Текст книги "На Восток"

Петербург

Один день пролетел незаметно, я вновь собрал свой чемодан, попрощался с родными, и ночью этого же дня мы с Алёной уже сидели в аэропорту, ждали нашего вылета в Санкт-Петербург. Голова была квадратная, я еще не отошел от двенадцатичасового перелета через Атлантику и Европу, и сейчас снова в небо, но, Слава Богу, только на два часа.

Мы подошли к стойке регистрации.

– Кажется, я паспорт забыла… – с ужасом в глазах прошептала Алёна

– Так, спокойно, ты ничего не забыла, – уверенным голосом, который почти восстановился, сказал я. – Ты же все вещи собирала, ты не могла его забыть.

Алёнушка судорожно копалась в своей сумочке и где-то, на самом дне, нашла паспорт. Недаром женские сумочки называют «черными дырами», всё, что туда попадает, исчезает. Наши приключения только начинались или, правильнее сказать, продолжались.

Пока мы летели, она хвасталась, что рассказала родителям про колечко, и что они очень обрадовались, мол, у нас, наконец-то, всё определено. Я тоже был этому рад, но, размышляя сам в себе, думал о том, что мы, порой, уделяем большее внимание символам, а не их значению, обёртке, а не содержанию, это иногда мешает оценивать реальную картину событий, но без этих символов и фантиков, тоже никуда. Нельзя от них отказываться, главное, не подменять ими внутреннее содержание.

Петербург встретил нас серыми тучами и прохладным дождем. Первым делом нужно было найти жилье. Мы отправились на Невский проспект, купили газеты, сели в каком-то кафе и начали кружками обводить интересные нам объявления о сдаче квартиры и комнаты. Сил уже не было, хотелось скорее что-нибудь найти и отдохнуть. К обеду выглянуло солнышко, и мы решили выбрать варианты в шаговой доступности от центра. На Вознесенском проспекте, в доме пятьдесят пять, нас ждала комната в коммунальной квартире, на четвертом этаже, в доме тысяча девятьсот шестого года постройки. Высокие потолки, обшарпанные стены, мутные окна, выходящие в «тот самый» питерский дворик, словом, куда не глянешь, везде ощущалось богатое прошлое. Недолго думая, мы ударили по рукам и заселились в комнату. Из мебели в ней был стол, стул и небольшой шкаф, который, кажется, стоял тут с момента постройки дома, а спать не на чем.

– Ну что, поехали за диваном? – спросил я Алёну

– Поехали!

Он был куплен, доставлен, еле-еле втиснут в дверной проём и водружен в центр комнаты. Долгожданный момент настал. Наконец-то можно было немного выдохнуть, перевести дыхание, отдохнуть. Мы, словно укутавшись в диван, став с ним одним целым, уснули, как младенцы.

Утром следующего дня мы поехали подавать документы на поступление. Она – в свой вуз, я – в свой. Год назад, еще живя в Америке, я уговорил её попробовать себя в роли актрисы, она ходила на какие-то курсы, а сейчас решила поступать на театральное. Я же хотел углубить свое творческое образование и поступить на режиссера. Была середине лета, и в большинстве театральных вузов вступительные испытания уже закончились, а в Петербургских еще нет, поэтому, совместив приятное с полезным, мы оказались здесь, в культурной столице.

Алёнушка всегда хотела жить в этом городе, любоваться его красотой, вдохновляться историей. Я никак не мог привыкнуть, после Нью-Йоркских гонок на выживание, к этому размеренному, почти сонному Питерскому ритму жизни. Мой мозг еще не до конца перестроился на родную речь, я не понимал стоимости денег, еще продолжал в мыслях складывать предложения на английском языке, получалось очень нескладно. Было настоящим мучением оказаться один на один с продавцом, в каком-нибудь маленьком магазине.

– Могу я иметь две шоколадки и… То есть, можно мне две шоколадки и бутылку воды, пожалуйста?

Но нет ничего прекраснее, чем быть влюбленным и любимым, летом, в Петербурге. В свободное время мы с Ангелочком гуляли, катались на лодке по каналам, смотрели разные выставки и просто наслаждались друг другом, наслаждались этим прекрасным городом.

