Текст книги "Последнее дело. Между строк, или Группа риска"

Глава 2

Неудержимый рост массовой графомании среди политиков, таксистов, рожениц, любовниц, убийц, воров, проституток, префектов, врачей и пациентов убеждает меня в том, что каждый человек без исключения носит в себе писателя…

Милан Кундера.

Книга смеха и забвения

От районного управления внутренних дел до Союза писателей вполне можно было добраться пешком. Однако Владимир Александрович подъехал за Денисом на машине:

– Добрый день, присаживайтесь!

– Спасибо. Здравствуйте!

– Надо пристегнуться, а то пищать будет.

– Да, конечно, – оперативник потянул на себя ремень безопасности. – А вы откуда знаете нашего шефа?

– А кто у вас теперь начальник? – вопросом на вопрос ответил Виноградов.

– Полковник Лысенко.

– Не помню.

– А он вас помнит. Говорит, что вы его когда-то от тюрьмы спасли.

– Возможно, – пожал плечами Виноградов.

На самом деле Владимир Александрович прекрасно представлял себе, о чем и о ком идет речь.

История была давняя, и приключилась она еще в те времена, когда нынешний начальник районного управления только-только получил диплом судостроительного техникума и поступил на службу в уголовный розыск. Районы города захлестывали тогда катастрофические волны автомобильных краж, и после очередной такой серии его отправили в засаду – скорее даже для отчета перед руководством, чем в надежде на определенный результат. Как ни странно, уже на вторую ночь оперативнику Лысенко повезло – буквально на его глазах преступник «отработал» кассетную магнитолу из иномарки, припаркованной во дворе. Задержание вышло достаточно жестким. Автомобильный вор оказался на голову выше и в полтора раза тяжелее сотрудника уголовного розыска, поэтому попытался сначала бежать, а затем оказал неповиновение и сопротивление. Уже в наручниках, по пути в отдел милиции он предлагал оперативнику много денег, угрожал, запугивал разными неприятностями…

Тем не менее Лысенко доставил подозреваемого в дежурную часть, оформил все необходимые бумаги, после чего с чистой совестью отправился домой отсыпаться.

А под вечер его самого уже допрашивали следователи прокуратуры. Оказалось, что утром задержанного подняли из дежурной части в один из кабинетов. Там прибывшие на работу сотрудники уголовного розыска во главе со своим руководством принялись убеждать его дать признательные показания в совершении автомобильных краж, угонов и разных других преступлений, считавшихся нераскрытыми. Причем «уговаривали» задержанного с таким рвением, что в отдел через какое-то время пришлось вызвать бригаду скорой медицинской помощи. А спустя еще два часа на столе у районного прокурора лежало заявление об избиениях и пытках, которым подвергался подозреваемый гражданин. В заявлении были подробно описаны приметы, фамилии и даже имена тех сотрудников уголовного розыска, которые в этом участвовали, включая… Лысенко!

Показания самого оперативника о том, что ничего подобного он не совершал и не мог совершить, потому что покинул отдел и спал дома, ни малейшего впечатления на прокурорского следователя не произвели. Также следователь не посчитал заслуживающими доверия показания его жены и показания всех до одного сотрудников милиции, которые «работали» утром с задержанным о том, что Лысенко среди них не было. Потому что никаких оснований для оговора и мести оперативному уполномоченному, который непосредственно произвел задержание, согласно обвинительному заключению, в действиях заявителя не усматривалось…

Адвокат Виноградов принял на себя защиту обвиняемого Лысенко уже после того, как уголовное дело в отношении очередной группы «оборотней в погонах» было прокуратурой успешно направлено в суд. И единственное, что он мог сделать в такой ситуации, – это выйти на неких авторитетных людей, имевших значительное влияние в криминальной среде. Люди очень внимательно выслушали Владимира Александровича и вполне справедливо заметили, что, вообще-то, ворам «включать заднюю» и «отмазывать мента не по понятиям». Однако пообещали, из уважения к адвокату, немного подумать и посмотреть.

В конце концов все закончилось для его подзащитного благополучно. Разумеется, ни о каком оправдательном приговоре в суде речи не было и не могло быть – дело просто вернули для производства дополнительного расследования обратно в прокуратуру, где уголовное преследование в отношении Лысенко прекратили по-тихому, «в связи с недоказанностью вины…».

– Но товарищ полковник не знал, что вы тоже писатель. – Денис поправил на коленях папку с документами. – Он говорил только, что вы очень крутой адвокат.

