Текст книги "Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2"

Постепенно нормализовались наши отношения с Польшей, антисоветчина там стала утихать. Нужно отдать должное Гомулке, он положил ей конец. У него положение оказалось выгодным: пострадавшее лицо, сидел несколько лет, как гласила молва, по требованию Сталина. Теперь он начал доказывать необходимость укрепления польско-советской дружбы, объясняя, сколь она выгодна полякам.

Прошло немного времени. К нам приехали польские товарищи. Мы их пригласили, чтобы продемонстрировать внешнему миру, что наши отношения нормализуются и надежды врагов провалились. Но было у них и важное дело. В Польше сложилось тяжелое экономическое положение, и они вновь нуждались в нашей помощи. В период смутного времени они хватали кредиты и не думали, что по этим кредитам нужно в срок платить. А откуда эти платежи изыскать? Одним словом, они пришли к нам.

Мы не стали полякам в глаза колоть вчерашним днем. Тот вчерашний день и нам был неприятен.

У нас имелись свои трудности, но мы не хотели своего брата и товарища оставить в беде. Изыскали какие-то возможности и пришли к ним на помощь. Это еще больше расположило к нам новое польское руководство и Гомулку. Несмотря на подпорченные отношения, мы все-таки подходили с классовых позиций. Классовые и государственные интересы требовали оказания помощи. Так закладывались основы наших дальнейших братских связей.

И антисоветчина стихала. Но не была ликвидирована, как показали потом дальнейшие события, когда антисоветские настроения вновь проявились, а именно при постановке в 1968 году спектакля по поэме Мицкевича «Пан Тадеуш». Инсценировку сделал современный автор. В спектакле подчеркивалась антирусская направленность событий. Во времена Мицкевича часть русской прогрессивной интеллигенции стояла на стороне восставших поляков. В наше же время антирусские слова, прозвучавшие в театре, возбудили очередную волну антисоветских настроений. Сначала они расшатывали государственные устои новой Польши, потом эти же веяния перекинулись и в Чехословакию. Я уже упоминал об этом.

Если говорить в целом об экономических отношениях СССР со странами социализма, то по идее они построены на равноправии, так что никто не должен страдать. Если же скрупулезно разбираться в затратах, которые несет та или другая страна, то, безусловно, СССР больше всех других стран, входящих в Варшавский блок, делает вклад в оборону. Надо только посчитать, сколько стоит нам содержание наших ракет? А сколько стоят нам атомные заводы? Содержание огромной армии? Эта армия является сдерживающим фактором, на который опираются все социалистические страны. Затраты на нее далеко не пропорциональны, если с точки зрения идеальной справедливости разложить их на души населения во всех социалистических странах.

Даже не знаю, во сколько раз мы, советские люди, больше платим за содержание таких вооруженных сил! Но если СССР все еще держит войска в Венгрии и в Польше, то я полагаю, что с точки зрения обороны теперь в этом отпала необходимость. Зачем нам давать врагам повод колоть глаза? Следует вывести наши войска, чтобы все братские страны чувствовали, что идут социалистическим путем по своему убеждению, а не по принуждению со стороны СССР. Хотя умные люди подобным измышлениям и не верят, но всегда найдутся те, кто еще склонен доверять пропаганде, которая ведется со стороны империалистических держав.

К моему изумлению, Гомулка резко возражал против предложения о выводе наших войск, сделанного в 1957 году, и стал доказывать необходимость и полезность их пребывания на территории Польши. Я был удивлен. Ведь помнил, как поляки поносили нас в 1956 году, когда всех собак вешали на Советский Союз, называли нас оккупантами, кричали: «Русские убирайтесь домой!» – и потребовали, чтобы Рокоссовский был отозван. Рокоссовский отбыл в СССР, его проводили с почестями, вручили ему орден, а Гомулка мне сказал: «Поймите, при современном положении вещей у нас нет доверия к Рокоссовскому. Лучше ему вернуться в Советский Союз». А теперь тот же Гомулка не хочет и слышать о выводе советских войск из Польши. Даже с точки зрения совместной военной стратегии социалистических стран пребывание наших войск на территории Польши не вызывалось военной необходимостью, а содержание их обходилось нам очень дорого.

Довольствие каждой дивизии в Польше или в Венгрии стоило вдвое дороже, чем затраты на советской земле. С этим тоже надо было считаться. Тем более что мы тогда искали любую возможность для экономии на вооружениях. Я выяснил, что мы очень много платим в бюджет тех государств, в которых находятся наши войска. Вот почему Гомулка возражал: в интересах польского бюджета. А мне он заявил: «Тут политика, а политические выгоды не измеряются количеством материальных затрат». Добавлю, что за содержание войск стран Запада на территории ФРГ платит в основном сама ФРГ. То есть там дело обстоит наоборот.