Всё шло хорошо, мы оба дошли до третьего тура. Однако, дальше начались вопросы. При подаче документов я скрыл тот факт, что уже имею одно высшее образование, чтобы была возможность поступить на бюджет. Узнав об этом, приемная комиссия на одном из испытаний вежливо попросила меня поискать другое место обучения. С Алёной случилась такая же история.

Мы сидела на набережной и думали: «Что же делать дальше?»

– Чижик-Пыжик, где ты был? – напевал я, бросая монетку в основание памятника Чижику-Пыжику. Говорили, если монетка там останется, то желание сбудется. В воде блестели сотни монет. Постамент, на котором стоял Чижик, был совсем небольшой, и попасть на него представлялось не простой задачей. Не с первого раза, но мои пару монет остались лежать у ног Пыжика, значит, подумал я, желание сбудется.

– Поехали в Москву? – предложил я Алёне.

Немного подумав, она ответила:

– Поехали!

Вечером следующего дня, катастрофически опаздывая, мы неслись на Московский вокзал. В комнате, помимо уже имеющейся мебели, остался наш диван и записка: «Спасибо огромное за жилище! Диван вам в подарок, нас ждет Москва! Никита и Алёна».

Мы едва успели забросить вещи в вагон, как наш поезд тронулся. Стальное полотно, натянутое между Санкт-Петербургом и Москвой, быстро наматывалось на колеса, издавая ритмичное «тутух-тутух, тутух-тутух». Настроение было легкое, как ветер в голове, я смотрел на Алёнку, она улыбалась, и от этого хотелось жить еще больше, еще сильнее. Казалось, что нет ничего невозможного, что так будет всегда – она, я, счастье, приключения, радость и любовь. В конце концов, мы все рождены, чтоб быть счастливыми.

Москва

Ранним утром мы приехали в Москву. Встретила она нас, на удивление, гостеприимно. В метро какой-то благодетель, по виду напоминающий мультяшного пухлика-добряка, заплатил за наш проход через турникеты:

– У меня еще много поездок, а я уезжаю, так что, давайте, я вас пропущу, только если вы мне улыбнетесь.

Мы заулыбались и прошагали к эскалаторам. Я сразу заметил, почувствовал, как ритм столицы отличается от Петербургского, даже эскалаторы двигались быстрее. Люди неслись вниз, наверх, уткнувшись в свои гаджеты, книги, газеты, закупорив уши музыкой. Этот ритм мне нравился куда больше, конечно, он все-таки был медленнее, чем в Нью-Йорке, но привычнее.

Немного поблуждав в подземелье, мы нашли нужную нам ветку метро и отправились в Марьино, где нас должны были встретить родители Майкла, моего соседа, с которым мы почти год прожили под одной крышей дома в Бруклине. Да здравствует дружба народов!

Несмотря на то, что Москва, наверно, процентов на девяносто состоит из приезжих, она весьма специфично относится к ним. Знаменитое «Понаехали!» чего только стоит, а культовое «Москва слезам не верит…»? Да, это все так, но люди везде – люди, и среди них есть исключения. Как говорил Антон Павлович Чехов: «Берегите в себе Человека», и такими Человеками были родители моего друга.

На кухне у них стоял раскладной диван, там мы и приютились на несколько дней. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством, поэтому первое, чем мы занялись, это поиском жилья, оно не заставило себя долго ждать.

На задворках Павелецкого вокзала еще сохранились пятиэтажные хрущевки. Второй Павелецкий проезд, дом четыре, корпус два – там нас ждала комната. Грязная, жалкая, маленькая, в которой, раздвинув обе руки в ширину, можно было практически упереться в противоположную стену, а в длину всего три шага. С одной стороны на стене висел ковер, закрывая собой дверь в смежную комнату, в которой нашими соседями должны были быть два таких простых мужика из Магадана, которые работали мясниками.

– Ну что, может, еще поищем? – спросил я Алёну.

– Нет… Я не хочу больше никого обременять… Пусть будет пока так…

– Ну да, согласен… Всё будет хорошо, не переживай, – подбадривал я Алёнушку.

В этот же день, поблагодарив родителей моего друга, мы попрощались, забрали вещи и отправились в наше новое временное жилище. После подвала в чужой стране меня сложно было чем-то удивить, но я переживал больше за Алёну, мне кажется, она не была к этому готова.