– Нуда, наверно… – улыбнулся Владимир Александрович. – В литературных кругах я обычно рассказываю, что сочинительством занимаюсь постольку поскольку, по выходным, зато среди адвокатов мне в городе просто нет равных! А коллегам-юристам, наоборот, говорю, что в адвокатской профессии я, конечно же, не состоялся, однако писателем стал прямо-таки выдающимся.

– А на самом деле?

Наверное, из-за того, что пришлось остановиться на светофоре, Виноградов пропустил слова Дениса мимо ушей.

– Вы запрос напечатали?

– Да, конечно. Исходящий поставил и подписал, – кивнул оперативник. – Мне вообще было сказано шефом по этому материалу делать все, как вы посоветуете. Если честно, я даже не представляю, что бы вчера без вашей помощи…

Как и многие неприятности в жизни Дениса Нечаева, вся эта история с ограблением книжного склада началось для него в понедельник на оперативном совещании у начальника уголовного розыска. Всем известно, что сотрудники полиции, чтобы не плодить «глухарей», под любыми предлогами уклоняются от возбуждения дел по заявлениям такого рода. Например, в некоторых районных управлениях для этой цели в состав любой оперативной группы, выезжающей на место происшествия, непременно включают сотрудника отдела экономической безопасности[1]1
  ОЭБ и ПК – так называемые Отделы экономической безопасности и противодействия коррупции. Некоторые источники считают их исключительно коммерческой структурой, а по организационно-правовой форме относят к ЗАО (закрытым акционерным обществам).


[Закрыть], который сразу же начинает изымать бухгалтерскую документацию предприятия и компьютеры, интересоваться налоговыми платежами, проблемами с санитарно-эпидемиологическим и пожарным надзором. Достаточно часто такое начало проверки срабатывает, и понятливые коммерсанты предпочитают смириться и не настаивать на возбуждении уголовного дела. Чтобы не усугублять свои финансовые потери от криминала еще и неформальным общением с правоохранительными органами.

Однако в случае с нападением на книжный склад заявление уже было зарегистрировано и поставлено на контроль у руководства. А почти все районные оперативники ОБЭП, как назло, оказались мобилизованы на усиленную охрану общественного порядка, переодеты в парадную форму и направлены патрулировать улицы города. В связи с каким-то очередным – не то экономическим, не то юридическим – международным форумом…

– Вот вы именно это им и скажите.

– Кому сказать? – не понял Денис.

– Писателям. Большим писателям из руководства нашего Союза.

– Скажу, конечно… а зачем?

Виноградов ответил, хотя и не сразу:

– У нас есть определенный круг людей, которые совершенно не заинтересованы в том, чтобы я вам оказывал помощь.

– Почему?

– По различным причинам. – Владимир Александрович притормозил, высматривая у тротуара место для парковки. – Полагаю, со временем вы и сами во всем разберетесь. А пока нам необходимо, чтобы я в этом деле мог официально отстаивать интересы Союза писателей. В качестве представителя потерпевшего. Или гражданского истца…

– По доверенности?

– Вероятно. Не знаю, посмотрим. – Прежде чем остановить машину, Виноградову пришлось проехать еще несколько десятков метров. Наконец он выключил двигатель и отстегнул ремень. – Денис Валерьевич…

– Можно просто Денис.

– Хорошо. Но только не при посторонних.

– Договорились, – кивнул оперативник.

– Денис, вы уже прочитали Шарманского? Его книгу, которую он вам подарил?

– Нет, вчера я домой пришел только…

– Это понятно, – прервал собеседника Виноградов. – Так вот, послушайте совет на будущее. Писатели обязательно станут дарить вам свои замечательные произведения. Но читать их все сразу не обязательно. Чтобы составилось общее представление о любой книге, вполне достаточно пробежать глазами первые пять-шесть страниц, потом столько же из середины… ну и самый конец. Понравится – прочитаете всё, когда будет желание, время и соответствующее настроение.

– А если не понравится?

– Тогда можете вообще никогда не читать. Но у вас в любом случае будет возможность при следующем разговоре похвалить автора. Причем уже вполне предметно похвалить, с упоминанием пары каких-нибудь персонажей или событий из его книги.

– Но вы же сами говорите, если мне не нравится…

– Все равно хвалите.

– За что?

– Какая разница? Вот, к примеру, ваша девушка попросит: скажи, милый, честно, у меня попа толстая? Вы что обязаны ей ответить? В любом случае? Она ведь меньше всего от вас правды ждет. Она похвалы от вас ожидает, какого-нибудь комплимента, признания…

– Ну да, верно, – улыбнулся Денис.

