Текст книги "Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2"

Дальнейшее ухудшение отношений с Китаем

В 1959 году президент США Эйзенхауэр пригласил меня прибыть в Вашингтон с официальным визитом. Мы приняли приглашение, и той же осенью я вылетел в Вашингтон. Между тем наши отношения с Китаем все ухудшались и ухудшались, но разногласия еще не вышли за рамки внутренних переговоров между руководством двух стран и пока не выносились в печать. И вдруг Китай начал агрессивные действия против Индии. У нас с Индией существовали наилучшие отношения. Мы высоко ценили руководителя индийских народов, главу правительства господина Неру[52]52
  НЕРУ Джавахарлал Пандит (1889–1964) – один из самых видных политических деятелей мира, был лидером левого крыла индийского национально-освободительного движения. Под наставничеством Махатмы Ганди стал председателем Индийского национального конгресса, а в дальнейшем, после обретения страной независимости 15 августа 1947 г., первым премьер-министром Индии. Оставался на этом посту вплоть до 27 мая 1964 г., когда умер от сердечного приступа.


[Закрыть] и его соратников, которые придерживались курса на укрепление дружеских отношений с СССР.

Наша делегация побывала в Индии, мы познакомились с этой страной. Конечно, короткого визита было явно недостаточно, чтобы как следует ознакомиться с такой великой державой, как Индия, и ее народами. Но все же мы получили более конкретное представление об этой замечательной стране, чем до нашей поездки. А главное, получше узнали Неру и его соратников.

Китайцы в принципе тоже дружественно относились к Индии. Они проявили совместную инициативу при созыве Бандунгской конференции[53]53
  Бандунгская конференция представителей освободившихся от колониальной зависимости 29 азиатских и африканских стран заседала 18–24 апреля 1955 г. в городе Бандунг в Индонезии с целью установления экономического и культурного сотрудничества. В 1961 г. эти страны провозгласили себя «неприсоединившимися» ни к союзу западных держав во главе с США, ни к восточному – во главе с СССР. Так возникло движение неприсоединившихся стран, в котором доминировали Индия, Индонезия, Египет и Югославия.


[Закрыть]. На ней большую роль сыграл Чжоу Эньлай. Выработанная там декларация импонировала нашему, советскому, пониманию сложившейся обстановки в мире призывом к мирному сосуществованию и сулила надежды, в частности, на укрепление дружеских связей Китая с Индией. По международным вопросам у них складывалась общая точка зрения. Ничто как будто бы не предвещало нарушения их дружбы. Мы радовались этому и сами тоже стремились идти в том же направлении, укрепляя контакты с обеими странами. А после нашей поездки в Индию наши контакты с Неру стали еще больше укрепляться.

Неру тоже приезжал в СССР и произвел на нас очень хорошее впечатление. Конечно, он был не коммунистом, а буржуазно-либеральным деятелем и демократом, обладавшим собственными политическими взглядами. Мы понимали, что хотя он не марксист и не сторонник советской государственной системы, однако хочет добра своему народу и устройства жизни Индии на демократических основах. Тогда о социализме он говорил еще довольно глухо, и нам трудно было понять, какой вообще социализм он имеет в виду. Ведь термин «социализм» довольно затаскан. Его на вооружение брал даже Гитлер. Пока не было ясно, в каком стратегическом направлении станет развиваться Индия. Мы считали, что нам надо проявить терпение и не форсировать эту тему в ходе бесед. Пусть жизнь сама заставит Неру встать на правильную позицию, которая устраивала бы запросы народных масс. Конечно, мы всемерно содействовали на практике тому, чтобы Индия стала именно на социалистический путь развития. К тому же у нас сложились хорошие отношения с Коммунистической партией Индии, которую тогда возглавлял товарищ Гхош[54]54
  ГХОШ Аджоу Кумар (1909–1962) – один из организаторов компартии Индии в 1925 г., член ее ЦК с 1933 г., член Политбюро ЦК в 1936–1943 гг. и с 1950 г., генеральный секретарь ЦК с 1951 г., с 1958 г. генеральный секретарь Национального совета и член Центрального исполнительного комитета КПИ.


[Закрыть].

Но вот возник индийско-китайский конфликт[55]55
  Он вспыхнул в сентябре 1959 г., резко обострился в октябре – ноябре 1962 г., а впоследствии неоднократно возникал вновь.


