Текст книги "Притчи-16"

Притчи-16
Никита Белугин

© Никита Белугин, 2024

ISBN 978-5-0056-5881-4 (т. 16)

ISBN 978-5-0055-4916-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
В мире зависти для жадных
Жизнь в мечтаньях шоколадна.
Даже тот кто всё имеет
Хочет больше троикратно.
 
 
Если б девка, тачка, хата, —
Всё бы было то бесплатно,
То не стал никто бы брать-то,
Ведь других побольше надо.
 
 
Если б глянул адекватно,
Что имущество у брата
Есть лишь скопище проблем,
То б наверно заболел.
 
 
Ведь зачем тогда вся жизнь-то!
Если пусто в небе чистом,
Если вся Земля есть смерть!
И в ней нечего хотеть!
 

«Что хуже?..»

 
Что хуже?
Вон тот, что вам врёт,
Но сам в это верит и честь соблюдёт.
Или тот учёный, инфой подкреплённый,
Но се на уме и в свой ум что влюблённый?
 
 
Замечу, что первый хоть необразован
И он хоть соврёт, но не в самой основе.
А тот кто научен всему и всея,
Тот как человека может быть как свинья.
 
 
И вы не заметите как все ученья
Его для его само уд'летворенья.
 

«Великая нация» – возглас фашиста…»

 
«Великая нация» – возглас фашиста.
Повсюду ведь грязь, а у них только чисто.
Но ту чистоту видит он на счету
Всех тех угнетённых,
Евреев и чёрных.
Не сам же он будет служить – а ему.
 
 
Ведь ум его созданный свыше всех дел—
Всех дел, что он делать сам не захотел.
Ведь проще сказать: «Я—отец, Земля– мать.»
А все остальные должны умирать,
Коль не захотели служить для нацистов,
Для всех что с умами и кровушкой чистой.
Тот должен погибнуть, как нечеловек,
Ведь Бог его создал ничтожнее тех.
 
 
«У них нет науки и нет просвещенья» —
Орёт всяк фашист на трибунах, на сценах, —
«Но ся возомнили, хоть глупыми были,
С покона веков дикари и дебилы,
Что так уважать их должны будто И мы.»
 

«Неудобненький вопрос…»

 
Неудобненький вопрос,
Когда молокосос
Орёт свои идеи,
Задравши гордо нос:
– А сколько тебе лет?
Давно ли ты подрос,
Что лаешь на политиков
Как-будто злобный пёс.
 
 
В ответ всегда увидите
Ужимку и стеснение,
И фразу о политике,
Что «это его мнение».
 
 
В ответ получит маленький
Конечно сожаление
И слово одобрения,
Что «это моды веяние».
*
Орут как сумасшедшие
До мысли не созревшие,
Что всё вокруг неправильно
И все проблемы здешние
Решаются как двА плюс два.
 

Верная. (продолжение рассказа «Тварь-2»)

Самая банальнейшая история. По малолетней наивности влюбился в девушку и она разбила мне сердце. Таких историй миллион – миллион в день таких историй происходит, – начинаются, продолжаются, заканчиваются. Совестно отнимать у читателя время на описание такой скукоты, но я постараюсь как можно вкратце, ибо без истории невозможно нарисовать концовку этой истории, а ради неё я и занялся не своим делом, написанием статьи. Я не знал как поделиться своим пережитым и поэтому решил отправить в вашу группу для прочтения такими же «страдальцами» как и я. Надеюсь меня тут поймут. Ваша группа ВК называется «Мужик, скинь рога, не будь животным», так вот моя история почти полностью по этой теме, только в моём случае не только я не хотел быть та, которая наставила мне рога, себя саму считала честной, ну или по крайней мере порядочной.

