Текст книги "Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики"

Общаковая машинерия

«Когда же они нажрутся!» – то и дело слышим мы гневный возглас обывателя. Никогда. Общак – не резервуар и не аккумулятор, общак – механизм, суть которого не столько в сборе фиксированного объема добровольных пожертвований, сколько в обеспечении бесперебойного функционирования всей системы, будь то тюремное, преступное или коррумпированное сообщество. Сегодня в этом параллельном мире карается не столько расточительность крестных отцов, сколько утаивание взносооблагаемых доходов (на сленге – «крысятничество»). «Крыса» с позором изгоняется из стаи, а иногда, особенно если это публичная фигура, вместе с ближайшим окружением на какое-то время становится образцовым изгоем, попутно исполняя роль пугала[56]56
  Вполне вероятно, что отсутствие результативной части по некоторым громким коррупционным скандалам последних лет имеет именно такое объяснение.


[Закрыть].

Впрочем, «крыса» – это преступник среди преступников. Новейшая история знает немало примеров, когда инвестирование общаковых ресурсов становилось убыточным по вполне объективным причинам. В этих случаях виновники подвергались длительной внутригрупповой обструкции и даже вне сообщества («сарафанное радио» всегда и везде работает безотказно) получали клеймо «нерукопожатных».

К слову, руководитель преступной группы никогда не был хранителем общака – он, скорее, эдакий «председатель совета». Для обеспечения сохранности и приумножения средств в каждой группировке существует отдельный, проверенный и замаранный в предыдущих делах «кошелек». К которому, в свою очередь, приставляется «застежка», а к ней – дополнительный «шпингалет».

Не подберешься, да это «плательщикам» и не нужно. Причем «кошелек», точнее, «кошельки» – отнюдь не кассиры, а, скорее, управляющие с правом финансовой инициативы[57]57
  К «кошелькам» можно небезосновательно отнести многих знаковых персонажей как финансового, так и реального сектора отечественной экономики: от руководителей-контролеров крупнейших российских банков с преимущественно сырьевой ориентацией до владельцев российских и зарубежных спортивных клубов.


[Закрыть]. И если небольшие, по меркам конкретной группировки, проекты могут реализовываться «кошельками» самостоятельно, то все без исключения средние и крупные инвестиционные инициативы подлежат обязательному коллегиальному рассмотрению в специальном, создаваемом для таких целей «комитете».

Несколько слов о механизме функционирования общака. В нашу эпоху общаковые капиталы уже не покоятся «в безымянной могиле», как это принято показывать в кинофильмах или описывать в бульварной литературе. Впрочем, банковские счета также не подходят – всегда есть риск внезапной потери (конфискации), «стрижки» или банальной операционной ошибки. Деньги, как уже говорилось, «должны работать», и здесь как нельзя кстати подходят офшорные схемы.

Общепризнано, что в России середины второго десятилетия XXI в. до 90 % производственной собственности оформлено на компании из офшорных и полуофшорных юрисдикций, где конечные бенефициары (выгодополучатели) не раскрываются. Нет никаких оснований отрицать, что значительная часть российских общаков вкладывается в наши (а в последние годы и в зарубежные) промышленные активы как раз через «налоговые гавани».

Даже если офшорно-российская компания выставляет данные об основных собственниках на всеобщее обозрение, вопрос, какой объем собственности в действительности принадлежит так называемым олигархам и прочим «капитанам бизнеса», так и остается открытым. Больше того, отдельные российские структуры, те же банки, с преобладающим офшорным капиталом нынче не гнушаются привлекать в совладельцы вполне респектабельные организации, в том числе учрежденные правительствами тех или иных стран вплоть до американского. Как такое становится возможным – неизвестно, зато известно, что коррупционный экспорт из России в последние годы не уступает сырьевому.

Следующая после собственности часть механизма – финансирование. Обналичка, или незаконные финансовые операции, детали которых раскрыты в следующей главе, крайне необходима в качестве приводного ремня для пополнения общаков, а потому все предпринимаемые сегодня «антиобнальные» усилия никакого эффекта (за исключением концентрации незаконных денежных потоков в нескольких контролирующих провластных руках), скорее всего, не дадут. Для ликвидации обналички нужно, помимо прочего, либо ликвидировать сами общаки (что смешно), либо изобрести новый способ их комплектования (что гениально).