[Закрыть]. Потом он развернулся очень широко, с участием больших военных сил, взаимными потерями и захватами спорной территории. В китайской печати поносили Неру как противника социализма и как врага Китая номер один. Китайцы умеют это подать публично, чтобы приковать внимание к тому, кого они осуждают. Мы не разделяли их точку зрения, а наша печать проявляла сдержанность, заняв такую позицию: дескать, разразился неожиданный конфликт между народами дружественной нам Индии и братского Китая. Именно такие употреблялись слова: дружественная Индия и братский Китай. Мы показывали тем самым, что Китай нам ближе. Так ведь, по существу, и было: Китай действительно стоял ближе к нам по идеологии, по целям развития в сторону социализма и коммунизма. Индия таких целей во времена Неру не провозглашала. Поэтому соответственно мы и разделяли словесно две страны.

Бои в районе их границы нарастали. Мое возвращение в Москву из Вашингтона как раз совпало с национальными торжествами по случаю 10-летнего юбилея провозглашения КНР. Туда должна была отправиться наша делегация. Члены Президиума ЦК КПСС высказались в том смысле, что возглавить ее должен я. Имелось в виду, что при намечавшемся быстром ухудшении наших отношений с Китаем, если не поехать туда мне как лицу, занимающему самое высокое положение в нашей партии, Пекин может расценить это как принижение роли государственного праздника и места Китая в международном коммунистическом движении. «Поэтому, – сказали мне товарищи, – несмотря на то, что вы только что вернулись из Вашингтона, придется вам набраться сил и полететь в Китай, чтобы представлять там советскую страну и ее коммунистическую партию, а заодно (это-то и было главным) провести с его руководством соответствующие беседы».

Война на границе Индии бушевала, нам обязательно нужно было высказать свое отношение к происходящим там событиям. В Москве было опубликовано заявление ТАСС, в котором говорилось, что мы сожалеем о военном конфликте между братским Китаем и дружественной Индией и надеемся, что с той и другой стороны будут приложены усилия к прекращению военных действий и восстановлению прежних отношений. Когда я появился в Пекине, китайские руководители внешне проявляли ко мне всяческое внимание. Но я чувствовал, что их распирает недовольство политической линией СССР и моей лично. Начались наши встречи. Китайцы всегда отводили в ходе беседы роль основного оппонента какому-то одному лицу, то есть не все разговаривали со мною, иные сидели молча. Мао обычно не брал на себя неприятных разговоров и поручал вести их кому-либо еще. Так, в свое время о выделении средств СССР на строительство железной дороги через Синьцзян с нами говорил Чжоу Эньлай. Ему же Мао поручил вести переговоры о бесплатной передаче Китаю артиллерии Порт-Артура. Чжоу вел беседы очень вежливо, в утонченной дипломатической манере, никогда не допускал грубых слов в отношении не только собеседников, но и третьих лиц.

Иначе держал себя Чэнь И[56]56
  ЧЕНЬ И (1901–1972) – в 1949–1958 гг. мэр Шанхая. С 1958 г. министр иностранных дел.


[Закрыть], министр иностранных дел. Не знаю, то ли это была его характерная особенность, или же ему это требовалось по политическим соображениям, но он проявлял себя как острый в выражениях, грубый по манере держать себя и угловатый в поведении человек. Такой вывод о нем я сделал на основе конкретного разговора с Чэнь И по проблеме индийско-китайского конфликта. Вот в какой форме протекал наш разговор. «Почему, – сразу сказал он, – вы опубликовали заявление такого содержания через ТАСС? Ведь Неру – это такой, сякой» (и начал всячески поносить его). Сейчас не смогу восстановить бранный лексикон министра. Да этого и не нужно. Чэнь И допускал всевозможные унизительные выражения, вплоть до личных оскорблений Неру. Давая ему политическую характеристику, он заявил, что Неру – самый отъявленный враг социализма и агент американского империализма; что дальнейшего прогрессивного развития Индии не произойдет, пока не будет оттуда изгнан или даже уничтожен Неру.

Конечно, мы никак не могли согласиться с такой оценкой социальной роли Неру и его личности. Я доказывал, что у нас другая точка зрения, что мы иначе относимся к господину Неру и считаем, что из всех буржуазных деятелей Индии он как раз самый прогрессивный человек, который проводит антиимпериалистическую политику и не заключал никаких антинародных договоров с США, в то время как сосед Индии Пакистан заключил с США военный союз[57]57
  США и Пакистан заключили военный союз в 1955 г. в составе Организации Центрального договора (CENTO). Кроме упомянутых выше двух стран, в него входили Ирак, Иран, Турция и Великобритания. Ирак покинул договор в 1958 г. В 1979 г., после того как его покинули Турция и Пакистан, военный союз прекратил свое существование как нежизненный.


