Текст книги "Развитие геополитических взглядов в США. Влияние геополитических взглядов американцев на стратегическую культуру государства"

Развитие геополитических взглядов в США
Влияние геополитических взглядов американцев на стратегическую культуру государства
Никита Всеволодович Иванов

© Никита Всеволодович Иванов, 2023

ISBN 978-5-0060-6399-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. От борьбы за независимость к доктрине Монро

Северо-Американские Соединенные Штаты как самостоятельный субъект международных отношений возникли в 1776 году в результате войны за независимость от Великобритании. К этому времени британская государственная казна в результате Семилетней войны с Францией (1756—1763) была истощена, и метрополия требовала денег у своих колоний. Североамериканские поселенцы с этим согласны не были. Протестами они не ограничились, а взялись за оружие, чтобы избавиться от притязаний Лондона. С тех пор американцы полагают, что они построили самое совершенное общество на Земле, общество свободы и возможностей, где каждый может найти свой путь. Американская государственная система управления считается ими лучшей за всю историю человечества.

Видный американский политолог Сэмюэл Хантингтон (1927 – 2008) указывал, что с самого начала американцы строили свои убеждения на отличии от нежелательных «других», которые всегда определялись ими как «противники свободы». Объяснение побудительных причин, которые в то время отделяли Америку от Старого Света, стали одним из мифов Соединённых Штатов. Он гласит: «Земля свободы, изобилия и морального совершенства решила развиваться отдельно, не вмешиваясь в склоки циничных наций Европы». Эта идея избранности зародилась, когда десятки тысяч британских протестантов переселялись в Новую Англию с целью создать там теократическое общество. Протестанты были набожными и трудолюбивыми, и объявляли себя народом, который «избран самим Господом».

Они направлялись в недавно разведанные земли Северной Америки, где в 1630 году Джон Уинтроп, лидер одной из групп переселенцев, впоследствии ставший губернатором колонии Массачусетс, в своих проповедях определял их миссию в Новом Свете как создание «Божьего Града на Холме» – идеального общества, образца для всего мира. Геополитически, в этой концепции закладывались основы не только американской исключительности. Уже в XVII веке жители первых британских колоний идентифицировали себя как отдельный народ, избранный свыше для главной миссии в истории человечества. Их убежденность в этом подпитывалась аналогией с ветхозаветными евреями. До сих пор протестантская мораль «не каждый достоин уважения» транслируется и на международные отношения. Это даёт американцам оружие защиты в виде изначального отторжения точки зрения оппонента.

Так была заложена одна из характерных черт американского политического менталитета, согласно которой США могут, в силу своей избранности и «особой миссии», диктовать нормы и правила другим народам. Вооружившись этим, можно было легко оправдать не только экспроприацию земли у коренного населения Америки, но и уничтожение туземной культуры. На территориях британских колоний в Северной Америке протестанты преуспели в этом, поскольку их религиозная идеология не требовала обращения инородцев в христианство. В отличие от католических колонизаторов в Латинской Америке, которым нужны были индейцы для работы в поместьях, новым американцам требовалась лишь свободная от дикарей земля.

В испанских и португальских колониях обращенные в христианство индейцы приобретали равные права с завоевателями. Во владениях американцев христианское крещение такого не гарантировало, так как культурная пропасть оказывалась гораздо глубже конфессиональной. Индеец мог пытаться её преодолеть, овладев английским языком, и даже получив образование, но, всё равно расизм был глубже и опаснее религиозной ксенофобии. Мало того, во время трансатлантической работорговли в Америку были насильно завезены более 12 миллионов африканцев. Официально рабство в США было отменено в 1865 году, но ещё как минимум столетие негров в Америке за людей не считали.

В то время как народы Евразии в течение многих веков нарабатывали опыт общения между собой, американская нация формировалась в обособленной культурной среде. Земли Северной Америки, захваченные переселенцами, от остального мира отделяли бескрайние пространства океанов. Освободившись от британского господства, США росли и развивались, предоставленные сами себе. Всё новые и новые переселенцы, желающие влиться в нарождающуюся нацию, были обязаны разделять американские ценности и американский образ жизни, иначе они становились изгоями.

