Текст книги "Альтернатива"

Альтернатива
Ник Форнит

© Ник Форнит, 2023

ISBN 978-5-0060-8830-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аристотель: «Смысл жизни состоит в достижении счастья, которое возникает из постоянного самосовершенствования и баланса между умом, телом и душой».

Леонардо да Винчи: «Жизнь слишком драгоценна, чтобы ее тратить на удовольствия. Мы должны стремиться к творчеству и развитию своих способностей».

Для чего дана жизнь? Для удовольствий или мук творчества? Чтобы получать постоянное удовольствие достаточно вживить в голову стимулирующий проводок и нажимать на кнопку. А чтобы добиться новых достижений не обойтись без мук творчества. Психосостояния Рай или Ад – альтернативны или взаимодополняемы?

Бывает, ты так уверен в своей правоте, что все люди, которые не желают этого понимать, тем самым – нехорошие люди и выслушивать их доводы не хватает никакого терпения. Но иногда ситуация жестоко заставляет принимать их сторону, хотя бы временно, до лучших времен, как стратегию вынужденного примирения. Подчас такое случается в отношениях с самыми близкими и даже – со всем окружающим миром.

В меру искушенный по жизни Александр и его другая ипостась оказались существующими в двух разных мирах. Если бы не конфликт философов Ада и Рая на этой планете, то не возникла бы альтернативная вселенная. В этом далеком, далеком мире, связанном с Землей всего лишь тоненьким внепространственным каналом, развитие технологий и чудес жизни позволяло любые сумасбродства раскрепощенных, изнеженных умов. Все было ненаказуемо, а с пониманием прощаемо. Ну, почти все. Наивный, но хитроумный в потехах Рай вынашивал планы полного господства идеологии абсолютного Счастья. За склонность к зрелищным шоу, приносящим удовольствия, их прозвали артистами. На Земле райский стиль жизни просто называют быдлянством, это – такой способ отправления жизненных потребностей. Но тут выкристаллизовалась неподвластная грубому научному анализу культура Высших Человеческих Отношений, хитронепонятная как квадрат Малевича. И это было поддержано подавляющим большинством, обретя общепризнанную сакраментальность. Надо сказать, что вообще процент мучеников науки в популяции мизерно единичен. Всего лишь 5% – творцы, пребывающие в Аду, ведь творчества без мук не бывает, творчество – не радостное ремесло, а мучительный поиск нового. Беда началась с банальной прогулки полу-влюбленной парочки. По-другому не скажешь, когда взаимная симпатия трещит от надрыва непримиримости взглядов, кажущихся самыми важными. Его звали просто Саша, он был ученым в самом прямом смысле этого слова. Ее звали Леной, она тоже занималась наукой, но не глубоко, а для своего удовольствия. Из тех, кто называется учеными, все тот же процент большинства занимается наукой так же, как занимаются любовью.

Мир 1

Саша придержал толстую ветку, пропуская подругу Лену, – Сейчас сама увидишь, какая вода в этом диком месте теплая и приятная. – Вообще-то прохладно сегодня, как может вода быть теплой! – беззаботно смеялась Лена. – Просто констатируй достоверный факт! Тебе давно пора было посетить это место. – Да. За столько месяцев в первый раз выхожу на природу, как после болезни. Хорошо, что ты меня уговорил, а Нинка поддержала. – Ты, безусловно, заслужила! – Саша чуть порывисто дышал, всей тяжестью продавливая густо сплетенные ветви и высматривая заросшую тропу, – Столько пашешь на артистов, что про себя забыла, как-то это не по вашей философии! – Ну,.. я как бы между этим полюсами пребываю, еще не определилась. И поэтому меня очень даже настойчиво миссионерят. Но зря ты их так пренебрежительно артистами обзываешь!