Как пенсионер, я сейчас никакого влияния на ход событий не оказываю. Но, с точки зрения гражданина СССР и бывшего государственного и политического деятеля, могу думать, что надо по-равному разложить бремя содержания Объединенных вооруженных сил, которое несут страны социализма. Будет справедливо, если при равных общественных условиях у этих стран существовали бы и равные нагрузки. СССР – самая богатая из социалистических стран по сырьевым ресурсам, количеству населения и валовой мощи промышленности. Все наши цифры по сравнению с уровнем 1913 года танцуют и радуют душу. Но если разложить показатели на душу населения, то наши богатства окажутся меньше, чем в других странах. По потреблению на душу населения растительных жиров, мяса и сливочного масла мы занимаем далеко не первое место. Когда я еще работал, то знал, что мы не выдерживали никакого сравнения с ГДР, где жители потребляют, например, мяса в полтора раза больше. Чехословакия живет чуть хуже, чем ГДР, но значительно лучше, чем СССР. И в Венгрии потребление на сколько-то выше, чем у нас, и в Польше тоже. Меньше советского человека, который вынес главную тяжесть борьбы за социалистический строй, не получил в награду в виде потребительских товаров никто!

Это я говорю к тому, что польские товарищи не имели никаких резонов обвинять наших людей, что мы проводим дискриминационную политику и пользуемся благами, созданными за счет труда польского народа, в ущерб полякам и к выгоде себе. Наоборот! Мне часто приходилось разговаривать с товарищем Гомулкой по таким вопросам, и почти каждый год поляки предлагали запланировать поставку определенного количества нашего зерна в Польшу. А у нас самих зерновых продуктов недоставало. И не только поляки: к нам обращались с такими же просьбами и Болгария, и Венгрия. Единственный раз в мою бытность в руководстве обратились румыны, как правило, они экспортировали зернопродукты.

Я-то знал, для чего конкретно полякам нужно зерно, и сказал Гомулке: «Почему вы хотите, чтобы мы поставляли зерно, если в Польше землеобеспеченность на душу населения лучше, чем в других социалистических странах? Вы имеете возможность полностью обеспечивать себя зерном. По сведениям, которыми я располагаю, наше зерно идет для откорма свиней». Польша готовила хорошие свинопродукты, ее ветчина и другие деликатесы пользуются славой даже на рынке США. Я это мастерство сам оценивал. Верно, польские продукты вкусны. «Тут дело в валюте, – заявил я начистоту. – Вы отбираете у нас хлеб, который нам самим нужен. Когда у нас случился неурожай 1963 года, мы даже были вынуждены покупать хлеб за границей, платили за него золотом. А вы настаиваете, чтобы СССР поставлял в Польшу зерно на откорм свиней, которых затем Польша экспортирует в США и получает за это доллары и золото. Мы золото добываем из земли, а вы – с помощью нашего зерна». Гомулка признался в моей правоте, но настаивал на сохранении этой практики.

Вставали и другие вопросы. Чаще всего Гомулка просил увеличить поставки высококачественной железной руды. Хотя нам самим руды не хватало, приходилось идти навстречу. То же самое происходило с поставками нефти. Естественно, нефть выгоднее угля. Но добывали мы ее мало, приходилось отрывать от себя, делиться.

Особенно неприятно было то, что просьбы повторялись почти каждый год. Мы их предупреждали, что рассматриваем дополнительные заявки последний раз и на следующий год просим самостоятельно выходить из положения, за счет собственных ресурсов. Но ничего не действовало.

Вот вам иллюстрация к тому, что мы от дружбы с Польшей материальных благ не имели, однако ничего не делали, что нарушило бы гармонию ее хозяйственной деятельности. Ведь наша дружба была искренней, основанной на лозунге «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». И мы ему следовали в ущерб нашей экономике. В порядке защиты поляков скажу, что, конечно, они не могут забыть ни разделов своей страны с участием России, ни антипольского сговора 1939 года. Ну а потом? Мы понесли в войну страшные потери, мы оказались главной силой, которая освободила Польшу от фашизма, и мы же теперь несем основную тяжесть экономического бремени. Конечно, с Польшей у нас пока что не такие отношения, как между республиками СССР. Тут у нас общие ресурсы, они создаются трудом всего советского народа, и распределение благ происходит на общих основаниях. С поляками другой счет: налицо два независимых государства. Но мы же все-таки братские народы, плечом к плечу идущие по пути, указанному Марксом и Лениным! Думаю, что все перемелется.