Американская демократия взяла свое начало из обилия ресурсов, прежде всего – свободной земли и морских побережий. Первоначально США были широкой полосой земель на берегу Атлантического океана. Следствием стал высокий уровень экономической и личной свободы первых американцев. Он сделал необходимой систему демократической формы правления для удержания населения и поддержания жизнеспособности общества. До начала ХХ века США предпочитали не вмешиваться в международные дела за пределами американского континента, и характер геополитических интересов США определялся так называемой доктриной Монро.

Эта доктрина была названа в честь американского политического деятеля Джеймса Монро (1758 – 1831), который, будучи 5-м президентом США, провозгласил важную геополитическую идею – «Америка для американцев». Она была изложена в 1823 году, когда в своём обращении к конгрессу Соединённых Штатов Монро заявил: «…американские континенты, добившиеся свободы и независимости и оберегающие их, отныне не должны рассматриваться как объект будущей колонизации со стороны любых европейских держав… Поэтому в интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединёнными Штатами и этими державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как представляющую опасность нашему миру и безопасности».

Казалось, что доктрина Монро носит оборонительный характер, однако никакие иные государства Северной и Южной Америк в ней не участвовали, и ведущая роль для США была присвоена ими самостоятельно. И никогда позже такая геополитическая ориентация Вашингтона не исчезала. В развитие этой доктрины видный американский политик Теодор Рузвельт (1858 – 1919), 26-й президент США, выступая в Конгрессе в 1904 году, заявил: «В Западном полушарии приверженность Соединённых Штатов доктрине Монро может принудить их <…> исполнять роль международной полицейской силы». Он имел в виду Центральную и Южную Америку, которые Монро в своей доктрине называл «американскими континентами», в качестве сферы допустимого вмешательства США.

Такому геополитическому выбору позже нашлись и теоретические обоснования. Так, по замыслу американского историка Фредерика Джексона Тёрнера (1861 – 1932) уникальность Соединённых Штатов Америки состояла в их расширяющихся границах. Он видел историческую сущность США в постоянном геополитическом продвижении границы государства на запад североамериканского континента. Тёрнер заявлял, что «существование свободных земель, их постоянное освоение и продвижение Америки на Запад служат объяснением её развитию». Кроме того, была необходимость обеспечивать земельным фондом растущую иммиграцию, которая до начала ХХ века оседала преимущественно в городах восточного побережья Соединённых Штатов.

В этих условиях, изоляционизм, присущий идеям «доктрины Монро», был сфокусирован на западном геополитическом направлении, которое становилось важнейшим источником ресурсов развития для Соединённых Штатов Америки. Территориальная экспансия быстро распространялась на слабозаселённых индейских землях, поскольку в Вашингтоне опасались, что там может закрепиться сильная в военном отношении европейская держава. Изоляционисты были сосредоточены на понимании интересов США как самодостаточной страны, идущей по пути развития, свободного от геополитических устремлений европейских империй.

Но изоляционизм американцев в рамках «доктрины Монро» был только дипломатическим и военным, поскольку экономический рост Соединённых Штатов поддерживался европейским капиталом. Американское общество развивалось за счёт иммиграции европейцев на землю, богатую природными ресурсами и благодатную для сельского хозяйства. И успех Северной Америки, во многом, явился результатом эксплуатации грамотных и деловитых переселенцев, которых она получала готовыми из Европы. Тогда США принимали до 1 миллиона иммигрантов в год, и к концу XIX столетия население страны превысило 75 миллионов жителей.

