Текст книги "Притчи-15"

Притчи-15
Никита Белугин

© Никита Белугин, 2024

ISBN 978-5-0056-5523-3 (т. 15)

ISBN 978-5-0055-4916-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Когда пиндосы пустят бомбы,
Весь Мир событие запомнит,
Забудет правда через час,
Но будет помнить вечно нас.
 
 
Их правила и все законы,
Твердят о деньгах и о воле, —
О воле всякой слабой мрази,
О праве жизни для заразы.
 
 
А наш закон спокон веков:
Нет место для злых дураков;
А наш закон идёт издрЕвле:
Глаголу правды сердце внемли.
*
Что тут сказать– мы жили духом,
Не поддаваясь лживым слухам
О том что деньги правят бал, —
Наш люд за правду всё отдал.
 

«Есть девушки, есть люди…»

 
Есть девушки, есть люди,
Что не нуждаясь в чуде,
Стремятся заработать,
Вычев свои хлопоты.
 
 
Они идут по головам
Знакомым, близким и друзьям,
Он не знают слова «хам»,
И руку не протянут вам.
 
 
У них есть цель– есть направленье
И вся их жизнь это стремленье.
 
 
Достойно бремя без сомненья,
Но есть одно и сожаленье…
 
 
Они достигнув потолок,
Предчувствуют: космос далёк.
И деньги копятся – бурлят,
Но на ракету хватит вряд`».
 

«Для чего писали маслом?..»

 
Для чего писали маслом?
Чтобы людям мир прекрасный
Отпечатать в ярких красках.
 
 
Для чего были в романах
Интерьеры, кони, дамы?
Для того, чтоб обыватель—
Не учёный, не писатель
Тоже знал как ходят в платьях
Во дворцах и в их палатах.
 
 
Но зачем сейчас всё это?
Если всё есть в интернете,
Если даже мысли эти
Не нуждаются в поэте.
 
 
Всякий может, взяв смартфон свой,
Доказать, что он крутой boy.
Всякий выскажется—плюнет
И ч'рез час плевок забудет.
Станет думать о насущном,
Ведь тоскливо в мире скучном,
Где среди всех развлечений,
Среди слов и среди мнений
Не осталось уж сомнений,
Что компьютер—вот где гений.
 
 
Он создаст фотографично,
Что художник бы обычный
Рисовал долгогодично.
 

Сказочник

Если хотите наказать человека – дайте ему то, о чём он мечтает.

1

В семье некоего писателя сказочника (да, есть такие и в наше время) произошло происшествие, то есть случился случай. Дело в том, что сказочник с женой и давно стали замечать за своим сыном семиклассником ненормальное, а тут вдруг он является со школы с фиолетовым синяком на щеке. Мать стала охать-ахать, а отец подумал было лукаво прищуриться, да и подшутить, но внутри осёк себя и тут же вместе с серьёзной миной на лице, в его душе восстало какое-то неприятное чувство.

Надо сказать всё-таки, что сказочником отец семейства был «по совместительству», а основной его должностью была профессия бухгалтер. Но он в тайне от своих коллег сочинил себе это увлечение, да так увлёкся, что многие годы пишет и думать стал наконец более о своих сказках, чем о всех других жизненных делах вместе взятых. Вернее думал-то он немало о «жизненных делах», но думал о них как-то по накатанному, как-то не совсем и думал, а продолжал работать как робот, смеяться как робот и всё остальное как робот, кроме писательства своих сказок.

О, что касалось сказок, то об этом предприятии были все его мысли: когда он шёл на работу, когда он шёл с работы, когда он ложился спать и просыпался – всё время думал и искал новые интересные идеи, – да он чуть ли богу ни молился, чтобы тот послал ему их; хотя был и неверующий, то есть в церковь конечно ходил, но тоже как робот.

Как человек неглупый, он сказал сыну наедине:

– Что случилось?

