Текст книги "Соло на троих"

Итак, пока Ирка вела свои переговоры, мы с Полей обеспечивали шумовое оформление. Для этого нами задействовались все имеющиеся технические средства. Вполголоса включалось радио, настроенное специально на прозаическую волну. Голос монотонно бубнящего диктора, начитывающего «Человека Амфибию» или «Доктора Живаго», вполне мог сойти за разговор по параллельному телефону. Беспрестанно работал принтер – мы зарядили на печать целиком «Братьев Карамазовых». Причем гоняли туда-сюда в целях экономии десять, от силы пятнадцать листов писчей бумаги. Я еще подумала как-то: вот бы сохранить для истории эту компакт-версию знаменитого романа! После всего Полине оставалось только изо всех сил барабанить по компьютерным клавишам. Да время от времени шурша газетами, выкрикивать: «Ха! Вы только взгляните, как безграмотно составлено эссе! Сразу видно, что работал не профессионал!»

Я же во время начала разговора обычно стояла неподалеку от Ирки, грохоча ложкой о пустой стакан. Выждав минутку, приближала губы к самому телефону, произнося:

– Ирина Владиславовна, ваш кофе.

Потом пулей вылетала в коридор и уже оттуда орала слегка измененным голосом:

– Ира! Раскадровку роликов тебе или Зиськину?

– Прошу прощения, – мурлыкала Ирка в трубку и, прикрыв ладонью, начальственно отвечала: – Неси в креативный отдел!

Несомненно, человек на другом конце провода был уверен, что разговаривает с самой маститой рекламной конторой Москвы. Наверное, это-то всех и отпугивало. Ни для кого не секрет, какие цены ломят зажравшиеся рекламщики!

Между тем с финансами у вышеупомянутой публики становилось все хуже. Те слабенькие сделки, которые мы иногда проворачивали, кормили, скорее Карла Борисыча с его непомерно возросшей мздой за наше пребывание в центре столицы. Кроме того, существовал и ряд других издержек, без которых в нашем деле было не обойтись. Так что в конце концов для нас наступили голодные времена. Вдобавок ко всему за последний месяц мы порядком поизносились. Процесс зарождения достойной идеи требовал серьезных усилий. В думах и творческих муках мы не спали ночей. И хотя коллективная бессонница нас сплотила, но нанесла несокрушимый удар по здоровью. А главное – по девичьей красоте. Выглядеть мы стали так, как фарш для диабетиков. То есть пропущенными через мясорубку несколько раз.

И вот, когда мы уже окончательно пали духом, когда переговоры по телефону утратили былую мощь, а я лишь по инерции продолжала кричать: «Ирина Владиславовна, возьмите свой кофе в креативном отделе»… Ирка, повесив трубку, вдруг неожиданно сказала:

– Есть!

– Что есть? – не поняла я.

– Что есть, то есть, – продолжала нагнетать Ирка.

– Да что есть-то? – в азарте я даже сдвину с места стул, обычно закрывающий на подоконнике непрезентабельное пятно.

– Господину Лихоборскому нужна целая рекламная кампания! – торжественно объявила Ирка. – Причем срочно. Он готов заключить контракт с нами хоть завтра!

– Слушай, Дорохова! Ты меня еще слушаешь вообще?

Я встрепенулась.

И, как ни странно, снова оказалась в «Погребке». Ирка негодующе раздувала щеки. Очевидно, к концу сороковой минуты она усмотрела в моем остекленевшем взоре нечто противоестественное.

Я решила обидеться. Так всегда проще замять конфуз.

– Что значит «слушаешь»? А у меня есть выбор?

– Ну, и о чем я только что говорила? – сощурилась Ирка.

Я замешкалась. Откуда мне было знать?

– Ты прям, как наша географичка в школе. Она тоже, бывало, ляпнет какую-нибудь дрянь, а потом пристает полдня, чтоб хоть кто-нибудь это за ней повторил… Давайте не будем терять время! Надо что-то решать с Лихоборским.

Иркины брови удивленно полезли вверх:

– А мы разве последние полчаса не этим занимаемся?