И, наконец, репутация. Не все общаковые деньги инвестируются в финансово-промышленные активы. Огромное внимание уделяется социальной арматуре – вложениям в спортивные, культурные, информационно-пропагандистские, политико-правовые проекты. Создание положительного имиджа имеет ключевое значение не только для спокойного и «сравнительно честного» изъятия денег из общественного кармана, но и для принятия нужных решений на уровне руководства. Пиарщики и коммуникаторы не дадут соврать: значение бэкграунда, социального информационного фона, легко недооценить, но трудно не заметить.

Послесловие

Почему же общество, осознавая легитимность (неформальное признание права на существование) института народных общаков, начисто отказывает в этом общакам властным? Ответ очевиден – происхождение средств. Одно дело, когда общак – пусть формально и нелегальный (функционирующий вне рамок правового поля), но общественно признанный, и совсем другое – когда он и нелегальный, и нелегитимный, формируемый с нарушениями принятых в обществе норм справедливости.

Ключ к искоренению института народных общаков – не столько в фискальных или силовых потугах, сколько в восстановлении доверия между властью и обществом. Тяжелое многовековое наследие взаимной подозрительности исключает быстрые позитивные изменения. Однако варианты вовлечения некогда выведенных из экономики ресурсов в легальный финансово-хозяйственный оборот есть всегда – от налоговой амнистии до силовой экспроприации. Сильное государство и карательное государство – разные смысловые конструкты.

Случай с властными общаками особый, терапевтическими методами (вроде финансирования социально значимых мероприятий или эффективного финансового менеджмента) не купируемый. Нужна хирургия, точнее – ампутация. Видимо, подсознательно понимая невозможность общественного компромисса, власть предержащие всеми возможными способами пытаются максимально надежно упрятать украденные у общества средства, в том числе через вложения в самые разные зарубежные проекты. Что же до игнорирования наличия в России института властных, коррупционных общаков, то этот факт лишь подтверждает определение, вынесенное в название книги.

Глава 4. Финансовый нарыв обналички

Второе десятилетие нынешнего века содержит немало круглых дат из истории новой российской экономики. Некоторые дни календаря будут отмечаться с помпой и фанфарами, а иные наверняка останутся в забвении, что вполне объяснимо: во-первых, точные сроки появления отдельных экономических форматов часто определить невозможно, во-вторых, многие факты отнюдь не красят существующий государственный порядок.

К примеру, странно было бы наблюдать карнавалы и фейерверки по случаю четвертьвековой годовщины обналички – незаконной финансовой операции, благодаря которой, между прочим, миллионы россиян достигли нынешнего уровня благосостояния. Пропустим праздничек – а зря. Сегодня уже мало кто вспомнит, что этот «гнилой зуб» отечественной экономической системы вылез на излете 80-х и, несмотря на смену нескольких поколений финансовой и правоохранительной бюрократии, настолько плотно вписался в хозяйственный прикус нашего общества, что начинающие предприниматели, кажется, уже не представляют себе времена, когда российская экономика обходилась без «черного нала».

Теория финансового воровства

Для тех, кто не в курсе (допускаю, что таких в современной России очень и очень немного): обналичка, или обнал – сленговое, обиходное название финансовых операций, совершаемых экономическими агентами для уменьшения причитающихся к уплате налогов и получения не учитываемых в бухгалтерских документах наличных денежных средств – того самого «черного нала». Обналичка в основном осуществляется путем заключения мнимых, ничтожных сделок[58]58
  Статья 168 ГК РФ гласит: «Сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения», к тому же согласно статье 169 ГК РФ, «сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна». Последняя статья предполагает определенные меры ответственности: «При наличии умысла у обеих сторон такой сделки – в случае исполнения сделки обеими сторонами – в доход Российской Федерации взыскивается все полученное ими по сделке, а в случае исполнения сделки одной стороной с другой стороны взыскивается в доход Российской Федерации все полученное ею и все причитавшееся с нее первой стороне в возмещение полученного».


[Закрыть], в рамках которых «исполнитель» обязуется выполнить работы (оказать услуги, поставить товарно-материальные ценности), а «заказчик» – оплатить их исходя из своих возможностей и потребностей.

Обналичка зародилась в нашей экономике в конце 80-х после принятия легализовавшего предпринимательство Закона СССР от 26 мая 1988 г.