Таким образом, американский изоляционизм не был нацелен на то, чтобы закрыться от мира. Он предусматривал, чтобы всё, что происходит вне Соединённых Штатов, не создавало им угроз и служило их национальным интересам. Это устремление подталкивало к вмешательству в дела соседних регионов континента и побуждало США к ведению наступательной внешней политики. Выход американцев к Тихому океану не утолил жажду территориальной экспансии, которая вынуждала их двигаться и на север, и на юг континента. Но если «освободить» канадцев от британского колониального господства американцам не удалось, то с захватом испанской Флориды они справились быстро. Далее были захвачены обширные владения Мексики, в результате чего эта страна потеряла треть своей территории.

Такие военные успехи укрепляли в американцах мысли об их богоизбранности и непобедимости. По мере усиления США американские политики, опираясь на возросшую мощь своего государства, сделали заявку на распространение американских политических принципов не только на ближайшие территории, но и на остальной мир. Так появилась идеология американской экспансии, которая обрела большое число сторонников в политической элите США. Она позволяла обосновать правомерность американских претензий практически на любую территорию и, благодаря этому, во второй половине XIX века были заложены основы геополитической исключительности Соединённых Штатов.

В качестве важного последствия такой исключительности и национальное законодательство США стало претендовать на экстерриториальность. Однако на просторах мировой политики США не владели навыками межкультурной коммуникации. Либерализм как основа идейно-политической картины мира американцев, уходил своими корнями в период переселения в Америку первых колонистов. Именно они были носителями буржуазных идей, индивидуализма и прав частной собственности. Поэтому либеральные идеи, будучи основанием организации национальной жизни, стали оказывать влияние на формирование американской геополитической стратегии. Воспитанные на ценностях личной свободы, капитализма и либеральной демократии, американцы, не задумываясь, переносили эти ценности на любые другие народы, имеющие собственную богатую и насыщенную, не меньше чем в США, историю и культуру. Народы, имевшие огромную палитру национального своеобразия, казались американцам на одно лицо, и все должны были – как иммигранты в самих США – думать и действовать одинаково. Поэтому, выйдя к Тихому океану, США с лёгкостью осуществили смену режима на Гавайях и аннексировали их.

Так, в конце XIX столетия Вашингтон начал приобретать опыт реализации своих геополитических идей за пределами североамериканского континента. Такой опыт продолжился в ходе успешной краткосрочной войны с Испанией в 1898 году. Она разыгралась в борьбе за доминирование на Кубе и на Филиппинах, которые тогда пребывали в статусе испанских колоний. Контроль Вашингтона над Кубой предотвращал возможность угроз южному побережью Соединённых Штатов из акватории Карибского бассейна, а позже – обеспечивал беспрепятственный проход американских судов через Панамский канал. Панаму в 1903 году США вытеснили из Колумбии, именно потому, что намеревались строить там свой межокеанский судоходный канал.

Так открывалось столетие американского силового вмешательства и смены режимов в Латинской Америке и Карибском регионе. В условиях американской гегемонии Западное полушарие надёжно устранялось из мирового порядка. Доктрина Монро вылилась в гегемонию США сначала в Центральной Америке, а к началу следующего столетия – во всём Западном полушарии. Важно то, что это превращение происходило в условиях неучастия США в европейской политике. Американцы могли себе позволить это неучастие в силу своей удалённости от европейского побережья Атлантики.

Несмотря на такие геополитические достижения в Новом Свете, подавление американцами мятежей местного населения на Филиппинах затянулось до 1913 года. Независимость филиппинцам США даровали значительно позже – только в середине ХХ столетия, когда был подписан договор о взаимной обороне между США и Филиппинами. На основании договора на островах филиппинского архипелага были созданы военные базы Соединенных Штатов, и эта, формально независимая страна, продолжала оставаться фактически американским доминионом, обеспечивая американское политическое и военное присутствие в западной части Тихого океана.