Наутро я собирался идти на почту, это ближайшее место, где был интернет, чтоб заняться поиском работы, но страшно было оставлять Алёну одну. Орудуя отверткой и молотком, я врезал в дверь нашей комнаты замок, который, по крайней мере, создавал иллюзию безопасности. Наши мясники оказались, в целом, мирными ребятами, но почти каждый вечер под звуки шансона они квасили по-черному, закусывая икрой, которую им присылали из Магадана.

– На, Никит, попробуй… Это тебе не какая-то столичная байда, это настоящая… Мои сами солили… И свою позови, пусть попробует, – уговаривал меня мясник по имени Андрей, когда я выбирался на кухню за продуктами.

– Ага, да, сейчас, спасибо, – отвечал я и уходил к себе.

Однажды ночью в комнате наших соседей раздался звук разбивающегося стекла, я осторожно вышел в коридор и подошел к их двери. Кто-то кряхтя, пыхтя пытался залезть внутрь, потом послышался хруст шагов по разбитому стеклу, я сжал кулаки и приготовился…

– О, Никит, здаров, не разбудил? – ехидно улыбаясь, пробормотал Коля, второй мясник. – Андрюха уехал, а у меня ключей нет, подъезд закрыли, вот я по газовой трубе и залез, – он был в таком состоянии, при котором, как известно, море по колено

– Понятно, спокойной ночи.

Каждый день я ходил на кастинги, пробы, искал себя в искусстве, хотя это было и не искусство вовсе, а просто рутина, но такова актерская работа – нужно пройти сотни, а то и тысячи кастингов и проб, чтоб получить одну роль. Алёна искала себя в журналистике, отдавая должное своей профессии. Деньги, заработанные в Штатах, спешно заканчивались.

Чтоб иметь хоть какой-то доход, я устроился работать промоутером. Моя задача была ездить по рынкам Москвы и распространять листовки, информацию о новой выгодной системе денежных переводов. Для отчета нужно было фотографировать свои действия, процесс, так сказать, работы. Все было бы ничего, но никто не согласовывал этот вопросни с одной администрацией рынка. На очередном, очень крупном рынке, который уже канул в лету, я и еще несколько моих коллег, как обычно, знакомили публику, работников, с новой системой переводов, которая позволяла дешево отправлять деньги в страны СНГ. Когда мы для отчета фотографировали всё происходящее, вдруг нас окружили ребята с автоматами, охрана и предложили пройти с ними. Против АК-47 не поспоришь. Дав прикладом под дых, нам рекомендовали удалить все фото и убраться подобру-поздорову, что мы и сделали.

Еще один Ангел

Честно сказать, моя нелюбовь к рынкам тянулась с детства. Стоишь зимой на какой-нибудь картоночке, меряешь задубевшие от холода штаны или ботинки, и ничего уже не хочется. Жизнь похожа на восходящую спираль, всё повторяется, но немного в других декорациях, особенно, когда ты не усваиваешь уроки.

Пока я шёл в метро, мне позвонила Мама.

– Никитушка… Бабушка умерла… – сквозь слезы, едва сдерживаясь, прорыдала она.

Я ничего не мог ответить. Шёл осенний дождь, и моих слез не было заметно. Осень всегда приносила боль в мое сердце. Я не мог понять, как такое может быть, почему сейчас… Несколько дней назад мы с ней созванивались… Я ей рассказывал, как мы живем, как у нас дела…

Вдруг мой телефон зазвонил. Я посмотрел на экран, звонила Бабушка… На секунду я подумал, что это всё ошибка, и Бабушка жива, вот, звонит мне.

– Алло, – чуть слышно ответил я.

– Никита, это Игорь… Бабушка умерла… – это был мой дядя.

– Да… Я уже знаю…

Не помню, как я добрался до дома. Вошел в комнату, Алёна сидела на диване, я рухнул к ней на колени и зарыдал.

– Что такое, что случилось? – испугавшись, спросила она.

– Бабушка… Бабушка… умерла…

Алёнушка, обняв, слегка поглаживая мою голову, ничего не ответила, просто оставалась рядом.

