Текст книги "Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 2"

Ниже, ниже, ниже. Вот выровнялся пол, вот остановились монахи. Никто из них так и не произнёс ни слова. Бревно со связанным Фессом втащили в небольшую каморку, вдоль глухих стен почему-то тянулись деревянные перила. Правда, это тут же и разрешилось – что-то заскрипело, заскрежетало, и брусчатая площадка плавно поехала вниз. Клеть опускалась сейчас на подземные уровни Аркина, о которых даже самые твёрдые духом и самые вольнодумные студиозусы Ордоса дерзали упоминать лишь намёками и непременно шёпотом.

С некромантом осталось лишь четверо латников – как раз те самые, ещё с корабля. Эти не расстались с тяжёлыми доспехами, они ни на миг не сводили глаз со связанного Фесса, но на их лицах некромант не мог прочесть ни торжества, ни ненависти – лишь облегчение, словно у доброй артели древоделов, только что поставивших славный сруб, ещё даже не предвкушающих проставленного хозяином угощения.

Деревянная платформа опускалась вниз. Тут тоже горели факелы, медленно проплывая мимо Фесса, каждый – словно кусочек тающей надежды. Факелов становилось всё меньше, и из каждого угла наползали облака тьмы.

Опускались долго. Трижды Фесса деловито и без лишней суеты перетаскивали из одного подъёмника в другой, и спуск продолжался. Наконец его выволокли из клети в низкий коридор, освещённый совсем уже скупо.

Эти тоннели прорыли, похоже, очень давно и с тех пор едва ли озаботились хоть раз отремонтировать. Грубая кладка, из швов которой сочилась вода; растрескавшиеся плиты пола, мох и какие-то серые лишайники. Дверей не было, и это место не походило на тюрьму.

Тащили его по этому коридору, по самым скромным подсчётам, около часа, одолев за это время лиги полторы. Тоннель чуть загибался, описывая широкую петлю, и непонятно было, почему его создатели не проложили прямого пути, если уж так хорошо умели строить подземные переходы.

Впрочем, ответ на этот вопрос пришёл довольно быстро. Коридор огибал громадный осколок вросшей в землю скалы, чёрный базальт вдруг сменил рукотворные стены тоннеля, и тут нёсшая Фесса четвёрка остановилась.

Ещё одни двери. Совсем низкие и узкие, латникам пришлось пригибаться и протискиваться боком. В лицо Фессу пахнуло жаром, запахом раскалённого металла и, как ни странно, ладаном.

Его затащили внутрь и отвязали от бревна. Впрочем, как и следовало ожидать, ни рук, ни ног ему не освободили.

Камера была высечена прямо в чёрной скале. В дальней, противоположной от входа стене в громадном очаге горело жаркое пламя. Остальное место занимали всевозможные пыточные устройства и приспособления, выполненные с размахом и не без некоего налёта изысканности – так, большой пыточный стол с тисками для пальцев рук и ног весь был покрыт изящной и тонкой резьбой.

В глубине, возле самого очага, стоял уже обычный стол, длинный, за которым восседали семь человек. И стояла конторка для письма, на каковую небрежно опирался восьмой – сам достопочтенный и преподобный отец Этлау, инквизитор, экзекутор, и прочее, и прочее, и прочее… Стоял, не поворачивая головы в сторону доставленного узника, и что-то сосредоточенно черкал в пергаментах на своей конторке. Семеро за длинным столом негромко переговаривались, также передавая друг другу какие-то свитки. А возле самого огня пощёлкивали клещами и поскрипывали винтами своих хитроумных пыточных устройств аж четверо палачей в красных колпаках с узкими прорезями для глаз, полностью скрывавших лица.

– Сюда его, – негромко сказал Этлау, не поднимая глаз от пергаментов. Сказал сухо, буднично, даже с какой-то ленцой, словно речь шла не об ужасном некромансере, а о проштрафившемся монашке, застигнутом за интересным общением с особой женского пола.

Фесса толкнули в спину, ему стоило немалого усилия не упасть, не растянуться постыдно на брюхе перед трибуналом. Палачи в красных колпаках надвинулись со всех сторон, вцепились в узника, ловко и быстро сковали наручниками руки ему за спиной и ноги в щиколотках. Короткая цепь соединяла ножные и ручные кандалы, так что некромант при всём желании ничего не мог сделать.

– На решётку, – по-прежнему не глядя на Фесса, распорядился Этлау.

Некромант ощутил, как по вискам и лбу начинают катиться крупные капли пота. Это место внушало ужас и отвращение; ясно было, что, если не случится чуда, ему отсюда не выбраться. Инквизиторы не остановятся уже ни перед чем. Ни перед чем.