Так как не учился на писателя, то напишу как получится. А получается у меня, сколько я не обдумывал, начать описание с того момента, когда уже всё закончилось. Нелогично правда? Уж извините, поделюсь кое-чем личным помимо отношений с девицей – героиней рассказа. Я с детства мечтал стать рэпером, то есть я был рэпером, слушал рэп ежедневно, носил широкие штаны и всё что было связано с рэпом во мне вызывало только приятные эмоции. Но бог несправедлив к людям. Есть много рэперов, которые не особо любят рэп, например поп-рэперы или рок-рэперы, но они имеют талант писать и исполнять свои стихи под музыку. Я же влюблён в этот жанр на все сто процентов до самого основания, но как я ни думал, как ни размышлял, у меня никогда не получалось и двух слов связать в рифму и с музыкой у меня тоже совсем никак не клеилось. И вот сейчас, пока писал это, вдруг понял: а может быть я и был так влюблён в этот жанр только потому, что сам ничего подобного не в силах создать?

Но вот по печальном окончании моего «романа» с той подлой девкой, по прошествии лет двух, я что-то ходил бродил и бог весть откуда у меня само как-то сочинилось в голове:

 
«Мне слов твоих не надо,
Мне слёз твоих достаточно…»
 

Не знаю как сочинилось это двустишие, вероятно сперва в шутку, может быть я где-то это слышал, но всё же мне кажется я сам это придумал… Может быть кому-то покажется это смешным, но для меня, неумеющего и двух слов связать поэтически, эти две строчки показались просто шедевром, при том что я далёк от сочинения рэпа, а от таких «высоких» «классических» стихов уже дальше и не может быть ничего, чем я от них.

Я ходил бродил и нет-нет и вспомню, и мне нравилось почему-то повторять эту незамысловатую «поэму». Грусть от расставания и измены к тому времени в моём сердце уже почти прошла, а ненависти и презрения к некогда обожаемому существу становилось всё больше.

Я не склонен ни к гаданиям, ни к гороскопам, ни тем более к трактовкам снов. Она часто мне снилась и сейчас иногда снится, и если бы я даже хотел понять эти сны, то всё равно не смог бы, потому что в них происходит всё время какой-то абсурд и хаос. Но один сон я как-то запомнил, потому что он был более менее логичным, хотя и нелогичным с точки зрения реальности. Его я расскажу в конце статьи. А сейчас скажу только пока о ней. Мы с ней познакомились, она пришла ко мне в гости с моим другом, потом мы стали встречаться. Со временем я догадался, что таких как я у неё чуть ни пол города, да и поближе с ней в отношениях, чем я с ней. Но был у неё и постоянный сожитель, которого она от меня скрывала, – да и вообще все наши отношения были похожи на отношения Штирлица с его женой в Германии. Всё время у ней были какие-то тайны. Может быть потому что она врала мне, поэтому и меня подозревала в изменах ей, – не стану вдаваться в подробности. Но я-то думать не мог ни о ком, кроме неё. Под конец наших отношений она совсем обнаглела и уже не скрывала, что ей от меня нужны только деньги. У неё в друзьях в Контакте был некий, имя его называть не буду, так же как и не буду описывать как я на него вышел, но на его странице я увидел его с ней, по видимому у них дома. Я же всегда заходил за ней в её родительский дом, но она как оказалось, жила то у матери с отцом, то с любовником, то есть сожителем.

Вообщем ничего интересного, одна скука и подлая грязь. У этой моей Маши была одна знакомая, мы раз пересеклись с ней на квартире, когда гостили у одной Машиной подруги. Маша с ней поссорилась в тот вечер. Тогда я не понял причину Машиной агрессии по отношению к ней. А оказалось всё из-за одного вопроса, который эта знакомая задала ей прилюдно, то есть при всех нас-гостях: «Как там твой солдатик?» Я конечно приревновал, понимая, что раз так спрашивают, значит солдатик какой-то действительно существует. Но через несколько дней простил и забыл. Эта знакомая была очевидно честнее этой моей Маши и специально спросила её при мне. Я сейчас вспоминаю её лицо в один момент того вечера, оно было кажется суровое и может быть ей было жалко меня, зная подлости творящиеся за моей спиной. А тогда я витал в облаках и не хотел ничего выяснять, так как это было для меня себе дороже, хотя страдал я ужасно.

