Текст книги "Университет вредной магии. Пособие по выживанию"

– Филя сказал, что вы съедите именно этот вариант с УВМ.

И я сжала кулон.

Меня мгновенно выдернуло из вызова по ауре.

Я распахнула глаза, оглядела выделенную мне комнату и не сдержала победной улыбки.

Тут в дверь кто-то постучал, а затем постучал снова, уже более настойчиво. Встала, зевая и пошатываясь, подошла к двери, открыла.

В коридоре стоял черт из боевых кланов. На голову выше меня, в меру волосатый, особенно руки, хотя остальное я не видела – этот черт был в строгом костюме, гладко выбрит, с короткими волосами, кошачьими желто-карими глазищами и квадратным подбородком. И он был злой – примерно как демон.

– Зло пожаловать, – пристально разглядывая меня с ног до головы, заявил черт.

– И вам дня доброго, – я ведьма вежливая, ага.

Мужчина вновь исследовал меня взглядом, вынудив вспомнить, что на некоторых ведьмах очень фривольная ночнушка, после протянул свиток, ручку для росписей кровью – в Преисподней это распространенная практика – и, разглядывая помпончики на груди, произнес:

– Я из деканата. Ознакомьтесь с техникой безопасности и распишитесь, студентка Григорьева.

Взяв свиток, развернула, посмотрела на вязь корявых символов и ничего не поняла.

– Простите, а что это?

– Стандартная форма, – отведя взгляд, сказал черт.

Ага, если взгляд отвел, значит, врет. Боевые – они не торговцы, они врать толком не умеют, нам об этом еще Феоктилла рассказывала. Ну и я все поняла, свиток обратно свернула, ручку в него запихала и протянула черту со словами:

– А хрен вам!

Вертикальные зрачки черта мгновенно сузились и стали как две вертикальные палочки, а сам он прошипел:

– Что?

– Хрен вам, – повторяю очень терпеливо. – И вам, и медведю, и вообще всем! А еще раз придете, я вас и прокляну в придачу, чтобы жизнь сказкой не казалась!

И отступив на шаг, с грохотом захлопнула дверь.

Чувство великой гордости за себя мгновенно охватило все мое существо, потому что да, гордиться мне было чем. И я в зеркало на себя – глядь, а там… там ночнушка эта Светкина! И как-то мне сразу стало ясно, что глаза черт отводил вовсе не потому, что врал, а совсем даже из-за другого – когда я бумаженцию ему протянула с вопросом «Простите, а что это?», у меня весь обзор на часть повыше талии открылся. Мужик от смущения отвернулся, а я-то про обман подумала!

Ой, колобок северный.

А с другой стороны – заявился незнамо кто, подсовывает незнамо что, еще и кровью расписаться требует! Непорядок!

В дверь постучали. Как-то фривольненько так.

Ну, думаю, опять черт. Подхожу, распахиваю дверь, и да – черт, тоже из боевых, только моложе первого раза в два, одет вызывающе, в красную рубашку, до груди расстегнутую, черные штаны, высокие сапоги, и серьга в ухе у него золотая блестит. И этот чертяка с ухмылочкой оглядел меня, присвистнул и выдал:

– Да, вот это подарочек. Угодил Михаил Топтыгинович, вот уж как есть угодил. Зло пожаловать, подарочек, я твой Арсан.

У меня глаз задергался.

Осторожно выглядываю в коридор – тот, первый черт, который постарше и посолиднее, уходил уже, но, увидев второго, который ко мне ломился, остановился и теперь стоял вполоборота, ожидая развития событий.

– Эй-эй-эй, – нагловато-хамский черт взял меня за плечи и обратно в комнату толкнул. – Ты куда смотришь, Машенька, ты вообще мой подарочек, так что нечего на преподов заглядываться.

– Преподов? – шепотом переспросила я.

– Так это декан чертового факультета, – пошло скалясь, сообщил черт. – Он за безопасность отвечает, ты уже стандартную форму по ТБ подписала?

То есть я только что, с ходу послала декана?!

А черти самый злопамятный народец в империи!

– Чего бледнеем? – полюбопытствовал нахал в красной рубашке.

Отступила, захлопнула дверь перед его носом и со злорадным удовольствием услышала «бух». Надеюсь, кое-кто получил по рогатому лбу.