Но в начале ХХ столетия великие европейские державы ещё не воспринимали США равными себе, вплоть до начала Первой мировой войны. Тогда, соблюдая заветы отцов-основателей, которые предостерегали американцев от участия в войнах Старого Света, Вашингтон заявил о нейтралитете Соединённых Штатов. Тем не менее, американцы желали извлечь выгоду из торгово-экономических отношений с участниками военных действий в Европе. Благодаря этому за счет военных заказов американский экспорт в Европу увеличился в несколько раз.

В результате Вашингтон укреплялся в мысли о новой роли США в мировой политике, ничуть не меньшей чем у крупнейших европейских стран. При этом Америка в годы Первой мировой войны торговала не только со странами Антанты, но и с их противниками – через нейтральные государства. В разгар военных действий в Европе американская финансовая элита стала нуждаться в предлоге для вступления США в войну на стороне Антанты. Вопреки доктрине Монро, этот замысел определялся тем соображением, что одержи Антанта верх в войне при сохранении нейтралитета Вашингтона, его не допустят к организации послевоенного миропорядка. Поэтому в 1917 году, мотивируя свои шаги слухами о привлечении Мексики на германскую сторону, а также в результате действий немецких подводных лодок по блокаде Великобритании, что угрожало американской торговле с Европой, Вашингтон принял решение о вступлении США в войну.

Вмешательству в конфликт способствовали действия американских банковских кругов, которым удалось убедить общественное мнение о необходимости активного участия США в этой войне. Кроме того, на вступление Америки в войну повлияли революционные события в России. Они могли вызвать выход России из войны, и тогда вся Европа могла бы попасть под контроль Германии и по совокупной мощи превзойти Соединённые Штаты. Этого Вашингтон допустить не мог. Поэтому когда российский император в 1917 году отрёкся от престола, США вступили в войну. К её завершению численность американских войск в Европе превышала два миллиона солдат и офицеров. При подведении итогов военных действий это смогло подкрепить претензии Вашингтона на особую роль Америки в послевоенном мироустройстве. Мало того, изменив принципу невмешательства во внутренние дела других государств, Америка в том же году направила воинский контингент для участия в интервенции против Советской России.

В результате Америка, которая была до этого региональной державой, вписалась в «европейский концерт» на первых ролях. На мирной конференции в Версале Вашингтон в значительной мере определил последующую перекройку европейских границ. Его усилия были направлены на развал европейских империй, на смену которым должны были прийти небольшие и слабые «национальные государства», для которых арбитром, а позднее – и гегемоном становилась бы великая во всех отношениях Америка. Мало того, по итогам Первой мировой войны ей удалось стать кредитором многих европейских стран, а её корпорации начали победное шествие по Старому Свету.

2. Зарождение концепции атлантизма

Американская геополитическая доктрина после Первой мировой войны стала формироваться на представлении об особом предначертании для американцев быть проводниками либерально-демократических ценностей в странах Старого света, по ту сторону Атлантики. При этом любая враждебность по отношению к США понималась американцами как враждебность к прогрессу, идеалам свободы и демократии. Отталкиваясь от идеи исключительности американской нации, Вашингтон изменил свою внешнюю политику, заявляя, что цели, стоящие перед Америкой, выдвинуты божественным провидением, а её безопасность неотделима от безопасности всего человечества.

Из этого вытекало, что отныне долг Соединённых Штатов Америки заключается в том, чтобы противостоять агрессии, где бы то ни было. Исключительный характер страны требовал утверждать свободу собственным примером и распространять её повсюду. Такие основания позволяли американской нации ничем не ограничивать себя в исполнении своей миссии за рубежом, поскольку «она была заведомо права». Это определялось общим строем американской культуры. Её сжатая аттестация обнаруживается в книге современного американского геополитика Джорджа Фридмана «Следующие 100 лет. Прогноз для XXI века». Там присутствует такой разоблачительный тезис: «По мере того как они [Соединённые Штаты Америки] становятся центром притяжения мира, у них развивается такая культура, которая неизбежно будет в варварском состоянии <…> Сущность варварства – это низведение культуры до уровня элементарной движущей силы, не терпящей отклонений или соперничества».