Повеяло давно привычным холодком в отношениях, но Саша не желал упускать шанс и старался быть более конформистом, чем это допускала его совесть. – Да их все так называют. Передай мою благодарность твоей Нинке, что иногда принимает мою сторону, когда ты с ней обо мне советуешься! – Ох, Сашка, знал бы ты какой она друг! У нас такое взаимопонимание, что кажется будто мы один человек в двух лицах. – Завидую!.. Но среди женщин такое нетипично. Ах ты!! – Саша зашипел и резко шлепнул себя ладонью по шее, – Вот тварь! – Кровосос? – Больно! Шприц у него явно затупился. Вот этого нам здесь не хватало! – Саша яростно вломился в заросли, закрывающие проход. Еще немного и они выбрались к озеру. Лена восхищенно замерла, привыкая к неожиданно красивому виду. Между невысокими холмами, похожими на горную гряду, среди густой зеленки завезенной с самой Земли экзотики, гладь озера глубоко отражала синее небо. – Да… теперь я убеждена в искренности твоих намерений, мне бы тоже захотелось показать такое место! А так, если честно, подумала, что ты приукрасил! Как здесь хорошо… и спокойно!

Здесь не было прохладного ветерка, дневное тепло лениво собралось в чашу с озером. Лена счастливо огляделась вокруг и, сняв платье, подставила тонкие плечи вечерним лучам. – Вроде нет кровососов!

Саша присел у берега и зачерпнул ладонью прогретую солнцем чистейшую воду. Тонкие, почти без листьев, ветви свисали вдоль берега до зеркальной поверхности как застывшие струи фонтанов. Над влажным дерном сплели густую сеть зелено-фиолетовые стебли ежевики с большими гроздями черных ягод. Небо готовилось к закату, перестраивались облака над горизонтом, и верхняя половина мира со сказочной выразительностью отражалась в воде. Озеро дышало теплом, запасенным за день, маня в ласковую воду. Что-то суетливо прошуршало у ног и зеркальную гладь прорезало длинное змеиное тело. – Ой!.. Только ведь хотела искупаться! – Лена со страхом отступила от кромки воды. Саша улыбнулся, излучая спокойную уверенность. – Она не ядовитая! Ты заметила: хвост длинный и в конце тонкий как ниточка? У ядовитых он похож на толстый обрубок. Наверное, яд накладывает отпечаток на физиологию. – Интересно!.. На людей яд точно накладывает отпечаток! – усмехнулась Лена, – Возьмем Зинаиду Яковлевну, к примеру! Нет, в воду со змеями не полезу!

Она решительно одела платье, счастливо зевнула закату, потянулась руками к толстой ветке и, слегка подогнув ноги, повисла, всматриваясь в огромное, уже не слепящее светило прищуренными глазами. Ее волосы и платье чудесно искрились в проходящих лучах призрачным ореолом вокруг темнеющего дымкой грациозного силуэта. – Смотри, какое облачко странное… – Лена замерла, наблюдая как темная клякса в бледнеющей голубизне неестественно быстро протягивает свои ложноножки в сторону заходящего тускнеющего диска, – Красотища какая апокалиптическая… Ну, разве можно сомневаться, Саш, что красота сама по себе приносит радость? Выходит, все же правы артисты в чем-то? – В чем-то… – Саша помолчал, завороженный Леной на фоне заката. Это был их старый спор и то, что разделяло их вплоть до нежелания быть вместе, которое на время было удачно прервано подружкой Нинкой. Так не хотелось снова воздвигать это нелепое непонимание, но Саша не смог удержаться, его черт тянул за язык: – Ален, красоты ведь на свете самой по себе не бывает… Правда сейчас ты изумительно хороша в вечерних лучах. Нет, не хочу говорить про политику!

