебным разбирательством. К тому же в таких отношениях не было бы равенства.

Но, промолчав о том, что она работает на него, Надя неосознанно заставила его нарушить собственные правила. И его охватила ярость.

– Надя, – сказал он ледяным голосом. И в глазах, которые казались ему такими честными, вспыхнула тревога. Хорошо. Ей было из-за чего тревожиться. Он посмотрел на ее бейдж. – Надя Джордан. Какой сюрприз. Не ожидал встретить тебя здесь. Да еще с таким бейджем.

– Мистер Чендлер, – сказала она, вздернув подбородок. – Доброе утро.

– Доброе утро, – повторил он, приподняв бровь. – Как официально. Но похоже, ты умеешь играть разные роли. – Он окинул взглядом ее всю, от прилизанных волос до простеньких туфель. – Тебе это удалось. Я едва узнал тебя.

Она опустила глаза, но спустя мгновение распрямила плечи и снова посмотрела на него.

– Я не…

– Что? Не лгала? Подумай, прежде чем что-нибудь сказать. Тем более что сейчас ты разговариваешь не с гостем на вечеринке, а со своим работодателем.

Что-то, что можно было бы счесть за чувство вины, промелькнуло в ее глазах.

– Я не лгала. Мы на самом деле не были знакомы. Я работаю у вас больше года, несколько раз разговаривала с вами, но вы даже не знали моего имени.

– Ты собираешься играть со мной? – протянул он, наклонившись к ней. И тут же ощутил присущий ей аромат свежести и влажной земли. – Но будь осторожна…

– Грейсон!

Он поморщился, услышав этот сухой аристократический голос, который с детства ассоциировался у него с недовольством и упреками.

Черт.

Он внутренне застонал. Стиснув зубы, он оглянулся.

– Мама.

Ледяной взгляд синих глаз сначала остановился на нем, потом на Наде, потом снова на нем, явно сочтя Надю недостойной внимания.

– Я все утро пыталась дозвониться до тебя.

Да, и он не отвечал на ее звонки. В последние несколько месяцев его мать непрерывно названивала ему, и предмет разговоров был все время один и тот же – возвращение в корпорацию Чендлеров, женитьба и долг перед семьей. Он… устал от всего этого.

– Прости, что пропустил твои звонки, – сказал он. – Но я не собирался заставлять тебя проделывать весь этот путь.

– А как еще, по-твоему, я могла пригласить тебя пообедать с нами?

С нами? Он только что заметил хрупкую фигурку женщины, стоявшей позади его матери. Эделин. О господи! Что еще может случиться ужасного в это и без того ужасное утро?

– Эделин, – кивнул он своей бывшей пассии.

Эделин улыбнулась, принимая его кивок за приглашение подойти к нему, положила ладонь ему на грудь и приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. И только хорошие манеры, привитые ему с детства, помогли ему не отшатнуться от нее, вытирая щеку. И по тому, как сверкнули ее зеленые глаза, он понял, что она догадалась о том, что он чувствует. Она всегда любила поиграть с огнем.

Он никогда не рассказывал родителям, почему они расстались. Эделин не изменяла ему, но в некотором роде было бы менее болезненно для него, если бы она изменила. И он сказал родителям, что они не сошлись характерами, скорее не столько чтобы защитить ее репутацию, сколько затем, чтобы избежать их недовольства. Его отец обозвал бы его дураком, а мать смерила бы его своим недовольным взглядом и произнесла бы целую речь на предмет того, что брак – это не только любовь.

Нет, он держал рот на замке. Но сейчас, когда Эделин явно вознамерилась снова войти в его жизнь, он пожалел о своем решении. Его родители могли бы разозлиться на него, но, по крайней мере, они бы знали, почему он не в состоянии выносить присутствие этой женщины.

– Я была в восторге, когда твоя мама позвонила мне и пригласила приехать к тебе сегодня утром. Как я уже говорила в субботу, прошло так много времени. Я так рада видеть тебя.

Она буквально мурлыкала.

В свое время этот чувственный голос и надутые губки могли заставить его тут же направиться на поиски укромного местечка. Но это было до того, как он обнаружил, что вся ее любовь – чистейшее притворство. Что он для нее – лишь ходячий банковский счет с голубой кровью. До того, как она развеяла его веру в людей.