Сын сперва не хотел говорить, как человек – мужчина, но позже, смекнув, что отец его человек хороший, то решился доверить ему свою драму:

– Да… девчонка одна мне нравится… а там один… из старшего класса… над ней подшутил… Ну я ему заметил, чтобы он не шутил над ней… А он мне и говорит: «Пошли за школу и там всё решим.» Я сразу не согласился, сказал: «Я тебе не гладиатор.» А он после этих моих слов рассмеялся и ушёл. Но в следующие дни он ещё остервенелей стал докапываться до меня и моей девчонки. И в итоге я сам его позвал за школу… Вот результат.– указал малец на свою щёку.

Сказочник отец задумался.

– Это ты зря в первый раз не пошёл с ним.

– Почему?

– Потому что показал слабость.

– Ну да…

Отец мальчика был не настолько дурак, чтобы идти в школу «разговаривать с учителем», или того хуже к родителям забияки, или, что уж совсем было бы крахом, к самому забияке старшекласснику. Некоторые отцы дают универсальный совет «тресни стулом по голове», но наш отец сказочник ограничился высказанным мнением по поводу ошибки мальчика и был таков, уйдя из его комнаты.

Он как раз вынашивал идею о сюжете будущей своей сказки. Начало он уже придумал: некоторый мальчик попал в несуществующую страну, где всё было как у нас, но с некоторыми – как бы это сказать – особенностями или неправильностями… Какого нужно было ляда мальчику в этой стране, он пока не придумал. Зато придумал некоторых существ, которых повстречал там мальчик. На въезде в эту страну (хотя мальчик шёл пешком) его встретила старуха, какая-то нищенка (впрочем старухи все одеваются как нищенки, она могла быть и весьма небедной), она, прищурив глазки, мигом сообразила, что юнец отправляется в «Заколдованную страну». И, будучи взрослым опытным человеком, не отказала себе в удовольствии, дать мальчику совет.

– Бойся бездомных собак. – сказала она ему и была такова. (кратка, подобно самому сказочнику)

Мальчик задумался: «Да чем могут быть опасны бездомные собаки? Они же трусливы, им в ладоши хлопни и они разбегутся, поджав хвосты.»

Мальчик конечно был прав, если говорить о бездомных собаках – городских. Но если старуха предупреждала его о собаках на окраине города или ещё хуже в лесу, то он сильно заблуждался. Впрочем на окраине города он никаких собак не встретил. Он забрёл в какие-то дачи, где как известно городские жители, подбирая бездомных собак, делают их полудомашними, для охраны огородов. Почему «полу», потому что зимой отпускают их снова на волю.

Мальчик конечно сразу вспомнил навет старухи и подумал, что может быть это не те собаки, о которых она его предупреждала, хотя они и тоже полубездомные. (Но мог ли он об этом знать, беря в разумение его возраст?) Вот он приближается, чтобы пройти мимо них по дороге между дачами, а собаки разумеется начинают лаять. Мальчик подумал: «Ну ничего они мне не сделают. Они во-первых за заборами, а во-вторых на цепях» Но это была бы не сказка, если бы всё было по логике мальчика. А так как это сказка, то собаки стали лаять так громко, что у мальчика зазвенело в мозгах. Он хотел было ускорить шаг, чтобы миновать этих остервеневших зверюг, но в других дачах тоже содержались такие же злыдни и звук от их лая достиг такого апогея, что мальчик упал на грязную дорогу и стал валяться на ней, сдирая кожу на голых руках, заткнув уши, не в силах терпеть этот невыносимый визг и лай, пронзающий всего его.

Жестоко, но и собак сказочных понять можно, они ведь делают свою работу, за которую получают еду от своих временных хозяев. На этом месте писатель остановился и никак не мог выродить новое приключение для своего персонажа. После «разговора» с сыном, он, как мы уже и заметили, будучи человеком порядочным, не став давать ему ненужных советов и тем более не вмешиваясь в дела его, отправился к жене, с тем чтобы высказать ей своё мнение по поводу школ вообще. Что-то задело в нём самом это происшествие с сыном, что-то личное вспомнил он… Будучи человеком за тридцать лет, у него сложилось кой-какое мнение о жизни и о культуре и об образовании.