Лена отпустила ветку и нерешительно повернулась к нему, тоже не желая разрушать очевидно приятный момент, но было что-то как бы важнее, что она не могла предать. Оба неудержимо погружались в давно зависимое состояние своих принципиальных разногласий. – Я не всегда понимаю тебя, Саша… – призналась она, не мигая смотря на него широко раскрытыми глазами, – Ты говоришь то, что для меня не очевидно, даже напротив… – она грустно опустила веки, – я хотела бы согласиться… но у меня – совершенно другие представления, и мы так и не смогли в этом понять друг друга… Я, например, не знаю зачем нужна семья, если человеческое счастье зависит только от удачных моментов твоих достижений? Семья ведь становится помехой… Или все-таки что-то значат такие чувства как тепло и забота друг о друге?.. В ее голосе не было ни раздражения, ни иронии. Она честно хотела понять его и поэтому сейчас казалась немного беспомощной и хрупкой. – Конечно значат!.. Вот мне так хорошо с тобой, что не хочется задумываться почему это так! – Саша подтянулся и ловко вылез на толстую нависающую ветку. Усевшись на нее, он с улыбкой подал Лене руку и поднял ее к себе как ребенка. Это было очень приятно, и она устроилась выше, на рогатине среди ветвей, поступившись немалой частью своей принципиальности. Она подогнула ноги под широким платьем, как нарочно опять прозрачным на фоне багровеющих лучей, ее тонкое лицо теряло черты привычной земной красоты, и перед Сашей сидела сказочная дриада. И как бы глупо ни казался разговор о сути счастья с дриадой, его желание убедить ее и перетянуть на сторону несомненно верного понимания оказалось сильнее. – Я тоже хочу, чтобы у нас было полное взаимопонимание. Поэтому попробую объяснить. Семья нужна для объединения усилий на основе взаимодоверия, когда люди становятся близкими, ну и для воспитания детей, а вовсе не для счастья. Он хотел говорить доверительно как с близким человеком, но не получался нужный тон, а останавливаться было поздно. – Счастье в семье это – лишь индикатор благополучия. Как, впрочем, и вообще ощущение любого счастья. Желание обрести счастье само по себе ни к чему не приведет потому, что даже если это ощущение и удастся вызвать, то не связанное ни с каким конкретных достижением, оно так и останется иллюзорным. Лена грустно смотрела и явно не задумывалась над сутью сказанного. В ее тонком лице с большими глазами виделось необузданное желание обрести волшебное счастье, и это делало ее прекрасной и вызывало сильнейшее желание дать ей это счастье любым возможным способом. – Саша, смотри! – Лена с детским умилением уставилась на свою вытянутую руку, по которой ползла, нервно озираясь по сторонам, большая лохматая гусеница, – Какая ты избирательно смелая, оказывается! – восхитился Саша. – Она такая пушистая! – Лена, весело взглянула на Сашу и осторожно погладила гусеницу. Та оставила на руке большую зеленую каплю. Начало стремительно темнеть. – Кто тут свет выключает? – Саша тревожно приподнялся, озираясь. Черное облако стремительно поглощало остатки заката. Его жирное тело расплылось на половину неба, оставив небольшой просвет, и совсем потускневшее светило закатывалось ему прямо в пасть. Блеснув золотым краем, оно исчезло. Едва дождавшись этого момента, порыв ветра резко пригнул застонавшие деревья. Небо во все стороны прорезали фиолетовые молнии и тут же грохнуло так, что посыпались сухие ветки и листья. Лена взвизгнула и принялась торопливо спускаться к Саше. Растрепанные волосы били ей в лицо. Следующий ураганный порыв с диким хохотом сорвал черную поверхность зеркала с озера и швырнул осколки в людей на дереве. – А-ай! – вскрикнула вымокшая Лена и, не удержавшись, слетела с ветки. Саша, испуганно тараща глаза в слепящий полумрак, спустился вниз. – Как резко все изменилось! – дрожащая от холода и испуга Лена, тонкая как мокрая кошка, прижалась к нему. Свирепый посвист неотвратимо приближался откуда-то и захотелось вжаться в землю. Оглушительный хохот вместе с новой молнией взметнул тонкие ветки. Что-то огромное, многоголовое и змеящееся ухнуло из темноты на землю, высоко вздымая песок так, что под ногами все вздрогнуло. Слепящими струями полилось пламя, ярким светом выхватывающее из темноты жуткие перепончатые крылья, омерзительное тело и ужасающие клыкастые пасти. Молниеносно взметнулись когтистые лапы, больно сдавившие ребра, пахнуло нестерпимым жаром, и Саша захрипел в железных тисках. Жалобный вскрик Лены, вырванной из его объятий, быстро пропал где-то вдали. Когти разомкнулись, и отброшенный Саша полетел в колючие заросли. Крылья оглушительно ударили по деревьям, и огромное тело взмыло ввысь. Все затихло, только потрескивали, догорая, обломанные щепки. Туча поблекла и растаяла и закат продолжился как ничего ни бывало с прерванного момента, осветив мокрые изломанные, местами горящие деревья, с поднимающимися клубами пара, полосы пепла и замутившуюся воду. Саша лихорадочно выпутался из цепких зарослей ежевики и поднялся на непослушные ноги. Сердце разрывалось в груди и не хватало воздуха. От порванной и почти высохшей от пламени одежды поднимался пар. Земля вокруг была взрыта глубокими бороздами по три в ряд. Саша без сил опустился на землю и, не мигая, оцепенело уставился в небо. То, что стояло у него перед глазами, противоречило всем представлениям, отбрасывало его беспомощное сознание далеко назад, заставляло смириться с чем угодно. Он вскочил, но тут же осадил себя, поняв бесполезность порыва. Может быть, он единственный кто видел все это? Но остались эти ужасные следы на земле…