А потом пошла и завалилась спать, потому что сил моих больше на все это нет!

* * *

Университет вредной магии

– Стася… Стасенька… Станиславушка, – звал меня приятный женский голос.

– А-ась, – сонно отозвалась я.

– Не а-а-ась, а вставась давай, лежебока окаянная, – все так же нежно протянул этот кто-то.

Открыла глаза и чуть не заорала с перепугу – перед моей кроватью, на стуле, в темно-синем элегантном платье сидела средних лет кикимора. Ядовитая. Ведь грибок на носу был самый что ни на есть поганистый, а если конкретно, то фиолетовая болотная смерть! И значит, эта конкретная особь может плеваться ядом, смертельным, и характер у нее злой и отвратный. У кикимор оно так – по грибочку на носу о них все можно сразу сказать. Статус, возраст, характер, способности.

– Зло пожаловать, – ядовито улыбнулась мне кикимора.

– З…з…зз… – невразумительно ответила я.

– Информативненько, – ехидно подметила кикимора. – Что ж, будем знакомиться. К моему смертельному сожалению, наш вредный ректор.

– Вреднум, – поправила я.

Кикимора улыбнулась шире, но взгляд ее сделался очень недобрым, и следующая фраза, сказанная ласковым голосом, прозвучала угрожающе:

– Вреднум – фамилия, вредный – кодовое прозвище, принятое в среде преподавателей и студентов, а еще раз перебьешь – плюну.

– Простите, – прошептала я, натягивая одеяло до самых глаз.

– Не поможет, слюна кислотная, – обрадовала кикимора. – Итак, продолжим. К моему смертельному сожалению, наш злодеистый ректор проникся отвратительным чувством сочувствия к несчастной ведьме и приказал не будить, вследствие чего ты пропустила собрание абитуриентов, и я вынуждена инструктировать тебя лично.

А вот если бы меня ректор спросил, я бы честно сказала, что лучше не выспаться, чем оказаться наедине с такой кикиморой!

– Меня зовут Мараэнна, но ты можешь звать Мара Ядовитовна, я являюсь секретарем заместителя ректора по учебной работе. Кстати, вот твой приказ о зачислении, подписанный магистром Вреднумом.

Желтый свиток лег на прикроватную тумбочку.

– А сейчас, – продолжила Мара Ядовитовна, – нам следует определить специальность и, соответственно, факультет, на который ты, студентка Григорьева, поступила.

Кикимора щелкнула пальцами, и передо мной вспыхнули огнем названия факультетов.

Демонический факультет.

Навий факультет.

Чертовый факультет.

Оборотнический факультет.

Упырический факультет.

– На них даже не смотри, – предупредила Мара Ядовитовна. – Как ты понимаешь, происхождением не вышла. Рекомендую обратить внимание на третью группу.

Третья группа:

Злодейный факультет.

– Не потянете, характер не тот, – вставила кикимора.

Читаю дальше, там:

Прикладное вредительство.

– Мелковато для тебя, – Мара Ядовитовна тоже задумчиво смотрела на список. – Я бы порекомендовала факультет Диверсионной магии, это новое направление в университете, с твоим уровнем магии ты справишься, ко всему прочему, бо́льшую часть предметов ведут ведьмы, соответственно, тебе будет комфортнее.

С нескрываемой подозрительностью взглянула на кикимору, на список, а после прямо спросила:

– А у вас ко всем абитуриентам такое отношение?

– Что ты имеешь в виду? – выписывая что-то в блокноте, переспросила Мара Ядовитовна.

– Все, – я обвела рукой комнату, указала на список.

И перестала изображать пантомиму, натолкнувшись на внимательный взгляд кикиморы.

– Хм, – проговорила та, едва я быстренько руку спрятала под одеяло, а то ведь и плюнет еще. – Понимаю, вопросов много, – кивнула Мара Ядовитовна. – Но, видишь ли, мы не можем иначе, учитывая, что наш ректор бывший белый маг.

И она вернулась к записям, предоставив мне переваривать информацию. Процесс не пошел, меня заклинило на «белый маг». Все дело в том, что белых магов уже лет триста как не существует, а тут… И имечко, опять же, не беломагическое.