– Я считаю, что детям вообще не нужно учиться в школах. -брякнул он жене.

– Как это не надо? – криво усмехнулась она.

– Ну вот так, не надо и всё. – посмотрел он на неё испытывающе.

– А кому надо? – не зная что ответить на такую странную реплику, сказала она, видя его непростой взгляд.

– Взрослым.

– Взрослым в школу ходить что ли? А детям работать? Ха-ха-ха! – не выдержала она.

– Да.

Жена странно посмотрела на мужа. Муж же, чувствуя её взгляд до самой глубины сердца, не стал более испытывать и продолжил сам, без её вопросов.

– Начну с конца, уподобляясь нашему детскому образованию.

Жена зевнула, предчувствуя долгую речь супруга.

– И сначала скажу, что я не такой дурак, что бы верить всерьёз в то что, что я скажу действительно когда-нибудь воплотится в жизнь. Хотя нет ничего очевиднее, но на практике никто не поверит из практиков.

Ну вот например представь себя, ты пришла в нежном возрасте, да даже сейчас! в кружок рисования. Как ты представляешь, чем ты будешь там заниматься?

– Ну… наверно достану карандаши, краски и буду пытаться рисовать… – ответила жена на очередной глупый вопрос мужа.

– А вот и нет! Сначала, то есть первый год, ты будешь слушать лекции учителя: как правильно держать карандаш, как составлять натюрморт (притом без допуска к самому натюрморту), как правильно строить карандашом человеческое тело на бумаге – и это тоже без самой бумаги, карандаша и «человеческого тела».

Жена кажется что-то начала понимать, хотя и тупо смотрела на муженька.

– Потом ты будешь «учиться» мешать краски – и тоже без красок. Ну и так далее.

– Ты имеешь ввиду, что дети не знают реальной жизни, а их ей учат.

Сказочник на мгновенье остолбенел от такой прозорливости супруги, но тут с блаженством пришёл в себя, подумав, что неслучайно всё-таки они сошлись – два умных человека.

– Ты находишь этот тезис слишком мелким. А зря. Потому что десять лет школы это отнюдь не маленький срок.

– Хм.

– Ну вот возьмём хотя бы историю. Знаешь как дети понимают её? «Тот сверг того, те напали на тех.» А кто «тот»? кто «те»? – этого они даже если захотят (а им к тому же в их возрасте это просто и не может быть интересно), так вот даже если захотят – не поймут, – слишком взрослые эти политические темы. Даже лет до тридцати люди особо не интересуются ими, ну кроме может быть некоторых, у которых врождённое чутьё к этому. Но о «некоторых» я ещё скажу. А я говорю и не про троечников, а про детей с нормальной успеваимостью. И кстати «некоторые» -то эти, то есть талантливые дети и не всегда идут на поводу своего таланта, а в большинстве, в абсолютном при чём, сдают контрольные и экзамены, чтобы отвязались, а там и плюют на всю науку как таковую.

– Ой, ну ты не сказал ничего нового. Это всем известно, что к старости былой отличник не решит примера и за пятый класс. Ну так что ж теперь, не учиться что ли?

Сказочник опять немного задумался, но успел опомниться.

– Я понимаю твой сарказм. Но посмотри другую сторону медали. Ведь эта сторона существует. Я готов почти согласиться с твоей издёвкой над моим тезисом, про то что не надо учиться тем, кто не занимается наукой. Но с одной оговоркой, ведь для того чтобы познакомиться с понятием «химия» или «биология», не обязательно дойти до тех дебрей, в которых при всех усилиях учителей, ты всё равно ничего не поймёшь, а если и поймёшь, то забудешь как максимум через год. Не так ли? Достаточно остановиться на ознакомлении, а не списывать и зубрить десять лет. Ведь даже самые светлые головы списывают порой, не говоря уж про зубрёжку, которая составляет львиную долю всего образования. О, тут конечно опять всплывают избранные одарённые дети, но их человека два на класс, истинно-то одарённых, много если будет пять.