Мир 2

Это мир без смартфонов и персональных компьютеров. Все по старинке. Это не Земля, а нечто слегка иное. В универе тяжелые двухъярусные самшитовые парты с художественной инкрустацией скрывали все, что было выше ног, образуя полированную интимную зону студента, скрытую от преподавателя. Кто-то позади настойчиво ткнул в бок. Саша очнулся и насторожено скосил глаза на густо разрисованную голубым тускло светящимся мелом доску. Вроде все тихо: Юрий Львович или просто Лева все так же нудно бубнил тему и, кроша мел, обводил очередную формулу рамкой святой истины. Саша обернулся, высматривая кому и что от него стало нужно. – Будешь? – худощавый юморист группы Павлик незаметно протянул стопку с янтарным напитком, – Если нет, передай дальше. – Афигел!? – прошипел Саша и чуть не заржал от неожиданности. – Это «Дар Волшебной Осени», самое вкусное, что ты пробовал или попробуешь в жизни!

Саша конспиративно принял стопку и, склонившись, поднес край к носу. Густой аромат слегка отдавал аптекой, и был очень приятным. Саша приблизил голову к соседке: – Лен, смотри, «Дар Волшебной Осени». – О… Можно попробовать? – Конечно. Лена пригубила вино, изобразила райское наслаждение и стопку передали дальше. – Как вовремя!.. – Лена смешно сморщила нос, – Я уже вся была в гипнозе, слова обтекают как кисель. Может потому, что у Левы голос такой монотонный? – Да он весь монотонный и слушать его вредно для психики. Ты что в воскресение делаешь? Пойдешь с нами в горы на простенькую вершину? – Разве за вами угонишься?.. – Лена поежилась, – Я помню ты слайды показывал, такие крутые места не для меня. – Жаль, если одумаешься, обещаю уставшую нести на шее! – Не могу… Опять сейчас буду в сон проваливаться… – Нужно сопротивляться насилию. Давай стихи сочинять в темную. Пиши первая, потом закроешь все кроме последней строчки. Посмотрим, что получится. Лена улыбнулась, вырвала листок и загородилась рукой. Наконец она что-то написала и, сложив край, протянула бумажку. Саша прочитал оставленное открытым: «и с ума тебя сведу взглядом?». Эйфория оттого, что Лена такое написала, узко сфокусировало цель: как бы блеснуть юмором и ироничнее написать продолжение. Поэтому и не вспомнилась песня, где была такая строчка. Он торопливо дописал: " отравлю словами твою душу и покину, повернувшись задом.» и шаркнул листком к соседке. Лена развернула листок, конечно же распознала жалкую попытку пошутить, которую бы, несомненно оценила как повод для приятного общения, будь ее расположение к Саше более теплым, а так, она лишь чуть погрустнела и, открыв листок, показала Саше как справку о его глупости. В первой строке красивые девичьи буковки складывались в умопомрачительное: «Хочешь я пойду с тобою рядом…»

С печалью не сбывшейся судьбы Лена улыбнулась и скомкала бумажку. – Не получается у нас песня, – добила она оцепеневшего Сашу. – Еще шанс?! – порывисто попросил он. – Молодой человек, – Юрий Львович возвышался рядом, интеллигентно излучая ярость каждой растопыренной рыжей волосинкой своих бакенбард, – Вы тут дурачитесь, скромно, втихомолочку, исподтишка. Но зачем так конспирироваться? Вас никто не заставляет учиться, вы совершенно свободны! Только не мешайте тем, кому интересно, пожалуйста!