Взросление это процесс расставания со своими детскими привязанностями, иллюзиями. Ты покидаешь комнату, в которой вырос, дом, город, страну, уходят близкие, дорогие тебе люди, и так, постепенно ты становишься взрослым. Это болезненный процесс, но кто-то рождается уже взрослым, не имея ничего того, что было у меня, а у меня было детство, и за это я благодарен, в первую очередь, своей Бабушке. Теперь на небе у меня будет еще один Ангел.

2 * 2 = 4

Вспоминая поговорку: «С милым рай и в шалаше», хотелось бы сказать, что у нас так и было, но, увы, у нас так не было.

Алёну, наверно, как и любую другую женщину, беспокоило наше шаткое положение, отсутствие стабильного дохода, нормального жилья.

– Как вообще можно строить семью… У нас нет ничего…

– Алёнушка, потерпи, всё будет хорошо.

Я твердо решил, что моя будущая семья важнее, чем мои актерские амбиции, а раз так, мне нужна была стабильная работа. Перебирая в голове возможные варианты, я понял, что стабильность у меня, как это ни странно, ассоциируется с некой крупной финансовой компанией, но где я и мое образование, и где крупные финансовые компании? Пока мы были в противоположных концах Вселенной, но смелость города берет. Я отправился на почту, где был интернет, выбрал несколько крупных банков и, не надеясь на какой-либо ответ, отправил свое резюме. Через несколько дней мне перезвонили из Международного Московского Банка и пригласили на собеседование.

Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, я был рад этой возможности начать новый путь, а с другой, мне было мучительно больно отказаться от своего творчества, которым я дышал почти всю свою сознательную жизнь. К сожалению, в Алёне я решения этой дилеммы не нашел, как оказалось, она никогда особо не понимала моего стремления творческой реализации, но была рада моей перспективе работы в банке. Да, я принял это решение самостоятельно и ни о чем не жалел, но мне нужна была просто моральная поддержка, понимание того, что то, чем я занимался всю свою жизнь, не было бессмыслицей, что это было важным отрезком моего пути и важным не только для меня, но и для неё. Алена улыбалась, я улыбался ей в ответ, но внутри чувствовал, как сам проваливался в какой-то темный колодец.

Одев свой старенький костюм, я отправился на Овчинниковскую набережную. Офис банка располагался на нескольких этажах бизнес-центра. Он был недалеко от Павелецкого вокзала, поэтому добрался я до него пешком.

Собеседование состояло из нескольких этапов: на первом предлагалось заполнить анкету, ответить на вопросы, решить несколько простых задач из школьной программы по математике, а потом представиться, рассказать о себе на русском и английском языках. Заполняя анкету, я понял, что ничегошеньки не помню из школьной программы, тем более по математике, поэтому отвечал почти наугад. Затем, все претенденты, сидевшие полукругом в комнате, отвечали на вопросы трех руководителей, представителей банка.

Звучали громкие названия Московских финансовых, экономических вузов, которые закончили ребята, а я сидел и улыбался, с каждым выступающим мне становилось всё смешнее и смешнее над самим собой. «Что я тут делаю?», – думал я про себя. Настала моя очередь:

– Здравствуйте, меня зовут Кедров Никита. Я закончил Челябинскую Государственную Академию Культуры и Искусств, работал в театре, потом в течение года жил, учился, работал в Америке, потом около месяца жил в Петербурге, и теперь я здесь, с вами, – когда я остановился, на суровых лицах выпускников финансово-экономических институтов не было ни одной улыбки. Могу только представить, какого жалкого мнения они были обо мне. Это меня ничуть не расстраивало, а, наоборот, придавало задора и энтузиазма. Приемная комиссия же была настроена более доброжелательно и, улыбаясь, они меня спросили:

– А зачем вам это надо? Как вы думаете, вы справитесь с такой работой?

– Знаете, как говорят: «У актеров то густо, то пусто», а я твердо решил создавать семью, поэтому мне нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне, – выпалил я, давно заготовленный текст. – И мое образование в такой работе наоборот поможет быстрее находить общий язык с клиентами, – и еще что-то я говорил, шутил, теперь уже все улыбались. В конце меня попросили рассказать о себе на английском языке, что я с легкостью сделал.