– Имя ему Властелин Зла дал, – словно прочитала мои мысли Мара Ядовитовна. – У нас же все финансирование от меценатов Преисподней, а сам Великий является покровителем и учредителем УВМ. При первом ректоре здесь смертность была большая, вот Властелин и назначил магистра, выпустив из многовекового плена. А подобное можно считать обретением второй жизни, посему властитель Зла усыновил мага и дал ему имя Ортус Вреднум.

Потрясенно хлопаю ресницами.

– Все поняла? – спросила кикимора.

Отрицательно покачала головой.

– Плюну, – ласково пригрозила Ядовитовна.

– Уже все понятно, вопросов больше не имею, – мгновенно заверила я.

– Отвратненько, – улыбнулась кикимора. – Ты у нас вообще сообразительная, назначу тебя старостой чертового общежития, им давно такие «сообразительные» кадры требуются.

И она сделала еще одну пометку в блокноте.

После чего встала, а стул, на котором секретарь сидела, исчез с легким хлопком, оставив после себя облачко черного дыма, а сама кикимора объявила официальным тоном:

– На этом все, со всеми вопросами – к вашему замдекана Лиходине Злодеюковне. Всего злого, студентка Григорьева.

И тоже исчезла, даже без дымового облачка.

И почти сразу свиток с картой вдруг мелко задрожал и раздалось нечто сродни воплю болотной мавки: «Тха-а-а». Поднявшись, подошла к столу, взяла карту, развернула и едва не выронила, потому что заглавие у нее было следующее: «Студентка Станислава Григорьева, факультет Диверсионной магии. Должность – староста чертового общежития».

А ниже трепыхалась нарисованная черным летучая мышь, над которой мигало облачко «У вас два непрочитанных сообщения».

Невольно прикоснулась к мышке, очень уж это изображение живым показалось, и отдернула руку, едва раздалось:

– Нажмите на выбранное сообщение.

Осторожно коснулась циферки 1, и тут же высветилось: «Зло пожаловать, студентка Григорьева. После ужина зайдите в учебную часть. Ужасающего вам дня».

Второе сообщение оказалось куда хуже: «Староста Григорьева, срочно явитесь к коменданту общежития! Немедленно! Без задержек! Живо! Прямо сейчас!».

На карте тут же отобразился мой путь: из комнаты вниз, через внутренний двор, по тропинке в саду, по мосту над огненной рекой и к трехэтажному зданию, над которым висела голова черта, отмечая таким образом, что это именно чертовое общежитие. К слову, над башней, где была моя комната, висела ведьмочка на метле. Осмотрев карту, полюбовалась на феечек с крыльями, эльфийку с эльфом, демонов, кикимор, русалочек, навов. Навы самые жуткие оказались – у них над общагой вообще что-то кошмарное висело.

И вот, пока я рассматривала карту, появилось третье сообщение: «Живо к коменданту!».

Едва не выронив ее от неожиданности, я направилась к внушительному пузатому шкафу в углу, намереваясь разложить вещи из сундука, но едва открыла… Нет, сначала это был шкаф, самый обыкновенный и пустой, но внезапно в нем все задымило. Вспышка! И когда дым развеялся, моему взору предстали ряды мантий, пять штук, островерхие шапки, тоже пять, чулки в полосочку, туфельки с острым носком и пряжкой, платья, короткие, как раз до уровня начала чулок, нижние юбки, белые с кружавчиками, заколки в виде летучих мышей и черных кошек и метла. Одна.

Метла – штука редкая, у нас таких вообще не было, летать на метле – прерогатива свободных ведьм, которым ни черт, ни ангел, ни маг не страшен. Ведьмы-самородки, способные подчинять себе все стихии. Но это мелочи, главное – МЕТЛА! Моя метла! Да я даже мечтать о подобном не могла! А тут. Метла-а-а… Ради такого даже фривольный ведьминский наряд взялась примерять.

Примерила.