Между социалистическими странами всегда существовали контакты, позволяющие взаимовыгодно кооперировать труд и капиталы на коммерческой основе. Гомулка как раз смело шел на такую кооперацию. И Чехословакия при Новотном приветствовала соглашения, распределявшие прибыль между участниками вложения капиталов соответственно вкладу каждой страны. Болгары стояли на такой же позиции. С венгерским руководством у меня на этот счет никогда не возникало никаких разногласий, все спокойно решалось экономистами и финансистами. Полагаю, что это правильно.

Только Румыния очень ревностно относилась к своей экономической независимости, боялась любой кооперации, даже той, которая ей коммерчески выгодна.

Я думаю, если каждая страна – участница СЭВ не будет рассматривать своего партнера как равноправного, а условия – взаимовыгодными, то рано или поздно это обязательно обернется обратной стороной. Вместо того чтобы укреплять взаимные отношения, они могут рассыпаться. Тому пример – Польша. Когда Советский Союз вынудил Польшу поставлять уголь, за который мы платили ниже мировых цен, то в Польше ситуация начала накаляться, и там зазвучали враждебные голоса.

Надо с открытой душой подходить к кооперированию наших материальных, технических и научных средств, и так, чтобы было выгодно всем.

Вспоминаю в данной связи и такой эпизод. В Польше при нашей материальной помощи, с нашим оборудованием и под нашим техническим руководством был возведен крупнейший металлургический завод в Новой Гуте. Антисоветские элементы критиковали нас: русские навязали строительство, а нам он не нужен. Гомулка же справедливо доказывал, что металлургический завод действует в польских интересах. Польша не потребляет сама всю производимую сталь и продает ее за границей, выручая валюту. Там мы по-братски поступились материальными ресурсами в пользу Польши. Когда же наши отношения нормализовались и люди пришли там в здравое сознание, то сами признавались, что прежняя критика была глупостью, которую использовали враги, хотевшие поссорить СССР с народом Польши.

Границы. Этот вопрос всегда болезнен.

Я помню, как определялись западные границы Польши с Германией, они прошли по Одеру – Нейсе. Тогда все радовались, считали, что Польша получает выгодные границы на Западе. Поляки обосновывали исторически, что когда-то эти земли принадлежали Польше. Я полякам верил, хотя сам я этих источников не видел, но у меня было одно желание, чтобы границы Польши были бы подальше отодвинуты на Запад. Мое внимание как-то привлекло расположение города Щецина. Он находится в дельте Одера, на левом берегу Одера. Я спросил Сталина:

– Устанавливаются границы по Одеру, а вот Щецин… Он куда отходит?

Сталин проявил интерес. Я ему рассказал, как географически расположен этот город.

Потом я узнал, что Щецин включен в состав польского государства. Почему тогда Сталин прямо не высказался? Видимо, он не был уверен, сможет ли это сделать. Много позже, когда я был в Польше, товарищ Гомулка предложил поехать в Щецин. Западные земли неохотно заселялись поляками. Они не хотели оставлять своих земель, на которых жили до войны, несмотря на то что на Западе были хорошие условия и земли были хорошие. Поляки не были уверены, что эти территории останутся за Польшей. Щецин стоял полупустым, туда люди шли неохотно. Принимали меня торжественно: встречи, митинги, выступали польские товарищи, я выступал. Потом объявили о присвоении мне звания Почетного гражданина города Щецина. Со мной это заранее не согласовали. Я ломал голову, почему они так поступили, предварительно меня не уведомили. Потом я пришел к заключению, по-моему, правильному, и спросил Гомулку:

– Присвоив мне звание Почетного гражданина Щецина, вы сделали меня заложником? Этим вы хотели подтвердить, что город остается за Польшей и польская нога твердо стоит на этих землях? Моя должность председателя Совета Министров должна сыграть роль гаранта?

Гомулка посмотрел на меня и улыбнулся: он сказал, что они сделали это просто из уважения… Явно он не подтвердил, но и не отрицал, что такое подсознательное желание у них было. На восточных границах Польши дело обстояло иначе.

После того как западные украинские земли отошли польскому государству со всем населением, украинцы не спешили переселяться в Советский Союз. Там веками жили их предки. Они начали борьбу. Эта была борьба и против советской Украины, и против Польши. Поляки были вынуждены принять вооруженные меры против них. Началась кровавая война, она унесла много жизней. Потом польские товарищи решили всех украинцев, которые жили в этих районах и вели себя агрессивно в отношении польского государства, переселить на западные земли. Это тоже говорит о том, что поляки сами не хотели переселяться туда.

Земли на востоке охотно заселялись польским населением. Они были уверены, что Советский Союз не изменит своего решения, и поэтому земли, которые определялись границей на востоке Польши, граничащей с Советским Союзом, считали навечно польскими.

Поляки считали, что границу следует подвинуть еще дальше на восток, они были недовольны. Недовольны были и украинцы. Я уже говорил об этом.