Она была жестоким, но хорошим учителем.

– Боюсь, что сегодня не смогу пообедать с вами, – сказал он, обращаясь к матери и игнорируя Эделин. – Мой день расписан по минутам.

– Глупости, – отмахнулась его мать. – Ты можешь перенести все свои встречи. Я уже зарезервировала столик на двенадцать часов в…

Злость и отчаяние охватили его, и, прежде чем подумать хорошенько о том, что он делает, он обнял Надю за талию и притянул ее к себе. Она замерла, но он проигнорировал это, мысленно молясь о том, чтобы она не отшатнулась от него.

– Ты не поняла меня. Я обедаю вовсе не с деловыми партнерами. У нас с Надей другие планы. Надя – моя девушка.

Последовало гробовое молчание. Он почувствовал, как Надя напряглась от шока и ярости, и он не мог винить ее за это.

– Не будь смешным, – наконец резко сказала Чериз.

– Ты шутишь? – выдохнула со злостью Эделин.

Обе женщины сердито посмотрели на него, потом перевели взгляды на Надю. Его охватило желание защитить ее, и он крепче прижал ее к себе.

– Конечно, я не шучу, – сказал он шелковым голосом, в котором тем не менее звучало предостережение. – С чего бы мне шутить?

Эделин покраснела, но поджала губы, мудро промолчав. Но его мать не стеснялась в выражениях:

– Она не совсем твой тип, не так ли, Грейсон?

Она окинула Надю презрительным взглядом, а потом обняла Эделин за плечи. Эделин довольно улыбнулась.

Он открыл было рот, чтобы ответить ей какой-нибудь резкостью, но Надя опередила его.

– Она вовсе не тип, – сухо сказала она. – А человек, который стоит перед вами.

– Так вы встречаетесь с моим сыном? – требовательно спросила Чериз, высокомерно оглядывая Надю, как королева, обратившая свое внимание на простую крестьянку.

Он опять открыл было рот, чтобы возразить матери, и снова Надя опередила его.

– Во всяком случае, он это утверждает, – сказала она. А потом сладко пропела: – Он же никогда не врет, не так ли?

Он проглотил готовый сорваться с его губ стон. Она ответила на его обвинение во лжи. И он не знал, разозлиться ли ему на нее или прошептать: «Отлично сработано».

– Грейсон, мне нужно поговорить с тобой. – Чериз со значением посмотрела на Надю. – Наедине.

– Прости, мама, – извинился он. – Сейчас у меня нет времени. Гидеон ждет меня в моем кабинете. – Он наклонился и поцеловал мать в щеку. – Я позвоню тебе, Эделин.

Он коротко кивнул, потом повернулся и направился к лифту, все еще обнимая Надю за талию.

Когда двери лифта открылись, он увлек Надю за собой в кабину. И только когда лифт начал подниматься, он опустил руку и отодвинулся от нее.

Ему хотелось проигнорировать ее, забыть о разыгравшейся внизу сцене. Но он не мог этого сделать. Как он ни злился на то, что она солгала ему – и ему очень хотелось бы знать, почему она это сделала, – но он впутал ее в свои семейные дела без ее разрешения.

И он поступил как последний засранец. Он уже знал, кем выглядит в ее глазах. Лицемером.

Год назад он не постеснялся бы сказать матери, чтобы она отстала от него со своим сватовством. Но это было до того, как умер Джейсон. И теперь причинить ей боль после того, как она потеряла любимого сына…

Может быть, это было трусостью и лицемерием с его стороны, но он не мог этого сделать. Но он и не мог позволить ей и отцу снова управлять его жизнью. Не после того, как он приложил столько усилий, чтобы стать свободным.

Боже. Он сжал пальцы в кулаки и уставился на закрытые двери лифта.

Он был так чертовски одинок.

Он взглянул на притихшую женщину, стоявшую рядом с ним. Той ночью в темном коридоре ему не было нужды притворяться. И может быть, поэтому он не мог избавиться от гнетущего ощущения, что его предали.

В кои-то веки ему не было нужды притворяться. А она притворялась.

Но ему нужно сосредоточиться на проблеме, которую он сам и создал, втянув ее в свою жизнь. И к несчастью, он видел лишь один способ решения этой проблемы.

Лифт остановился на двадцать пятом этаже, и он взял Надю под локоть.