– Нет! – отрезала я. – Последние полчаса ты говоришь о том, какая ты крутая!

– И еще предпоследние пятнадцать минут… – с нажимом произнесла Поля, – ты рассказываешь про очень интересную методу какого-то всемирно известного американского маркетолога.

Сразу видно, что Поля, в отличие от меня, при разговоре присутствовала.

– Да! – бодро подхватила я. – Про американского маркетолога! Но я надеюсь, его фамилия не Лихоборский?

– Нет, у него другая фамилия, – Ирка тяжко вздохнула. – Слушайте, девки, я устала доказывать, что нам нужен этот контракт.

– И не доказывай! Все равно не докажешь. Говорю тебе: Лихоборский – маньяк!..

Я победоносно выдохнула и уже собралась было объявить заседание закрытым, как вдруг возле нашего столика кто-то деликатно кашлянул.

– Прошу прощения за вмешательство. Я услышал свою фамилию и решил, что имею право поучаствовать в разговоре…

Глава 2. Вот ты какой, северный олень!

Он оказался светловолосым, зеленоглазым, молодым и рослым. Приятное лицо – благородный высокий лоб и абсолютно мужской внушительный подбородок. Выигрышное телосложение. Целый выводок хорошо отработанных жестов.

Стоило ему появиться, как в воздухе запахло сытой, обеспеченной жизнью.

Лично меня в нем зацепили две вещи. Его улыбка, в которой было больше снисхождения, нежели дружелюбия. И демократичная небритость.

Лихоборский, чиркнув по нам равнодушным взглядом, сказал:

– Прошу еще минуту терпения. Избавлюсь от верхней одежды, и будем знакомиться.

Он отошел, скидывая на ходу свое заснеженное пальто. Мне показалось странным, что на этом отрезе черного кашемира нигде не наблюдается росчерка какого-нибудь именитого кутюрье. Пока он возился у вешалки, доставая что-то из карманов, Ирка успела шепнуть:

– Девки! Какой роскошный мужик!

И тут же замолчала. «Роскошный мужик» возвращался обратно.

Под пальто на нем оказалась теплая стеганая рубаха навыпуск, вероятнее всего, чьей-то авторской работы. И плотные темно-синие джинсы. Я также отметила, что ботинки из лоснящейся замши смотрятся весьма легкомысленно для двадцатиградусного мороза.

Впрочем, чему удивляться? Ирка на днях тоже вышагивала по сугробам в открытых туфлях. Собираясь на встречу с каким-то концерном, она так волновалась, что забыла переобуться. Опомнилась, когда уже под пятки набился снег. Возвращаться не стала – плохая примета, зато всю дорогу умилялась собственной незаурядности. А на встрече неуверенно задвигала ноги под стул.

Еще не дойдя до нашего столика, Лихоборский развел руки в стороны:

– Я весь внимание!

– Присаживайтесь, Всеволод, – позволила Ирка. И, улыбаясь своей коронной улыбкой, подразумевающей расположение, а на деле полной кокетства, протянула руку для знакомства. – Ирина! Это со мной вы разговаривали по телефону.

– Понял, – вместо рукопожатия, он поцеловал ее руку. Перевел взгляд на Полю.

Бедняжка! На нее было жалко смотреть! На скулах Полины рдели алые пятнышки. А в глазах смешалось столько невысказанных чувств, что я по неволе подумала: «Вау! Вот Айвенго и нашел свое воплощение!»

– Полина, – слабым голосом представилась та.

– Как? Полина? – переспросил Лихоборский, завладевая миниатюрной Полиной ручкой. – А вы знаете, что у вас очень красивое, редкое имя?

– Не знала, – ее губы едва шевельнусь. Казалось, еще немного – и Поля лишится чувств. Благо в этот момент вмешалась Ирка.

–

А у меня разве не красивое имя? – с вызовом спросила она.

– Разумеется, красивое. Просто менее редкое.