Саша вежливо встал, но двойной облом заставил стать агрессивным без правил: – А кому интересно? Ну, пусть поднимут руки. Никто не поднял, скорее всего из-за тупой пассивности, но, возможно из студенческой солидарности или из любопытства что будет дальше, или чтобы не вовлекаться в острую ситуацию. Саша порадовался этому и оборзел. – Вас в самом деле так задевает, что кто-то вас не слушает? Больше даже, чем придать хотя бы малейший интерес к вашей лекции? – он секунду помолчал, наблюдая растерянность Левы, потом сказал тише и чуть примирительнее: – Вы нам излагаете один к одному материал из учебника. Это мы можем и сами там прочесть, зачем тогда здесь время тратить, мел крошить? – Что называется, щенячья наглость!.. Знаешь, студент, кончай учить меня как мне учить вас!! Умничать будешь на экзаменах!.. Хм… Садитесь и не мешайте.

3. Мир 1

Заходящее солнце окрашивало взмученную воду в ржавый цвет высохшей крови. Хаос в голове постепенно укладывался в ниточки рациональных предположений. Понятно, что все это – был спектакль артистов с целью похищения Лены, которую не удавалось склонить более мягким зомбированием. Такие как Лена им жизненно нужны: теперь они будут копировать ее в разных вариантах для своих виртуальных приключений. Значит опять обнаглели гады…

Работа личного регистратора была подавлена как, видимо, и вообще всех устройств, так что не осталось никаких свидетельств для наказания, но и без этого изощренность адвокатов артистов, как правило, намного превышала возможности обвинения. Против таких методов действенны только неожиданные, подзаконные приемы. Модуль радиоимпланта Лены не отвечал на упорные Сашины вызовы. Неужели они не просто заблокировали, а повредили имплант?