Стою перед зеркалом, медленно обалдеваю. Нет, вид, несомненно, взгляд притягивает, с этим не поспоришь. Опять же, четвертьдемона бы сюда, Тиаранг бы заценил, да. И Филимон бы заценил. И вообще все подряд заценили бы. Потому что и декольте, и силуэт приталенный, и юбочка пышненькая, но если бы не две нижние юбки – срамоты не оберешься, хотя в принципе все равно мантия прикрывает все до полу до самого. И в принципе все в пределах приличия, только чулочки смущают, но тоже ничего так. И туфельки с каблучком удобным, и шляпка мне к лицу, и брошку взяла в виде летучей мышки, и…

«Григорьева, у вас две минуты на прибытие к коменданту чертового общежития, в противном случае пеняйте на себя!» – внезапно зло проговорила карта.

Но, находясь в эйфории от нового облика, я как-то независимо от доводов разума начала шалить.

– Метла, ко мне! – и руку вытянула.

К моему величайшему удивлению, древко мгновенно оказалось у меня в ладони, и все, что мне оставалось, это сжать пальцы. Сжала. На метле. У меня метла! Моя! Собственная! Ух, духи леса!

– Юу-ху! – да, это тоже я, перекидывая ногу через метлу. – Окно, откройся!

И оно действительно распахнулось!

Эйфория взмыла под небеса, я же, сжав метлу ногами, вылетела в окно!

– Я лечу-у-у! – мой вопль прозвучал над всем Университетом вредной магии. – Я.

Я на самом деле зависла, едва вылетев из окна. И теперь потрясенно оглядывалась, потому что карта – это одно, а символы проживающей расы оказались не просто обозначениями для карты! Они действительно были! Стоило оглянуться, и над нашей голубой островерхой башней я увидела черную, словно статуя из тьмы, ведьмочку на метле! А рядом с нами жили дриады, а дальше феи, а еще дальше эльфийки, а внизу тролли, у них такое круглое было общежитие и крыша соломенная, а в настоящей горе обитали гномы! У них символ был боевой с топором!

А потом что-то случилось. Я даже не сразу поняла, что именно, просто как-то мир опасно накренился… и еще сильнее накренился, и до меня дошло, что я сползаю с метлы!

Сползаю!

И как ни пыталась я сжать пальцы, чтобы остановить скольжение, но в итоге оказалась висящей вниз головой и обнимающей метлу руками и ногами. Мама! А внизу далеко-о-о-о каменный двор! А я вишу!

– М-м-метла, – голос дрожал с перепугу и я заикалась. – М-метла, п-п-полетели.

Висим.

Мне ветерок везде прям поддувает, странно, что шляпа с головы не падает, а еще руки-то слабеют потихоньку.

– М-м-метла, м-м-миленькая, п-п-полетели обратно в комнату, – взмолилась я.

Никакого эффекта!

– М-м-метелка! – разозлилась я. – Полетели, кому сказала! А то на костер пущу, учти!

И что вы себе думаете, эта черная реликтовая заррраза мгновенно начала полет. Ме-е-е-едленный такой! То есть у нас еще и характер имеется!

– Быстро полетели! – приказала я.

Зараза затормозила, и я снова вишу в воздухе.

– Все веточки по одной повыдергиваю, – пригрозила метелке.

И ветер засвистел в ушах.

И свистел все сильнее и сильнее, пока я не вспомнила, что:

– Нам в чертовое общежитие нужно, к коменданту.

Метла зависла, а затем помчалась втрое быстрее. Вроде даже кто-то визжал, но не хочется думать, что это была я. А затем раздался звон разбитого стекла, а потом метла остановилась, а я, сжавшись и зажмурив глаза, уже только прошептала:

– К коменданту чертового общежития, на втором этаже это… И н-н-не г-г-гони т-т-так б-б-больше…

Внезапно меня кто-то ухватил за талию, дернул, разделяя с метлой, и попытался поставить на ноги. Попытался, это потому что я в этого кого-то вцепилась руками и ногами, как в метлу, лбом уткнулась и мысленно порадовалась, что новый объект для полетов повнушительнее и понадежнее будет. И, собственно, уцепившись покрепче, я приказала:

– А теперь п-п-полетели, только не быстро.

– Не думаю, что это хорошая идея, – прозвучало у меня над головой.

– С-сама не в восторге, лучше бы пешком дошла, – пробормотала, цепляясь покрепче, для чего сжала пальцами ткань одежды так, что та затрещала.

Ткань? Одежда?!

Я стремительно глянула вниз – и узрела дощатый пол и две ноги в черных туфлях!