№ 8998-XI «О кооперации в СССР». В те годы у государственных предприятий в ходу были привычные безналичные средства («безнал»), купить на которые что-либо для нужд предприятий было сложно, а для личного пользования – невозможно. Нужен был «нал», и желательно неучтенный, «черный».

Уже в первые месяцы кооперативного движения основная масса производственных товаров (работ, услуг) обрела двойные ценники. Одни, более высокие – «по безналу», что предполагало обязательное отражение приобретений в бухгалтерской отчетности предприятий. Другие, значительно ниже, – «за нал», что подразумевало практически полную свободу действий с приобретаемой продукцией.

Сегодня в это трудно поверить, но в те времена цена «лобовой» обналички достигала 40–60 % от суммы договора, а «черный нал» с соблюдением всех мер конспирации выдавался, как правило, пятидесяти– и сторублевыми купюрами с овальной иконкой вождя мирового пролетариата. Иностранная валюта была в диковинку, связываться с ней, несмотря на смягчение соответствующей статьи Уголовного кодекса[59]59
  Статья 88 УК РСФСР «Нарушение правил о валютных операциях» предусматривала уголовное наказание за спекуляцию иностранной валютой и валютными ценностями. Видами наказания были лишение свободы от 2 до 15 лет, ссылка от 2 до 5 лет, конфискация имущества, смертная казнь. Аналогичные статьи присутствовали в УК других республик СССР.


[Закрыть], боялись: нередки были случаи, когда простакам вместо наличных долларов привычного зеленого цвета подсовывали фальшивки – например, красного окраса, – убедив их, что «красные» доллары и есть самые что ни на есть настоящие. Думаете, шутка? Если бы.

17 июля 1987 г., без малого за год до принятия Закона «О кооперации в СССР», вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 821 «О совершенствовании системы банков в стране и усилении их воздействия на повышение эффективности экономики», ознаменовавшее переход советской банковской системы на коммерческую основу. 11 декабря 1990 г. был принят Закон СССР № 1829-1 «О банках и банковской деятельности», разрешивший создание коммерческих банков негосударственной формы собственности.

Стратегической ошибкой реформаторов «хозяйственного механизма управления социалистической экономикой» (в экономических вузах даже преподавалась такая дисциплина) было высочайшее дозволение на финансовую вольницу без соответствующего упреждающего, на худой конец сопутствующего переформатирования институциональных основ государственного управления экономикой. Проще говоря, в советской финансовой системе появились новые частные игроки с мотивацией, в корне отличной от социалистической, той, что декларировалась в Законе «О банках и банковской деятельности», в то время как организационная структура и функционал системы государственного контроля и надзора оставались прежними.

Правовой вакуум, последствия которого ощущаются по сию пору, стал одновременно и плодородной почвой, и живительной влагой, и эффективным удобрением для бурного расцвета бесчисленных финансовых махинаций. Большинство афер не прижилось, некоторые были разовыми, точечными (как, например, пресловутые «чеченские авизо»[60]60
  «Чеченские авизо», или фальшивые авизо, – упрощенное наименование незаконных финансовых операций, заключающихся в изготовлении и сбыте фальшивых межбанковских документов (авизо), по которым на корреспондентские счета банков зачислялись указанные в них суммы. Мошенники пользовались тем, что документы из одного расчетно-кассового центра (РКЦ) в другой (в них обслуживались корсчета банков) путешествовали недели, а то и месяцы – если же представлялся оригинал авизо, да к тому же в банковской системе находился «свой» работник, отраженные суммы зачислялись в течение нескольких дней. Особый размах изготовление фальшивок приобрело в мятежной в те годы Чеченской Республике, отсюда и название. Ущерб от «чеченских авизо» точному подсчету не поддается, но даже по приблизительным оценкам может составлять триллионы тогдашних рублей. Деньги, полученные от реализации фальшивых авизо, шли не только на финансирование чеченских бандформирований, но и, например, на приобретение государственных активов в ходе приватизации. Незаконный «бизнес» исчез по мере внедрения в межбанковский документооборот средств электронной и криптографической защиты.


[Закрыть]), но обнал не только выстоял в бурях и ураганах, но и пустил настолько глубокие корни, что даже просто купировать расширение его масштабов по-прежнему не удается[61]61
  Журнал Forbes от 19 марта 2012 г.: «ЦБ и МВД с переменным успехом борются с обналичкой последние 20 лет. Например, 5–7 лет назад почти каждая вторая банковская лицензия отзывалась именно за нарушения противоотмывочного закона. Тогда банки обналичивали до $1 млрд ежемесячно, после очередной волны борьбы с обналичиванием денег объемы снижались почти вдвое, но затем снова возобновлялись».