Ну, так уж сложилось, и сейчас это не тема для обсуждения, плюс на минус, как говорится, среди друзей. Изменения в границе не ослабляют нашу государственность, ни общесоюзную, ни республиканскую. И Белоруссия, и Украина давно уже кончили говорить о своих границах.

Возьмем, к примеру, границу Российской Федерации и Белоруссии или Украины. Проезжая по дорогам, не все знают, даже если нет столба с надписью, где граница России с Украиной. При братских отношениях граница не имеет никакого ни политического, ни экономического значения, потому что все пользуются общими благами.

Добавлю еще пару слов о последних печальных событиях, происшедших в Польше.

Соревнуясь с капитализмом, мы не можем отставать в производстве продуктов питания. Наше отставание в какой-то степени является подтверждением преимуществ капиталистического способа производства над социалистическим. Это дает противникам социализма возможность бросать камешки в наш огород. Да, они имеют к тому основания, мы действительно отстаем.

Далеко ходить не надо. Из-за этого, собственно, и произошло восстание в Данциге[198]198
  Данциг – немецкое название польского города Гданьск.


[Закрыть] и других прибалтийских городах Польши. В результате недостатка продуктов и других предметов потребления произошел конфликт, вернее восстание. Толчком к нему послужило повышение цен. Там руководители оторвались от масс, потеряли связи с народом, потеряли чувство меры. Повышая так резко цены, следовало ожидать тех событий, которые произошли. Хотя о людях, которые тогда стояли у руководства, я ничего плохого сказать не могу, а тех, которые пришли сейчас, я вообще знаю мало. Я очень уважал и уважаю Герека[199]199
  ГЕРЕК Эдвард (1913–2001). В 1957–1970 гг. первый секретарь городского комитета партии в Катовицах. В 1970–1980 гг. первый секретарь ЦК ПОРП.


[Закрыть], считаю его хорошим коммунистом и честнейшим человеком. Также и товарища Лукашевича[200]200
  ЛУКАШЕВИЧ Гжегож (1931–1983). В 1971–1983 гг. член Политбюро и заведующий отделом пропаганды ЦК ПОРП. В 1980 г., после забастовки на Гданьских верфях, освобожден от всех постов.


[Закрыть]. Но и Гомулка тоже был не менее предан идеям коммунизма, как и другие: Лога-Совиньский, Спыхальский. Да и вся их группа, потерпевшая крах. Они – не случайные люди. Эти люди прошли закалку, прошли отбор в борьбе с гитлеровским нашествием на Польшу. И они такое допустили. Но это другой вопрос.

«Злоупотребления Сталина особенно болезненно отозвались в Венгрии»

Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС о культе личности и злоупотреблениях Сталина особенно болезненно отозвался в Польше и Венгрии. Это и неудивительно. Партия венгерских коммунистов тоже была сильно потрепана. Расстреляли Бела Куна, организатора компартии Венгрии[201]201
  С ноября 1918 г. – Коммунистическая партия Венгрии, с сентября 1944 г. Венгерская коммунистическая партия, с июня 1948 г. (после объединения с Социал-демократической партией) Венгерская партия трудящихся, с ноября 1956 г. Венгерская социалистическая рабочая партия, с октября 1989 г. Венгерская социалистическая партия. КУН Бела (1886–1938). Член Социал-демократической партии Венгрии с 1902 г. В Первую мировую войну был призван в армию Австро-Венгрии и воевал на русском фронте. В 1916 г. попал в плен и вступил в партию большевиков. В 1918 г. нелегально вернулся в Венгрию и основал там компартию. В марте – августе 1919 г., во время краткого существования Венгерской Советской Республики, народный комиссар по военным и иностранным делам. После разгрома Республики в результате военной интервенции Румынии и Чехословакии бежал в Вену и в августе 1920 г. переехал в Россию. В 1920–1921 гг. участвовал в Гражданской войне, затем работал в Коминтерне. Появился в Вене в 1928 г., арестован и выслан в СССР. В 1937 г. арестован по приказу Сталина и в 1939 г. казнен.


[Закрыть]. Многих других товарищей, которые работали в Коминтерне, подвергли репрессиям. После разгрома гитлеровской Германии к руководству венгерскими коммунистами пришел Ракоши[202]202
  РАКОШИ Матиас (1892–1971) – социал-демократ с 1910 г., участник Первой мировой войны, военнопленный в России с 1914 г., член КПВ с 1918 г., зам. наркома торговли в Советской Венгрии, в 1925–1940 гг. сидел в венгерской тюрьме, генеральный секретарь ЦК КПВ с 1945 г. и ЦК ВПТ с 1948 г., в 1952–1953 гг. председатель Совета министров, в июле 1956 г. освобожден от партийных должностей, в августе 1962 г. исключен из ВСРП. Эмигрировал в Советский Союз, где и провел остаток жизни.