Таким образом, после Первой мировой войны геополитическая доктрина на основе исключительности и мессианства Соединенных Штатов приобрела принципиальное значение. Американцы продолжили вести активный внешнеполитический курс, наращивая вес в мировых делах средствами торгово-экономической экспансии и одновременно усиливая свой военный потенциал. В 1918 году государственный департамент США одобрил программу освоения тех российских территорий, которые оставались без властных структур, свергнутых в ходе революционных событий. Вашингтоном двигало стремление к продвижению демократии, а также к «самоопределению» Сибири и Дальнего Востока. За время интервенции армия США потеряла там убитыми и умершими от болезней несколько сотен солдат и офицеров, но только в 1920 году они были вынуждены бесславно покинуть Россию.

Во многом этот геополитический демарш американцев в начале ХХ века определялся тем, что демократия для американцев стала не просто типом общественно-политического устройства вообще, а его конкретным воплощением в совокупности американских государственных институтов, режимов и практик. Именно так до сих пор рассуждают ведущие американские политики: в США – «демократия», а те или иные республиканские режимы в других странах, с американской точки зрения, ей отнюдь не тождественны. Стремление «обратить в демократию» против воли обращаемых, как это происходило значительно позже, в начале ХХI столетия, в Ираке и Афганистане – становилось устойчивой чертой американского мировосприятия. Надо заметить, что в вере американцев в полезность демократии для других стран много искренности. Поэтому она не лишена неподдельного пафоса. Именно он помогает американцам убеждать себя в том, что, бомбя Сербию или Ливию, они «на самом деле» несут народам благо.

Руководствуясь трудами основателя американских взглядов на геополитику – адмирала Альфреда Мэхэна (1840 – 1914), Соединённые Штаты добились успеха в решениях международной Вашингтонской конференции 1921—1922 годов по ограничению морских вооружений. Тогда было достигнуто соглашение о том, что суммарный тоннаж линкоров и авианосцев, которые могут находиться на вооружении США и Великобритании, будет в несколько раз превышать эти показатели военно-морских флотов других стран. Недаром адмирал Мэхэн ещё в конце XIX века утверждал, что США и Великобритании «пора начинать работать вместе на общее дело и, если потребуется, против остального мира. Это является нашей высшей государственной задачей, причем как для упрочения политических традиций, так и во имя объединяющей нас общей крови».

Консолидация крупнейших англосаксонских государственных образований – Британской империи и США – становилась неизбежной. Этому геополитическому процессу послужило и вынужденное признание британской элитой того факта, что Лондону в одиночку уже не хватает ресурсов для противостояния крепнущим «континентальным» державам Европы. Это совпадало с подходами основателя геополитической мысли – британца Джона Маккиндера (1861 – 1947). Согласно его взглядам Российская империя, а позднее – Советский Союз, представляли собой «континентальную» силу, которая управляла Хартлэндом. Этим термином Маккиндер называл центральную («сердцевинную») часть евразийского континента («хартлэнд» – от английского «сердце» и «земля»), которая по своим географическим пределам совпадала с территорией России. Принципиально иная, «морская», сила пыталась взять под контроль всю территорию, которая окружает Хартлэнд. Поэтому именно Маккиндера считают основателем концепции атлантизма. Она выражала основную геополитическую проблему, которая всегда была в отношениях России и Соединённого Королевства, а теперь коренилась в логике поведения двух морских держав – Великобритании и США.

С тех пор под атлантизмом обычно понимают геополитическую стратегию военно-политического сближения держав, имеющих морской выход в Северную Атлантику, на основе общих интересов. Изначально эта стратегия вдохновляла политику, которая была направлена на победу англосаксов в Евразии. Ещё в 1904 году об этом открыто заявлял Маккиндер. Несмотря на то, что в атлантизме духовным центром изначально была Великобритания, с окончанием Первой мировой войны именно США стали его главным инструментом. После Второй мировой войны США обрели столь мощные военные экономические и политические возможности, что приступили к реализации установок концепции атлантизма на практике. Создание Организации Североатлантического Договора (НАТО) и появление многочисленных союзников США и Великобритании из числа стран Западной Европы позволило называть эту концепцию также евроатлантизмом или трансатлантизмом.