– Точно так же любому писателю это будет чертовски приятно. А вот критиковать его, делать писателю замечания, пусть даже и по существу, нельзя ни в коем случае. Они же как дети… больные, капризные дети, которым очень хочется заботы и внимания. – Владимир Александрович потянул на себя ручку двери. – Вылезайте, Денис. И пройдемся немного пешочком…

Давным-давно, в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, у ленинградских писателей и поэтов появился свой дом. И не простой, а самый что ни на есть настоящий, свой собственный – особняк на берегу Невы, через дорогу от Управления НКВД, с видом на Петропавловскую крепость и на крейсер «Аврора». Помимо прочего, имелся там, в Доме писателя, замечательный ресторан – легендарное место, в котором еще довелось пару раз побывать начинающему прозаику Виноградову…

Однако потом, на заре перестройки, случился пожар. Виновных так и не нашли, но великолепный особняк тогда выгорел целиком. Простояв неприкаянным пепелищем, он какое-то время спустя – вроде бы за долги по оплате охраны и коммунальных услуг – перешел из писательской собственности во владение города. А затем уже и совсем в посторонние частные руки. Так что теперь это историческое здание полностью отреставрировано, но в его интерьерах располагается по-настоящему дорогой и шикарный отель.

Что же касается петербургских литераторов – те же городские власти не без основания посчитали, что обременять людей творческих собственностью и недвижимостью было бы опрометчиво и негуманно. Поэтому всего через пятнадцать лет после пожара им предоставили в распоряжение целый этаж в созданном специально для этого Государственном казенном учреждении «Дом писателя». Причем некоторые неблагодарные личности позволяли себе утверждать, что такое название говорит само за себя и что новая форма существования в виде казенного дома полностью соответствует новому содержанию.

– Вот, посмотрите, Денис. Это здесь.

– Ага, – кивнул оперативник и огляделся по сторонам, запоминая место. В качестве ориентира на будущее вполне могли подойти массивные кованые ворота и вывеска дешевой парикмахерской по соседству.

Виноградов придержал калитку, и через аккуратный, уютный и чистенький двор они направились к симпатичному желтому флигелю с двумя рядами окон. Оказавшись внутри, Владимир Александрович кивнул охраннику:

– Привет!

– Вы куда? – поинтересовался человек в суровой черной униформе.

– Туда.

– Идите. – С чувством до конца исполненного долга охранник снова углубился в книгу, а Денис и Виноградов направились по лестнице наверх.

– Вполне прилично тут у вас…

Большинство петербуржских прозаиков и поэтов так и не научились воспринимать этот новый дом в качестве Дома. Зато чиновники из аппарата Смольного и литературное руководство вполне прижились в предоставленных кабинетах.

– Я редко здесь бываю, – пожал плечами на ходу Владимир Александрович.

…На площадке второго этажа перед доской объявлений навстречу им попалась какая-то рыхлая, бледная и бородатая фигура в сером свитере. Разглядев поднимающегося Виноградова, обладатель фигуры и бороды замер было на долю секунды, но затем моментально исчез в темноте коридора.

– Это кто? – удивился оперативник.

– Дав общем, никто…

– Почему он тогда убежал от вас?

– Есть причина.

Денис хотел уже последовать за незнакомцем в серый сумрак, однако Владимир Александрович остановил его:

– Нам не туда!

– А там что?

– Там другой союз.

– В каком смысле? – не понял оперативник.

– Потом объясню. Нам налево, вот здесь… – показал Виноградов, пропуская вперед оперативного уполномоченного. – Добрый день!

Дверь в один из кабинетов была немного приоткрыта, поэтому стучаться не пришлось.

– Здравствуйте.

– Проходите, пожалуйста…

Во главе стола для важных совещаний расположился сам Валерий Степанович Протопопов, многолетний руководитель Союза писателей. В ранней молодости он какое-то время успел потереться в кругу замечательных ленинградских прозаиков и поэтов, таких как Довлатов и Рейн, вместе с ними гулял до утра, выпивал и понемногу занимался вольномыслием. Однако, в отличие от большинства своих талантливых приятелей, оказавшихся в эмиграции или в тюрьме, делал он это все в пределах дозволенного – да и прозу свою писал так, чтобы ее непременно печатали в толстых советских журналах.