Мы с той знакомой ещё пару раз пересекались потом и стали здороваться при встрече. И как-то раз я встретил её совсем недавно… Мы с ней за всё время знакомства не сказали и двух слов, а тут она первая заговорила. Уж и не помню как начался разговор, но я воспользовавшись случаем, не утерпел и спросил (и чувствую почему-то стыд за это): «Слушай, ты же может знаешь, что мы с Машей давно порвали. А можешь ты мне сказать, про какого ты „солдатика“ тогда её обличила? Или у неё столько их, что наберётся целый взвод? Ха-ха-ха-ха!»

– Могу, почему же нет, – серьёзно начала она, – Когда вы с ней начали встречаться, он был в армии и она обещала его ждать.

«Ба!» – схватился я за голову, уж и не помню, может и явственно.

– Вот. И через год он вернулся и они стали жить вместе. Ну то есть она то гуляет, то у матери с отцом на шее висит, то с ним.

«Хм» – погрузился я в эту информацию, для стороннего наблюдателя кажущуюся каплей, а я в ней просто утонул в тот момент. Я не знал что сказать и по ревнивой привычке не удержался и спросил, хотя мне это было уж и не интересно:

– Ну и что, они до сих пор вместе живут?

– Так он её зарезал, – спокойно произнесла она, – сейчас, как ты понимаешь он в тюрьме сидит. А ты разве не знал?

– Нет… – пролепетал я.

Голова у меня закружилась.

– Эй, ты чего так побледнел? – улыбнулась она.

– Да… Это ничего… Так… Ну ладно, рад был повидать. – промолвил я и не дожидаясь ответа двинул восвояси.

Потом я каялся, что так рано ушёл. У меня в мозгах всплыло столько вопросов. Но может оно и к лучшему, может лучше и не знать всего, и так на меня свалилось достаточно.

Не стану описывать как я пил – «поминал» её, как… вообщем не стану. А опишу только тот странный сон, который мне приснился не за-долго, – иначе бы я его просто забыл, если бы он приснился давно. Но так совпало с этим известием.

Нужно сказать, что её по малолетству обрюхатил один и после аборта она не могла иметь детей. И вот снится мне сон, будто она у меня дома – не на съёмной квартире, где я жил, – а в родительском моём доме, где она ни разу не была. И у неё какая-то горячка, она говорит, говорит так быстро, мне её манера говора напомнила один фильм потом, где человеку угрожали убийством, приставив пистолет ко лбу и он приводил все возможные, какие только пришли ему на ум, доводы в этот момент, исходя из которых убийца должен по его мнению оставить его в живых. В фильме он не вымолил пощады и второй человек спустил курок. Во сне же Маша с прослезившимися глазами «объясняла мне как всё было на самом деле»: «Ты был такой красивый, такой сильный, я не могла к тебе добраться. Что мне оставалось? Я нашла себе друга только для виду, что бы подруги не засмеяли, что у меня нет парня. Знаешь какие они злые! Они за моей спиной про меня сплетничают. Я и ребёнка не убивала! Это врачи в больнице убили его, а меня подставили, потому что я была без сознания и они воспользовались этим. А когда я очнулась, то ребёнка во мне уже не было и все стали думать, что это я убила его, а не врачи!» Перед этими словами и после них она ещё что-то лепетала, точно так же нервно, но я запомнил только те, что привёл.

Друзья

Знаете у девочек в школах и в институтах часто можно увидить такие соотношения в двух подругах, где одна прям красавица, а вторая блекнет на её фоне. Ну так вот среди мальчиков ничего другого не придумано и девочки наверно это так же видят, как мы их. У меня со школы был друг, потом мы с ним и в училище поступили одно и тоже, на один и тот же курс. Я был ниже его ростом, ну и физически послабее, ну и судя по тому, что у него всегда были флиртующие с ним девочки, я был и лицом попроще, – я не разбираюсь в мужской красоте слава богу. Мать меня ругала за общение с ним, «ничему он тебя хорошему не научит», говорила она. Но нам было всегда с ним весело и даже озвучу грешную мысль откровенно: мне с ним было безопаснее. Не то что бы я водился с ним из-за одной только «крышы», но повторю, он был моим другом и он уважал меня.