– Ну я тебя слышу. Но всё-таки не могу понять, ты-то как себе представляешь «ознакомление», – как ты это называешь, – с предметами?

– А я никак себе это не представляю, – опять странно ответил супруг, – Есть профессионалы в министерствах наук, да и кого ещё только нет, вот они бы должны были составить что-нибудь поумнее зубрёжки со списыванием. Но кое-что я тебе всё-тки скажу. Дети должны работать с самых даже малых лет. А знаешь что такое работа, труд? Это соприкосновение с земным, с Землёй. А знаешь что такое Земля – Земля это и есть все науки, которые только возможны на Земле. С неё начинается всё. О, я не имею ввиду буквально копать землю, хотя и это тоже, но хоть где бы то ни было, должны быть не просто кружки, как у нас сейчас, а именно работа и оплачиваемая работа. И вот тогда, когда он прикоснётся к собственно заработанным деньгам, тогда он в сто раз серьёзней себя ощутит, чем за партой, слушая чуждый и неинтересный говор педагога. Конечно, ребёнок способен только на чёрный труд. Но ведь дома они нам помогают: и грузят, и машины моют, и подметают, и никто не говорит «да разве можно использовать детский труд». И ты лучше меня можешь понять, что пять рублей монеткой для ребёнка куда весомей пяти баллов в дневнике. О, я не говорю, что деньги лучше чем знания, но мы уже это прошли в начале разговора, что без практики знания «помножаются на ноль».

– Вот ты говоришь, всё вроде складно, но ты же сам понимаешь, что это не… неправильно.

– Почему же неправильно? Смысл мучить детя, если оно всё равно вырастит, освоит понравившуюся (!) ему профессию и забудет всю школьную программу до «абвгд» и два плюс два.

– Но так есть хоть какой-то шанс, что ученик выбьется в люди, а так все пойдут по пути регресса.

– Вот это самый щекотливый вопрос. Может быть да, а может быть и нет. По крайней мере это не доказано. Но в любом случае скомканная наука вложенная в неготовые для её восприятия умы – это наука для галочки и не более. Мне кажется в том случае, если бы было как я говорю, то общество резко бы стало контрастировать: одна часть это те кто выбрали животный образ, жить физическим трудом, а вторая это те кто ими правил бы, то есть образованные.

– То есть крепостной строй.

– Совершенно верно, но с тою разницей, что во-первых честно и никого не заставляя, а во-вторых сейчас время совершенно другое: сейчас чтобы учиться достаточно компьютера, – всё бесплатно или почти всё, а в крепостничестве, так там строго было с теми, кто может получать то или иное образование и с теми кто не может.

– Но и до этого ведь дойдёт.

– Может быть, но я думаю нет. В мире столько всего интересного, что у человека даже самого недалёкого просыпается жажда к знаниям. Знаешь почему все так любят интернет? Потому что там всегда увидишь или прочитаешь что-нибудь новое. И такую жажду я наблюдал в самых дремучих людях, когда интернет только появился у нас.

– Опасно это. Государство на это никогда не пойдёт.

– Конечно не пойдёт! Я очень хорошо это понимаю. Проще ведь засунуть в рот птенцу наскоро описанный земной шар, чтобы его потом всю оставшуюся жизнь тошнило от слова «наука».

– Ну уж ты преувеличиваешь…

– Может быть и преувеличиваю, но преувеличиваю не я, а мешает видеть то, что всё смешано. То есть тот же Васька наш (сын) он успевает и уроки учить и своим чем-то интересоваться, на двух стульях то есть сидит.