[Закрыть]. Поэтому у нас нет оснований отталкивать от себя Неру. Наоборот, нам нужно укреплять позиции Неру в Индии, потому что если там будет свергнут Неру, то к власти придут реакционные силы, которые могут повернуть политику Индии в сторону сближения с империализмом, а это невыгодно и СССР, и Китаю. Я сказал также, что мы не понимаем причин нынешнего военного конфликта двух стран: районы, за которые идет война, слабо населены, лежат высоко в горах и вообще неизвестно, представляют ли они какую-либо ценность. Вопрос о них следует решать мирным способом.

Далее я приводил различные примеры решения пограничных вопросов с несоциалистическими странами, окружающими Советский Союз, еще во времена Ленина. Так, Ленин быстро решил пограничный спор с Турцией[58]58
  16 марта 1921 г. в Москве был подписан советско-турецкий договор о дружбе и братстве, согласно которому к Турции отошли районы Карса, Ардагана и Артвина.


[Закрыть], уступив ей довольно обширные территории, которые занимали русские войска после первой мировой войны. Эти районы населены армянами. У Армении на ее знамени герб с изображением горы Арарат, а Арарат сейчас находится на турецкой территории. Турки даже предъявляли нам претензии, почему это Армения изобразила на своем гербе Арарат: это притязания на турецкую территорию? Туркам ответили: а почему они на своем знамени изображают полумесяц? Ведь месяц даже наполовину не принадлежит Турции. Вы что же, хотите подчинить себе Вселенную и избрали поэтому эмблемой Луну? Спор иссяк, Стамбул снял свои претензии. Потом я привел и другие примеры. Как раз в то время мы закончили переговоры об уточнении границы с Ираном[59]59
  2 декабря 1954 г. в Тегеране состоялось подписание советско-иранского соглашения об урегулировании пограничных и финансовых вопросов с установлением новой линии государственной границы на участках Атрек, Серахс, Эдды-Эвляр, Деман и Мугань. Демаркация и редемаркация всей линии этой границы произведены смешанной советско-иранской комиссией в августе 1955-го – апреле 1957 г.


[Закрыть], опять пошли на значительные уступки и разрешили территориальный спор на базе взаимности, сняв, к нашей радости, дискуссию, которая длилась в течение многих лет. «Зачем же Китаю нужно вести войну по пограничным вопросам? Мы этого не понимаем».

Но Чэнь И, как заведенный, вновь и вновь твердил: «Неру, Неру, Неру! Индия проводит империалистическую политику! Китайцы будут вести войну, пока не разгромят армию Индии…» Мы были очень обеспокоены таким заявлением. Нужно также вспомнить, что перед тем произошли неприятные для Китая события в Тибете. Там вспыхнуло восстание[60]60
  Тибетское государство как суверенное существует с VII в. В XVIII в. оно было включено в состав Цинской династии Китая с сохранением правительства далай-ламы, социально-экономического, политического и духовного (религиозного) уклада жизни страны. В ходе Синьхайской революции 1911–1913 гг. цинские войска и чиновники были изгнаны из Тибета. С 1913 по 1950 г. Тибет являлся самостоятельным государством с теократической политической системой. В 1949 г. китайские войска вторглись на территорию Тибета и оккупировали его. 23.05.1951 г. обеими сторонами было заключено соглашение о мероприятиях по мирному освобождению Тибета, однако Китай продолжал наращивать свое военное присутствие, проводил мероприятия, коренным образом разрушавшие национальный и духовный уклад жизни тибетцев. Это привело к восстанию 1959 г., которое потерпело поражение и вынудило главу государства далай-ламу XIV эмигрировать в Индию вместе со значительной частью тибетского населения (в основном – священнослужители ламы). Об этом восстании и говорится в книге Н.С. Хрущева. С 1965 г. Китай объявил Тибет автономным районом КНР. До настоящего времени правительство Китая проводит политику ассимиляции.


[Закрыть]. Силы китайцев в Тибете были сначала небольшими, а тибетцы хорошо проявили себя в ходе борьбы и даже временно захватили власть. Индия заняла тогда антикитайскую и противотибетскую позицию. Она хотя и не прямо, но довольно явно выражала симпатии тибетцам. Я говорил китайским товарищам, что следует отнестись к этому факту терпимо и с пониманием. Ведь Неру политически трудно поддерживать Китай в тибетском деле. Надо иметь в виду, что Тибет граничит с Индией, которой более выгоден независимый Тибет, слабая страна, не представляющая никакой угрозы для Индии. Китайский же Тибет мозолит ей глаза.