Хотя был один случай (а если покопаться, то и не один), мне рассказывал знакомый… Скажем так, он уничижительно выражался обо мне в моё отсутствие в одной компании, которой, к слову, пытался понравится, – в одной незнакомой компании. Думаю он себя в этой чуждой компании сам чувствовал себя несколько ущербно – это подобно пирамиде, где сильный стоит на голове у слабого, сам являясь слабым в глазах тех, кто стоит на его голове… Не очень понятно, но я попытаюсь объяснить в дальнеешем, про это и рассказ.

Сейчас, когда я уже более или менее взрослый, я вспоминаю его как хорошего парня, ну или по крайней мере более хорошим, чем плохим я его оцениваю. «Ведь никто не рождается идеальным» заметит скептик и я его поддержу. Идеальных людей вообще не существует – когда-то в максималисткой юности я с этим тезисом спорил, но чем взрослее становился, тем больше смирялся с этим. Но хватит обо мне.

Компания, в которую он стремился, действительно была нехорошей. Я не знаю что движет этими детьми, которые с детства стремятся во все тяжкие. С одной стороны их можно пожалеть, ведь действительно шпана не имеет в душах своих той детской радости ко всему на свете, как дети из нормальных семей. Но я сказал «из нормальных», но среди них полно и «нормальных детей из нормальных семей». Да, не из профессорских, но с виду порядочных, а что у них там дома происходит – то чёрт его знает. У нас ведь как: «из порядочной», то неприменно из зажиточной. Другой вопрос чем эта зажиточность обеспечена? Впрочем и из профессоров ест непорядочные, слышал я например про одного фармацевта, который объяснял своему коллеге: «Наша задача не лечить людей, – говорил он, – а продать людям лекарство.» Возможно ребёнок этого фармацевта где-нибудь сейчас в тюрьме или разъезжает на машине под наркотиками; в то что бывают исключительные случаи, когда ребёнок добрее своих родителей (ведь жёны у них под стать, у таких) – я лично не верю.

Но всё же придётся оговориться, – и даже как-то глупо получается, – про то что «жёны у них под стать». У моего друга был конченный алкаш отец и порядочная мать; разумеется, когда они поженились, он ещё не спился. Есть такое мнение, что притягиваются противоположности, но я всё-тки останусь при своём, а их случай причислю к исключениям. Видимо отцовское в моём друге пересиливало и он стремился не к высшему образованию, которым была титулована его мать, а к злым компаниям, мечтающим прожить на одном воровстве. Но дети слепы, ими движут инстинкты и пороки, за что их можно немного простить.

Всё-таки как было нам весело! Однажды мы сделали одну нецензурную, но остроумную надпись на перилах, на мосту, где молодожёны вешают замки в дни своих свадеб и выкидывают ключ в реку, в знак своей преданности друг другу. Алексей сказал, – так звали его: «Давай заклеим скотчем, потому что со временем дождями смоет её.» Скотч у нас был, я только купил его в канцтоварах. Я естественно согласился, мы стали клеить, но он что-то решил исправить в надписи и отклеил обратно скотч, и надпись почти целиком «отклеилась» вместе с скотчем, – свежая краска фломастера прилипла к нему. Мы так хохотали, «что чуть не упали в реку» – так мы потом рассказывали своим друзьям об этом. Позже Алексей по этому поводу, вспоминая его, рассуждал, от кого-то наученный, что подобным способом можно подделывать печать…

Но он был всё же добрый, может даже и я способствовал этому, – уж не откажу себе в такой чести. Он никогда не стремился доказать свою силу (может быть потому что и не сомневался в ней), даже не лез в драку когда его имя было унижаемо, он всегда до последнего желал решить вопрос миром. Был один старшеклассник, которого все знали в школе, и однажды этот старшеклассник ни с того ни с сего стал задираться на него и причём на пустом месте найдя предлог. Товарищ мой, мой друг стерпел все обиняки, а года через три, уже во время ПТУ они с ним здоровались (потому что тот тоже поступил в то же ПТУ) и миролюбиво общались. Друг как-то раз конфиденциально объявил, что «надо бы поближе сойтись с Семёном», – то есть с этим школьным задирой. На это я, недоумевая, заметил ему, что «вы и так вроде дружите». На это он как-то молча посмотрел на меня и сменил тему.