Теперь Лихоборский взялся за мою руку. Пальцы у него оказались длинными и такими горячими, что мне моментально обожгло кожу. Вдобавок ко всему я почему-то вдруг страшно застеснялась. Наверное, оттого, что, в сравнении с его ухоженными, обработанными в салонах ногтями, мои собственные огрызки выглядели уж слишком по-простецки. Я поджала пальцы. И в результате получилось, что Лихоборский коснулся губами моего воинственно сжатого кулака. Заметив это, он бросил на меня насмешливый взгляд:

– Боже мой, за что вы меня так ненавидите?

– Я – Оксана, – как-то невпопад отозвалась я.

– Очень приятно. А я – Всеволод Лихоборский… – мне показалось, он с трудом сдержался, чтобы не добавить к этому – маньяк.

Наконец, он подсел к столу, заняв место между мной и Иркой. Аккурат напротив Поли. Оглядев наши пустые чашки, сказал:

– Пожалуй, закажу себе кофе, – махнул официантке. – Что будут дамы?

Ирка с готовностью схватила меню, целенаправленно полистала, открыла на нужной странице.

– Давно хотела попробовать этот напиток, – она ткнула пальцем в надпись, занимавшую добрую половину листа. Судя по всему, это был какой-то сложный коктейль.

Лихоборский молча кивнул.

– Я буду минеральную воду без газа, – пискнула размякшая под его взглядом Полина.

– А я – двойной эспрессо, сладкий со сливками – подытожила я.

– Будьте добры, – обратился Всеволод к подошедшей официантке: – Один «Мексиканский поцелуй», минеральную воду без газа и два двойных эспрессо… Да! И еще принесите, пожалуйста, какого-нибудь хорошего шампанского, – он почему-то посмотрел на меня. – Не возражаете, если мы немного отметим наше знакомство?

– Я? Нет, – ответила я и заерзала на стуле.

Как-то странно он на меня глянул! Неужели подумал, что я – непьющая?

Я незаметно покосилась в зеркало. По-моему, у меня на лице написано, что цирроз не за горами!

– Оксана!

– Да?

– Вы прекрасно выглядите, – в его глазах блуждал все тот же насмешливый огонек.

Заметил, гаденыш! Я для проформы щипнула свои выделенные воском виски.

– Правда? Благодарю вас. Вы тоже сегодня хороши, как никогда…

Предотвращая очередную нелепицу в адрес клиента, Ирка встряла в разговор:

– Давайте обсудим рекламную кампанию! – предложила она.

– А зачем? – Лихоборский, улыбаясь, развалился на стуле. – Я не занимаюсь рекламой. Просто хотел лично убедиться, что с вами можно иметь дело. Не более того.

Странный какой-то! Назначает нам деловую встречу, а сам не собирается говорить о деле. Или он уже все про нас понял? Мелковаты мы для него? Тоже мне, крутышка выискался! Капиталист проклятый!

– Убедились? – почти с ненавистью спросила я.

– Убедился.

– Тогда о чем же мы с вами будем говорить? – раздался нежный голосок Полины. Она, напротив, вложила в свои слова как можно больше любви.

– Да о чем хотите! О музыке, о кино, о политике… о чем угодно… – вдруг лицо Лихоборского озарилось, как будто в голову пришла гениальная идея. – А хотите, я по почерку определю характер каждой из вас? Это очень увлекательно, поверьте мне!

– Вы что, ходите на курсы психологов? – скептически спросила я.

– Нет, к господам психологам я не имею ни малейшего отношения. Меня интересует исключительно графология. Это, если угодно, мое хобби.

– Здорово! – воскликнула Ирка. – Давайте попробуем! У кого есть бумага и ручка?

– У меня! – быстро отозвалась Полина. И стала дрожащими пальцами расстегивать молнию на сумочке.

Когда перед каждой из нас лежало по чистому листу, Лихоборский сказал:

– Теперь напишите произвольную фразу. Первую, которая придет вам в голову. Но учтите, фраза должна содержать не менее пяти слов.

Я призадумалась. Что бы такого написать? И тут мне вспомнилось одно занятное высказывание. Из книги, ставшей моим настольным пособием с незапамятных времен.

Я старательно вывела цитату и сдала свой листок Лихоборскому. Девчонки проделали то же самое.

Прежде чем приступить к анализу, Всеволод закурил сигарету. Долго всматривался в наши каракули, пускал клубы дыма, щурился. И чему-то улыбался.