[Закрыть]. Ракоши – честный человек, заслуживающий доверия и даже уважения, несмотря на ряд своих недостатков. Недостатки имеются у каждого человека. Он был верен коммунистическим идеалам, много лет просидел в венгерской тюрьме, потом его обменяли, и он выехал в СССР.

Я встречался с Ракоши, работая в Киеве, он побывал там. Я его принимал и беседу с ним имел. Когда он в 1945 г. опять уехал в Венгрию[203]203
  С ноября 1918 г. Венгерская Республика, с марта 1919 г. Венгерская Советская Республика, с августа 1919 г. Венгерская Регентская Республика, с февраля 1946 г. – Венгерская Республика, с августа 1949 г. – Венгерская Народная Республика, с октября 1989 г. – Венгерская Республика.


[Закрыть], то начал вести ту же работу, что и другие коммунисты в странах народной демократии.

Нас международная реакция упрекает, что мы в странах, которые оккупировали после разгрома Германии, насаждали коммунизм. Это верно, но такое же обвинение можно бросить и западным капиталистическим странам. Наиболее наглядный пример: они буквально развязали гражданскую войну в Греции. Кто ее организатор? Запад[204]204
  Британские и позже американские войска под командованием генерала Кларка сыграли решающую роль в победе монархистов в гражданской войне в Греции 1944–1949 гг. В мемуарах Черчилль описывает свою поездку на танке, но только не по Салоникам, а Афинам, которые оккупировали британцы, чтобы не допустить туда греческих партизан.


[Закрыть]. Персонально Черчилль. Черчилль в своих воспоминаниях описывает, как он в танке ездил в Салониках и наблюдал английские войска, чинившие расправу над греческими патриотами-демократами. В разной форме реакция Италии и Франции в укреплении капиталистического строя тоже, безусловно, опиралась на войска Соединенных Штатов Америки.

Так что, это не обвинение? Мы не отрицаем, что, как коммунисты, содействовали прогрессивным силам. Во главе прогрессивных сил стояли коммунистические партии этих стран. Мы все делали, чтобы поддержать прогрессивные начала в странах, которые оккупировали. Потом они создали свои правительства и оформились как независимые страны с независимыми национальными правительствами.

Как глава компартии, Ракоши провел объединение с другими прогрессивными политическими силами Венгрии. К сожалению, он оказался причастен к истреблению честных кадров. Правда, в первые послевоенные годы он сопротивлялся Сталину. Когда Сталин называл имена очередных врагов народа, среди которых были члены ВКП, Ракоши не соглашался с ним, доказывал, что они честные люди и что он им верит. Но Сталин сразу же направил во все братские партии своих советников, в основном чекистов. Многие из них уже «отличились» в СССР кровавыми методами расправы с кем попало. Попали такие советники и в Венгрию. Любой агент должен оправдать свое существование, показав свою работу. А в чем заключается работа агента такого рода? В том, чтобы найти врагов народа и показать Сталину свою проницательность, умение раскрывать врагов, оправдывать свое назначение и материальное положение, которое обеспечивалось очень хорошо по сравнению с доходами других трудовых и общественных прослоек.

Когда Ракоши приезжал в Москву, то уже не он докладывал Сталину о врагах народа в Венгрии, а Сталин указывал ему: вот такой-то делает то-то, а вы не видите, вы слепец, слепой погубит дело и себя погубит. Ракоши защищался. Раз это было при мне. Присутствовали все члены Политбюро ЦК ВКП(б), но мы ничего не могли промолвить. Ведь все разведывательные данные о странах народной демократии докладывались Сталину, а уж он определял, что нужно и чего не нужно знать членам Политбюро.

Сталин верил Ракоши? Верил и не верил, сеял и семена сомнения. Это было свойственно Сталину.

Я слышал от Сталина:

– Ракоши всегда приезжает в Советский Союз, когда я в отпуске. Он узнает, что я на Кавказе, и приезжает туда отдыхать. Следовательно, он имеет каких-то секретных информаторов.

Глупое предположение. И Ракоши, и все другие знали, когда Сталин уезжает в отпуск. Ему ничего не стоило позвонить тому же Поскребышеву в секретариат Сталина и узнать, где отдыхает Сталин.

Надь[205]205
  НАДЬ Имре (1896–1958) – член КПВ с 1919 г., видный работник Коминтерна, был председателем Совета министров Венгрии в 1953–1955 и октябре – ноябре 1956 г. Осужден за участие в борьбе против народно-демократического строя и казнен. В 1989 г. посмертно реабилитирован.