Саша напрягся от волнения и запустил стимулирующие механизмы мозга на полную мощность. Они нормально разлили в голове острую ясность мысли, значит его электроника цела. Он послал импульс аэрокару, оставленному за лесом и тот бодро ответил. А вот его друг Володя молчал, как и Лена. Но он мог просто поставить режим «отстаньте от меня». Придется слетать к нему. Саша порывисто вскочил с места и лихорадочно полез через бурелом. Он выбрался к приземистому флайеру и плюхнулся на сидение. Хоть Володя и работал на артистов, но оставался свободолюбивым, и они часто заговаривали на терминальные темы, за которые запросто можно лишиться тепленького места. Но техники артистов пользовались особым дефицитом и востребованностью. Только он смог бы как-то помочь. Потому, что по закону ничего криминального не произошло, согласие участницы наверняка будет получено. Саша визуализировал координатную метку, тонко запели турбины и флайер, упруго взвился в воздух. Встречный поток взлохматил волосы. Почти под самым днищем замелькали верхушки деревьев. Машина плавной дугой приближалась к высоким холмам, поросших лесом. С помощью визуализатора, вживленного в мозг, Саша принялся моделировать возможные варианты плана действий. Данные и графики накладывались на его поле зрения, они были куда богаче, чем просто зрительная информация, сопровождаясь множеством ассоциированных подсказок. Флайер снизился, на мгновение завис в воздухе и неощутимо плавно лег на поляну возле небольшого композитного домика, замерев в густой траве. Стая неуклюжих змеегусей разбежалась, склочно гогоча и грозно вытягивая сдвоенные шеи. Саша выскочил из машины и быстро направился к домику, выглядевшему на этот раз с момента последнего визита как ветхая избушка, раскидывая пинками валяющиеся на дорожке пустую недорассосавшуюся эко-тару. Он зашел на веранду, заваленную разноцветным хламом. Хозяин спал с запрокинутой головой, утопая в огромном вычурном под старину кресле. Небритый подбородок остро торчал вперед, а приоткрытый рот блестел двумя передними зубами. Тонкие светлые волосы вздыбились неряшливым ореолом вокруг розового лица и слегка шевелились легким ветром. Перед креслом стояла незаконченная женская скульптура в натуральную величину с гипертрофированными формами. Вокруг валялись куски цветного художественного пластика. – Володя! – осторожно позвал Саша. Тип в кресле недовольно повернул голову и открыл голубые глаза: – Чо надо?! – Просыпайся, блин! – А, это ты, Сашок… э-эх! – Володя коротко потянулся, – Спасибо, что не забыл. Что скажешь? – Ленку увели, – Саша присел на какой-то зеленый ящик со значком радиации. – А что я тебе предсказывал? – Володя хотел было мудро поднять бровь на приятеля, но как только разглядел его, вскочил на ноги, – Кто так тебя?! – Меня драл дракон, который и утащил Ленку. Наверняка инсценировка артистов. – А чего ты ко мне привалил? Вызывай спасателей! Хотя погоди. Ну да, раз дракон и все такое… – Володя согласно кивнул, – Жалко Ленку. Они ее быстро охмурят. Сам знаешь, женщины от них без ума. Только я к ним с тобой не пойду. Ты уж извини. Но рекомендацию, если хочешь, дам, чтобы смог проникнуть. – Какую рекомендацию? – Для вступления в институт человеческих отношений. – Чтобы я стал артистом?! – Я думал, что у тебя башка варит, а ты совсем офигел. Как иначе ты к ним проберешься? Учти, времени мало. А тебе еще морду сменить нужно, научник несчастный. Хорошо, что вчера с Земли народ прибыл. Наверняка твои знакомые среди них найдутся. Ты уговори кого-нибудь посидеть денек дома. Я сразу дам рекомендацию. Пока Саша вызывал список и связывался с прилетевшими, Володя рылся в горах своего хлама, доставая разные интригующие вещицы. – Договорился, – Саша хлопнул Володю по спине и тот, ругнувшись, выполз из глубокого шкафа. – Взял у него код? – Конечно. – Ну, а что стоишь? Иди переодевайся. – Я этих ваших штучек не знаю. – Да тут все самопонятно, дружественный интерфейс! – Володя потащил Сашу в дом, посадил в кресло со множеством устрашающих манипуляторов и запустил инициализатор. Саша неузнаваемо изменился. Володя взглянул и ехидно ухмыльнулся: – Ну, как, нигде не жмет? – Нос болит. – А ты как хотел? Твой дружок курносей тебя. – Адово изобретение… – Ничего, потерпишь. Тебе, главное, к ним проникнуть, а там, как все узнаешь, можешь релаксироваться и станешь самим собой. Вот, держи. Это парализатор. В своем логове они против него беззащитны. Таких ни у кого нет. Сам сделал. Изделие незаконно. А сейчас запиши все что видел, все свои впечатления для спасателей, если до них дело дойдет. Саша послушно сосредоточился и, доводя до зрительной четкости воспоминание, передал его в архив, где оно зафиксировалось под кодом, который Саша занес в память своего удаленного биокомпьютера. Вспоминание кода осуществлялось мгновенно по ассоциации с тем предметом, к которому он относился. – Я уже предупредил их о визите, – заявил Володя, – они, правда, спросили, чего тебе нужно, на ночь глядя. Я сказал, что парень только что с Земли, прилетел за простым человеческим счастьем. Знаешь, даже обрадовались. Сказали, что у них там новенькая адаптируется, так вас обоих как раз и введут в курс. Считай, что тебе повезло. Смотри, не наделай глупостей. Я тебя знаю. Ты с женщинами не умеешь разговаривать. В общем, как только Ленка согласится бежать, просигналь мне, я вызову спасателей и тогда артистам на этот раз конец придет. Они мне уже во как надоели! Не забудь: если не согласится ничего не предпринимай, это бесполезно. – А это что? – Саша показал на скульптуру. – Хочу свою идею материализовать типа Галатеи. Можешь считать это моей дурью. – Очень круто как безнравственно, прям безгранично… Ну, все. Полетел я… Спасибо тебе.