В следующее мгновение я отцепилась и торопливо отпрыгнула, и только после того, как оправила одежду и шляпку, рискнула оглядеться. Это был кабинет, за столом сидел черт, самый обычный, с рожками, пятачком, мордой хитрющей и хвостом, который сейчас лежал на столе и мелко подергивался, что явно демонстрировало – кто-то ржет! Не, морда серьезная, но сам ржет. А потом я осторожно посмотрела на второго присутствующего. Вообще, второй была метла, но я ее решила игнорить за плохое поведение и потому уставилась на второго присутствующего. Две ноги, хвост отсутствует, руки тоже две, сейчас сложены на такой нехилой груди, подбородок квадратный, нос почти как человеческий, только сильно выдающийся. Подняла глаза выше – и наткнулась на взгляд этого, который боевой черт, и который ко мне приходил, и которого я заместо Арсана далеко послала.

– Зло пожаловать, – холодно произнес черт.

– Я так понимаю, староста общежития студентка Григорьева? – ехидно поинтересовался черт, сидящий за столом.

В смысле тот, который с хвостом и ржет с меня втихую. И я бы ему сейчас сказала пару ласковых, но тут декан на меня так глянул…

– Нет, это не я! – ляпнула с перепугу.

– Как не вы? – откровенно расстроился черт, на груди его я разглядела табличку «Прыгачес С., комендант чертового общежития».

– Вот как-то так, – я нервно схватила метлу.

Дернула ее, вырывая из зависшего в воздухе состояния, и тут услышала:

– Григорьева, чувствую, вам светит высший бал по теории лжи.

Зло глянула на декана, у него, кстати, табличек не было, а жаль! Да, надеюсь, он какой-нибудь Спотыкайчес!

– Ага, лжем, значица, начальство обманываем, да? – Прыгачес С., подергав пятачком, поднялся. – Значит так, Григорьева. Э… Григорьева, а куда вы, собственно, смотрите?

На трусы я смотрела. Меховые. Длинные, до колен почти. И мех тоже длинный, темно-коричневый, и такое ощущение, что на черте ничего нет вообще. То есть типа это его родное, шерстью покрытое тело, но трусы там были. Прыгачес оказался с явно не говорящей фамилией, и жирок как раз и делал заметной резинку на этих самых трусах. Угу, меховых.

– Григорьева! – взревел комендант. – Прекратите немедленно!

– Прыгачес, стареешь, друг, я бы на твоем месте наслаждался столь явным интересом со стороны юной и привлекательной ведьмочки, – вдруг вставил декан.

Я остолбенела, комендант взвизгнул:

– Да какая тут привлекательность? Она же тощая, смотреть не на что!

– Не скажите, уважаемый, – протянул декан, пристально на мои ноги глядя, точнее, на ту часть, что начиналась там, где заканчивались чулки, и заканчивалась там, где начиналась юбка.

– Э, а куда вы, собственно, смотрите? – возопила я.

– Нет, ну если в этой плоскости рассматривать, – задумчиво высказался комендант, – то очень даже…

И оба черта совершенно беспардонно принялись созерцать. я уже обозначила, что именно созерцать.

– Так, ладно, Григорьева я! Зачем вызывали?

Мою признательную речь, как и вопрос, проигнорировали напрочь. И я так понимаю, это была месть. Тонкая, издевательская, молчаливо-созерцательная месть. И как-то совсем не ожидая от себя, я мрачно пригрозила:

– Плюну!

Оба черта мгновенно отреагировали, переведя созерцательные взгляды с юбки на собственно лицо.

– А, ну теперь все ясно, – усмехнулся декан.

– Да-а-а, стало быть, это Маренушка тебя «наградила», – хмыкнул комендант общежития.

Не видела причин отрицать очевидное и потому согласно кивнула.

– Влипла, – улыбнулся декан. После чего развернулся и направился к выходу.

– Э-э-э… – начал было комендант. – Да как же. Да они ж ее. Да.

– Разберется, – безразлично парировал выходящий декан. – Не проклянет, так плюнет.

И он ушел. Осталась я с чувством грандиозной подставы в душе, метла – с чувством абсолютного отсутствия стыда и совести и черт, Прыгачес С., – с меховыми трусами. И вот я, не выдержав, с нескрываемым любопытством спросила:

– Слушайте, а трусы вам зачем?