[Закрыть] Имре тогда тоже пользовался доверием у Сталина. Он коммунист с 1919 года, выдвинулся еще во время революции 1919 года, совершенной под руководством Бела Куна. Он занимал руководящее положение и в правительстве, и в Венгерской компартии.

Герэ[206]206
  ГЕРЭ Эрнэ (1898–1980) – венгерский политик. До войны работал председателем Коминтерна во Франции, затем в период гражданской войны 1935–1939 гг. воевал в Испании. В 1945–1954 гг. последовательно: министр транспорта, финансов и внутренних дел. В 1952–1956 гг. заместитель премьер-министра. С 1 июля по октябрь 1956 г. – первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся (ВПТ). В 1957–1960 гг. в эмиграции в СССР, затем вернулся в Венгрию.


[Закрыть] – человек другого склада характера. Ему больше импонировала теоретическая работа, политвоспитание масс, политпросвещение. Он был наиболее подготовлен теоретически, и по складу характера он тяготел к кабинетной работе. Герэ, я считаю, заслуживал уважения и доверия. Я не знаю, где он сейчас и жив ли он. По-моему, он жив и живет где-то в Советском Союзе. Я ничего о Герэ плохого не могу сказать. Только хорошее.

Кадар[207]207
  КАДАР Янош (1912–1989) – член компартии Венгрии (ВКП) с 1931 г., член ее ЦК с 1942 г., секретарь ее ЦК с 1943 г. и член Политбюро с 1945 г., в 1946–1951 гг. заместитель генерального секретаря ЦК ВКП, а после ее объединения с соцпартией, на той же должности в Венгерской партии трудящихся (ВКП). С 1946 г. министр внутренних дел Венгрии. В 1950 г., когда Сталин начал антиюгославскую кампанию, арестован по подозрению в симпатии к Тито. Освобожден после смерти Сталина в 1953 г. и избран секретарем организации компартии столицы Венгрии Будапешта. С 1956 г. первый секретарь ЦК Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), пришедшей на смену Коммунистической партии и с 1985 г. генеральный секретарь ЦК ВСРП, с 1988 г. председатель ВСРП. Был главой правительства в 1956–1958 гг. и 1961–1965 гг.


[Закрыть] казался молодым человеком по сравнению с кадрами сталинского периода. Он выдвинулся уже после Венгерской революции 1919 года. Он продукт подпольной работы Венгерской коммунистической партии. После разгрома революции Кадар какое-то время возглавлял Коммунистическую партию Венгрии. Потом компартия была распущена. Он был секретарем Центрального Комитета, и решение о роспуске принималось с его участием. Сам Кадар попал в тюрьму. Его арестовала венгерская реакция. После разгрома немцев Кадара выдвинули в правительство, где он занимал пост министра внутренних дел. Когда начался погром, среди других попал в мясорубку и Кадар. Его тоже арестовали. То было дело рук Фаркаша[208]208
  ФАРКАШ Михай (1904–1965). В 1945–1953 гг. член Политбюро и секретарь ЦК Коммунистической партии Венгрии, а после ее преобразования в Партию трудящихся – один из организаторов репрессий. Одновременно в 1948–1953 гг. министр обороны. В 1956 г. исключен из партии и арестован. В 1957 г. осужден к 16 годам заключения, но в 1960 г. амнистирован.


[Закрыть]. Этот давний член компартии оказался человеком типа Берии: карьерист и с заскоками ненормального, садист какой-то. Мне потом рассказывали, с какими издевательствами он вел допросы честных людей. Мало того, он и своего сына вовлек в эту кровавую круговерть, сделал и из него палача. Фаркаш стал просто пугалом в Венгрии. Все эти издевательства испытал на себе и Кадар.

Кадар никогда к этому не возвращался, а я его не спрашивал. Мне тоже не хотелось бередить его еще не зарубцевавшиеся раны. Просто чудо, что тогда секира Фаркаша миновала Ференца Мюнниха[209]209
  МЮННИХ Ференц (1886–1967) – участник Первой мировой войны, с 1915 г. военнопленный в России, с 1917 г. член РСДРП(б), с 1918 г. член КПВ, участник национально-революционной войны в Испании (комбриг О. ФЛАТТЕР) и Великой Отечественной войны, с 1946 г. начальник управления полиции Будапешта, с 1949 г. посланник и посол Венгрии в Финляндии, Болгарии, СССР (1954–1956) и Югославии, зам. председателя СМ в 1956–1957 гг., первый зам. председателя СМ в 1957–1958 гг. и председатель Совета министров в 1958–1961 гг., государственный министр до 1965 г. Член ЦК ВСРП с 1956 г. и член Политбюро в 1957–1965 гг.


[Закрыть].