Хотя мы были целиком на стороне Китая, но я апеллировал к разуму Пекина, призывал понять, что Неру не коммунист и не сочувствует нашим конечным стремлениям, поэтому трудно себе представить, что он окажется на стороне Китая в его борьбе против восставших тибетцев. Но тщетно, со мною не соглашались. Так шли переговоры. А как встречали нашу делегацию? Тут полностью проявился «восточный стиль». Встреча была очень любезной, беседы за обедом тоже самые любезные. Переговоры же проходили в большой напряженности и даже с обостренностью, что, однако, не отразилось на проводах. Провожать нас на аэродром приехали и Мао Цзэдун, и Лю Шаоци, и Чжоу Эньлай, и Чжу Дэ[61]61
  ЧЖУ ДЭ (1886–1976) – китайский военный, государственный и политический деятель, лидер китайской революции 1930–1940 гг., являлся одним из наиболее близких соратников Мао Цзэдуна. Член ЦК КПК и его Политбюро с 1934 г., член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК в 1956–1969 гг. и с 1973 г. В августе 1911 г. Чжу Дэ окончил военное училище и был назначен командиром взвода в частях Юньнаньской армии. В августе 1912 г. Чжу Дэ, командир бригады, одним из первых в Юньнани вступает в только что созданную партию Гоминьдан, а в ноябре 1922 г. вступил в КПК. Активный участник гражданской и антияпонской войн 1922–1949 гг., главнокомандующий китайской Красной армией в 1931–1937 гг., командующий 8-й армией в 1937–1945 гг., главнокомандующий Народно-освободительной армией Китая в 1945–1954 гг. В 1954–1959 гг. заместитель Председателя КНР. В 1959 г., после провала «большого скачка», его избрали председателем Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). В октябре 1969 г., во время культурной революции, Чжу Дэ КПК выслали из Пекина, но в июле 1970 г. вернули. В январе 1975 г. Чжу Дэ вновь избран председателем Постоянного комитета ВСНП.


[Закрыть], и Чэнь И. На аэродроме Чэнь И продолжил свои нападки на Индию и Неру, советских руководителей они тогда еще не трогали. Остальные присутствовавшие практически молчали, только изредка вставляли реплики. Пару раз в поддержку Чэнь И высказался Мао. Разговор велся резче, чем прежде, Чэнь И уже не выбирал выражений.

Как же в дальнейшем развивались военные действия Китая против Индии? Китайская армия была лучше вооружена и более дисциплинированна, прошла недавно серьезную школу войны. Ничего этого не было у индийцев. Естественно, они терпели довольно крупные поражения. Как конкретно протекали там боевые действия и чем закончились, я сейчас не стану говорить, это известно из газет, да и я тоже пользовался практически почти теми же сведениями, что и вся мировая общественность. Хочу остановиться в этой связи только на одном еще аспекте. Военный конфликт породил большие трудности для индийской передовой общественности, поставил в тяжелое положение компартию Индии, которая по проблеме отношения к войне с Китаем просто раскололась. Большинство партии пошло за Гхошем, который стоял за оборону отечества и поддерживал действия Неру, но часть довольно хороших коммунистов, членов ЦК партии, которых я лично знал и с уважением относился к ним, заняла прокитайскую позицию, высказываясь за поражение индийской армии. Пекин же развил энергичную агитационную кампанию против большинства КПИ, тем самым против КПСС, которая занимала сходную позицию прекращения войны без чьей-либо победы или конечного поражения. В конце концов война так и закончилась.

В скором времени возник вопрос и о нашей границе с Китаем. Там существовала граница, установленная еще до победы Китайской революции 1949 г., и мы ее строго придерживались. Со стороны Китая граница сначала не охранялась, а с нашей стороны находились пограничные войска. Правда, у нас охрана этой границы тоже была довольно условной. Китайские скотоводы часто перегоняли свой скот через границу для выпаса на советской территории. Они это делали издавна. А мы никогда не заявляли каких-либо претензий или тем более протестов по данному поводу. Кажется, существовала даже некая договоренность о том, что в каких-то местах китайские граждане могут пасти свой скот на нашей приграничной территории. К этому же вопросу тесно примыкает проблема взаимоотношений Китая с Монголией[62]62
  Монгольская Народная Республика была провозглашена 1 июля 1924 г. и включила в себя территорию так называемой Внешней Монголии. Она входила в состав Китайской империи с 1691 до 1911 г., когда монгольские князья провозгласили независимость и установили монархию. В 1914 г. китайские войска оккупировали Внешнюю Монголию, но в начале 1921 г. были изгнаны оттуда отступавшими из Сибири частями Белой армии. В июне 1921 г. Красная Армия в союзе с повстанческими силами Монголии изгнала белых и восстановила монархию, которая просуществовала до смерти монарха, после чего революционные силы во главе с СУХЭ-БАТОРОМ провозгласили Республику. На территории Китая по границе с Монголией располагается Внутренняя Монголия, автономный район размером 1,2 млн кв. км, входящий в состав Китайской Народной Республики.