Потом, наконец, изрек:

– Начнем с Оксаны, – он отложил листочки моих подруг и громко зачитал: – «Не вари козленка в молоке матери его». Хм, очень интересный выбор фразы. Это свидетельствует о неординарности вашей натуры, – ухмыльнувшись, Лихоборский поглядел на меня, затем продолжил: – Почерк у вас ровный, красивый, с острыми буквами. Вы – чистюля. Терпеть не можете беспорядка. Окружающим вы кажетесь очень спокойным, уравновешенным человеком. В действительности же вы чрезвычайно вспыльчивы. Пишете убористо. Расстояний между словами почти не оставляете. Это означает, что круг ваших знакомых весьма ограничен. Вам присущи склонность к самоутверждению и непостоянство во взглядах. Скорее всего, ваша стихия – огонь.

Закончив, он вопросительно приподнял брови.

– С точностью до миллиметра! – восхитилась я.

Лихоборский неопределенно шевельнул плечом. Мол, ничего удивительного: научный прогресс. И снова обратился ко мне:

– Если не секрет, какой у вас знак Зодиака?

– Стрелец, – ответила я.

Вопрос почему-то задел меня за живое. Точнее, тон, которым он был задан. Это заставило меня пристально посмотреть Лихоборскому в глаза. Он не только не отвел взгляд, но как будто примагнитил к себе, потянул меня куда-то – на самое дно… Я обомлела. Так остро в эту минуту в груди что-то екнуло. Забилось. Затрепыхалось. И кубарем вдруг покатилось в этот зеленый омут.

Смешно. Первый раз в жизни я четко отследила момент, когда влюбилась. Вот так легко и непринужденно, без заламывания рук, без предварительных поцелуев на предварительной лавочке…

Должно быть, мы смотрели друг на друга достаточно долго. Потому что Ирка неожиданно сказала:

– Свидание Штирлица с женой.

Лихоборский тряхнул головой и как ни в чем не бывало взялся за следующий листок.

– Ирина! Рассказываю о вас! Вы любите рисоваться. Производить эффект разорвавшейся бомбы. Об этом можно судить по выбранной вами фразе: «Когда я не умираю от любви, когда мне не от чего умирать – вот тогда я готова издохнуть!» Кроме того, умирать от любви вы готовы только теоретически. Ваш практичный ум никогда не даст вам потерять голову. Почерк не по-женски размашистый и твердый. Это значит, что вы тщеславны и самоуверенны. Изо всех сил стремитесь к обогащению. У вас что-то вроде внутренней мании величия. Из-за этого вы частенько пренебрегаете мнением окружающих. Думаю, ваша стихия – вода.

Мы пооткрывали рты. Это было настолько похоже на Ирку, что вряд ли кто-нибудь дал бы ей более точную характеристику.

А Лихоборский тем временем шпарил без остановки.

– Полина! Чудесная Поленька, – он разулыбался с видом отца, который только что узнал, что его отпрыск научился плавать. – Вы совсем не умеете скрывать свои чувства. Фраза «О, сколько нам открытий чудных дарует просвещенья дух» настолько общедоступна, что от нее не спрятаться. Так же, как и от вашей прямоты. Вы застенчивы и только поэтому не говорите многих вещей. Однако при этом все написано у вас на лице. Большое количество завитушек говорит о том, что вы живете в придуманном мире. Часто мечтаете и не хотите смириться с действительностью. Это влияет на постоянную перемену вашего настроения. Вы добры, возвышенны. И очень болезненно воспринимаете мнение окружающих. Уверен, что вам покровительствует земная стихия.

Когда он умолк, я разразилась бурными аплодисментами.

– Браво, Всеволод! Браво! – воскликнула я. – Не зарядите мне минуту молчания?

– Не понял, – Лихоборский, потянувшийся было за очередной сигаретой, застыл на месте.

– Ну, помните, минута молчания, заряженная Чумаком?

– Ах, вы об этом! Нет, я не экстрасенс. Все гораздо проще…

– Погодите! – опомнилась Ирка. – Ну, предположим, графология позволяет определить характер человека. Но откуда вы про знаки Зодиака-то знаете?