Мюнниха я знал с 1930 года. Когда я учился в Промышленной академии и меня призвали на военную переподготовку в московскую Пролетарскую дивизию, я встретился там с ним. Он работал во внешнеторговой организации, неся функции партийного характера. В дивизии мы с ним жили в одной палатке, служили в одном взводе, ели из одного котелка. Этот веселый человек, бывший офицер австро-венгерской армии знал много солдатских анекдотов и был отличным рассказчиком перед сном. Он казался мне хорошим товарищем. Ракоши же испытывал к нему какое-то недоверие. Чтобы избавиться от него в Венгрии, он с конца 40-х годов постоянно отправлял его куда-нибудь послом. Так он попал вновь и в Советский Союз. Это была своеобразная почетная ссылка. Когда я встречался с ним во время официальных приемов, то чувствовал, что он сильно переживает оторванность от родины.

Вернусь к 1956 г. Если в Польше тогда развернулась борьба в партийной верхушке, то в Венгрии в нее была вовлечена еще и столичная парторганизация. Здесь столкновения были острее, чем в Польше. Стали освобождать политических заключенных. Освободили Кадара и тут же избрали его секретарем Будапештской городской парторганизации. Тем временем обострились отношения между Ракоши и Имре Надем. Они давно враждовали, а мы из Москвы всячески пытались их примирить. Ракоши обвинял Надя в принадлежности к правым и считал его перерожденцем, а не коммунистом. Однажды они вместе приехали в Советский Союз. Ракоши выступал с обвинениями Надя по вопросу коллективизации в Венгрии, а Надь возражал ему не просто резко, а даже зло, и у него сверкали слезы на глазах. Ракоши же вновь бросал ему обвинения политического характера. Но Сталин Надя не арестовывал. Говорили, потому, что в СССР Надь помогал ему громить коминтерновские кадры. Я не исключаю, что он тогда был агентом НКВД и слыл у Сталина своим человеком. А пока что в их стране события нарастали сверхбыстро. ЦК ВПТ и Ракоши потеряли влияние. Ракоши уже не только не мог давать какие-нибудь указания или как-то влиять на деятельность коммунистов, но его имя вообще приобрело там оттенок чего-то скверного. В Будапеште нарушилась нормальная жизнь. Начали постреливать, главным образом по венгерским чекистам. Те несли серьезные потери. Потом развернулись демонстрации. Это движение возглавил Надь. Люди требовали: «Надя Имре к руководству! Долой Ракоши!»

Ракоши струсил и обратился к нам по телефону с просьбой прислать срочно самолет, чтобы вывезти его из Будапешта; он опасался, что над ним будет учинена расправа. И мы помогли ему. ЦК ВПТ возглавил Эрне Герэ. В Будапеште разразилась такая заваруха, что и Герэ не смог с нею справиться. Его не признали как народного руководителя и рассматривали как соратника Ракоши. Их обвиняли в зверствах, несправедливых арестах и казнях, в других грехах. Конечно, главную ответственность за них несут советские чекисты, псевдосоветники, и Фаркаш со своими людьми. Вскоре Герэ тоже был вынужден подать в отставку. К руководству пришел Надь. У нас еще теплилась надежда, что он сохранит коммунистическое лидерство в стране, раз он сам коммунист.

Однако теперь этот человек шел за толпой, опираясь главным образом на незрелую молодежь. Большую активность проявляли гимназисты, как докладывали мне из Будапешта наши люди. Туда ездили Микоян, Суслов, другие наши видные работники. Анастас Иванович говорил: «Пришел я к Надю. Начали беседу. Вдруг влетает группа молодых мальчиков, гимназистов, все вооруженные, докладывают Надю, что они делают то-то и будут делать то-то. Потом приходили и другие такого же рода мо́лодцы». Вскоре мы увидели, что под руководством Надя там свирепствует антисоветчина. Звучали лозунги: «Долой Советы!», «Долой Советскую Армию!», «Русские, вон из Венгрии!» Усилилась стрельба на улицах. Наши войска не участвовали пока ни на чьей стороне, мы хотели держать нейтралитет. Внутренние вопросы, касающиеся венгерского народа, пусть решаются собственными силами. Но затем стали постреливать и в наших людей. Обстановка накалялась. Советским послом в Венгрии был тогда Андропов[210]210
  АНДРОПОВ Юрий Владимирович (1914–1984) – член Политбюро в 1973–1984 гг., секретарь ЦК КПСС в 1962–1967 гг. и в 1982–1984 гг. С 1936 г. на комсомольской, а затем партийной работе. В 1940–1941 гг. первый секретарь ЦК комсомола Карело-Финской ССР. В 1944–1947 гг. второй секретарь Петрозаводского горкома и в 1947–1951 гг. второй секретарь ЦК Компартии Карело-Финской ССР. В 1951–1953 гг. работал в ЦК КПСС. В 1954–1957 гг. посол в Венгрии. В 1957–1967 гг. зав. отделом ЦК КПСС по связям с социалистическими странами. В 1967–1982 гг. председатель КГБ. В 1983–1984 гг. Председатель Президиума Верховного Совета СССР.