Черт после моего вопроса побагровел и прорычал:

– А вам, Григорьева, зачем?

– Э. эм. чтобы были, – нашлась с ответом я.

– Вот-вот, – гневно глядя на меня, пробормотал черт.

– Да, но у нас-то они для приличия, – продолжила я изыскания на тему меховой детали чертового гардероба.

Черт, прищурившись, прошипел:

– Видел я ваше «приличие», такое «приличие» не то что людям, чертям стыдно показывать!

Как-то невольно поправила юбку, натягивая пониже, и продолжила:

– Но у меня-то они под одеждой спрятаны, а вы непонятно с чего под свою шерсть их маскируете…

– Григорьева! – вопль черта не дал договорить.

А я что, я только спросила, ну ведь действительно странно это.

– Штаны это! – продолжал орать комендант. – Короткие штаны! А меховые, потому что мы свой народ уважаем и одеваемся в соответствии с традициями!

Традиционные трусы – звучит гордо.

– Хватит ржать! – взревел черт, нервно ударяя хвостом по столу.

– Да что вы, милейший, я даже не улыбаюсь, – попыталась заверить собеседника.

Но таки он был прав – просто традиционные тру. ладно, штаны, но все равно весело же, и ухохатывалась не только я, метлу тоже сотрясала характерная дрожь.

Глядя на все это, Прыгачес психанул и прошипел:

– В общем, так, Григорьева, на первом этаже шестая и седьмая комнаты загажены так, что в них жить невозможно, вот иди и разберись! Пошла, я сказал!

И я пошла, точнее, мы с метлой пошли. Да мы побежали просто, чтобы, едва выйдя в коридор и закрыв двери, поспешить отойти подальше прежде, чем меня разберет хохот.

Но стоило мне оглядеться… и смех погиб в зародыше.

Потому что здесь было так грязно! Вот просто до ужаса грязно! Пол оказался липким, причем настолько, что каблуки прилипали. Стены грязные, обшарпанные, со следами еды, когтей и пятен, о происхождении которых даже думать не хотелось. И с трудом угадывалось, что когда-то пол был черным, а стены красными, потому что сейчас и то и другое представляло собой пятнистый натюрморт с гнилыми огрызками яблок, окурками, ошметками еды, битой посудой и шматами грязи повсюду!

Ужас!

Нет, не так, а – ужас-ужас-ужас-ужас!

И ко всему прочему тут – воняло. Дико. Непередаваемо дико, причем парфюмом. Таким горьким мужским парфюмом, от которого глаза резало. И вонь становилась все сильнее, и сильнее, и.

– Вот ты и попалась, козочка моя, – прошептал кто-то, обнимая меня сзади за. грудь.

Слава ду́хам – это оказалась не постоянная вонь, а статичная. В смысле это не тут так воняет, это черт!

Недолго думая, крутанула метлу и ткнула черенком назад. Сзади взвыли, мгновенно высвобождая ведьминскую грудь и с глухим стоном оседая на пол. Повернулась – тот самый черт в алой рубашке, которому меня коварный Топтыгин завместо Машеньки отправил.

– М-м-машун-ня, – заныл Арсан как-его-там, – козочка моя, за что?

Метла непроизвольно вскинулась и треснула черта повторно.

– Твою ж..! – взревел черт.

Ну и метла… Даже не ожидала подобной кровожадности от магического предмета, но от тотального избиения черта спасла лишь моя твердая рука. И вот уже потом, когда матерящийся черт вскочил на ноги и грозно двинулся на меня, я соизволила сообщить:

– Староста чертового общежития Григорьева.

– Что? – не осознал он.

В этот момент с потолка что-то шмякнулось на пол. Черт, сразу видно, что именно он здесь живет, привычно отошел в сторону, избегая столкновения, я воззрилась на нечто склизкое, вонючее, заплесневелое.

– Слушай, – я продолжала внимательно рассматривать свалившееся, – а что, у вас тут вообще не убираются?

– А зачем? – хмыкнул Арсан. – Нам лень.

Мне вспомнилась башня, в которой меня поселили, и возник вопрос:

– А кто вообще убираться должен?

– Дежурные, – последовал ответ.