[Закрыть].

И государственным, и частным банкам всегда было выгодно проводить операции с наличными деньгами. Вложения минимальны (в основном для соответствия постоянно менявшимся требованиям к кассовым узлам), затруднений практически никаких (если наличности не хватало, всегда была возможность «подкрепиться» в государственных РКЦ), в то же время доходы за выдачу «нала» составляли весомую долю в общей прибыли кредитных организаций. А если открыть при банке обнальную конторку, «доход» от работы которой сопоставим с легальными операциями, то можно в ежедневном режиме пополнять неучтенной наличностью собственные, а также хозяйские карманы.

И пошло-поехало. Уже в начале девяностых в России сформировался устойчивый теневой рынок спящих, но всегда готовых к пробуждению банков, цена на которые колебалась в пределах одного-двух миллионов долларов. Приобретали банки (точнее, документы на них) все кому не лень: и коммерсанты, и топ-менеджеры действующих кредитных организаций, и, конечно, организованные преступные группировки (ОПГ). Цель во многих случаях была идентичной – запуск обнальных операций.

Хотите верьте, хотите нет, но некоторые из современных российских банков, входящие во всевозможные «топы», первые прибыли получили именно на обналичке (впрочем, во избежание «нервных срывов» им об этом лучше не напоминать). Да что там, многие из крупнейших банковских структур, что тогда, что сейчас, контролируются членами ОПГ (некоторые «собственники» долгие годы успешно справляются со своими обязанностями из-за границы). Сказать, что от клиентов на обналичку отбоя не было – значит ничего не сказать: в 90-е объявления «обналичу» были так же популярны, как реклама интимных услуг.

Со временем легальный банковский сектор становился «белым и пушистым» – полукриминальной удали банкиры начали предпочитать респектабельность. Кредитные учреждения одно за другим приобретали «карманные» банки-однодневки, в которых и проводились обнальные операции. Через определенное время (затраты на покупку такого банка окупались в первые же месяцы его функционирования) обнальные банковские «дочки» утилизировались (например, перерегистрировались в других регионах на новых учредителей) и исчезали из поля зрения надзорных органов. На месте старых тут же появлялись новые – обнальный бизнес всегда был крайне доходным даже для посредников, не говоря уже о руководителях.

Конкуренция в полном соответствии с постулатами классических учебников отражалась на «тарифах»: расценки с безумных 40–60 % от суммы в начале 90-х упали до 0,5–2 % (в зависимости от суммы) на старте нулевых.

Модернизация по-российски

Поначалу схемы обналички были банальными донельзя: ушлые обнальщики регистрировали фирму (чуть позже компании стали открываться по утерянным или украденным паспортам), открывали расчетный счет в выбранном по рекомендациям знакомых или деловых партнеров банке, снимали наличные по статьям «хозяйственные расходы» или «закупки сельхозпродукции» и через три-четыре месяца, не желая связываться с квартальной бухгалтерской отчетностью, просто-напросто бросали компанию. С тех пор такие конторки именуются «однодневками», хотя такой ярлык ошибочен.

В первую половину 90-х даже визит к нотариусу для заверения подписей руководителей подобных фирмочек был не обязателен – наш хитрый на выдумки народ быстро научился делать точные копии нотариальных печатей, самостоятельно «заверяя» не только банковские документы, но и, к примеру, доверенности на право управления автотранспортными средствами[62]62
  Во время службы автора в рядах Советской армии произошел любопытный случай. Начальник штаба одной из воинских частей потерял гербовую печать (трибунал!), однако, к радости командования, среди солдат нашелся умелец, по оттиску вырезавший бритвой из каблука армейского сапога точную копию. Через некоторое время «печати» были в каждой роте, а количество солдатских увольнительных резко возросло. Позже печать нашлась в детских игрушках малолетнего ребенка начальника штаба.


[Закрыть]. С каждым днем количество поддельных нотариальных печатей становилось все больше, и государство не без подсказки самих нотариусов еще в 90-е существенно ужесточило порядок оформления типовых нотариальных действий.