Когда я пришел домой, Алёна мне подарила черную кожаную папку и ручку. Я ей рассказал, что чувствовал себя каким-то шутом среди серьезных людей. Я боялся того, если вдруг меня не выберут на эту позицию, и еще больше боялся, если выберут.

На следующий день мне позвонили:

– Здравствуйте, Никита! Вас беспокоят из Международного Московского Банка, меня зовут Ирина, руководитель отдела по подбору персонала, удобно говорить вам?

– Да, вполне.

– У меня для вас хорошие новости Наш банк готов вам сделать предложение на позицию специалиста фронт-деска с испытательным сроком три месяца, окладом пятнадцать тысяч рублей после налогового вычета, плюс ежеквартальными премиями по итогам работы. Бесплатное двухнедельное обучение начинается завтра. Вы готовы?

– Да, – мой мозг метался, но дороги назад уже не было, – я готов.

– Ну что, ну что? – бегала вокруг меня Алёна

– Всё кончено, теперь я банкир, – с сильным драматизмом произнес я.

– Ух ты, ура! Ты мой банкир! – она меня поцеловала и обняла.

Мне хотелось кричать, но не от счастья, на душе скребли львы, а не кошки. Я стал забывать, как радоваться жизни, я стал принимать её слишком серьёзно.

Заставить мозг работать с цифрами, с точными данными оказалось не просто. Любое творчество строится по формуле дважды два пять, ты учишься раздвигать грани, рамки, расширять сознание, а здесь же царил порядок и дважды два должно было быть четыре, и никак иначе. Каждый день, в течение двух недель, я приносил домой кучу материала, который нужно было выучить, нормативы, условия, правила, скрипты, и я зубрил всё это. В конце обучения предстоял итоговый экзамен и начало настоящей работы.

Нервы были на пределе, давно я так не боялся, наверно, со времен студенчества, когда сдавал Историю Отечества ректору Академии. На экзамене присутствовали управляющие отделениями банка, и каждый выбирал себе своего сотрудника. Вытянув билет, я ответил на всё, что знал, добавив, конечно, много лишнего, благодаря своей бурной фантазии. Мой мятежный ум, по-прежнему, в тайне надеялся, что меня не выберут, и я всё-таки смогу заниматься творчеством, хоть как-нибудь.

Я пришел домой выжатый, как лимон. Алёны не было, я упал на диван и уснул.

Случайная находка

– Эй, ну как всё прошло? – разбудил меня нежный голосок Алёнушки.

– Прошло… Хорошо… нНе знаю, позвонят… А ты как?

– Я тоже хорошо… Ездила фотографироваться… С работы там один, мужчина, занимается фотографией и предложил пофотографироваться… Мы ездили в парк и на набережную…

– Ааа… понятно… Он тебя сам привез и отвез?

– Да… У него Мерседес и фотоаппарат такой, профессиональный… Он, конечно, хотел бы большего, но я ему сказала, что у меня есть ты… – улыбаясь, ответила она.

– Ты об этом жалеешь?

– О чём?

– О том, что у тебя есть я?

– Если б жалела, меня бы здесь давно не было, – сказала она, улеглась рядом и обняла.

Я доверял Алёне на двести процентов и никогда не устраивал сцен ревности. Я знал простую истину: «Если любишь – отпусти, если оно твое, то обязательно вернется, если нет – то никогда твоим и не было». Конечно, когда живешь с человеком длительное время, становится сложно определить, где любовь, а где привязанность, привычка, но я в нас ни капельки не сомневался, по крайней мере, тогда я готов был на всё ради нашего будущего, нашей семьи.

Через полтора месяца, поднакопив немного денег, мы переехали в однокомнатную квартиру. Счастью нашему не было предела. Давно забытое чувство собственного пространства, целая квартира в нашем распоряжении. Она была достаточно просторной, светлой, с большой лоджией, на седьмом этаже, с которого открывался вид на каменные джунгли спального района. «Лепота!», – так отозвался Иван Грозный, герой фильма «Иван Васильевич меняет профессию», увидев такой же пейзаж. Можно сказать, мы жили, как в кино.