И мне все сразу стало ясно. Просто какие с чертей уборщики? Ну, собственно, здесь наглядно и было видно, какие.

Не обращая больше внимания на черта, которому меня Топтыгин в подарок пообещал, я направилась по грязному коридору до лестницы, там замерла – духи свидетели, спуститься здесь, не свалившись, было бы подвигом. И потому мне не оставалось ничего другого, кроме как устроиться на метле и сказать волшебное:

– В печь суну.

Метла как миленькая тут же исполнила свой долг по доставлению ведьмы на первый этаж.

Так вот, только здесь я поняла, что на втором еще было относительно чисто! Потому что на первом оказалась просто помойка! Горы, реально горы мусора! Вонь несусветная! Занавески… уже точно не занавески. С потолка чуть ли не течет! Стены в потеках. страшно представить, от чего. И да – вонь внезапно начала усиливаться. Обернулась – так и есть, Арсан подбирается ближе. И ладно бы только Арсан – из открытых дверей вдруг, втягивая носами воздух, потянулись черти!

– Ух ты, ведьма! – заявил один из низших, то есть рожки, хвост, копыта и трусы меховые в наличии.

– Какие ножки, – дергая пятачком, заметил второй.

Я просто на метле сидела, так и не рискнув ступить на пол.

– Корсетик славный, – добавил третий, подбираясь поближе.

– Это моя, – сообщил всем Арсан.

И я испытала нечто сродни благодарности, потому как черти перестали ко мне подтягиваться и остановились.

– Так у вас, боевиков, второй этаж. Ты чего, ее к нам на экскурсию привел или похвастать? – раздался густой бас.

Я повернулась на голос – данный черт был огромен. Как шесть сородичей разом. Плечи ого-го, рога – ой, мама, клыки – ух, где мои тапки, и глазищи кровью налитые. Но это все как-то не вдохновило, а вот номер над дверью «6» – он да, привлек внимание. Тронув метлу, я направила ее к комнате и затормозила шагах в десяти, потому что оттуда воняло просто убийственно.

И не грязью, не гниением, нет, там витал знакомый дух самогона!

– Эй-эй-эй, – черт-громила выставил волосатую руку. – Ты куда намылилась, а?

– А я, – стремительно начала шарить по карманам в поисках платка, – я староста общежития, вот. Что у вас там?

Черт проследил за моими манипуляциями, хмыкнул, когда я на груди платок искала, осклабился, когда и там ничего не нашла, и по-доброму так, по-мужски сказал:

– Летела бы ты отсюда, швабра тупоголовая, пока я тебе твою леталку знаешь куда не впихнул?

Я остолбенела.

Черт продолжил:

– Староста, не староста, мне по… Усекла?

Не усекла. Смотрела на черта подергивающимися от нервного тика глазами.

– И чего клипаешь? – все так же протяжно, по-доброму пробасил он. – Давай-давай, молнией отседова. Скажешь Прыгачесу, что все, мол, замечтательно, лучше и не придумаешь, бумажонку подпишешь и вали в башню свою, острошляпая.

– Бумажонку? – переспросила я, перестав даже кривиться от вони.

– Бумажонку, – повторил черт. – Разрешительную бумажонку на поселение. Подпишешь да главному домовому передашь. Ты же не хочешь несчастный случай, да?

Из всего этого я поняла главное – тут примерно как у нас, ответственность за общежитие ложится на старосту, он с домовыми договаривается, те и пускают на постой. А коли договора, скрепленного подписью, нет, а новый староста есть. Ну, вообще, в таких случаях договариваются обычно, срок там испытательный и все дела, но тут уж как-то махровым цветом зацвела моя расовая к чертям нетерпимость, и следующее, что узрел здоровущий черт, была моя во все зубы улыбка, после которой я сообщила громиле рогатому:

– Побреешься!

– Что? – осип он от неожиданности.

Даже не собираясь ему отвечать, я скомандовала:

– Метла, к главному домовому меня!

И метла как сорвется, а позади рык: «Хватай ведьму!» Но нас уже было не остановить – моя метлючая вредина, выбив стекло, вынесла меня прочь из чертового общежития, а то, что я в полете опять приняла позу «баран на вертеле», это вообще ничего не значит. Зато мы летели, летели, летели вверх, а потом резко вниз, промчались между деревьями, подлетели к огромному дубу, и метла, зависнув, трижды постучала по стволу.