Однажды с ним произошло странное событие. Расскажу частью с его слов, часть то что сам знаю. Дружил он какое-то время с одной девочкой, но недолго и их дороги разошлись. У него вообще ни с кем из девочек пути не сходились надолго. Была в городе у нас одна Клава, к ней ездили многие… Мой друг искушался этой мыслью, как бы ему тоже навестить её. Я на такие его разговоры отмалчивался, для себя-то я знал, что это нехорошо, да и тяги особой не было, позднее развитие может быть у меня. А вот он, кажется вёл в своей памяти некий списочек из дам, которых он соблазнил.

Тут надо заметить, что та девочка, с которой он недолго дружил, тоже знала об этой Клаве и что она из себя представляет. Ну так вот, как он мне потом рассказывал: он выходит из дома этой Клавы после счастливой ночёвки у ней, садится в свою машину, заводит, прогревает двигатель и между этим занятием замечает, что метрах в тридцати стоит и разговаривает по телефону та самая девочка, с которой он дружил недолгое время. Он видел, что она его тоже заметила, и поспешил включить передачу, чтобы тронуться и уехать.

– Как-то неприятно мне стало, – рассказывал он мне потом, – Не то что бы мне стало стыдно, какой к чёрту стыд! Но чего старое в себе ворошить-то? Она даже меня взбесила, потому что смотрела в мою сторону, не стесняясь и не отворачиваясь. Ну будь ты приличной – сделай вид, что не заметила, зачем ты смотришь, будто между нами что-то ещё осталось.

Мне показалась странной его реакция, если он действительно так считал, «что между ними ничего не осталось». Да к тому же они были не врагами, а остались в нейтральных отношениях.

– Ну в нейтральных-то мы в нейтральных остались с ней отношениях, – продолжал он возмущаться, – Но ведь есть же такое понятие, когда например на работе вы друзья, а встретитесь где нибудь в другом постороннем месте и совершенно по-другому посмотрите друг на друга.

– Ну да.– согласился я.

Это был первый акт драмы, которая с ним разыгралась, – хотя в чём собственно драма, я до сих пор не пойму, но передам как знаю. По его мнению, – то есть как он описывал мне это мнение потом, – она должна была презирать его, «увидев своего бывшего», выходящего от шлюхи. Но это мнение у него сложилось уже после другой встречи с этой девочкой.

– Я думал она лукаво прищурится, считая меня предателем, или может быть задаст колкий вопрос: «Как Клава, понравилась?», или что-то вроде этого, – изливал он мне свою душу, – Но она так ласково мне улыбнулась, сказала «привет», будто между нами не было не размолвки, ни той встречи около дома шлюхи. Я сказал «привет» как-то машинально и поспешил скорее удалиться. А она вслед мне добавила и ещё «как дела?» и это тоже было так натурально, что не вызвало у меня и тени подозрения на лукавство вопроса, дескать с подоплёкой «как прошла та моя ночь».

Казалось бы – ну что в этом такого? Но этот пустяк так повлиял на него! Несколько дней, может неделю спустя он вдруг ни с того ни с сего заходит ко мне и вручает деньги в той сумме, которую я однажды заплатил ему за ремонт его машины; я однажды взял её у него прокатиться и поцарапал бампер; он сильно разозлился в тот раз и назначил мне сумму за ремонт. Я разумеется не спорил и выплатил её ему.

Другая странность произошла, тоже немного времени спустя, которую я и описывать-то смущаюсь. Мы как-то компанией выпивали немного стоя во дворе, а он всё время был задумчивый, – вроде и веселится, но как-то по привычке пошутит, поговорит и опять уйдёт в себя. Было уже темно, вечер, он отсел на скамейку от нас и ни с того ни с сего вдруг стал креститься. Мне стало так стыдно, но я кажется один заметил это, – по крайней мере никто ему ничего не заметил ни тогда, ни потом. Вряд ли уж он думал, что его никто не видит, а скорее сделал это именно вопреки «толпе».