[Закрыть]. На ней я тоже хотел бы остановиться. Эта проблема была поставлена на одной из встреч представителей Советского Союза и Китая. Китайскую сторону возглавлял Мао Цзэдун, а вопрос нам задал Чжоу Эньлай. Мы, естественно, понимали, что Чжоу говорит то, что ему продиктовал Мао.

Чжоу поставил вопрос якобы дипломатично: «Как вы смотрите на то, чтобы Монголия вошла в состав Китайского государства?» Я ему возразил: «Вы ставите вопрос, на который очень трудно ответить. Он касается Монгольской Народной Республики и Китая. Поэтому вам следовало адресоваться к монгольским товарищам. Нас это не касается, мы здесь третья сторона». Видимо, китайцы предвидели такой ответ, ибо Чжоу тут же сказал: «Хорошо. А каково ваше личное мнение? Что вы сами думаете на этот счет?» Отвечаю: «Наше отношение к делу зависит от того, как посмотрит на него Улан-Батор. Но думается, что вряд ли такое предложение обрадует монголов. Уж сколько лет МНР существует как независимое государство, имеет свое правительство, армию, парламент. Для них сейчас войти в состав Китая – значит попросту лишиться независимости. Вряд ли это может им улыбаться. Кроме того, сейчас Монголия накануне вступления в Организацию Объединенных Наций. Многие страны имеют с ней дипломатические отношения. И всего этого Монголия должна лишиться? Зачем? Полагаю, что ваше предложение создаст трудности для руководителей Монголии. Но за них вообще-то я говорить не хочу, ибо не знаю, что они скажут». На этом данный вопрос был исчерпан, больше к нему китайцы не возвращались.

Когда наши отношения с Китаем еще более ухудшились, Пекин предъявил нам ряд территориальных претензий, а также обвинил нас в захвате территорий европейских социалистических стран. Китайцы вытащили из-под спуда вопрос о том, что Советский Союз, дескать, опять присоединил к себе земли, которые входили в состав России до первой мировой войны, то есть часть Польши, Бессарабию и прибалтийские государства. Одним словом, советское правительство проводит, как китайцы потом изощрялись по радио, внешнюю политику царского правительства, политику захвата чужих земель.

Считаю, что на этот счет было дано достаточно разумных разъяснений со стороны Советского правительства. Его политика была абсолютно правильной. Если сейчас аннулировать исторически сложившиеся границы, не признавая законности обладания территориями, которые перешли по наследству от императорских, царских или королевских правительств к социалистическим правительствам наших братских стран, и начать отыскивать этнические границы, влезая в места расселения народов в далеком прошлом, то мы запутаемся, перессоримся и все-таки вряд ли сумеем разумно решить эту проблему. Ведь целые народы, которые сейчас имеют свои государства, должны будут лишиться своих территорий, потому что они пришли сюда и расселились на земле, которая их далеким предкам не принадлежала. Когда-то и откуда-то пришли все эти люди, теперь тут живут. Так не выгонять же их сейчас на Луну? Эта теория пересмотра границ несостоятельна, не преследует разумных целей и вытаскивается на свет, чтобы рассорить народы, замутить воду и в мутной воде вылавливать жертвы для проведения агрессивной политики в отношении братских социалистических стран. Это порочная линия. К сожалению, Китай продолжает ее проводить.

Монголия сама решила уточнить свою границу с Китаем. Это тоже сложный вопрос, потому что монгольская земля состоит из двух частей. На территории МНР монголы создали свое независимое государство, а другая часть монголов осталась жить в границах Китая. Та земля называется Внутренней Монголией, поскольку она находится внутри, между МНР и немонгольской территорией Китая. Как тут проводить границу? Здесь будет трудно искать этнические или исторические межи, потому что нынешняя граница разрезала по-живому тело монгольского народа и древнюю территорию Монгольского государства. Итак, Монголия обменялась с Китаем картами, начались переговоры. Прямо нужно сказать, что я был приятно поражен тем, как быстро решались спорные вопросы, причем китайцы не особенно упорствовали в пользу своих первоначальных предложений. Вскоре обе стороны пришли к обоюдному соглашению и наметили уточненные границы, которые устраивали и Монгольскую Народную Республику, и Китай. Они подписали на этот счет договор и установили ту твердую границу, которую официально признали оба государства.