– А вы действительно – водный знак?

– Да. Рыбы.

– А вы, Полина?

– А я – Козерог.

– Ну вот видите, мой интерес к астрологии тоже не прошел даром.

– А! – обрадованно воскликнула я. – Павел Глоба! Просим, просим: автограф, пожалуйста, и гороскоп на следующий год!

– Какая вы, Оксана, корыстная. То вам минуту молчания, то гороскоп.

Он улыбался мне, и я чувствовала, что вот-вот воспарю над нашим столом. Над этим прокуренным залом. Над потонувшим в метели городом…

– Всеволод! – я с размаху ударилась о резкий Иркин голос и грохнулась плашмя обратно на землю. – Все-таки я бы хотела поговорить о рекламной кампании.

Нет, Чижова неисправима! Решительно не понимает, когда нужно сказать себе стоп!

– Ирочка, давайте договоримся так, – Лихоборский оперся локтями о стол, и Ирка за его широкой спиной скрылась из виду. Осталась торчать только ее невинная маковка. – Вы завтра подъедете в наш рекламный отдел. Возьмете все материалы и обсудите детали с менеджером. Единственное, о чем я вас попрошу, – это, чтобы у вас был при себе какой-нибудь типовой медиаплан. Договорились?

Мы с Полиной переглянулись.

«Что типовой?» – спросили ее глаза.

«Какой план?» – ответили мои.

Одна Ирка не растерялась.

– Типового медиаплана не существует, – заявила она. – Все зависит от конкретных задач.

И снова мы с Полей обменялись бессловесными комментариями: «Молодец!» – «Эка вывернулась!»

– Серьезно? – расстроился Лихоборский. – А вы что скажете, Оксана?

Я почувствовала, как его рука накрыла мою ладонь. У меня зашумело в висках. Сейчас я могла сказать только одно: если он будет продолжать себя так вести, я ударю его по почкам.

Однако в следующую секунду я уже произносила убедительную речь:

– Видите ли, Всеволод, медиаплан – это не сборник любимых детских песен. Не тот стандартный набор из серенад Трубадура и Красной Шапочки, как многие ошибочно думают. Медиаплан… – тут я воодушевлено взмахнула руками, – это же, как симфония! Как сонет! Как рапсодия, наконец! Его не составляют. Его творят!

Лихоборский выслушал мою точку зрения с очень внимательным видом. Потом нахмурился и стал озираться по сторонам.

– Где же, черт побери, наше шампанское?

Словно услышав его, на другом конце зала появилась официантка с подносом. Она направилась к нашему столику, игриво виляя бедрами.

Улучив момент, пока Лихоборский глазеет на это полное эротики шествие, Ирка сделала мне страшные глаза. А для убедительности чиркнула себя ребром ладони по горлу, намекая, что дни мои сочтены.

Я сконфузилась. Ну что я опять сказала не так? Он ведь хотел разговоров о музыке? Получите и распишитесь! Для нас желание клиента – закон!

Через секунду перед нами нарисовалось все, что мы заказали. Не было только Иркиного коктейля. Официантка объяснила, что подаст его позже. Видимо, за недостающими ингредиентами срочно снарядили экспедицию до ближайшего оптового склада.

Лихоборский и здесь взял инициативу в свои руки. Он аккуратно вынул из ведерка со льдом запотевшую бутылку. Ловко откупорил ее и наполнил четыре фужера.

– Что ж, – сказал он, – я очень рад знакомству с такими очаровательными девушками-профессионалами своего дела. Которые не составляют, а творят!

Мы чокнулись. Я сделала неуверенный глоток.

Никогда еще шампанское не казалось мне таким вкусным! Таким пьянящим!..

Через двадцать минут мы уже по очереди пили с Лихоборским на брудершафт. Смеялись. Вели совершенно неподобающие для деловых партнеров беседы. Я периодически ловила себя на мысли об «Иствикских ведьмах». Ситуация сложилась до омерзения схожая: один мужик – и три влюбленные в него дуры.