Вернемся к почившим в бозе «однодневкам». Уже к началу нулевых в концепции фирм, через которые проходили многомиллиардные «левые» финансовые обороты, было наведено некое подобие порядка. Организации регистрировались в основном по прежнему алгоритму, но, дабы не привлекать внимания, год-полтора практически не функционировали. В то же время при коррупционном попустительстве сотрудников налоговых органов за эти компании регулярно сдавались бухгалтерские балансы и прочая отчетность – обнальщики проводили по счетам контор незначительные операции, начисляли минимальные заработные платы «сотрудникам» и уплачивали копеечные налоги.

С наступлением часа Х «спящие» фирмочки преображались, по их счетам начинали проходить огромные средства, а банковские кассиры ежедневно готовили для их представителей внушительные суммы наличных к выдаче. Руководящие банковские работники, бывшие, как правило, неформальными хозяевами прибанковского обнального бизнеса, само собой, обо всем знали (куратором незаконных афер часто выступал топ-менеджер в ранге заместителя первого лица) и предпринимали все усилия, чтобы обнальные структуры работали как часы. Финал же подобных фирм оставался неизменным: перерегистрация и забвение.

Схемы обнала также совершенствовались. На смену «хознуждам» и «сельхоззакупкам» приходили и уходили фиктивные комбинации с брокерским обслуживанием купли-продажи ценных бумаг, рекламными акциями, депозитами под немыслимые проценты, страхованием жизни – всего не перечислишь. Все больше обнальных площадок работало на встречных курсах: одна компания продавала неучтенные наличные, «прогоняя» деньги через липовую контору, зачастую специально созданную под эту организацию, а другая эту «черную» наличность покупала. В последнем случае налицо двойная выгода для обнальщиков при полном отсутствии контактов с банком.

В наши дни в некоторых публикациях можно прочесть, что на смену фирмам-«однодневкам» (которые никакими «однодневками» не являются лет эдак уже пятнадцать) пришли операции с терминалами мгновенной оплаты, пластиковыми картами, стипендиями, грантами и даже со счетами индивидуальных предпринимателей. Все это так (если не считать, что некоторые из этих схем умерли «естественным путем» по мере ужесточения денежного и фискального контроля). Однако первую скрипку, как и прежде, играют все те же специально созданные для обналички юридические лица. Разница в том, что сегодня организации регистрируются на реальных граждан (далеко не всегда бомжей или алкоголиков), «директора» этих структур отвечают на вопросы заинтересованных органов в присутствии не самых плохих адвокатов, а непременным условием проведения обнальных сделок является предоставление исчерпывающего пакета документов для любых встречных проверок своих клиентов со стороны фискальных органов.

Современные обнальные практики способны поразить даже видавших виды конспираторов: если раньше обнальщики принимали клиентов в обшарпанных офисах, банковских предбанниках и даже на квартирах, то теперь они занимают помещения в «закрытых» оборонных предприятиях, деловых центрах с несколькими кордонами охраны и даже в иностранных представительствах. Обнальный бизнес оброс информационно-коммуникационными сервисами – нередки случаи, когда серверы и прочая инфраструктура располагаются даже не в других регионах, а в других государствах. Наконец, зарубежные «представительства» обнальщиков разбросаны по всему миру: офшорные и квазиофшорные обнальные фирмы открываются ныне от Латвии до Сингапура.

Спектр неформальных финансовых услуг также значительно расширился. Сегодня нет ничего проще, чем перевести «черный нал», полученный, к примеру, в виде отката, взятки, выручки от торговли оружием или наркотиками, на счета «правильных» зарубежных компаний. Бесперебойно функционирует и обратный процесс – часть денег, когда-то выведенных из России, всегда можно загнать на офшорный счет обнальщика, а в России получить наличные в любой валюте. Излишне уточнять, что вся используемая для обналички инфраструктура находится в режиме перманентного апгрейда[63]63
  Апгрейд (от англ. upgrade – усовершенствование) – обновление, модернизация технических характеристик объекта. Ранее термин «апгрейд» применялся в основном в сфере компьютерных технологий, однако в современном преломлении при схожем смысловом значении используется в самых разных сферах общественной жизни.


[Закрыть].