Тот же вопрос возник и у нас. К этому времени китайская печать начала ставить под сомнение давно установившуюся советско-китайскую границу. В беседах с нашими советниками пекинское руководство просто враждебно заявило, что русские захватили у Китая Дальний Восток и другие прилегающие территории. Мы хотели ликвидировать подобные разговоры раз и навсегда, договорившись с Пекином по всем пограничным вопросам. Между нами возникли некоторые недоразумения относительно границы по реке Уссури и другим рекам. Как известно, реки со временем меняют свои русла, образуя острова. Согласно договору, который был подписан с Китаем царским правительством, граница проходила по китайскому берегу реки, а не по фарватеру, как это обычно принято в международной практике. Таким образом, если образовывались новые острова, то они считались российскими. Правда, на некоторых островах мы признавали де-факто интересы китайского населения. Оно там собирало дрова, пасло скот. Мы по-братски, с пониманием относились к таким бытовым нуждам, и наши пограничники как бы «спустя рукава» взирали в этих случаях на нарушение границы.

Потом положение обострилось. Китайцы стали обстреливать наши пограничные катера. Имели место столкновения наших пограничников с китайскими «крестьянами», о которых пограничное начальство докладывало, что это были вовсе не крестьяне, а китайские пограничники, переодетые в гражданскую одежду. Они, что называется, брали наших «за грудки» и угрожали им оружием. Наши же пограничники, нужно отдать им должное, вели себя очень дисциплинированно и строго выполняли инструкции: ни при каких условиях не позволить спровоцировать себя на вооруженный конфликт. Поэтому кончались эти столкновения вначале почти мирно: люди трясли друг друга за одежду, обрывая пуговицы, а иногда даже доходило до мордобоя, но оружие в ход не пускалось.

Мы официально обратились в Пекин: «Давайте договоримся. Зачем нам сталкивать наших пограничников в ожидании возникновения крупного конфликта, который будет вреден для обеих стран?» Не помню, как долго велась переписка, но Китай ответил согласием на встречу. Мы организовали правительственную комиссию и предложили Китаю выбрать место встречи. Китайцы предложили, чтобы встреча состоялась на их территории, мы согласились. Развернулись переговоры. Сначала Пекин в устной форме изложил свои территориальные претензии. Они требовали отдать Китаю Владивосток и довольно обширную территорию советских среднеазиатских республик. Мы, конечно, никак не могли такого принять или хотя бы взять за основу для ведения переговоров. Наша сторона представила свое объяснение дела и толкование сложившихся границ. В результате договорились, что обе стороны представляют свои карты с предложениями об изменении существующих границ. У нас уже была подработана такая карта, правительство рассмотрело ее и поручило уполномоченному лицу передать ее в Пекин. Китайцы тоже передали свой вариант.

Когда мы взглянули на китайскую карту, то там уже не значился в качестве китайского Владивосток, эта претензия была молчком снята. Но были обозначены какие-то острова на пограничных реках, на которые претендовал Китай, а главным являлось требование, чтобы граница по рекам проходила не по китайскому берегу, а по фарватеру. Мы с этим согласились, потому что в мировой практике чаще всего проводят границы именно по фарватеру пограничной реки. Вообще при решении спорных вопросов с Китаем мы старались опираться на мировую практику. В итоге мы согласились на передачу Китаю большинства тех островов, на которые он претендовал, после чего между нами не осталось практически спорных вопросов по границе, разделяющей Китай и СССР, за исключением единственного: Пекин настаивал, чтобы китайские пароходы могли пользоваться основным руслом Амура в районе Хабаровска; по старому же договору с Россией[63]63
  Нерчинский договор был подписан в 1689 г., Кяхтинский – в 1727 г., Айгунский – в 1858 г., Тяньцзиньский трактат – тоже в 1858 г., Пекинский договор – в 1860 г., Петербургский договор – в 1881 г.


[Закрыть] они имели право плавать только по прилегающей к китайскому берегу протоке. Теперь Пекин требовал права ходить буквально у стен Хабаровска. Мы хотели сохранить старое соглашение, потому что наши отношения были напряженными, и мы не желали подпускать недружелюбно настроенных людей к такому важному пункту. Китайцы с нами не согласились, и этот параграф остался вне договоренности.