– Да-да, – апатично раздалось из дерева, – знаю-знаю, новый староста чертового общежития, там все здоровски, просто-таки эльфы с досады плюются, да. Бумажонку-то мне киньте, потом подберу, ага.

Вот черти, домовых, и тех достали, а!

– Да, это я, Григорьева, – пытаясь хоть как-то на метлу вскарабкаться, сообщила домовому. – А там все плохо, эльфы – те вообще бы на суку после такого повесились, и они это – самогон же гонят прямо в общежитии!

В стволе дерева стало как-то очень напряженно тихо, потом открылась дверь, показались ноги в красных сафьяновых сапожках.

– Фу, срамота, – высказались не ноги. – Чай, только на метлу села?

– Ага, – отозвалась я, предпринимая титанические усилия, чтобы не свалиться.

– Ну, стало быть, залетай, Григорьева, – смилостивился домовой.

– Станислава я, – выдохнула, когда метла осторожно влетела.

– Стаська, стало быть, – решил домовой. – А я Никодим. Водку будешь?

Тут я попросту разжала пальцы и бухнулась на пол. Благо, падать было не высоко. И уже там, лежа на теплом древесном полу и разглядывая аккуратное жилище, выдохнула:

– Буду. Чай малиновый. Есть?

– Есть, как не быть, – усмехнулся домовой.

У Никодима мне очень-очень понравилось. Три круглых окошка давали много света, сам дом был очень теплый, атмосфера дружелюбная, столик светлого дерева, а на столе книга… из серии про «Как…», в смысле это была «Как приструнить чертей».

– Да давить их, гадов, надо! – в сердцах выдохнула я.

И с этого момента между мной и старшим домовым установилось абсолютное взаимопонимание.

Спустя час, три чашки чаю для меня и пяти стаканов водки для него дядь Никодим учил меня жизни:

– С подарками ходить начнут – гони!

Я понятливо кивнула, да что там кивнула – я записывала. Для чего мы выдернули из книги несколько листов, а домовой мне от щедрот душевных цельный огрызок карандаша выдал.

– Угрожать станут – не слухай, – продолжал дядь Никодим. – Ты вот что обмозгуй, Стасенька, на территории университета меж студентами драки да побоища ни-ни. Записувай.

«Драки ни-ни», – послушно записала я.

– А вот коли порядки наведут, тады и подписувай… на денек, стало быть.

«На денек можно» – торопливо записала, и мы с домовым похихикали, подленько и гаденько очень.

Ибо чертей ждали суровые времена.

– И сколько так чертей мурыжить можно? – поинтересовалась я.

– Неограниченное количество предписаний, – обрадовал меня дядь Никодим.

Мы, стало быть, собирались вновь подленько похихикать, но тут в дом постучали. Не в двери там, не в окно, а в дом. Отчего дом весь задрожал.

– Входи уж, – отозвался домовой.

И в комнату вползла голова нечта – огромная, темная, двенадцать глаз мигнули красным, и она, голова, вопросила:

– Договор?!

– Нема договора, – хихикнул дядь Никодим.

– Черти! – взревело вновь чудище.

– Действуй согласно инструкции, – весело посоветовал домовой.

– Понял, – еще один рык.

И чудище убралось из домика.

– Ну, за успех! – провозгласил домовой.

Мы чокнулись, я чашкой с чаем, он кружкой с самогоном, и выпили.

– А что, дядь Никодим, давно ли вы в УВМ служите? – спросила я.

Домовой ухнул, закусил огурчиком соленым, после подпер щеку кулаком, взгляд его затуманился, и начался рассказ:

– О ту пору, как молод был, жил я в деревеньке Утятино, домик мне выделили знатный, ведьминский, и, стало быть, зажили мы с Ульяной Никиморовной душа в душу. Она на ночь на облет владений своих, я ей и приберу, и с котом Борькой дров натаскаю, и тесто замешу, и пирогов напеку румяных. А она вернется, раскрасневшаяся с мороза, румяная, что яблочко наливное, улыбнется белозубо да и впорхнет в избушку-то, а у нас уж и пироги, и самовар. И сидим, до рассвета чаи распиваем, о жизни да о делах разговоры всякия…