Фесс закрыл глаза, плотно смежил веки, пока его волокли к широкой бронзовой решётке. Откуда-то появился пятый палач, точнее – подпалачик, на две головы ниже остальной команды, далеко не столь же крепкий и кряжистый, и принялся деловито поливать почерневшие прутья решётки маслом.

Скрученный, словно каплун, Фесс никак не мог противиться своим мучителям. Его повалили на решётку, приковали к ней дополнительными наручниками, руки остались заломленными за спину, и в них уже начинала нарастать боль. Пока ещё только от неудобного положения…

– Жаровню, – продолжал распоряжаться Этлау. – Господа следствие, прошу вашего внимания. Господин секретарь, доложите суть дела, пожалуйста.

Краем глаза Фесс увидел поднявшегося инквизитора – он сидел с самого края, ближе всего к Этлау.

– Преподобные господа следствие, вашему высокому суду предлагается дело за номером один из категории «Преступления против Веры, Добра и Мира»…

– А что, до меня никого не было?.. – прорычал Фесс со своей решётки. Никто не повернул голов, его реплика словно вовсе и не прозвучала.

– …и Мира. Обвиняемый: Неясыть. Род занятий: маг. Специализация: некромантия. Образование: высшее магическое, факультет малефицистики Академии Высокого Волшебства, Ордос. Вменяемые преступления: основное – посредством значительного напряжения злой и осознанной воли привлекал сущность, Западной Тьмой именуемую, через творение поступков, характеризовать кои также предстоит преподобным господам следствию. Вменяемые побочные преступления: творение запрещённой Договором волшбы, очернение Святой Веры, соблазнение посредством лживых чудес демонстрации простых мирян, сеяние преступного сомнения в оных, равно как и убийство добрых чад Святой Матери Церкви, особливо – в рядах Святой Инквизиции состоявших. Подробная опись деяний обвиняемого роздана высокому следствию. Преподобные да зададут обвиняемому вопросы, после чего слово предоставлено будет защите.

Защите? – Фесс невольно вытаращил глаза. «Неужто господа инквизиторы-экзекуторы решили до конца соблюсти декорум? Зачем им это, ведь процесс не публичный? Что им мешает удавить окаянного некромансера прямо сейчас и прямо здесь, тело бросить в ров на поживу бродячим псам-трупоедам?»

– Благодарю вас, господин секретарь. – Этлау подчёркнуто официально склонил голову. – Милостивый государь Неясыть, ваше дело будет рассматривать следствие под моим председательством. По завершении следствия оно же будет преобразовано в суд, каковой и вынесет вам приговор, не подлежащий обжалованию. Тем не менее вы можете быть помилованы специальным указом Его святейшества Архипрелата Аркинского, если приговор окажется обвинительным. Сейчас вам будут задаваться вопросы – следователями. После слово возьмёт ваш защитник. Затем трибуну получит обвинитель. В заключение вы сможете донести до нас свои объяснения и оправдания, буде таковые найдутся. Далее будет вынесен приговор. Понятна ли вам процедура, милостивый государь?

Фесс скривился и ничего не ответил. Какой смысл?.. Заговорить сейчас – это признать легитимность судилища над собой, подыграть палачам и убийцам. Так что не дождутся они от меня добровольных речей. Даже если начнут пытать.

Фесс глубоко вздохнул несколько раз, не торопясь, медленно зажмурился. Настаёт пора уходить. Маг Долины обладает даром смерти по собственному выбору, однако этот дар требует времени и сосредоточения. Не хотелось бы опоздать и на себе познать все прелести палаческого арсенала. Теперь надо просто молчать, и всё. Сломать талисман Этлау на сей раз нечем. Сила исчерпана, и…

И второй выход у него всё равно остаётся. Тот, от которого он старательно бежал всё это время. Принять предложение той, что назвала себя Тьмой, а люди добавили определение «Западная». Фесс не сомневался, что эта Сила способна помочь ему даже сейчас.

Эту мысль он старательно гнал от себя. Он старался остаться хладнокровным и спокойным, говорил себе, что жизнь кончена и что теперь осталось только аккуратно проделать все необходимые манипуляции; пытался думать о предстоящем ему в сугубо формальных, отстранённых, медицинских терминах. Такой-то порядок глубоких вдохов; такие-то и такие-то движения диафрагмы; такие-то и такие-то этапы ментального контроля; сперва постепенное замедление сердечного ритма, погружение в кому; и завершить всё это полным прекращением дыхания и остановкой сердца…

Он говорил себе всё это, он старался вызвать из памяти образ отца, его последние слова, обращённые к Фессу в видении; но получалось с каждой секундой всё хуже и хуже. Слишком он любил эту жизнь, слишком глупа и нелепа стала бы эта смерть в проклятом, закрытом мире, в то время как у него есть, есть, всё ещё есть выход! И неважно, какую цену придётся за это заплатить, – разве он не воин Серой Лиги? Разве не случалось ему обманывать самых хитрых, самых коварных, самых изощрённых противников?