Касательно линии остальной границы (а она превышает в длину две тысячи километров, причем сухопутная во многих местах тянется по горам, где бродят только охотники) мы, рассмотрев все претензии Китая, предложили нашей делегации придерживаться средней позиции. Спорные участки были небольшими и не представляли особой ценности ни для нас, ни, на наш взгляд, для Китая. Вот мы и хотели, применив линейку, просто разрезать их пополам: где-то нам поступиться в пользу Китая, а где-то срезать выступы в нашу пользу. В таком случае получилась бы не буквальная компенсация, а спрямление границы. Конечно, по линейке на местности границу не проведешь, потому что граница существует не для птиц, которые перелетают ее. Граница в идеале должна проходить по местам, доступным для пограничников, так что разделительную линию следовало, конечно, уточнить конкретно уже на местности. Мы исходили из того, что лучше из-за пустяков не дразнить гусей, а прийти к полюбовному соглашению. Нам казалось, что здесь, как говорится, кладется плюс на минус: уступка за наш счет в одном случае и уступка с китайской стороны – в другом случае. Мы надеялись, что теперь будет найдено общее решение, не наносящее ущерба ни престижу, ни основной территории обеих сторон.

Наша делегация изложила такую позицию Советского правительства. Но Пекин не принял наших предложений и настаивал на том, чтобы все вопросы были решены только так, как указано на китайской карте. Главным препятствием к подписанию договора о границах теперь служил уже не отказ китайцев принять наши предложения, а другое. В конце концов мы были готовы пойти на принятие их новых предложений, чтобы навсегда закрыть спорные вопросы. Главное заключалось в том, что Пекин требовал признать в тексте договора, что советско-китайская граница была установлена на неравноправных условиях, когда Китай был слаб и царское правительство навязало ему силой такую границу, какая была выгодна России. Требование зафиксировать в договоре, что граница сложилась на неравноправной основе, совершенно неприемлемо для любого суверенного государства. Ведь прежние русско-китайские договоры были подписаны той и другой стороной, одни – столетиями, другие – десятилетиями ранее. Если согласиться с Пекином, то надо отказаться от всех территорий, полученных ранее Россией, и китайской справедливости ради отдать неравноправные приобретения. Пекином вопрос был поставлен дыбом, да и сейчас он стоит таким же образом.

Когда мы увидели, что договориться не удастся и нам могут предъявить новые претензии, мы честно и прямо заявили, что территория, на которую претендует Китай, никогда исторически не была китайской. Когда-то Китай имел там своих людей, которые, опираясь на насилие, собирали дань с местного населения, и поэтому Пекин теперь считает эти земли китайскими. Но жили-то там и живут вовсе не китайцы, а казахи, таджики, киргизы, другие среднеазиатские, сибирские и дальневосточные народы. В Приморье китайцы имели лишь отдельные поселения, пытаясь колонизировать этот край. Главным образом то были охотники и торговцы. Они пользовались теми же правами, что и русские, которые проникли туда позже и постепенно экономически вытеснили китайцев, а политическое присоединение Приморья к России произошло давно[64]64
  Приморский край СССР, охватывающий Приморье, в 1938 г. выделился из Дальневосточного края, который включал в себя ранее район от р. Уссури до Японского моря – прежний Уссурийский край, признанный вплоть до корейской границы владением России по русско-китайскому Пекинскому договору 1860 г.


[Закрыть]. Любая попытка пересматривать сейчас исторически сложившиеся границы, подвергать их сомнению и пытаться их переделывать безнадежна и не вызовет улучшения отношений между государствами. Нельзя решать никакие споры между государствами на такой основе.

Наша делегация вернулась из Китая без договоренности. Следующее заседание должно было состояться в СССР. Наше правительство рассмотрело все, что требовалось, и дало соответствующие указания нашей делегации. Ее возглавлял командующий погранвойсками СССР[65]65
  ЗЫРЯНОВ Павел Иванович (1907–1992). В 1952–1956 гг. и 1957–1972 гг. командовал пограничными войсками КГБ.


[Закрыть]. На меня он производил хорошее впечатление как спокойный и разумный человек. С полным пониманием дела он мог вести предстоявшие переговоры. Затем мы обратились к Китаю, чтобы узнать, когда делегации сумеют встретиться. Но Пекин вообще нам не ответил. До конца моей государственной и партийной деятельности СССР так и не получил ответа. Как развиваются соответствующие события сейчас, я знаю только по газетам. Из них видно, что советская позиция ясна и принципиально ни в чем не изменилась, а правительство СССР проводит в этом вопросе ту же линию, которую проводило при мне.

Добавлю, что наиболее скользким вопросом оставалась проблема Памира. Статус Памира не был предусмотрен никакими договорами между царским правительством и Китаем. Вот и возникла проблема. Мы дали директиву нашей делегации разъяснить, что Памир исторически заселен таджиками и по праву должен принадлежать им. Никаких китайцев там нет сейчас и не было раньше. Значит, о чем вдруг возникла речь? Граница там должна оставаться такой, как она исторически сложилась. Как отреагировали китайцы на это разъяснение, я не могу сказать, потому что в мою бытность главой правительства наших встреч больше не было.