Я постепенно втягивался в работу, учился, постигал банковские премудрости. Через три месяца меня ждала очередная аттестация на зачисление в штат. Проявил я себя на ней не с лучшей стороны, на вопрос: «Какую юридически-правовую форму носит наша организация?», я не знал, что ответить, никогда об этом не думал, «это мы не проходили, это нам не задавали, в Академии, парам-пам-пам». Конечно, я знал, как расшифровываются аббревиатуры ЗАО, ОАО, ООО, но я не знал, что это и есть «юридически-правовая форма организации». Я много не знал, но быстро впитывал. Тем не менее, я стал штатным сотрудником.

Алёна пыталась найти работу в газете или на телевидение, но это были разовые проекты за небольшие деньги. Кто-то ей предложил подрабатывать «Go-Go» в престижном ночном клубе Москвы. Хорошие деньги, не пыльная работа, костюмы, блеск ночного города и еще много всего, что может привлечь внимание молодой девушки. Я знал, что Алёна никогда не была легкомысленной, и в других обстоятельствах она бы вряд ли согласилась на такую работу, но красиво жить не запретишь. Я, наверно, сделал большую ошибку, дав свое согласие на это. Но я думал, что поступаю правильно, предоставляя возможность человеку самому решать свою судьбу, я был уверен в ней, но она не была уверена в себе, этого я не учел. К тому же, я сам когда-то работал «Go-Go» танцором и спокойно к этому относился, воспринимая, как временную меру, пока я не встану на ноги.

Большое усердие в работе не всегда означает большую зарплату. Мой доход рос не так быстро, как мне того хотелось. Алёна же почти сразу стала зарабатывать больше меня. Сначала я не особо обращал на это внимание, но мужская природа такова, что обеспечивать должен самец, а не самка. Звучит примитивно, но суть одна – я не мог примириться с такой ролью. Быстрые и легкие деньги развращают, Алёна не хотела ждать, когда все будет хорошо, когда я начну зарабатывать, хотя открыто мне об этом никогда не говорила, это я читал между строк.

По праздникам, а иногда и по выходным Алёна улетала к своим родным. Она скучала по дому и каждый раз возвращалась со слезами на глазах. Я успокаивал её, как мог, но, мне кажется, тогда я не совсем понимал её печали. Она никогда не отождествляла меня со своей семье и никогда не придавала значения тому, что мы, вдвоем, тоже семья.

Время летело с бешеной скоростью, оставляя за собой только тени прожитых дней, и в этой суете я не заметил, как Алёна отдалилась от меня. Внешне всё было по-прежнему, нежность, забота, но на душе не спокойно. Все наши диалоги превращались в мои монологи, она не хотела разговаривать, или хотела, но боялась. Я ни на секунду не переставал верить в нас, я знал, что мы всё преодолеем, нужно просто немного потерпеть.

Был выходной день, Алёны не было дома. Я включил компьютер, чтобы позвонить своим родным, он был нашим, общим, поэтому мы пользовались одной программой. Передо мной открылся длинный список звонков и сообщений между Алёной и незнакомым мне мужчиной. Прочитав только несколько из них, я почувствовал, что мне как будто кто-то выстрелил прямо в сердце. Я упал на пол и закрыл глаза, стиснув зубы от боли. Мои губы едва шевелились:

– Нет, нет, нет, нет… Зачем, как же так… Как же больно… – шепотом, чуть слышно, бормотал я.

Не знаю, сколько я так пролежал, но, собравшись с силами, я вернулся к компьютеру. Стало понятно, что Алёна за моей спиной готовила себе запасной аэродром.

Вечером, когда она пришла домой, я поведал ей о своей случайной находке. Алёна стала оправдываться, говоря, что это ничего не значит, что это просто общение. Я очень хотел ей верить, но, сопоставляя многие факты, её действия, отношение ко мне в последнее время, я чувствовал себя обманутым, преданным. Я дал ей три дня на размышление, будет ли она со мной или с другим, и как нам вообще дальше жить. Это были три долгих, мучительных дня, и не знаю, кто кого наказывал больше, потому как я был один на один со своими мыслями, а Алёна продолжала свое общение с другим мужчиной. Мы жили, не замечая друг друга, а может так было давно и стало очевидно только сейчас. Я пытался понять, что я сделал не так, где я ошибся, до последнего надеясь, что мы всё преодолеем и будем вместе.