«Так обмани же и этих серых! – мелькнула мысль. – Чего ты ждёшь? Раз они не убили тебя сразу, значит, ты нужен им живым! Понимаешь или нет, некромант, живым, а это значит, что ещё есть пространство для боя. Ещё есть силы. Только, похоже, на сей раз тебе придётся больше уповать на язык, чем на сталь и магию. Шпиону Серой Лиги к такому не привыкать; другое дело, что навыки эти давно уже не пускались им в ход…

Говори, говори, некромант, не молчи. Пока враг говорит с тобой, надежда ещё не потеряна. Ты потеряешь её, лишь когда голова твоя отделится от туловища. И то, если рядом не окажется толковый маг-целитель вроде Динтры…

Тьма от тебя не уйдёт, некромант, убеждал он себя. Ты сможешь позвать её на том самом сакраментальном эшафоте, и она должна будет остановить уже летящий топор в волоске от твоей шеи. Погоди её звать. Погоди. Потому что этого договора тебе будет уже не разорвать. Ты можешь надеяться, несмотря ни на что, обмануть Её, но не противостоять в открытую».

И всё-таки он прошептал Её имя. Прошептал, когда Этлау вдруг кивнул палачам и те принялись аккуратно срезать одежду с распятого на решётке пленника. Подпалачик деловито раскладывал инструменты, от одного вида которых впору было лишиться чувств – из-за ужаса и отвращения, ими внушаемого.

Он произнёс Её имя, когда все четверо палачей взяли каждый в руки длинные клещи с остро отточенными лезвиями – скусывать шляпки гвоздей, не иначе. Он произнёс Её имя, когда понял – каждый вопрос «следствия» будет сопровождаться некими движениями сиих острых инструментов, и можно было только догадываться, какие места на его теле изберут палачи.

«Тьма, – сказал он. – Ты слышишь меня?»

И впервые он не получил ответа. Глухая ватная тишина в сознании. Ни малейшего возмущения в Силе. Она не слышит его? Или не хочет отозваться? У Неё изменились планы? Или появилось новое орудие?..

Фесс ощутил, как по спине стекает пот. Но на сей раз не от страха перед муками и болью. Перед тем, что последнее средство, кажется, не способно на сей раз его спасти. И, значит, остается либо умирать, останавливая собственное сердце, либо…

Либо попытаться перехитрить даже этих отцов-экзекуторов. Без магии, безо всего. Слово против слова.

– Хорошо, хорошо! – Ему не требовалось играть и изображать отчаяние. Сцена и декорации весьма способствовали убедительности. – Хорошо, преподобные! Ваша взяла! Спрашивайте, Тьма вас всех побери!

– Господин секретарь, – невозмутимо произнёс Этлау, – покорнейше прошу вас занести в протокол данные слова обвиняемого. Прошу также отметить факт попытки наведения порчи на достославное следствие. Не сомневаюсь, что сия попытка будет должным образом классифицирована и оценена как следствием, так и судом. Однако Святая Церковь объективна и не должна действовать, руководствуясь чувством мести и гнева. Прошу господина секретаря отметить также добровольно выраженное обвиняемым желание отвечать на вопросы без применения методов принуждения. Прошу преподобных отцов начинать. Кто первый? Вы, отец Мэттью?

Отец Мэттью поднялся. Высокий и худой, как жердь, с редкой белой бородой и, что удивительно для старого человека, совершенно чёрными глазами, точно у юноши.

– Благодарю господина председателя. Обвиняемый, какие приказы получали вы от Сущности?

– Не понял, что такое Сущность? – тотчас откликнулся Фесс, стараясь, чтобы в голосе прозвучала чуть ли не радость от того, что он может ответить.

– То, что на Западе, – поднял брови инквизитор. – Не станем же мы именовать её полным именем, тем более здесь, в цитадели Добра и Света? Вы поняли меня, обвиняемый?

– Понял, господин…

– Можете именовать меня «следователь», милостивый государь Неясыть.