Поначалу в этой идеологии считалось, что трансатлантическая общность – это, прежде всего, общность народов, близких в расовом и культурном отношении. Но, при этом, для Вашингтона важную роль играли представления о том, что Соединенные Штаты являются более правильной моделью организации мирового сообщества и системы управления им, нежели европейские колониальные и континентальные империи или то, что возникло на их основе.

В то время как число погибших в Первой мировой войне составило около 10 миллионов, из них американцев было не более 120 тысяч. При этом на территории США батальные события не свершались, а основные силы и средства американцев были сосредоточены на развитии экономики. Но количество военных заказов, которыми она была накачана в годы войны, вскоре пошло на убыль. Военно-промышленный комплекс сполз в рецессию, потянув за собой смежные секторы экономики. Это послужило одной из причин Великой Депрессии, которая началась в конце 1920-х годов. Преодолеть её удалось только, когда началась ещё одна «хорошая», по мнению американцев, война.

В годы Великой депрессии, опасаясь влияния Коминтерна, Соединённые Штаты приняли законы, ограничивающие право граждан на получение информации – в том числе и Закон о регистрации иностранных агентов (1938 г.). А в начале Второй мировой войны Конгресс принял «Акт о регистрации находящихся под контролем иностранных государств организаций, осуществляющих политическую деятельность в США» (1940 г.). Он регулировал деятельность организаций, которые по определению правительства Соединенных Штатов, являются «субъектами иностранного влияния». Тогда это законодательство было направлено на борьбу с распространением не только коммунистических, но и нацистских идей и взглядов на государственное устройство.

Тем не менее, американский капитал внёс существенный вклад в «экономическое чудо» Третьего рейха, вплоть до того, что экономика гитлеровской Германии была, скорее, американо-германской. К моменту прихода Гитлера к власти под контролем американского капитала находились все стратегически важные отрасли германской промышленности. К 1939 году Германия вернула американским банкирам не более 10 процентов долга, который образовался ещё в 1932 году. Но американские банкиры понимали, что Германия должна начать войну за передел Европы, выиграть её и получить гигантскую добычу, за счёт которой выплатит проценты и погасит основную сумму долга.

В связи с этим выжидательная тактика американской олигархии, которую та применяла в Первой мировой войне, была использована и во Второй. Её сформулировал американский сенатор Гарри Трумэн (1884 – 1972) в статье, опубликованной после нападения Германии на Советский Союз. В духе давно известного британского внешнеполитического принципа Трумэн заявил откровенно: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают [друг друга] как можно больше». Эти взгляды не помешали ему в 1945 году стать 33-м президентом США и участвовать в проведении Потсдамской конференции наряду с другими руководителями стран антигитлеровской коалиции.

Поэтому история повторилась – США вступили в войну в конце 1941 года, но только на Тихом океане – против Японии, а в Европе они начали воевать не раньше лета 1944 года, после мощного продвижения Красной Армии на запад на всех фронтах. Создание трёхсторонней антигитлеровской коалиции произошло только после того, как СССР показал: несмотря на тяжёлые поражения, он может сокрушать врага и побеждать самостоятельно. Не отрицая роль армии США в разгроме фашисткой Германии, следует подчеркнуть, что даже на заключительном этапе войны три четверти личного состава германского вермахта воевали на востоке Европы – против Советского Союза.

Исключительно в духе концепции атлантизма во время Второй мировой войны американцы вместе с британцами без всякой военной необходимости превратили в руины Дрезден, Гамбург, Кёльн и многие другие немецкие города. И это было сделано демонстративно, с целью запугать военно-воздушной мощью своего союзника по антигитлеровской коалиции, поскольку было понятно, что после окончания войны именно с Советским Союзом, упорным геополитическим конкурентом, придётся делить Европу по-новому.