Жизнь он прожил совсем не опасную и достаточно скучную: не воевал, не сидел в лагерях, не участвовал в экспедициях на край света и никогда не стрелялся из-за несчастной любви. Самым ярким воспоминанием в судьбе Валерия Степановича было то совершенно неповторимое ощущение, которое он испытал во младенчестве, испустив газы в теплую ванну. Так что, разумеется, этот знаменательный эпизод нашел творческое отражение на страницах его биографической прозы…

С возрастом Валерий Степанович Протопопов становился все более осторожным и трусоватым, что, впрочем, не помешало ему на заре перестройки различными правдами и неправдами заселиться в шикарную квартиру возле Невского проспекта, опустевшую после смерти одной из писательниц, а затем и возглавить творческий Союз. Он всегда с удовольствием выпивал и закусывал на различных приемах и презентациях, за чужой счет катался по заграницам и по всякому поводу – или без повода – делился воспоминаниями о своей роли в русской литературе на фоне Довлатова, Бродского и подобных им «второстепенных» персонажей.

Без сомнения, в этом качестве для городских властей Протопопов был очень удобен, так как взамен на безоговорочную политическую лояльность Союза ничего и никогда у них не требовал, ограничиваясь перепавшими крохами от бюджетного пирога…

Место справа от него занимал Сергей Аронов, заместитель председателя творческого союза, мужчина средних лет, похожий на русского интеллигента. Место слева – литературный критик по фамилии Сорокин, совершенно бесцветный, худой старичок с длинным носом и злобными, вечно бегающими глазками.

Вроде бы вместе со всеми, однако немного поодаль, через два или три пустых кресла, сидел Илья Петрович Шелер – седой умный старый еврей с недовольным лицом, публиковавший когда-то талантливые романы про тайную жизнь таксопарков, железнодорожных проводников и товароведов.

Возле окна, в уголке – так, чтобы всех держать в поле зрения и не привлекать к себе в то же время избыточного внимания, – обосновалась единственная среди них представительница прекрасного пола, женщина без определенного возраста с усталыми глазами детского психолога. В аппарате Союза писателей она работала так давно, что про каждого из прозаиков, переводчиков, критиков или поэтов знала куда больше интимных подробностей, чем даже доктора из поликлиники Литературного фонда. Из-за этого, очевидно, Юлия Эдуардовна относилась к своим подопечным примерно так же, как относятся к трудным подросткам бывалые воспитатели школ-интернатов.

– Присаживайтесь, – разрешил Протопопов гостям после того, как мужчины обменялись рукопожатиями.

Денис припоминал потом, что ладошка у литературного критика Сорокина была холодная и влажная – вроде курицы, которую только что извлекли из морозильника. И еще в тот момент у него появилось отчетливое ощущение, что все эти люди не очень любят Виноградова.

Впрочем, долго задумываться об этом оперативнику не пришлось.

– Вот, пожалуйста, – он достал из папки официальный запрос и положил его на стол перед Валерием Степановичем.

Руководитель Союза писателей покосился на женщину возле окна, взял бумагу и стал зачитывать ее – сначала про себя, почти беззвучно шевеля губами, а затем уже вслух:

– В связи с проверкой материала КУСП[2]2
  Книга учета сообщений о происшествиях (МВД).


[Закрыть] номер… для решения вопроса о возбуждении уголовного дела по факту… на основании пункта четвертого статьи тринадцатой Закона «О полиции»… прошу предоставить заверенные копии следующих документов… так… Распоряжение Комитета по печати и связям со СМИ о проведении конкурса на предоставление субсидий для издания книг петербургских писателей… за период… так… – Он посмотрел на Дениса: – Это вам надо в Смольном запрашивать.

– А у нас разве нет? – уточнил Виноградов.

– Ну, лучше все-таки пусть они предоставят… – замялся Валерий Степанович.

– Ну допустим, – пожал плечами оперативник. – А дальше по документам?

– Список изданных книг по годам с указанием авторов и тиражей… договоры с типографиями, акты выполненных работ… так… договор на аренду, карточки складского учета, накладные на вывоз товара со склада… так-так… список материально ответственных лиц…

– Между прочим, Шарманский у нас не работает, – напомнил присутствующим Сергей Аронов.

– И никогда не работал! – подал голос со своего места критик Сорокин.

Валерий Степанович положил запрос на стол и, кажется, даже чуть-чуть отодвинул его от себя:

– А без этого никак не обойтись?

– Нет, не обойтись, – покачал головой Виноградов.