[Закрыть]. С посольскими делами он справлялся хорошо и отлично разбирался в событиях. Он докладывал нам обо всем со знанием местной обстановки и давал полезные советы, вытекавшие из сложившейся ситуации.

В те дни, после нашей поездки в Варшаву, ситуация в Польше стабилизировалась, главным образом благодаря позиции, занятой товарищем Гомулкой. Но разразилась настоящая война на Среднем Востоке, вокруг Суэцкого канала.

Москва должна была реагировать на англо-франко-израильскую агрессию против Египта. А в Будапеште развернулась кровавая бойня. К мальчикам присоединились и другие, включая рабочих. Возникли вооруженные отряды, пошли бои с применением артиллерии, особенно зенитной. Видимо, восставшие разграбили воинские склады. Совершенно в стороне от событий стояло крестьянство. Оно продолжало повседневную работу, несмотря на антиколхозные призывы Имре Надя.

Надь потребовал от нас вывести советские войска из Венгрии. Но ведь существовал Варшавский договор. Мы считали, что такой шаг может предпринять лишь законное правительство, а приход к власти Надя произошел в результате путча. Парламент этого вопроса не обсуждал, и мы считали, что это требование не имеет законной силы. В Будапеште развернулась охота за партийным активом, и особенно за чекистами. Громили партийные комитеты и чекистские органы. Людей убивали, вешали за ноги, совершали прочие дикие казни. Чтобы не осложнять обстановки, мы вывели наши войска из столицы. Частично они разместили их на военном аэродроме. Но другие наши люди и посол находились в Будапеште, и от них мы знали, что там происходит.

Президиум ЦК КПСС пришел к заключению, что нам непростительно соблюдать нейтралитет и не оказать помощи в борьбе с контрреволюцией, которая стала проявлять себя по многим линиям. Вернулась в страну белая эмиграция, самолетами прямо из Вены прибывала в Будапешт. Страны НАТО тоже вклинились, способствуя гражданской войне, чтобы ликвидировать революционные завоевания и возвратить Венгрию на капиталистические рельсы. Чтобы решить на месте, что предпринять конкретно, Микоян и Суслов снова улетели в Будапешт. День они проводили в городе, а ночевали в расположении наших войск на военном аэродроме.

Мы хотели быть правильно понятыми, мы не преследовали эгоистических целей, стремились действовать в духе пролетарского интернационализма. В связи с такой позицией мы считали необходимым проконсультироваться с братскими странами и партиями, в первую очередь с Китайской компартией.

Мы обратились к Мао Цзэдуну с просьбой, чтобы кто-либо, кого они найдут возможным прислать, приехал бы к нам для разговоров по вопросу о событиях в Венгрии. Без нашей поддержки там будет пролито много пролетарской крови. Китайцы быстро откликнулись. Прилетел Лю Шаоци, с ним Дэн Сяопин и Кан Шень. С нашей стороны на переговоры выдвинули меня и Пономарева. Не помню, кто еще входил в делегацию Коммунистической партии Советского Союза.

Мы заседали на бывшей сталинской даче, в так называемых Липках. Сейчас там дом отдыха. Просидели всю ночь. Взвешивали всесторонне все «за» и «против» применения вооруженных сил. Попеременно мы занимали противоположные позиции: то Лю Шаоци предлагал: давайте выждем, рабочий класс Венгрии окрепнет, поймет, что восстание контрреволюционно, и справится сам. Мы соглашались с ним. Затем снова начинали обсуждать, и возникали сомнения: есть опасность, что сейчас уже будет трудно рабочему классу справиться с ситуацией в Будапеште. Частично он сам вовлечен в контрреволюцию, особенно молодежь. Поэтому следует оказать помощь, тем более наши войска стоят в районе Будапешта. Опять и опять мы обсуждали и приходили к выводу, что надо оказать помощь.

Я не помню, сколько раз менялись наши позиции. Каждый раз, когда мы приходили к общему решению, независимо от того, надо или не надо применять вооруженные силы, Лю Шаоци консультировался с Мао Цзэдуном. Мао Цзэдун одобрял и ту, и другую позицию. Кончили мы ночное заседание на том, что вооруженную силу не применять. Я уехал домой. Лю Шаоци с делегацией остались на месте. Бывшая сталинская дача была отведена под резиденцию китайской делегации.