Жена вздохнула.

– Я заканчиваю. Ну вот скажи: на кой ляд ему нужно знать «страны, расположенные на материке, или как его бишь, на континенте Европа»? Он был в Европе? Он представляет что такое Европа и с чем её едят? Правильно. Потому что даже мы с тобой не представляем.

Жена формально сделала вид, что согласна с его мнением и теорией, и пошла вон. А муж сказочник сидел-сидел и отчего-то вдруг вдохновился, в его уме зашевелилась кой-какая идейка и он поспешил к своему компьютеру, чтобы попытаться оформить её письменно, продолжив начатую свою сказку про мальчика в проклятой стране.

Так бывает у писателей, разговорившись, расшевеливается ум и язык. А вдохновил его как ни странно враг его сына, тот что поколотил его и которого он никогда не видел. Штука в том, когда он начинал писать, то персонаж его был неопределённым, то есть ни добрым – ни злым. Но написав первый эпизод с собаками, воющими и разрывающими перепонки ушей, то он как-то представил на месте этого своего персонажа обидчика его сына и всё стало на какие-то рельсы, по которым покатился состав сказки…

2

Итак к сказке. Мальчик валялся, как и было сказано, сдирая кожу на своих ручках, страдая от невыносимо пронзительного лая бездомных собак, охраняющих дачи. Но вот лай прекратился и даже больше того, собаки вдруг отчего-то заскулили, чего-то испугались. Малец встал, отряхнулся, осматриваясь параллельно по сторонам. И сколько он ни осматривался вокруг, так и не увидел ничего и никого, что могло бы напугать собак. Собаки же тем временем позабивались по своим конурам и для острастки порыкивая из них, в тоже время продолжали жалобно скулить от страха. «Странно», – подумал мальчик. Он поспешил пройти мимо тех домиков, пока трусливое настроение псов не поменялось на грозное.

Мальчик подумал: «А что если они меня так испугались? Вдруг они признали во мне вожака? Вдруг они поняли, какой я на самом деле смелый?» Тщеславие самое слепое свойственно детям, но в смелости пожалуй этому мальчику не откажешь… К тому же слепость способствует смелости. И вот он наконец миновал участок с скулящими псами и вышел на пустой промежуток между минувшим и следующим участками. На этом пятаке стояло несколько мужиков, они о чём-то разговаривали, мальчик заглянул им в глаза, один из мужиков спросил: «Туда?» – указал он пальцем на следующий участок, куда направлялся мальчик. «Да» – ответил мальчик. «Там никто не живёт» – сказал другой мужик. «Я знаю» – ответил юнец. И так он прошёл мимо них, а сам думает: «Понятно, что „никто не живёт“, ибо всем известно, что на дачах никто не живёт, а лишь приходят сажать лук и остальную культуру.»

Малец конечно был не дурак, что бы не понять, что действительно имел в виду мужик, обращаясь к нему. Но ответил так как ответил, потому что это первое ему пришло на ум. Ведь известно, что дети стеснительны в общении с старшими и всегда стремятся отделаться от них как можно скорее, пока новый взрослый вопрос не загнал в тупик несмышлёный ум дитя и не вогнал его в краску от незнания ответа, или от глупого ответа.

Мальчик проходил мимо следующих домиков и действительно в этом участке не было никого, ни собак, ни людей, но всё росло и цвело, как-будто все покинули эти дачки не более чем пять минут назад. Парнишка задумался на этот счёт и не устоял перед соблазном войти в одну из дач. Он приглядел дачу побогаче, это была кирпичная двух этажная дача на нескромном участке, размером с два обычных. Мальчик открыл чугунную красивую литую калитку, тут же возле ограды стояли несколько красивых и верно недешовых велосипеда. Парень постоял около них, порассматривал, попереключал ручки на рулях и с каким-то полублаженным – полумучительным чувством двинулся в сторону дома. Он прошёл на первый этаж, двери были все открыты, даже как-будто и не пять минут прошло с исчезновения людей, а как-будто они и сейчас здесь, но их нет. Малец прошёл в столовую, на кухонном столе парил только что согретый чайник. Мальчик не стал скромничать и налил себе в кружку чаю. С чаем будет интереснее на этой экскурсии, решил он. В доме действительно полно было ещё на что поглазеть. Опять же в смелости этому ребёнку точно нельзя отказать, ибо он доверился незнакомым людям, сообщившим ему об отсутствии хозяев. Или вернее в безрассудстве не откажешь, но безрассудство способствует и смелости.