Число погибших во Второй мировой войне составило около 65 миллионов, из которых американцев – не более 400 тысяч. Но в эти годы промышленное производство США выросло в 2,5 раза, занятость населения была полная, люди зарабатывали больше, чем могли потратить. Такая особенность развития американской экономики, в которой периоды войны совпадали с достатком и подъемом, а мирные – с застоем и упадком, во многом повлияла на мировоззрение рядового американца. В его представлении война, в которой его государство занимает выгодную позицию главного подрядчика – удачный бизнес. Война вывела промышленные предприятия США на высокие уровни эффективности. В сравнении с производственными возможностями разрушенной экономики Европы это создавало несоизмеримый разрыв.

Если Америка девятнадцатого столетия ощущала себя отличной от Европы и противопоставленной ей, то Америка после Второй мировой войны определяла себя как лидера всего западного мира, а доллар стал единственной мировой валютой. Американцы ещё в начале ХХ века поняли, что не обязательно держать под контролем интересующие их государства, так как это затратно. Они всем начали предлагать экономическое сотрудничество, которое переходило в политическое, и в военное. Нередко американцы собственноручно разжигали конфликты, чтобы оправдать необходимость такого сотрудничества, а в конце концов – предлагали вступить в семью союзников США и всего «свободного и прогрессивного мира». Такая геополитическая методика давала Америке возможность процветать, как никогда раньше.

В результате Соединённые Штаты Америки превращались в гегемона, который превосходил по мощи все бывшие великие державы Запада вместе взятые. Здесь под геополитической гегемонией понимается лидерство, которое основано на предоставлении благ, а также использовании механизмов принуждения. Их сочетание должно обеспечивать выполнение правил, когда они устраивают гегемона, или заставлять других согласиться изменить правила, если гегемон сочтёт это необходимым. Эти два элемента создают систему стимулов для государств, которые принимают решение, примыкать ли к гегемону. Примкнувшие постепенно вплетаются в сеть формальных и неформальных институтов, межэлитных социальных отношений, призванных обеспечить лояльность союзников гегемона и готовность их нести издержки ради целей, определяемых геополитическим проектом.

Помимо прибыли военных лет, Америка использовала любые возможности, которые открывала для неё геополитическая динамика военного времени. Вот как иллюстрировал это крупнейший американский политолог – Збигнев Бжезинский (1928 – 2017) в своей книге «Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис», которая вышла в свет уже в начале XXI века: «Принципиальное неприятие [президентом] Рузвельтом колониализма не мешало ему проводить захватническую политику в основных нефтяных странах Ближнего Востока. В 1943 году, беседуя с британским послом в США у карты Ближнего Востока, Рузвельт высказался без обиняков: „Персидская нефть ваша. Иракская и кувейтская – пополам. Но саудовско-аравийская – наша“. Так началось обернувшееся впоследствии серьёзными проблемами политическое вторжение США в этот регион».

В 1944 году США и Великобритания подписали энергетическую хартию, в которой подразумевалось, что действовать на мировом нефтяном рынке они будут согласовано. Тогда же они поделили на сферы влияния между собой весь Ближний Восток. В развитие этих намерений годом позже США и Саудовская Аравия заключили между собой пакт, который заложил основы разработки саудовских нефтяных месторождений силами исключительно американских компаний в обмен на гарантии Вашингтона по защите королевства от внешних угроз. К этому времени нефтяные компании США уже сооружали трансаравийский нефтепровод к ливанскому побережью Средиземноморья, а на саудовском берегу Персидского залива в городе Дахран американцы строили военно-воздушную базу. В последующие годы американские военные базы на берегах Персидского залива расположились также в Бахрейне, Омане, Кувейте, ОАЭ и Ираке, а акватория залива стала зоной ответственности Пятого флота США.