Впрочем, по Иркиному лицу было не определить, что творится в ее душе. Однако она пускала в ход все свои чары. И блеск в глазах. И голос с хрипотцой истомившейся женщины. С губ ее не сходила такая многообещающая улыбка, что даже меня бросало в жар. Я только сидела и восхищалась.

Вот как надо их, голубчиков! Немудрено, что чижовские романы растут как грибы после дождя. Меньше, чем за три месяца, она сменила стольких любовников, что мне даже в самом смелом сне не приснится!

Мало-помалу перевес оказался на Иркиной стороне. Лихоборский больше не смотрел в мою сторону. Клюнул, дурак! Полностью сосредоточился на Иркином многообещании. Выносить это становилось все труднее. Я придумала себе предлог – поход в дамскую комнату. Там заодно и приведу свои мысли в порядок.

Я уже поднялась было со своего места, когда в мобильнике Лихоборского грянул «Владимирский централ»…

В туалете я первым делом бросилась к зеркалу.

Может, тушь немного размазалась? Может, тени исчезли в полдень? Нет! Все было в полном порядке. На меня смотрел знакомый диетический фарш в утреннем макияже.

Тьфу! Какая же я все-таки криворукая! Даже накраситься толком не умею!

С расстройства я закрылась в кабинке. Там мои страдания несколько поубавились.

Выйдя в холл, я увидела топчущегося на выходе Лихоборского. Он был уже в пальто.

– Жду вас, Оксана. Хотел попрощаться, – подтвердил он мои самые страшные предположения.

– Уже покидаете нас?

– Да. Звонили из офисной охраны. Сказали, дверь бухгалтерии вскрыта. Поеду разбираться.

– Ну что ж, будьте осторожны!

– Буду! – пообещал он, целуя мне руку.

И тут я неожиданно для самой себя ляпнула:

– И это называется попрощаться?

Лихоборский странно застыл. Выдохнул. Да как притянет меня к себе! И наотмашь – затяжным поцелуем в губы! Так мгновенно завладел ситуацией, что я даже не успела ответить. Только ощутила во рту еще сладковатый от шампанского привкус.

– Все, пошел!

Лихоборский отпустил меня. Кивнул офигевшей владелице «Погребка». И был таков. Я еще постояла, справляясь с обрушившимся на мою голову ливнем эмоций. И стала спускаться вниз, к девчонкам.

Завидев меня, Ирка энергично-призывно замахала руками.

– Ну, как тебе Лихоборский? – вытаращившись, заголосила она, едва я приблизилась.

– Нормально.

– Нормально?! Да он просто дазиш фантастиш!

– Сейчас немцы на мотоциклетках подъедут, – буркнула я.

Я все пыталась понять, достаточно ли равнодушной кажусь. Или каждым своим движением выдаю себя с головой?

– Нет, он, правда, очень милый, – пролепетала Полина.

Ути-пути! Милый! Втрескалась по уши – так уж сиди не вякай!

– Ты, Дорохова, как знаешь, а мы с Полиной решили, что стоит попробовать.

Мне и самой было понятно: ради того, чтобы видеть Лихоборского, я сделаю все. Даже, если потребуется, повторно вскрою дверь бухгалтерии. Но я все-таки возразила.

– Что значит попробовать? Если мы возьмемся, нужно будет не пробовать, а делать! Мы как ему выставки и промоакции устраивать будем?

– Девки! – не обратила на меня внимания Чижова. – Вы только подумайте! Это же афера века! Без специалистов, без каких бы то ни было связей продвинуть такой заказ!

– Вот именно, что афера! – подтвердила я. – Дерзкое ограбление товарища Лихоборского!

Возникла оценивающая пауза. Мои слова явно переваривали.

И вдруг Ирка разразилась гомерическим хохотом. Вслед за ней засмеялась и я. Получилось так шумно, что с соседних столиков на нас стали оборачиваться. Один кавказец даже разгладил усы и послал нам порцию шашлыка.

Полина сияла. Лицо ее было гладким, праздничным. Ну вылитое пасхальное яичко! От всегдашней меланхолии не осталось и дыма.

Истину говорят: любовь творит чудеса…