Сейчас нашей делегацией, которую возглавляет Кузнецов[66]66
  Являвшийся в 1953 г. советским послом в Китае В.В. КУЗНЕЦОВ в описываемое время был 1-м заместителем министра иностранных дел СССР.


[Закрыть], опять ведутся переговоры. Как они протекают и какие претензии предъявляются Пекином, не знаю. А по высказываниям китайской печати видно, что Пекин продолжает недружественную в отношении СССР политику, как и прежде, когда я возглавлял Советское правительство. Очень жаль! Но я верю, что придет все-таки время (хотя мне и неизвестно, когда придет), и китайские руководители поймут необходимость сплочения социалистических стран и коммунистических партий в интересах своих народов, борьбы за мир, за социализм на Земле. Тогда на разумной основе ликвидируется конфликт, и обе стороны начнут делать все, чтобы укрепить общую дружбу, двигаться совместными усилиями к цели, которая была поставлена Марксом и Лениным, к коммунизму.

Говоря об истории наших отношений с Китаем, я касался главным образом государственных вопросов. Но межгосударственные споры не могли не затрагивать и межпартийных вопросов. Хотел бы привести в этой связи некоторые факты, характеризующие развитие отношений КПК с КПСС, другими братскими партиями. Если после Бандунгской конференции Китай выступал в едином ряду борцов за мир, за мирное сосуществование стран с различными социальными системами, то со временем стал обособлять свою политику и в конце концов дошел до того, что начал подрывать само это движение. Как известно, в борьбе за мир участвуют люди разных социальных слоев, разных религий, различного имущественного положения. Они объединились во имя одного стремления – обеспечить мир между народами. В своей деятельности я неотступно следовал этому положению и насколько хватало сил пропагандировал его, верил и сейчас верю, что такая политика соответствует интересам народов как социалистических, так и капиталистических стран.

Китай еще в 50-е годы начал постепенно торпедировать это движение, не соглашался с тезисом мирного сосуществования, заявляя, что оно ведет к буржуазному пацифизму и ослабляет революционные порывы народов изменить состояние дел в мире; что только резко активные действия против капитализма могут способствовать переходу к социализму; что надо гораздо интенсивнее вести революционную работу, не отвлекаясь на борьбу за мир, которая разоружает и ослабляет народные массы. Пекин выступал и против участия в этом движении представителей буржуазии, заявляя, что союз с ними есть предательство интересов рабочего класса. Мы же считаем неразумным ослаблять столь важное движение, отталкивая от себя людей, которые верят нам и делают все для того, чтобы обеспечить мир на Земле. Например, Сайрус Итон[67]67
  ИТОН Сайрус (1883–1979) – один из лидеров Кливлендской группы финансистов и промышленников США и один из инициаторов международных Пагуошских конференций (с 1957 г.) ученых, выступающих за мир, международную безопасность и научное сотрудничество. Лауреат Международной Ленинской премии в 1960 г.


[Закрыть] – крупнейший капиталист, металлургический магнат, но разумный человек, который искренне выступает за мир, за мирное сосуществование между США и Советским Союзом. Зачем нам отталкивать его? Потому что он капиталист? Глупость. Многие религиозные деятели, занимающие высокое положение, также стоят на позиции мирного сосуществования. И мы тоже считали неразумным отталкивать их от себя.

В связи с этим хочу напомнить о замечательном человеке, французском канонике Кире[68]68
  КИР Феликс А. (1876–1968) – участник движения французского Сопротивления во Второй мировой войне, публицист, мэр г. Дижона, депутат Национального собрания, член епископального совета по управлению духовной епархией, активный деятель движения за мир и безопасность в Европе.


[Закрыть]. Сейчас он уже умер. Когда я ездил во Францию, то беседовал с ним. Этот человек в свое время многое сделал для организации борьбы патриотов против фашистских оккупантов, потом до конца своей жизни был предан делу борьбы за мир. Как можно отталкивать таких людей? Наоборот, надо мобилизовать все эти силы, чтобы они работали в том же направлении, что и коммунисты, и боролись за обеспечение мира на Земле, за лучшее социальное переустройство. Революционные же преобразования и изменение социально-политического строя – это внутренний вопрос каждой страны, и его решения нужно добиваться не путем войны, а путем организации рабочего класса, который в союзе с крестьянством и интеллигенцией будет стремиться к победе марксистско-ленинских идей переустройства общества. Мы этому и служили.