Мы привычно возмущаемся засильем офшорных схем в российской экономике. Так вот – «скипетром и державой» царствования офшоров была и есть обналичка. Но прежде, чем обналиченные деньги оседают в карманах налоговых уклонистов или складируются на офшорных счетах, за счет незаконных финансовых операций уменьшается налоговая база по НДС, налогу на прибыль и налогу на имущество, минимизируются НДФЛ и страховые взносы, легализуются взятки, откаты, «грев» (материальная поддержка преступников), завышаются цены на импортируемую продукцию.

Бизнес алкает прибыли, а правила игры устанавливает государство. Как писал в 1971 г. в статье в New York Times Милтон Фридман, «существует одна и только одна социальная ответственность бизнеса: использовать свои ресурсы и энергию в действиях, ведущих к увеличению прибыли, пока это осуществляется в пределах правил игры»[64]64
  Цит. по: Кричевский Н.А., Гончаров С.Ф. Корпоративная социальная ответственность. – М., 2007. – С. 7.


[Закрыть]. А раз «правила игры» произвольно, «от балды и кармана», устанавливаются теми, кто имеет законодательно вмененные полномочия их блюсти, почему бы этим не воспользоваться, да еще и к обоюдной выгоде? Тем более что в последнее время государство путем методичного отказа от заключенных прежде договоренностей с обществом уничтожает остатки доверия к самому себе (например, фактически конфисковывая пенсионные накопления десятков миллионов наиболее трудоспособных граждан).

Есть возможность зарабатывать больше, давая взятки, – бизнес будет давать взятки. Дадут бизнесу понять, что теперь нужно работать по-честному, – он моментально перестроится. История, схожая с запретом на употребление в самолетах принесенного с собой алкоголя: запретили – и количество пьяных дебошей в небе тут же резко снизилось.

Ошибочно считать, что обналичка «живет» исключительно в малом бизнесе, а «середняк», тем более «крупняк», ею брезгует. Обналичка как форма уклонения от уплаты налогов, механизм неконтролируемого вывода капитала из страны или получения «черного нала», необходимого для самых разных нужд, распространена даже в крупнейших российских производственных, инфраструктурных и финансовых компаниях, находящихся в собственности государства. Да что там – в государственных и, особенно, региональных министерствах и ведомствах. Разница в том, что двери этих организаций для «простых» проверяющих закрыты наглухо, а статусным внешним аудиторам всегда можно доходчиво объяснить, что подобные схемы воплощаются во исполнение социальной ответственности государства.

Вернемся к «модернизации» обнальной машинерии. Если в первое десятилетие существования обналички неформальные обязанности по «силовому обеспечению» (крышеванию) незаконного бизнеса осуществляли представители ОПГ, то в начале нулевых права контроля и получения дохода от нелегальной финансовой деятельности перешли к представителям государственных правоохранительных органов и связанных с ними налоговиков, то есть к тем, кто должен с этим злом бороться. Еще бы: как минимум 350 млрд руб. ежегодного незаконного дохода – сумма немыслимая.

Для принудительного перенаправления денежных потоков «бандиты в погонах» использовали исключительно законный арсенал средств: банкирам угрожали возбуждением уголовных дел – как правило, по таким статьям, как «Мошенничество» (ст. 159 УК РФ), «Незаконная банковская деятельность» (ст. 172 УК РФ) или «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления» (ст. 174.1 УК РФ). Предпринимателям и обнальщикам – «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации» (ст. 199 УК РФ), «Лжепредпринимательство» (ст. 173 УК РФ) или «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем» (ст. 174 УК РФ). Что касается представителей ОПГ, то к ним спектр правовых «претензий» всегда огромен.

Если банкиры и обнальщики «добровольно» и без существенных финансовых потрясений переходили под новую «крышу», то предприниматели, помимо осуществления незаконных финансовых операций через новую для них площадку (часто по более высоким тарифам), были вынуждены платить «разовый сбор» за отказ от возбуждения уголовного дела. Нужно ли говорить, что подобным подкрепленным наличностью «просьбам» всегда шли навстречу?

В дальнейшем освоившиеся российские правоохранители принялись разрабатывать и реализовывать различные схемы дополнительного коррупционного обогащения. Например, предпринимателям известны многочисленные случаи так называемых «хлопушек» – комбинаций, когда на обнальном рынке внезапно появлялся игрок со сверхнизкими тарифами. После резкого увеличения оборотов счета его компаний «внезапно» арестовывали с последующими проверками «засветившихся» и незаконным присвоением части «застрявших» сумм.