– Понял, господин следователь. Я получал разнообразные и многочисленные приказы. Все так сразу и не упомнить. Мне потребовалось бы немало времени, перо и вдоволь пергамента, чтобы вспомнить их все, равно как и обстоятельства, при которых они были отданы…

Кажется, на сей раз ему удалось их удивить. Даже Этлау оторвался от созерцания разложенных на пюпитре пергаментов и воззрился на некроманта с неприкрытым изумлением.

– То есть обвиняемый признаёт… – вскочил, взмахнув руками, другой инквизитор. Только теперь Фесс разглядел, что через его левую глазницу тянется бугристый белый шрам, явно от удара мечом.

– Прошу вас, преподобный Пеннигор, соблюдайте очерёдность, – как-то по инерции, даже чуть растерянно проговорил Этлау. – Господин секретарь! Вы занесли в протокол…

– Так точно, ваше преподобие.

– В какой формулировке?

– Обвиняемый признался в сношениях с Сущностью без применения методов принуждения.

– Отлично, господин секретарь. Так и оставим. Начало положено. – Этлау потёр руки, но при этом по-прежнему казался растерянным и огорошенным. – Продолжайте, отец Мэттью.

Отец Мэттью внушительно прокашлялся. Кажется, его распирало от гордости.

– Обвиняемый, не могли бы вы привести примеры приказов Сущности? К вопросу составления полного списка Её повелений следствие, полагаю, вернётся позже, обсудив это за закрытыми дверьми…

– Несомненно, отец Мэттью, продолжайте, пожалуйста…

– Благодарю вас, отец Этлау… Я жду ответа, обвиняемый.

Фесс закатил глаза и изобразил на лице напряжённую работу мысли.

– Все мои действия были исполнением Её приказов… По большей части я не понимал их, я просто выполнял…

Инквизиторы переглянулись. На лицах их красовались такие ухмылки, словно у котов, которым досталось по полной крынке сметаны на брата. Слова Фесса, несомненно, упали на унавоженную почву.

– Прошу обвиняемого назвать те приказы Сущности, которые он может вспомнить сразу, – бросив быстрый взгляд на Этлау, словно в поисках одобрения, тут же проговорил Мэттью. – Господин секретарь, прошу вас быть особо внимательным…

– Преподобный отец Мэттью, позволю заметить, что подобные диффамации…

– Господа, господа, – вынужден был вмешаться Этлау. – Призываю к порядку. Господин секретарь, преподобный отец Мэттью, сдержите ваши чувства. Прискорбно, что приходится напоминать об этом. Ближе к делу, господа. Обвиняемый, вы проявляете добрую волю, вам это зачтётся. Прошу вас ответить на вопрос преподобного отца Мэттью.

– Со всей охотой, – продолжал играть свою роль Фесс. – Могу вспомнить Её самый первый приказ: прекратить истребление Её слуг и не допускать этого, кроме как в случае лишь крайней необходимости, продиктованном самозащитой.

– Когда был отдан этот приказ? – тотчас спросил отец Мэттью.

– Сразу после разрушения Арвеста, преподобный отче.

– Выполнил ли обвиняемый его?

– Я старался… – как бы срывающимся голосом принялся объяснять Фесс. – Я старался, но… долг некроманта – защищать мирных поселян, и я не мог пренебречь им. Я не понимал, как Тьма может отдавать такие приказы мне, когда всё, чему меня учили…

Инквизиторы слушали его, словно соловья. Секретарь строчил, как заведённый, то и дело смахивая со лба крупные капли пота – очевидно, до смерти боясь упустить хоть слово.

– Продолжайте, обвиняемый, – одобрительно кивнул Этлау. – Помните, вы в руках суда справедливого, немстительного.

– Я сопротивлялся… но потом, по мере того, как мой… спор… со святыми братьями становился всё ожесточённее, я мало-помалу преклонял свой слух к Её словам…

– Позвольте вопрос! – так и подскочил ещё один инквизитор, толстый, одышливый. – Господин председатель, господа следствие… какова была причина вашего… гм… спора со святыми братьями?

– Частично причиной послужило Её наущение, – тотчас ответил некромант, стараясь не переиграть. – Но немалую толику внесло и моё тщеславие, смешанное с гордыней… в чём мне теперь приходится признаться.

Взгляд Этлау так и буравил Фесса, и некромант понял, что идёт сейчас по волоску. Поверят ли они в его слова? Поверят ли в его страх, в его ужас перед пытками и мукой? Конечно, он страшится этого… но поверят ли они, что он так быстро сломался? Не попытался даже разыграть из себя героя?