Машина у него сломалась и он не хотел её ремонтировать и сделал мне странное предложение: «Хочешь если, ремонтируй и езди.» Я конечно отказался, понимая его нездоровое состояние. Меланхолия и уныние владели им. Так прошло два месяца и чего только я за них не наблюдал в нём: то он хотел идти мириться с одним своим оппонентом, с которым однажды подрался и прав был что подрался, но вдруг в нём появилась какая-то новая точка зрения на то, оставшееся в далёком прошлом происшествие. То он вдруг привёл бомжа домой «погреться и выпить». А через два этих странных месяца случилось страшное, на фоне которого меркнет этот отрезок времени в два месяца и вся его жизнь…

Я начал свой рассказ, что друг мой стремился в плохую компанию и надо сказать он достиг успехов. Но как бы не до конца он влился в неё. Он гулял и с нашей старой дворовой компанией и с той, с компанией отборных подонков. У них в то время появился какой-то гараж, то ли кто-то из них приобрёл его, то ли кто-то, наподобие моего друга, заигрывал с ними, принимая у себя гостей. Там постоянно устраивались пьянки и Бог его знает чем ещё они там промышляли, – но наверно чем-нибудь незаконным, это наверно.

Друг мой приехал однажды к ним поздним вечером и застал неприятную картину внутри того гаража. Стояло три человека из ихних, а на полу в крови валялся четвёртый, какой-то незнакомый. Он входит в гараж и все шесть глаз пристально уставились на него; лежащий был кажется мёртв.

У них в ихней дрянной компании был один особенный выродок, у которого вся цель жизни состояла делать кому-нибудь подлости. Он был острый на язычок, скользкий и юркий кучерявый паренёк, с каким-то вечно слегка сморщенным лицом в злобную гримасу, как бы и насмехающуюся и как бы постоянно раздражённую, с огненными глазками; он был вроде главаря, хотя главарём его бы никто из этой стаи никогда не признал вслух, – но не признал только из гордости, а в уме все понимали, что он подлее и ниже каждого из них.

Мой друг не успел произнести слова, как этот кучерявый, смекнувши, взял у стенки колун (импортный колун для дров, то есть с острым металлическим наконечником, – а не русский с продолговатым чугунным) и вручил его вошедшему.

– Бей ему в грудь.– приказал этот кучерявый гостю.

Хоть я и сказал, что друг мой больше добрый нежели злой и от этого не отрекаюсь, но в уме его в тот момент вывелась простая схема: он долго стремился к ним (многие годы) и этот случай что-то вроде испытания. Конечно они, эта банда и сами до этого случая не доверяли ему на все сто процентов, хотя и уважали посвоему.

Он взял колун «как мужик», «как пацан», – как «пацан» в мире бесов куда уважительнее наименование, дескать не предал веру в зло от самого рождения. Надо сказать, что судя по всей обстановке и по телу на полу, друг мой сделал вывод, что тело мертво. Он замахнулся и острым концом топора пробил лежащему грудину. От чего «тело» в судороге зашевелило всеми четырьмя членами, скрючив их, будто кого-то обнимает. А после этого расслабилось и действительно стало мёртвым.

Этот факт, что друг мой не просто доказал, что он из одной компании с отморозками полюбившимися ему и что не просто взял на себя вину как соучастник в случае привлечения их компании к ответственности; но что он сам и есть самый главный убийца – этот факт поразил его как малое дитя, разобравшее розетку и задевшее контакт по незнанию.

О! Ребята его зауважали, это было видно на их лицах – хладнокровных лицах. Они конечно были озабоченны более происшествием и устранением трупа, чем уважением к «их другу». Сам же друг мой скрыл все свои эмоции и своё поражение происшедшим, желая показаться твёрдым как камень.