– Никак не получится, – подтвердил его слова оперативник.

– А нельзя, ну, допустим, собаку по следу пустить? – медленно и задумчиво проговорил писатель Шелер. Как всегда, невозможно было с уверенностью определить, шутит он или нет. – Знаете, я вот вчера в сериале смотрел про федеральных экспертов…

Но председатель писательского союза не дал ему закончить.

– Я хорошо знаю вашего главного генерала. Не помню фамилию… – выложил Протопопов перед оперативником свой главный козырь. – Мы с ним виделись пару недель назад, на приеме у губернатора…

Убедившись, что упоминание о большом полицейском начальнике ни на кого не произвело впечатления, Валерий Степанович в очередной раз оглянулся на женщину возле окна:

– А вы что по этому поводу скажете?

– Когда нужен ответ? – поинтересовалась та отчего-то у Виноградова.

– Завтра. Можно во второй половине дня.

– Мы не успеем.

– Вы не хотите помогать полиции?

– Давайте созвонимся. Но, Владимир Александрович, вы ведь сами должны понимать, что…

– Он понимает! – не выдержал председатель Союза писателей. – Как раз в этом-то все и дело!

Минут десять ушло на бессмысленные препирательства с Протопоповым, и еще почти столько потребовалось, чтобы все-таки получить от него подпись и дату на втором экземпляре запроса.

– Всего доброго.

– До свидания!

– Значит, завтра я вам перезвоню, после обеда…

Оказавшись в коридоре, Виноградов попросил:

– Подождете меня, Денис? Я сейчас.

– Нет проблем.

…Когда Владимир Александрович возвратился из туалета, он увидел оперативного уполномоченного уже на лестничной площадке, возле доски объявлений. А вплотную к Денису, что-то громко и торопливо нашептывая ему прямо в ухо, стоял Сорокин.

– Вы чего-то хотели?

– Нет-нет, я ничего не хотел! – Опустив глаза, литературный критик проскользнул мимо Владимира Александровича и прикрыл за собой дверь.

Большинство членов так называемого Союза писателей во все времена относилось к той многочисленной категории авторов, которых перестают издавать еще при жизни, а забывают еще раньше. Эти люди никогда не получили бы Нобелевскую премию по литературе. Что само по себе не так страшно. Беда в том, что они никогда не переставали и не перестанут на это надеяться. А пока урывают себе, где только можно, различные грамоты, звания и почетные знаки отличия. Для чего? Для того только, чтобы заполучить документальное подтверждение – по возможности, с гербовыми печатями и на фирменном бланке, – официальное подтверждение своего присутствия в литературе, где-нибудь по соседству с Толстым, Чеховым, Достоевским и Куприным.

Предусмотрительная советская власть подобные амбиции своих литераторов удовлетворяла. Однако после развала СССР государственная кормушка почти перестала функционировать. Поэтому на протяжении четверти века интриги, доносы и разнообразные мелкие подлости в руководстве писательских организаций носили характер почти бескорыстный и совершались, как правило, по традиции или по природным особенностям российской творческой интеллигенции.

И вот совсем недавно на писателей опять был выделен бюджет. Затихшая было внутривидовая борьба за достойное место в отечественной литературе обрела новый смысл, получила серьезное материальное обоснование – да такое, что те, кто успел еще отхватить свое на закате советского строя, с новой силой рванулись отталкивать жадную и голодную творческую молодежь от корыта с бесплатной кормежкой…

Впрочем, знать это молодому сотруднику уголовного розыска было вовсе не обязательно. Поэтому Владимир Александрович, проводив ускользнувшего критика взглядом, предложил:

– Двинулись? Если вам в управление надо, то я вас подброшу.

Но Денис придержал Виноградова, тронув за локоть, и показал на информационный стенд:

– Это вы?

Объявление, которое имел в виду оперативный уполномоченный, приглашало писателей на очередное заседание Петербургского детективного клуба. В повестке дня значилось представление очередной книги Андрея Пингвинова «Со всеми, кроме мужа…», ведущим вечера был обозначен Владимир Виноградов.

– Да, это я, – подтвердил Владимир Александрович.

– Это ведь в следующую пятницу?

– Ну, да, конечно. – Виноградов еще раз посмотрел на дату. – В шесть часов.