Флайер взмыл в темнеющее небо и сложной трассой запетлял среди холмов. Саша всегда заворожено наблюдал как автопилот ловко справляется с управлением, следуя по наиболее логичной траектории среди множества препятствий вокруг. Можно было бы подумать, что машину ведет лихач-пофигист, до того на грани возможного, на пределе устойчивости закладывались виражи, учитывая местами довольно густой трафик других летательных аппаратов. Вдали показались огоньки институтского городка. Артисты выбрали красивейшее место у широкой реки среди скал, разрывающих дикий лес. Встречный воздух похолодел, и напряженные ткани лица, удерживающие зафиксированные черты, заломило от боли. – Спасибо боль, ты сделала свое дело, предупредила и теперь мне не нужна, – мысленно пробормотал он старую облегчающую мантру и добавочно включил анальгезирующие системы организма. Флайер изумительно четко нырнул сквозь ветки деревьев, и Сашу не задело ни одним листочком. Чуть качнувшись с упругой мощью, он застыл перед ярко освещенным зданием. Саша, озираясь, подошел к дверям. Помедлив мгновение, те разошлись. – Совпадение вашего кода составляет ноль восемьдесят шесть, – неодобрительно сообщил автомат с четко выраженной склочной интонацией, – вам пора пройти перерегистрацию! – Старый ворчун! – добродушно погрозил автомату невысокий человек с мудро-улыбчатым лицом и проседью на висках, подходя к Саше. Он протянул морщинистую ладонь: – Добрый вечер, Женя! Наш друг Володя рекомендовал вас в самых лестных выражениях. Мы очень рады новому товарищу. Сейчас не часто встретишь полнокровное, живое человеческое общение и понятна тяга… – Извините, ничего, что я машину у входа бросил? – О, не беспокойтесь, Женечка! Никто не посмеет ее тронуть здесь. Идемте, я вам все покажу. Уверяю, что вы не пожалеете о своем выборе. Если не возражаете, мы проведем вводный инструктаж с вами и еще одной девушкой. – Извините, а как вас зовут? – Просто Семен Семенович, да… Вот она, кстати, знакомьтесь, Наталья Алексеевна. Морда у Саши вытянулась: это была не Аленка. Веснушчатая длинноногая девушка в модных инфо-очках-бабочках на пол-лица доверчиво шагнула к Саше: – Оу, Евгений Павлович, как прекрасно! Вы тоже здесь! Когда я вас увидела в блоге, то так и подумала, что вы не тот, за кого себя выдаете! – женщина игриво погрозила пальцем, – Я чувствовала, что вы скрываете в себе истинно человеческие порывы и страсти!

Саша натянуто улыбнулся и молча пожал плечами. В душе у него стало тоскливо и жутко. Что же теперь делать? Как искать Аленку? Рассчитывать на счастливую случайность очень глупо. Саша давно уже убедился на собственной шкуре, что счастливые случайности, так помогающие суперменам в их киношных подвигах, судьбой не дарятся. Остается как можно больше разузнать, а там видно будет. Он уже связался с Володей, они обсуждали новый план и нужно было потянуть время. Саша замедлил шаг. Его спутники удивленно оглянулись. – Семен Семенович, простите! Если вы не против, я хотел бы кое-что спросить заранее…