Надо сказать, что в первые минуты в сердце его копошился страх: а что если хоть один человек, да всё-таки есть тут, а где он прячется – это неизвестно. А что если он вообще следит за ним? Но нет, мальчишка сменил на своей «экскурсии» ещё пять дач, поразвлёкся, даже успел вздремнуть на диванчике в одной из них и – тишина, никого. Страх и сомнения его совершенно улетучились на счёт «коварных хозяев дач», он совершенно утешился. Сперва он думал: «Не буду спешить уходить отсюда, потому что здесь столько всего и ничто мне не угрожает. А вдруг в городе, в который я иду полно людей. А здесь я хотя бы могу отдохнуть в покое от них.» Он упивался от этого, он двигался к городу больше через дачи, нежели по дороге, он менял за день по несколько домов, ночевал и снова проникал в дома и снова в них парили чайники, как-будто их только что вскипятили.

Наконец через долгое время он добрался до города и вопреки его опасениям опять не встретил ни одного жителя. Естественно нужно было проверить этот факт и он пошёл по квартирам и магазинам – никого. «Пошёл по квартирам и магазинам» звучит низко, будто парень из «неблагополучной семьи», но кажется его почти можно оправдать, ибо мальчик лишь гостил в отсутствии хозяев, как в сказке «Машенька и медведи», а погостив, ничего не брал с собой. Скажем только, что брал из первых домиков, но оставлял награбленное в следующих, меняя содержимое своего рюкзака (он ходил с рюкзаком) на новые игрушки, – не золото и бриллианты воровал он, а диковинные игрушки, о которых и мечтать не мог, потому что и не видел таких до этого. В конце концов он оставил и рюкзак свой в одной из дач, сел на угнанный велосипед и на нём добрался до города. В самом же городе он заходил в магазины уже не за товарами, которыми магазин торговал, а как это ни странно, действительно удостовериться, есть ли в них люди. В одном из них он поменял свою одежду на новую, но это отчасти было и необходимо, а не только было проявлением фетишизма.

В конце концов грусть взяла парнишку.

– Я шёл сюда за приключениями, а нашёл какой-то рай одиночества. – говорил он вслух сам себе, зная, что его всё равно никто не слышит.– Те собаки конечно адского происхождения, но как бы ни были они невыносимы, а всё-таки в них, в их злобе была какая-то жизнь, – не веселье конечно – кошмар, а всё-таки приключение…

Если бы он был взрослый, то верно перестал бы бриться, ибо зачем выглядеть красиво, если тебя никто всё равно не увидит. Он продолжал свои экскурсии по домам, но уже не с целью наживы и развлечения, а так, ради хоть какого-то разнообразия. Да и квартиры и магазины и всё слилось в его уме в нечто серое, в нечто средне арифметическое. Теперь он не гнушался и бедными жилищами, ночевал в них, ел нищенскую еду. И даже дошло до того, что его потянуло в недостроенные здания и в заброшенные ветхие. И о, чудо, в одном из таких бараков, поднявшись на этаж, он встречает своего знакомого. Он так обрадовался ему, что не поверил глазам, а подумал, что сошёл с ума и видит галлюцинацию. Но нет, парень, которого он встретил, был абсолютно реальным и он тоже, увидев нашего путешественника, обрадовался ему, встал со стула, на котором сидел, и пошёл ему навстречу, приветствовать. Этот парнишка, который сидел в коридоре заброшенного барака, учился в той же школе, что и путешествующий.