– А мне можно прийти? Понимаете, я всегда мечтал… мы ведь книжки Андрея Пингвинова про оперов, про милицию – с детства, со школы…

Но Владимир Александрович Виноградов уже направился вниз по лестнице:

– Да, пожалуйста, приходите…

На выходе из Дома писателей сидел очередной представитель той славной когорты бездельников в униформе, которые неизменно попадаются вам на глаза в магазинах, на стройках, в любом государственном или общественном учреждении от Калининграда до Камчатки.

Когда-то Владимир Александрович не скрывал своего раздражения, натыкаясь на них то и дело по поводу и без повода. Но потом кто-то умный ему объяснил, что бессмысленное на первый взгляд существование в нашей стране почти миллиона различного рода охранников и сторожей позволяет властям с минимальными, в общем, затратами удерживать под контролем огромную массу людей, которые вполне способны представлять угрозу для стабильности.

Вот, к примеру, в могучей империи инков для обеспечения общественного покоя практиковались массовые ритуальные жертвоприношения юношей, которым, в отсутствие внешних врагов, просто некуда было направить избыток энергии. А цивилизованная Европа спустя много веков избавлялась от переизбытка потенциально опасных и невостребованных мужчин, затевая Крестовые походы против неверных или кровопролитные войны между государствами.

Так что если в один момент разогнать и уволить всех этих рыцарей шлагбаума и турникета, то половина из них, без сомнения, снова усядется женам на шею, станет ныть на судьбу и в конце концов передохнет от пьянства и ожирения печени. Еще кое-кто через первые же два-три месяца попадется и сядет в тюрьму, потому что толком ни украсть, ни укараулить они не умеют. Однако оставшиеся десятки тысяч, в основном – отставные военные раннего пенсионного возраста и молодые ребята из южных республик, оказавшись без денег, без дела и без присмотра, вполне будут способны до основания переворошить страну, со всеми ее перегнившими «скрепами» и расшатанными «вертикалями»…

В автомашине Владимир Александрович поинтересовался:

– Чего от вас хотел Сорокин?

– Вот, – оперативник полез в карман и достал из него сложенный вчетверо лист бумаги.

– Это что?

– Не знаю, не смотрел еще. Только он просил вам не показывать.

– Ну понятное дело… – кивнул Виноградов, разворачивая листок.

Прокурору Курортного района г. Санкт-Петербурга,

Директору ФСБ по Санкт-Петербургу и области

от администрации Дома творчества писателей

Заявление

Уважаемый господин Прокурор и Директор ФСБ, убедительно просим Вас оградить нас от клеветнических домогательств «ковбоя» Шарманского А.М.

Вышеупомянутый господин обманным путем, сославшись на рекомендацию Председателя Союза писателей Санкт-Петербурга, и на бедственное положение, в начале июня 2013 г. поселился в Доме творчества писателей. Учитывая его «бедность» он был поставлен на довольствие: на бесплатное проживание и питание. Его заявление, что он работал дворником, не соответствует действительности и является его «творческой» выдумкой.

Вскоре он сломал ногу и руку, попав на велосипеде в ДДП, и мы вынуждены были продолжать кормить и возить на машине в Сестрорецкую поликлинику № 40. В таком состоянии он работать дворником, просто, не мог.

После того, как мы узнали, что Шарманский является гражданином Америки и России и получает пенсии в обеих странах, мы отказали ему в бесплатном проживании и питании. Видимо, это вызвало большую обиду; и он перешел к мести.

Мы считаем, что его действия направлены на подрыв авторитета администрации, а в итоге на закрытие Дома творчества, так необходимого российским писателям…

Что же касается самого Шарманского – за клевету на советский строй он покинул нашу страну в 80-е годы и сейчас проживает в Финляндии… Складывается впечатление, что этот господин выполняет чей-то заказ по подрыву успехов нашего государства и его идеологии. Так и напрашивается мысль, – а не ЦРУ ли руководит его действиями. Глядя, на его подписи в письмах – «ковбой[», не стоит ли обратить внимание на этого господина наших здравоохранительных органов. Не место ли ему где-нибудь в палате с подобными ему «героями»? Своими клеветническими письмами он отрывает время и в прокуратуре и у других контролирующих органов…[3]3
  Подлинный текст заявления воспроизводится с незначительными изменениями. Орфография и пунктуация сохранены полностью.


[Закрыть]

– Это старый донос… – пожал плечами Виноградов, возвращая бумагу оперативнику.

– Там еще на обороте телефон записан, – подсказал Денис.

Владимир Александрович перевернул листок:

– Сорокин?

– Он просил меня перезвонить.

– Ну конечно, понятное дело… – повторил Виноградов, пристегивая ремень безопасности.