Они остановились посреди длинного коридора. Семен Семенович снисходительно улыбнулся, давно не удивляясь обычной нерешительности новеньких. Чем-то это напоминало неловкость новичка в секс шопе при выборе кибер-партнеров. – Да, конечно, я вас слушаю. – Я не успел рассказать вам о цели моего посещения, – зашептал Саша, – о моих сомнениях. В общем я бы хотел выяснить несколько важных для меня вопросов. Очень прошу уделить мне немного времени. – Ох уж эти молодые люди! Ну, конечно, я рассею ваши сомнения, – Семен Семенович деликатно похлопал Сашу по плечу и повернулся к женщине: – Наталья Алексеевна! Пройдите, пожалуйста, в лекционный зал, тот самый, а мы с Женей скоро подойдем. Девица скроила нетерпеливую гримасу, но упорхнула. Саша медленно зашагал обратно по коридору, вынуждая Семена Семеновича следовать за собой. – Раньше я занимался адаптационными структурами для биокомпьютеров, – начал Саша. – Вашу биографию, Женечка, мы изучили сразу же после получения рекомендации. У нас такие правила. – Ну, да… Я только хотел сказать, что сразу резко изменить себя вряд ли удастся. Говорят, у вас тоже можно заниматься исследованиями… Я бы хотел совместить… – Я вас отлично понимаю. С вашей прежней специальностью вы нам можете очень быть полезным. И для вас здесь, поверьте, найдется много нового и неожиданного. Про нас рассказывают всякие ужасы, глупости и просто неприличные анекдоты. Это судьба всех великих направлений, – Семен Семенович снисходительно усмехнулся, – Но раз вы здесь, – значит вы выше всех этих домыслов. Мы стараемся сохранить и развить в человеке все человеческое, предотвратить его превращение в бездушную машину. Все порывы его души: хорошие и плохие, его сила и чисто человеческая слабость – ничего нельзя отбрасывать. Все должно развиваться гармонично. Человек окружил себя стеной технических достижений и забыл, что развивать нужно не технику, а искусство отношений между людьми, основанное на строжайшем уважении к личности и ее порывам, разрешить, наконец, противоречие, когда станет возможным личное счастье для каждого. Вы же понимаете, что счастье ощущает именно индивидуум и это и есть конечная цель всего. Значит, чтобы сделать счастливым все общество нужно обеспечить счастьем все составляющие его личности, и мы уже умеем это. Иначе еще немного и человек попросту превратит себя в синтетическую куклу и потеряет даже свой облик, киборгизировавшись до неузнаваемости. А это – конец человеческой цивилизации. Дальше пойдет цивилизация глубоко чуждых нам существ, если их можно так назвать. Саша с восторгом внимал: – Как интересно, я многое недопонимал, пожалуйста, продолжайте! – Научники упрекают нас в консерватизме. Мол надо понимать естественный исторический процесс смены старого новым. Но они сами себе противоречат. Если бы старое так легко и само по себе сдавало свои позиции, то без борьбы могло бы победить любое новое, плохое или хорошее. Что бы тогда было с Историей? Нет уж! Пусть это новое в споре на жизнь и смерть завоюет свои права, если у него хватит сил. Вот тогда все будет на своих местах. Мы же убеждены, что научники проповедуют порочные для человечества взгляды, что это тупиковая ветвь эволюции, посмешище над человеческим достоинством. Именно сейчас, когда мы находимся на вершине технического могущества, процесс безрассудного познания нужно обуздать. Еще шаг и человеку придет конец. Техника создала рай для тела, теперь предстоит создать рай для души. Человек не должен закрепощаться в нравственных рамках. Все его порывы, сила и слабость имеют право на существование. Саша в восторге закатил глаза: – Как эпично! Вы делаете величайшее дело! – Мы создали сказочные миры, в которых можно быть по-настоящему счастливым, ведя интересную, полную приключений и глубоких переживаний жизнь, во всех отношениях лучше мрачной объективной реальности. Тем самым, человеческие механизмы заинтересованности, направленные эволюцией на познание мира, органически и естественно ориентируются на рай для души. Пусть это пока в некотором роде модели для избранных, но они указывают путь в будущее, когда человек станет венцом биологической эволюции, и любое его желание субъективно удовлетворяется. Ему не грозит пресыщение потому, что как бы велико не было его стремление к новым переживаниям, а разнообразие моделей жизни будет еще больше. Я надеюсь, что сумел развеять ваши сомнения, Женечка? – Да, я вам благодарен, – Сашу передернуло от отвращения при мысли, что такой как Семен Семенович может в каких-то своих мирах похабно пользоваться Аленкиной красотой. В то время как Семен Семенович с упоением миссионерствовал, план был отработан и запущен на исполнение. Теперь нужно найти Лену, а до этого тянуть время до начала событий. Это казалось не сложным. Семен Семенович являлся машиной бурного, нескончаемого трепа. – Взгляните на меня, – откровенничал Семен Семенович, – я не так уж стар. Эта седина скорее говорит о глубоких полноценных переживаниях. Я прямо горю в огне чудесных переживаний. Иначе жизнь не имеет смысла! Слушайте свое серд… простите… – Семен Семенович застыл с открытым ртом, прислушиваясь к чему-то внутри себя, – Так – сказал он наконец, – опять хулиганские выходки по отношению к нам. Идемте, Женя, полюбуетесь сами на этих молодчиков! Честное слово, мне иногда кажется, что это просто сумасшедшие громилы!