– Воистину, радуется моё сердце, – медленно проговорил Этлау, по-прежнему не сводя с Фесса пристального взора. – Радуется оно, встречая столь высокую готовность раскрыть все тайны той Сущности, что грозит нам всем. И лишь одно заботит меня – милостивый государь Неясыть дрался до конца, без счёту убивая святых братьев, и не сдавался, даже когда дело складывалось для него практически безнадёжно. Поэтому и хочется узнать, чем руководствуется обвиняемый, столь быстро и охотно изъявив желание сотрудничать со следствием?..

– А чего же тут удивительного? – Фесс постарался усмехнуться как можно циничнее. – Преподобные отцы обладают на редкость убедительными аргументами. – Он дёрнул головой, указывая на окружающую его устрашающую машинерию. – Какой смысл запираться? Пыток не может выдержать никто. Те, кто смог, очевидно, попали в руки неумелых палачей, убивших их ещё до того, как оказался перейдён рубеж. На подобную удачу мне рассчитывать не приходится. Умереть я всегда успею.

Этлау прищурился. По лицу его ничего невозможно было прочитать.

– Ну хорошо. Обвиняемый, вы можете продолжать. Чей вопрос следующий, господа следствие?..

Вопросы не замедлили последовать. Фесса выспрашивали обо всём, что случилось с ним за всё время, прошедшее после того, как он покинул ордосскую Академию. Он отвечал как мог подробно. Он не лгал – он говорил полуправду. По его словам выходило, что целей Сущности он не понимал, что Её приказы были непредсказуемы и зачастую непонятны ему самому. Так, на них, эти приказы, он свалил всё происшедшее в деревне Кривой Ручей. Мол, это именно Тьма приказала ему не уничтожать ведьму, а помочь ей.

– Но кто же тогда произнёс это заклинание, вызвавшее к жизни такую орду неупокоенных? – настаивал инквизитор.

– Ведьма, – честно ответил Фесс.

– Он говорит правду, – неожиданно сказал Этлау. – Это я запомнил очень хорошо. Мы были уже неподалёку… как, бесспорно, известно отцу Мэттью и ещё ряду преподобных отцов, сегодня здесь присутствующих. Заклятье произнесла ведьма.

– А потом мы пытались остановить эту орду! – с жаром воскликнул Фесс. – Мы дрались до конца! Хотя Она приказала нам немедленно убираться оттуда!

– И вы смогли одолеть Её прямой приказ? – Этлау вновь сощурился.

– Тогда ещё – смог, – ответил Фесс. – Потом… потом, наверное, уже бы не сумел. Как случилось, например, в Салладоре.

– Как Сущность отвечала на прямое невыполнение Её приказов? – спросил отец Мэттью.

– Как отвечала… Силы становилось меньше, из-за чего в конце концов я и оказался здесь. – Фесс опять же постарался, чтобы это прозвучало в достаточной степени сокрушённо.

– То есть Сущность фактически отказалась от своего верного слуги? – мгновенно спросил Этлау, и его глаза зло блеснули.

– Откуда ж мне знать. – Фесс понял, что совершил ошибку. – Наверное, я оказался для неё недостаточно хорош. Быть может, она на самом деле отступилась от меня. Но… если это так… могу ли я рассчитывать на помилование? – добавил он, подпуская немного дрожи в голос.

– Это предстоит решить высокому суду, – невозмутимо ответил Этлау. – Задавайте ваши вопросы, господа…

Казалось, этот допрос никогда не кончится. Некроманту пришлось рассказать о многом. Правда, говорил он исключительно о себе, не называя ни одного имени, избегая упоминать даже Прадда, Сугутора и Рысь – кто знает, а вдруг, он же не видел их мёртвыми… Всё случившееся – и истребление заслона святых братьев в эгестских болотах, и «соблазнение» Эбенезера Джайлза, и безумный прорыв в Эгест – он выдавал за исполнение Её приказов, а на справедливые замечания судей, что эти приказы (особенно приказ «отомстить за Джайлза») лишены всякой логики, отвечал лишь, что, мол, пути Её неисповедимы, и не человеческому разуму постигнуть их.

Наконец он совсем охрип.

– Воды дали бы, что ли, – проворчал он, ни к кому в отдельности не обращаясь.

Подпалачик принес ему воды – в черпаке на длинной ручке. Инквизиторы меж тем переглядывались, о чём-то негромко переговариваясь. Вконец замученный секретарь беспрерывно утирал пот со лба и массировал кисти.

– Уведите обвиняемого, – наконец распорядился Этлау. – В самом ближайшем будущем следствие продолжит свою работу.

Фесс не смог сдержать вздоха облегчения. И устало закрыл глаза. Первый раунд остался за ним.