– Васька! Ты как здесь?! – радовался наш путешественник.

– Да что я! Ты-то сам как? Вот ведь судьба, в чужом городе и встретились!

Они обнялись, как будто взрослые, умудрённые опытом жизни, люди. А пока обнимались, искренне и взаимно радуясь встречи, наш путешественник стал отрезвляться от своей радости воспоминаниями. Дело в том, что Васька, которого он встретил в коридоре, совсем ведь и не был другом его никогда, а если уж говорить по всей чести, то наверно врагом. Ибо путешественник, будучи выше Васи ростом и старше годами, не отказывал себе при встречи в школьном коридоре подзадеть его, злобно подшутить. И даже более того, однажды между ними произошла драка.

«Ну это ничего! – думал про себя мысленно наш путешественник, обнимая Васю, – Может он меня простил… Да и наверно простил, ведь он же искренне рад меня видеть! Я же вижу.» Слёзы выступили на глазах у путешественника. Ему стало стыдно за них, он назвал себя девчонкой мысленно, но тем не менее продолжал плакать, не стесняясь и Васи, и даже рад был, что хоть кто-то и тем более друг его может видеть его, хотя бы и плачущего.

И действительно Василий хоть и проиграл в той школьной драке, но обнимал сейчас искренне своего бывшего оппонента. Но вот дверь, у которой сидел Василий, открылась и Вася, глядя тоже прослезившимися глазами на нашего мальчика, сказал: «Мне пора.»

– Как пора? Стой. Куда же ты?

Василий ничего не сказал и вошёл в дверь, захлопнув её за собой. По всему было видно, что посторонним туда вход воспрещён. Мальчик подумал: «Неужели я, грабящий чужие владения, побоюсь заглянуть в какую-то заброшенную комнату?» К тому же и любопытство распирало его и расставание с другом возмущало его сердце, так что если бы он даже был честных понятий, то всё равно бы пошёл на то, чтобы зайти непрошеным гостем в чужую комнату.

Он открывает двери и, Боже мой! Пола нет в комнате, комнаты тоже нет, но эта дверь находится не иначе как на небе, – потому что высота, на которой находилась дверь, была не иначе как пару километров. За дверью был целый мир, были видны горы, огромное небо, огромные луга. Но куда же делся Вася? Мальчик стал присматриваться и о, удача, он заметил его. Василий уже успел оказаться в реке, в которой, раздевшись до плавок, блаженно купался. И вода наверно такая тёплая, приятная в той реке. Солнце светило, на небе были лишь следы от облаков и стояла жара, которая не обжигала, а радовала всё вокруг.

Путешественник немало был удивлён увиденным, он с открытым ртом от удивления наблюдал купающегося Василия. С Васей не было никого. Но что он видит дальше: Вася стал, увлечённый своим блаженным досугом, плыть по той реке, – течение у которой было несильным, – и проплыл под самый водопад. Путешественник с ужасом стал присматриваться, – и было к чему… Вася, заплыв под водопад, стекающий с двух сот метрового уступа, вдруг стал тонуть. Он на секунду выплывал и вода снова била и закручивала его вниз. Положение было безнадёжным, вокруг никого не было, сам путешественник спуститься тоже не имел возможности. Он стал из всех сил орать: «Вася! Вася! Плыви! Плыви!» Но Вася разумеется не мог слышать его с такого расстояния, да ещё и в таком положении дел. Выбор был у бедного мальчика, наблюдающего за гибелью его друга, небогатый: либо прыгнуть в реку и неминуемо разбиться при столкновении с водой, либо потерять наконец обретённое счастье в виде родственной души в том сером царстве продовольствия и одиночества, в котором он оказался.

На этом месте сказочник не закончил и ушёл спать, намереваясь обдумать концовку и дописать после.